— Мне положен один телефонный звонок, — сказал он.
— А член в рот тебе не положен? — поинтересовались собровцы.
Они испытывали большой соблазн положить Введенского лицом в асфальт и продержать так до завершения оперативно-следственных действий, однако их смутило то, что Борис передвигался по территории базы без конвоя и при этом нисколько не походил на убегающего от преследования. Кто его знает — вдруг и правда отпустили.
В конце концов на авансцене появился начальник руоповских оперов, который подтвердил, что грубить Введенскому не надо, но отпускать его тоже не следует, потому что он еще может понадобиться.
— Телефонный звонок, — напомнил Борис.
— Какой еще звонок? — не понял руоповец.
— Мне нужно позвонить.
— Никаких звонков, — отрезал представитель закона. — Мы еще не знаем, кто ты такой — свидетель или подозреваемый. Когда узнаем, тогда и будешь звонить сколько влезет.
— Подозреваемым тоже положен звонок адвокату.
— Это ты боевиков насмотрелся. А здесь тебе не Америка.
Французский корабль с отходами деревообработки на борту уплывал в неведомые дали, и Введенский ничем не мог ему помешать.
Сорваться с места и побежать? Нет, не пойдет — эти ребята сначала стреляют, а потом думают.
Но должен же быть какой-то выход. Ведь девчонок вот-вот вывезут за границу, и тогда пощады от Варяга не жди.
И всего-то надо позвонить Варягу и сказать про корабль. А там уж он сам решит, что делать.
Но как же с ним связаться — ведь он лично не участвовал в операции. Вообще-то Варяг рвался освобождать дочь и был готов штурмовать «Бригантину» в первых рядах — но его отговорили, и он управлял боевыми действиями по радио.
Борис стоял возле собровского автобуса под присмотром двух автоматчиков и лихорадочно искал выход. Однако выход нашелся сам собой, вне зависимости от мыслительной деятельности частного сыщика.
Борис увидел, как к месту событий по дороге приближается Серафим.
Введенский оставил его на шоссе с одним из постов дальнего обнаружения. Но мальчик, как видно, не вытерпел и решил своими глазами посмотреть, что происходит.
— Серафим! — резко крикнул он. — Стой и слушай. Бери мою машину и жми в город. Позвони Варягу и скажи — Марина на французском корабле, который везет опилки в контейнерах. Настя тоже там. Бегом!
И он бросил Серафиму связку ключей.
Собровцы среагировали не сразу. Очевидно, их заставила замешкаться юность Серафима, который выглядел значительно моложе своих шестнадцати. А с малолеткой хлопот не оберешься, если что.
Поэтому стрелять автоматчики не стали, а догнать Серафима не смогли по одной простой причине: Введенский подставил одному из собровцев ножку, а второй повалил его на землю, решив, что это отвлекающий маневр с целью побега. В результате Введенский получил еще пару синяков, но зато Серафим успел добежать до машины, повернуть ключ в замке зажигания и нажать на газ.
Погоня
Серафим в своей жизни водил машину один раз. Правда, было это совсем недавно, когда в процессе подготовки к разного рода неожиданностям Введенский показывал, как использовать для бегства подручный транспорт.
Не иначе как от страха Серафим сумел сейчас завести мотор с первого раза. Он видел, что собровцы настроены серьезно и готовы даже стрелять, и опасность придала ему сил.
Тронуть машину с места задним ходом Серафим, однако, не сумел. «Жигули», взревев мотором, рванулись вперед — прямо на собровца, который пытался задержать Серафима в беге.
Теперь он чуть не взял «жигуленок» на таран, но в последний момент отскочил. Кто-то кричал: «Не стрелять, там малолетка», еще кто-то дублировал эту команду в несколько другом ключе: «В машине посторонний». Тем не менее совсем рядом раздались автоматные очереди — правда, палили в воздух. Все вместе повергло Серафима в еще большую панику и, как ни странно, помогло ему чисто рефлекторно, на подсознательном уровне, заставить машину подчиняться. «Жигули» развернулись перед воротами «Бригантины» и помчались на предельной скорости в сторону шоссе. При этом Серафим изо всей силы давил на клаксон, и машина неслась вперед с жутким воем, подобно пикирующему «Юнкерсу».
Стимулом для освобождения мозга из-под власти паники послужил мобильный телефон, небрежно брошенный на правое сиденье. В сознании Серафима вдруг с абсолютной четкостью оформилась одна мысль: впереди посты ГАИ, сзади погоня, и скрыться не удастся все равно — а телефон вот он, и надо звонить Варягу прямо сейчас.
