Впрочем, в президента Рейгана некий психопат стрелял совершенно бесплатно — и чуть не убил, хотя со времен Кеннеди охрана американских президентов значительно улучшилась. Убить российского криминального авторитета, будь он хоть трижды вор в законе, гораздо проще и дешевле, чем президента США. Смерть Корня доказала это со всей очевидностью. Его застрелили из автомата возле кабака, в котором он имел привычку оттягиваться по вечерам. Вместе с ним погибло и несколько охранников, а те, что выжили, даже не смогли помешать киллеру скрыться. По пути киллер обронил карточку с надписью «Казнен по приговору Трибунала». Ткач придумал этот финт в последний момент, решив, что на иногородних контрагентов Корня это убийство могут и не списать, а вот в участие «Трибунала» поверят обязательно. И действительно — поверили. Все — даже милиция, которой это событие доставило большую головную боль. Белокаменский угрозыск как раз намылился докладывать наверх об успешном уничтожении банды, именовавшей себя «Трибуналом», а тут такое безобразие. Грохнули не кого-нибудь, а самого Корня, с которым половина правоохранителей так отлично ладила. А удовлетворенный Ткач тем временем готовился к следующему этапу операции. Он внимательно следил за тем, что будут делать люди Корня, оставшись без своего лидера. Их действия были вполне предсказуемы. Все, кто хотел из страха перед «Трибуналом» выйти из дела, сделали это немедленно после получения известия о гибели Корня. Остальные передрались, причем еще до похорон. Кульминацией свары послужили поминки, на которых бывшие соратники, перепив, принялись стрелять друг в друга. Если бы «Трибунал» не уничтожал бандитов нижнего и среднего звена столь методично, то в группировке, может, и остались бы люди, способные захватить единоличное лидерство. Но в реальности сложилась такая ситуация, когда руководители группировки схватились в борьбе за власть, не имея надежной опоры в низовых звеньях. А низовые звенья, увидев, чем оборачивается дело, решили подождать, чем все кончится. Выгоду от этого поимел, разумеется, Ткач. Он стал без спешки и насилия переманивать к себе наиболее благоразумных бандитов из среднего звена группировки Корня, а те вели с собой других. А те, кто не пошел к Корню, остались вообще без ничего — без союзников, без друзей, без подчиненных. Их оставалось только раздавить, но Ткач не спешил этого делать в надежде, что они еще одумаются, поняв, что деваться им некуда. Впрочем, смерть Корня принесла пользу не только Ткачу. Еще один человек, сам не зная того, получил от этой смерти большую выгоду. В заварухе, которая началась после похорон, никто, разумеется, не вспомнил ни об Арике Чудновском, ни о присвоенных им деньгах. Так что бандитов Арик мог теперь не бояться. 60 Зато «Трибуналу» деньги были в этот момент очень нужны, и бывший секретарь, а теперь лидер этой организации Сергей Громадин все время помнил о чемоданчике, бесследно исчезнувшем после стрельбы на старой турбазе. И когда наблюдатели, собирающие компромат на генерала Игрунова и с этой целью выясняющие все о Ларисе Бабушкиной и ее окружении, показали Громадину фотографии человека, который регулярно фотографирует Ларису в обнаженном виде, военный прокурор Белокаменского гарнизона сразу решил, что этот человек очень подозрителен. Во-первых, его прическа и борода были точь в точь такие, как у боевиков «Трибунала» во время боевых операций. А во-вторых, прапорщик Федорчук, которому Громадин показал видеозапись, где подозрительный бородач, известный под именем Александра Николаева выходит из офиса «Оранжевого шара» и идет пешком по улице, мгновенно узнал по походке рядового Чудновского. Впрочем, со стороны прокурора прозвучал наводящий вопрос.— Посмотри, это случаем не Чудновский? На что прапор ответил.