Христофор сделал шаг назад, а молодой помощник все так же холодно и равнодушно приказал:
— Встань на колени.
Это было не так просто сделать со связанными за спиной руками. Но Вероника все-таки изловчилась и вернулась в прежнее положение.
— Не надо. Не бей меня. Пожалуйста! — прошептала она.
— Неправильно, — прервал ее бичеватель и ударил снова.
— Благодарю тебя, хозяин, — пробормотала Вика.
— Неправильно, — повторил бичеватель. — Твой хозяин — господин Христофор.
И он ударил девушку еще раз.
— Благодарю тебя, господин, — выдохнула она.
— Вот теперь правильно.
Молодой человек отвел плетку и вместе с господином Христофором отошел к другой девушке. Ее глаза были завязаны, но она все слышала и теперь дрожала от ужаса.
Через два дня Вероника уже привыкла без напоминаний благодарить мужчин за наказания и поощрения. В число последних входила еда, купание под душем и мимолетные ласки, которыми мужчины награждали Вику, приходя развлекаться с Сандрой. Саму Веронику только целовали и трогали руками на ходу — дальше дело не шло. Она поинтересовалась у Сандры, почему, и та ответила:
— Нетронутые дороже ценятся.
А в тот день, когда Веронику впервые вывели обнаженной на свежий воздух, она снова увидела свою первую сокамерницу.
Рабынь выгуливали на небольшом участке, огороженном с трех сторон бетонным забором с колючей проволокой, а с четвертой стороны — серебристой гофрированной стеной какого-то ангара. Двенадцать девушек привезли туда в микроавтобусе и оставили под присмотром двоих охранников. Охранники требовали, чтобы рабыни подставляли свои тела солнцу. Почти у всех были белые полосы на груди и бедрах, а это, как объяснила Сандра, вызывает раздражение у здешних мужчин.
Глаза у всех девушек были открыты. Очевидно, портить рабыням зрение здесь тоже не хотели.
И Вероника сразу увидела ту девушку.
— Эй, ты меня не помнишь? — спросила она. — Нас сначала посадили вместе. Я — Вероника. А тебя как зовут?
— Настя, — ответила девушка, но тут их разговор прервался, потому что в «загон» втолкнули еще одну обнаженную красавицу.
Сопровождавший ее охранник сказал двум другим:
— Эту привезли сегодня ночью. Командор приказал обращаться с ней бережно.
— Ценный товар? — спросил один из стражей.
— Ценнее некуда, — прозвучало в ответ.
Следствие ведет Серафим
Серафим Данилов узнал про черный БМВ случайно. Он зашел к Мышкину поинтересоваться новостями о розыске Насти Мещеряковой, а тут в кабинет как раз влетел стажер Гольцов, пребывающий в сильном возбуждении.
— БМВ х315АР опять засветился, — с порога объявил он, причем номер назвал как-то странно, сделав из него русско-латинский гибрид: «икс триста пятнадцать а-эр». — На «Удельной» покрошили парней из охранного агентства «Рюрик». Они успели передать в эфир приметы и номер машины.
— А Томилина так и нет?
— Нет. Участковый несколько раз звонил. Что будем делать?
— Черт его знает. Надо засаду сажать на профессора Попова. Сашка придет — решим.
— Что за БМВ? — вклинился в разговор Серафим. — Это имеет отношение к Насте?
— Не исключено, — машинально ответил Мышкин, думая о чем-то своем.
Он тут же спохватился, но было уже поздно. Слово — не воробей.
На все дальнейшие вопросы Мышкин отвечал однозначно:
— Тебя это не касается. И вообще, иди с Богом. Не мешай работать. Будут новости — я тебе сообщу.
Выпроводить Серафима удалось не без труда. А когда он все-таки ушел, Мышкин попытался связаться с Максимовым. Тот с утра уехал по делам, не связанным с убийством Густова, но когда с третьей попытки до его машины удалось дозвониться, оказалось, что он уже знает о происшествии в лесопарке неподалеку от метро «Удельная» и психиатрического института имени Скворцова-Степанова, и не только знает, но и находится непосредственно на месте происшествия.
— Дело забирает РУОП, — проинформировал он Мышкина. — Густова они пока брать не хотят, говорят — связь неочевидна. Но думаю, и его заберут. В любом случае, засаду в квартире Томилина будут ставить они. А там он как миленький и Густова на себя возьмет.