Правда, Серафим никогда раньше не имел дела с сотовым телефоном — только видел, как обращается с ним Введенский. Тем не менее набрать нужный номер (тот, что начинался с девятки) удалось достаточно быстро. Ответил напряженный мужской голос:
— Я.
— Игорь Ярославич?
— Да, я.
— Игорь Ярославич. Это срочно. Борис Введенский просил передать: ваша дочь находится на французском корабле, который везет опилки в контейнерах. Он скоро выйдет из порта.
— Какие еще опилки?
— Не знаю. Борис так сказал.
— Где он сам?
— Борис? Его арестовали. Он просит действовать быстро.
— Название корабля известно?
— Он не сказал.
— Хорошо, я проверю. Ты кто, и как с тобой связаться?
— Я Серафим. Моя девушка тоже на этом корабле, вместе с вашей дочерью. Сейчас за мной гонятся. Наверное, тоже арестуют. Мой телефон, — он прочитал цифры с маленькой таблички, закрепленной на аппарате, — 933-12-55.
— Хорошо, спасибо. Держись.
Ага. Легко сказать: «Держись». А как держаться, если следом под сиренами несутся милицейские машины с форсированными моторами.
Правда, мотор «Жигулей» Введенского тоже оказался форсированным, и машина летела вперед на чудовищной скорости. Серафим никогда так не ездил даже будучи пассажиром, а то, что ему придется самому вести машину на такой скорости, не могло присниться даже в страшном сне.
В принципе он сделал свое дело и мог бы остановиться. Но ареста он боялся больше, чем аварии. А еще больше он боялся, что преследователи начнут стрелять, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Он не знал, что от ворот «Бригантины» всем постам и машинам преследования уже передано: «В машине несовершеннолетний. Оружие не применять». Это сообщение появилось, благодаря маленькой лжи Введенского — он сказал, что Серафиму всего четырнадцать лет, и руоповцы сразу этому поверили.
В конце концов руоповские машины отстали. Кто-то из начальства сказал по рации:
— Бросьте. Все равно он даже не подозреваемый. Пусть с ним ГАИ разбирается.
ГАИ тоже получило команду: «Оружие не применять» с уточнением — в машине не просто несовершеннолетний, а еще и важный свидетель, которого надо взять живым и невредимым.
А Серафим уже гнал машину по улицам города, не обращая внимания на светофоры. Кавалькада милицейских легковушек с трудом поспевала за ним и никак не могла остановить.
У Серафима была своя цель. Он уже не убегал от преследования а стремился к этой цели, желая достичь ее во что бы то ни стало.
Он спешил в порт.
О тех, кто в море
— Порт? Это из ФСБ беспокоят. Майор Кравцов. Нам нужна информация о французских судах, которые выходят в море в ближайшее время или недавно вышли. Прежде всего о тех, которые везут лесоматериалы и особенно опилки в контейнерах.
— Таких нет. В порту сейчас нет ни одного судна под французским флагом.
— А недавно вышедшие в море?
— Одно судно — «Президент де Голль» — вышло два дня назад с грузом железной руды.
— Ближайший порт захода?
— Гамбург.
— Понятно. Еще такой вопрос. Может быть, в порту есть или были суда под другим флагом, но с французским экипажем, французским капитаном, пассажирами из Франции. Или те, которые идут во Францию.
— Такие есть. Мы можем подготовить подробную справку…
— Нет, лучше прямо сейчас, по телефону. Названия, флаг, груз, время выхода.
Женщина из конторы порта задумалась — не проверить ли собеседника, перезвонив в Большой дом с другого телефона, но в конце концов решила не оскорблять доблестных чекистов недоверием. В конце концов, сведения не секретные — даже не коммерческая тайна.
— Вот. Одно судно подходит по всем признакам. Пароход «Луизиана». Идет под Панамским флагом, но капитан — француз, у старпома и боцмана тоже французские фамилии. Двое пассажиров — граждане Франции, Жан-Пьер Леруа и Сабрина Ди Анджело. На борту генеральный груз, в том числе контейнеры с отходами деревообрабатывающей промышленности.
— Когда оно выходит из порта?
— Уже вышло. Минут пятнадцать назад.
— Алло, это ФСБ? У меня важное сообщение. В настоящий момент из морского порта выходит судно «Луизиана» под Панамским флагом. Его пассажир Жан-Пьер Леруа вывозит из России секретные документы и радиоактивные материалы.
— Откуда у вас такие сведения?
— Я не могу этого сказать. Обыщите судно и вы сами убедитесь, что мои сведения точны. Только торопитесь — оно вот-вот будет в нейтральных водах.
— Морской порт? Капитан Сергиенко из ФСБ. В настоящее время в порту находится судно «Луизиана»?
— Да, нам уже звонили. Оно вышло в море четверть часа назад.
— Кто вам звонил?
— Из ФСБ, майор Кравцов.
— Странно, не помню такого. Ладно, скажите — на борту «Луизианы» имеется пассажир по фамилии Леруа?
— Да, есть. Жан-Пьер Леруа, бизнесмен, хозяин части груза.
— Понял, спасибо.
— Максимов.
— Александр Петрович. Это Серафим Данилов. Я узнал, где Настя.
— Слушай, я тебе еще не говорил, насколько ты мне надоел? Нет? Тогда сейчас говорю. Ты уже большой, так что тебе можно говорить грубые слова. Вот я и говорю: пошел на…
— Вы разве не хотите раскрыть это дело? Там ведь не только Настя, там еще и Марина, дочь Игоря Ярославича Варварина, и журналистка, Лубенченко, тоже скорее всего там.
— Если ты про «Бригантину», то зря стараешься, я уже знаю.
— Нет, не про «Бригантину». Про морской порт. Там стоит французский корабль. На нем собираются вывозить девушек за границу.
— Алло, морской порт? Из Приморского РУВД беспокоят. К нам поступило сообщение, что на одном из французских кораблей прячут нелегальных эмигрантов. Хотим проверить, возможно ли это.
— А, так вот в чем дело! А мы тут головы ломаем. Но этим уже ФСБ занимается.
— Да? И давно?
— Уже минут десять непрерывно звонят.
— А корабль установлен?
— Вроде бы да. «Луизиана». Только он не французский, а панамский.
— Он в порту сейчас?
— Нет, в море. Но кажется, пограничники собираются его задержать.
Свистать всех…
— Стоп машина, — сказал капитан «Луизианы» по-французски, когда с пограничного катера пригрозили открыть огонь
До нейтральных вод оставалось не больше мили, и господин де Моле требовал прорываться. Но капитан почувствовал, что пограничники настроены более чем решительно.
— У нас есть сведения, что на этом судне осуществляется вывоз документов и материалов, составляющих государственную тайну, а также лиц, подозреваемых в незаконной деятельности в ущерб Российской Федерации, — заявил подполковник пограничных войск, поднявшийся на борт «Луизианы».
— Вы не имеете права! — возмутился господин Леруа. — Судно прошло таможенный досмотр. Ничего незаконного на борту нет.
— Вы Жан-Пьер Леруа? — поинтересовался пограничник.
— Да, а в чем дело?
Они разговаривали через переводчицу. Сабрина не успела одеться по-человечески и лишь набросила халат на голое тело, однако суровый подполковник не обращал внимания на эти мелочи.
Господин Леруа сильно нервничал, и подполковник, опытный в подобного рода делах, сразу понял, что дело нечисто. Похоже, аноним, позвонивший в ФСБ, был прав.
Правда, пограничники оказались перед проблемой, где искать. Груз на борту был самый разнообразный, а по словам анонима выходило, что тайник может быть совсем небольшим — много ли места надо, чтобы спрятать контейнер с радиоактивными веществами в свинцовой оболочке, а также бумаги, дискеты или компакт-диски.
Пограничники полезли в трюм со счетчиками Гейгера. Вскоре прибыл еще один катер — с контрразведчиками и более совершенной техникой. Но и они ничего не нашли, и «Луизиану» пришлось бы, пожалуй, отпускать с извинениями — но тут подвалил еще один катер. На нем прибыли Варяг со свитой, Максимов с Мышкиным, и Серафим, которого Варяг чуть ли не силой отбил у гаишников.
— У меня есть сведения, что здесь прячут людей, которых хотят насильно вывезти из России, — объявил Максимов.
Его участие в досмотре было не вполне законным, но пограничникам и контрразведчикам очень не хотелось отпускать судно со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Варяг, который лично звонил в порт, представляясь майором Кравцовым, а потом в ФСБ, никак не представляясь, теперь тоже предпочел выступать анонимно. Никто, кстати, не поинтересовался, кто он такой, и что здесь делает.