— Дай то Бог. Пусть они тогда и на Мещерякову его раскручивают.
— А что тебе Мещерякова? Тела нет, кровь в прихожей — папочкина, пол его по носу двинул. Кто вообще говорит, что девчонка пропала?
— Серафим говорит.
— Гони его в шею. Кто он такой? Он ей брат, сват, муж или внебрачный сын?
— Так ведь папаша по трезвяни тоже заявление накатал. Протрезвили на свою голову. Я, конечно, могу назад его сбагрить. Сейчас он наверняка никакой — заберет и век не вспомнит.
— Вот и отдай. Возьми с него расписку, что дочка никуда не пропала, а поехала поступать во Владивостокский государственный университет.
— Почему во Владивостокский?
— Потому что далеко. Серафим за ней поедет и от нас отвяжется.
А Серафим тем временем прямиком из милиции отправился к ближайшему телефону-автомату и позвонил по 07 с намерением выяснить точный адрес человека по фамилии Томилин, проживающего на улице Профессора Попова.
Ему сказали, что справки такого рода — платные, так что звонить надо по другому номеру и непременно с домашнего телефона или карточного таксофона.
Серафим так и поступил.
Через пару минут он уже знал, что единственный Томилин на улице профессора Попова живет в квартире 1 дома № 12, а зовут его Олегом Алексеевичем.
Теперь Серафим имел примерно ту же информацию, что и милиция, но совершенно не представлял, что с нею делать и как сведения о месте проживания Олега Томилина могут помочь Насте Мещеряковой, попавшей в беду.
Последствия ошибки
— А скажи мне, дорогой друг Олег, это у тебя безусловный рефлекс — сначала хвататься за пушку, а потом думать?
Хозяин фирмы «Плутон» Георгий Борисович Платонов говорил тихо, почти вкрадчиво. И речь его, и сам он казались совсем нестрашными.
Олег Томилин виновато молчал, опустив голову. Он был очень бледен, потому что знал, насколько страшным может быть этот никогда не повышающий голоса человек. Хотя арсенал наказаний у Платонова был несколько шире, чем у Варяга, и убивать своих людей он не спешил — но если считал нужным сделать это, то отдавал приказ о ликвидации с легкостью.
А пока он продолжал задавать вопросы.
— Неужели трудно было спросить, кто у нее папа?
На этот раз Томилин ответил:
— Она бы не сказала. Она говорила, что приехала из Польши. Мы думали, ее никто не будет искать.
— Думали?! Интересно, каким местом. Вы же видели, что за ней хвост, что у нее «крыша». Неужели трудно было понять, что дело нечисто! Неужели трудно было выкинуть ее вон где-нибудь у метро? Хотя какое к черту метро — просто на улице. Эти орлы ее подобрали бы и все дела. На кой черт вы их побили?
— Вы же сами говорили: если засветимся при операции — убивать всех свидетелей…
— А своего ума у вас нет?
Обычно фразы такого рода выкрикиваются в запальчивости, но Платонов говорил все так же тихо и размеренно.
— Кто сказал, что вы засветились? Кто знал, что вы воруете девчонку, а не просто поехали покататься?
— Мы думали — это ее дружки. Думали — зачем терять хороший экземпляр из-за каких-то идиотов. Она притворялась полячкой, говорила с акцентом… Откуда мы могли знать?! Вы же сами требуете — как можно больше товара. Не тратить лишнее время. Мы думали…
— Прекрати говорить «мы думали». Ты не способен думать. Для этого у тебя слишком мало мозгов.
Олег замолчал. Сергей стоял рядом с ним ни жив, ни мертв. За все время он не произнес ни одного слова, только дрожал и украдкой стирал пот со лба.
Платонов встал из-за стола и подошел к ним вплотную. Он был невысок ростом и смотрел снизу вверх, но это, вопреки утверждениям психологов, в данном частном случае нисколько не добавляло уверенности провинившимся.
— Вы переходите на нелегальное положение, — наконец вынес вердикт Платонов. — Будете сидеть в бункере, пока я не разрешу выйти. В качестве награды за прежние заслуги разрешаю развлекаться с рабынями. Не вздумайте трахнуть целочек — вам скажут, кого именно. Это понятно?
Олег и Сергей кивнули.
— На вас возлагается круглосуточное дежурство по бункеру. Спать будете в тринадцатой камере. Обеих девчонок оттуда отправьте в корпус Христофора. Ученица из тринадцатой камеры уже дозрела.
Платонов нажал кнопку на столе.
Вошли двое стражников в черных кимоно. Хозяин «Плутона» жестом указал им на Олега и Сергея и приказал:
— Этих переодеть и спустить в бункер. Передайте по команде: не выпускать их оттуда ни под каким видом. При попытке побега ликвидировать. Они будут дежурить по бункеру, внутренние привилегии сохраняются. Я приказал освободить для них тринадцатую камеру. Все. Идите.
Все четверо ушли, а босс снял телефонную трубку и приказал кому-то:
— Охотничий БМВ перекрасить, перегнать ночью в город и продать барыгам. Легенда — простой угон. Ни одна душа не должна знать, что мы имеем к этому какое-то отношение.
Засада
Одна засада по делу об убийстве Густова была организована еще пару дней назад. Когда стало ясно, что студент Вересов, бывший любовник одной из пассий убитого, бесследно пропал как раз накануне убийства, с Петрозаводским угрозыском связались официально и настояли на организации засады. Петрозаводский розыск согласился неохотно, но все же установил дежурство на квартире родителей Вересова, напугав этих родителей до крайности. Ни мать, ни отец Геннадия не могли поверить, что их сын замешан в преступлении, а потому относились к оперативникам враждебно, отравляя их и без того нелегкое (по причине ужасной скуки) дежурство.
Терпение было вознаграждено. В тот самый день, когда Питерский РУОП посадил свою засаду в квартире Олега Томилина на улице Профессора Попова, телефон Вересовых в Петрозаводске внезапно прозвонил длинно и прерывисто, как бывает только при междугородних звонках.
— Ни слова о нас, — сказал сотрудник угрозыска, снимая трубку автоматического определителя номера, подключенного параллельно.
— Мама, это я, — раздалось в трубке. — Я не приеду. Возникли срочные дела в Питере.
— Гена! Где ты?! Что у тебя случилось? — закричала в трубку мама, а потом добавила еще одну фразу, которую ни в коем случае не должна была говорить. — Что ты натворил?
— Слушай, не начинай опять, — неожиданно сказал Вересов. — Мы, кажется, договорились в прошлый раз закрыть эту тему. Все! Мне надо бежать. Пока.
Вересова и оперативник одновременно положили трубки, и последний тут же накинулся на пожилую женщину:
— Что вы себе позволяете?! Я ведь предупреждал — десять раз предупреждал! — ни слова о нас. А вы! «Что ты натворил? Что ты натворил?» Человека он убил — вот что! А может, и не одного.
Тут до опера дошел смысл последней фразы Геннадия, и он, переведя дыхание, стал орать дальше:
— Какую еще тему вы закрыли в прошлый раз? Он что, рассказывал вам про убийство? Советовался, как лучше это устроить?
Парень, отупевший от сидения в квартире враждебно настроенных людей, явно перебарщивал, но не остановился, пока Вересова не схватилась за сердце и не рухнула на пол с тяжелым стоном.
Через десять минут ее увозили в больницу с сердечным приступом, а опера — со сломанным носом и сотрясением мозга. У пенсионера Василия Вересова, всю жизнь проработавшего в пожарной охране, оказался тяжелый кулак, а у молодого сотрудника угрозыска — плохая реакция.
Его коллеги, прибывшие еще через несколько минут, не вдаваясь в подробности инцидента, сдали пенсионера патрульно-постовой службе с настоятельным требованием оформить его на пятнадцать суток. Голоса разделились — некоторые стояли за то, чтобы возбудить уголовное дело по факту нападения на сотрудника милиции при исполнении служебных обязанностей, однако в конце концов решили, что пострадавший опер сам виноват — мог бы обойтись с матерью подозреваемого и потактичнее.
Но на пятнадцать суток Василия Ивановича следовало посадить хотя бы из тактических соображений. В этом случае милиция сможет две недели работать в Вересовской квартире без помех. Старший группы придумал даже, как выманить Гену Вересова в Петрозаводск. Когда он позвонит, надо сказать ему, что мать в больнице, его состояние очень тяжелое, отец не отходит от ее постели, а дома отвечает на звонки его друг, который должен сказать Геннадию, чтобы тот немедленно приезжал.