— Сколько человек спрятано? — спросил Сергиенко у новоприбывших.
— Не меньше трех, — ответил Варяг.
— По моим сведениям, больше пяти, — уточнил Максимов, который догадался связаться с коллегами в «Бригантине» и добился, чтобы ему дали возможность побеседовать с Введенским.
Во время этой беседы выяснилось, кстати, что руоповцы, присутствовавшие при разговоре Введенского с Томилиным в бункере, передали информацию о девушках, увезенных на корабль, своему начальству. Однако эта информация была слишком неконкретной, ее стали уточнять, и ничего не вышло, поскольку Томилин, узнав, что самолета ему не видать, как своих ушей, замкнулся в гордом молчании, и остальные платоновцы тоже не спешили раскрывать свои тайны.
Так что если бы не оперативные действия Серафима, то «Луизиана» спокойно ушла бы в нейтральные воды.
Между тем, она не ушла, и с прибытием оперов районного угрозыска и Варяга с Серафимом обыск разгорелся с новой силой. И закончился довольно быстро.
— Пять человек можно спрятать только в этих трех бандурах, — вынесли совместный вердикт контрразведчики, пограничники, милиционеры, бандиты и Серафим, стоя в трюме между большими контейнерами с опилками и стружкой.
— Только в которой из них? — прозвучал риторический вопрос.
— Все три разберем, — сказал кто-то из контрразведчиков. — Много ли делов. Вернем корабль в порт, разгрузим да посмотрим.
Пограничник с капитанскими погонами обошел каждый из контейнеров, постукивая по стенкам какой-то железякой.
— Собаку надо, — сказал он, ничего не добившись. — Или разгружать.
Господину Леруа тотчас же объяснили, что если контейнеры придется разгружать, и в них действительно окажутся спрятаны люди, то деньги за разгрузку ему придется выплатить из своего кармана, не говоря уже об ответственности за попытку нелегального вывоза людей из страны. И тогда он сдался.
Шепнув пару слов Сабрине, француз отошел в сторону и безучастно смотрел, как девушка открывается потайную дверцу, разгребает опилки, закрывающие проход к внутреннему ящику, и говорит по-русски с легким акцентом:
— Они там.
Серафим забрался туда первым, стремительно прошмыгнув мимо прочих заинтересованных лиц. В темноте без фонарика он споткнулся и врезался в горячее нагое женское тело.
— Настя? Это ты? Ты здесь? — тревожно спросил он.
Настя не могла ничего ответить — ее рот был заклеен. А упал он не на нее, а на Сандру, сидящую ближе всех к выходу.
Впрочем, в контейнер уже лезли остальные, и лучи фонариков забегали по железным стенам, выхватывая из темноты обнаженные женские тела.
Серафим наконец нашел Настю и стал покрывать ее лицо поцелуями. Девушка не понимала, что происходит, пока ее не расковали и не вывели на палубу.
Серафим сорвал с себя рубашку и пытался надеть ее на Настю, но она сказала:
— Не надо. Я привыкла.
Потом приблизилась к юноше вплотную и спросила:
— Ты освободил меня, да?
— Да! — ответил Серафим.
— И я больше не рабыня?
— Нет. Конечно, нет.
— А нам говорили, что все женщины — это рабыни. Должен только найтись настоящий хозяин для них.
— Перестань. Это все ерунда…
— Наверное. Но теперь ты мой хозяин, — сказала Настя, обнимая Серафима и прижимаясь к нему всем телом.
И они стали целоваться, не обращая внимания на кутерьму, которая творилась вокруг.
Пограничники и контрразведчики требовали объяснить, почему вместо радиоактивных материалов и документов, содержащих государственную тайну, в тайнике оказались голые девицы. Опера угрозыска пытались арестовать господина Леруа и всю команду судна за похищение людей и незаконное лишение свободы, но наткнулись на упорное нежелание девушек давать показания. Дочь Варяга Марина так и сказала, когда ее попытались допросить, вырвав из объятий отца:
— Я отказываюсь отвечать на вопросы. Можете хоть прямо сейчас посадить меня за это в тюрьму.
Разумеется, это было бы уже слишком, и Марину никуда сажать не стали, а отпустили с отцом домой.
Тем не менее, попытка незаконного вывоза людей за границу была налицо, и «Луизиану» заставили повернуть обратно в порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22