Довольно быстро удалось выяснить, что Гена звонил с таксофона нового типа по пластиковой карточке. Установили и конкретный автомат — на Невском проспекте, рядом с Московским вокзалом. Но толку от этого было — ноль.
Правда, после разговора Гены с матерью Петрозаводские розыскники уверились в том, что он замешан в преступлении. Его реакция на фразу «Что ты натворил?» показалась операм фальшивой, а то, что он так резко свернул разговор, наводило на особенно неприятные мысли. Вересов наверняка что-то заподозрил, и теперь, возможно, он просто не станет больше звонить домой.
Недостающее звено
Детективы из агентства «Рюрик», работающие бесплатно, но весьма добросовестно, поскольку от результатов этой работы зависело дальнейшее благополучие всех и жизнь некоторых из них, наблюдая за домом номер 12 по улице профессора Попова, видели, как оперативники РУОП по одному просачиваются в квартиру Олега Томилина, а также занимают позиции вокруг дома.
Однако «рюриковцы» не покинули свои посты, потому что знали — даже если правоохранительные органы их повяжут, предъявить им будет нечего. Нет никакого криминала в том, чтобы наблюдать за каким бы то ни было домом и следить за всеми входящими в определенный подъезд и выходящими из него.
К тому же «рюриковцы» не знали, что этим делом занимается РУОП. Они предполагали, что на Томилина охотится угрозыск.
На самом деле угрозыск и РУОП занимались этим делом параллельно. Разборку на «Удельной» расследовало управление по борьбе с организованной преступностью, а убийство Густова все еще оставалось в ведении угрозыска, причем даже не городского, а районного. С самого начала по причине неординарности жертвы дело это собирались забрать наверх и даже приступили к формированию оперативно-следственной группы в городском управлении, но тут кто-то открыл охоту на ответственных сотрудников мэрии (за один день убили двоих и покушались еще на одного) — так что главку стало не до гимнаста.
У семи нянек дитя, как известно, без глаза. В запутанном деле об убийстве Густова и «рюриковцев» имелось одно недостающее звено, и находилось оно как раз в городском угрозыске. Некто Сорокин из ГУВД знал, что черным БМВ номер х315АР интересуется журналистка Ирина Лубенченко, но имел смутное представление о причинах этого интереса.
— Разборки, связанные с проституцией, — примерно так охарактеризовала суть своего расследования Ирина, и Сорокин не стал выяснять подробности.
В свою очередь, Ирина знала о связи упомянутого БМВ с бывшим пионерлагерем «Бригантина», но она даже не слышала об убийстве Густова. А если и слышала, то не заинтересовалась.
Между тем, Ирина водила знакомство с некоторыми офицерами РУОП, которые, однако, не любили излишнего интереса прессы к своей работе и отшили журналистку еще до того, как она узнала о черном БМВ. Естественно, никто не связал утверждения Ирины о подозрительных метаморфозах «Бригантины» с убийством бронзового призера чемпионата Европы по спортивной гимнастике и охранников из агентства «Рюрик» — ведь с тех пор, как РУОП отказал ей в поддержке, журналистка больше с милицией не связывалась.
Максимов и Мышкин знали, что Сорокин из главка интересовался у гаишников машиной Томилина, однако забыли сказать об этом руоповцам. Они собирались связаться по этому поводу с самим Сорокиным, но в суматохе и неразберихе после разборки на «Удельной» забыли об этом.
Так что Сорокин продолжал заниматься своими текущими делами, не зная о том, что он является ключом к раскрытию сразу нескольких убийств, а также других преступлений, многие из которых пока не значились в милицейских сводках, либо числились там не по разряду криминала, а в совсем других разделах, которым традиционно уделяется значительно меньше внимания.
Впрочем, существовал и другой такой же ключ — сама Ирина. И она имела все шансы оказаться в поле зрения РУОП в тот вечер, когда оперативники проникли в квартиру Томилина, вопреки обычаям новых русских не оборудованную никакими средствами защиты. Не было ни бронированной двери, ни батареи замков, ни сигнализации — только простой английский замочек, который можно элементарно открыть шпилькой, что руоповцы и сделали, нисколько не сомневаясь в правомерности своего поступка.
Ира Лубенченко отправилась на улицу Профессора Попова в гости к своему бывшему любовнику, который знал Томилина в лицо. Еще он знал, что у Томилина есть черный БМВ и что Олег — типичный новый русский без определенных занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22