— Похож. Очень похож. Только когда он столько волос успел отрастить? Впрочем, о том, что это скорее всего именно Чудновский, говорило и имя — Александр Николаев. Именно это имя значилось в документах одного из «трибунальщиков», убитых на старой турбазе. Имя, конечно, распространенное, но совпадения хороши, когда следуют по одному, а когда их сразу несколько — то это уже очень подозрительно. Короче, у военного прокурора Громадина было уже достаточно данных, чтобы как минимум заявиться в офис к «Александру Николаеву» и тщательно проверить его документы. А то и за бороду дернуть невзначай. Но Громадин решил не торопиться. Он узнал, что «Николаев» и его газета очень тесно связаны с сектой «Храм Сверхнового завета», на базе которой Корень собирался создать отряд киллеров-камикадзе. Эта идея очень нравилась лидерам «Трибунала», и они предполагали перехватить у Корня инициативу, когда этот отряд уже будет существовать. Но теперь Корень погиб, и Громадин решил взять инициативу в свои руки немедленно. И газета, которая, выпустив несколько номеров, приобрела в городе большую популярность, могла ему пригодиться — и как орудие пропаганды, и как средство давления на Шерстобитова и его компанию. А следовательно Николаева-Чудновского не только не надо арестовывать, но наоборот, нужно всячески оберегать от неприятностей. Что Сергей Громадин и решил поручить своим подчиненным из «Трибунала». 61 Лидер «Трибунала» учел, кажется все — кроме одного. Он не знал, что у Арика Чудновского «синдром Колобка», и он, в ложной уверенности, что лиса ему не страшна, сам навел на себя милицию. Ту самую милицию, которая ломала голову над тем, как бы поскорее уничтожить остатки «Трибунала» и доложить об этом начальству, уверенному что такой доклад последует в ближайшие дни. Естественно, милиция ухватилась за эту ниточку, несмотря на то, что опыт ловли «трибунальщиков» на живца у нее уже был, и опыт, надо сказать, весьма неприятный. На этот раз розыскники решили действовать более хитро. Они не стали пускать слежку за предполагаемой жертвой «Трибунала», а занялись выяснением двух вопросов. Во-первых, кто навел «трибунальщиков» на сына генерала Игрунова, а во-вторых, кто бы мог оповестить об этом милицию. Так на крючок попала Лариса Бабушкина, а через нее угрозыск легко вышел на редакцию «Оранжевого шара». Странности в этой редакции обнаружились сразу. Связь с сектой, которая занимается не вполне законными делами, несоответствие между штатным расписанием и реальными функциями сотрудников (все знали, что руководит редакцией фотограф А.Николаев, хотя редактором значился некто И.Пахомов), непонятные источники финансирования. Короче, масса поводов для визита в контору ребят из ОБЭП, с которыми неофициально, инкогнито, так сказать, отправился и старший оперуполномоченный угрозыска Ростовцев. Результат превзошел все ожидания. Посмотрев на «Александра Николаева» вблизи, Ростовцев сразу решил, что перед ним боевик «Трибунала» в гриме и приказал задержать его под надуманным предлогом.— Тут рядом, в парке, произошло убийство, — соврал он. — Приметы преступника совпадают с вашими. Мы отвезем вас на опознание. Если это не вы — значит, бояться вам нечего. Однако «Николаев» боялся. Он очень нервничал и сразу стал звонить адвокату. Но ему помешали. Российская милиция не любит адвокатов и старается сделать все, чтобы они подключались к делу как можно позже.Американская полиция, заметим к слову, тоже не любит адвокатов, но у них уже двести лет господствует презумпция невиновности, и права обвиняемых защищает всей своей мощью судебная система. Пусть американский коп только попробует не зачитать арестованному его права и помешать ему встретиться с адвокатом до начала допроса. Суд отпустит его на свободу, даже будь он хоть трижды убийца — по формальным основаниям. Обвинение, подготовленное с нарушением закона, не может быть предъявлено в суде. А у нас таких традиций, увы, нет. Именно «увы», потому что в Америке, при всех недостатках тамошней судебной системы, бандиты, как правило, сидят в тюрьме, а невиновные гуляют по улицам. А у нас нередко невиновные попадают в тюрьму, а бандиты сплошь и рядом гуляют по улицам и совершают все новые преступления. И это очень хорошо показывает, что успех в борьбе с преступностью приносит не жестокость полиции, а верховенство закона. А впрочем, речь не об этом, а только о том, что «Александру Николаеву» не дали позвонить адвокату, поспешно уволокли его в машину и прямо там, по пути в городское управление внутренних дел, сорвали парик и накладную бороду. Тут и выяснилось, что никакой это не Александр Николаев, а самый настоящий Аристарх Чудновский, беглый солдат отдельного батальона связи Белокаменской мотострелковой дивизии. 62 Наташа Гарина примчалась к Ларисе Бабушкиной домой сразу после того как милиция разрешила разойтись всем, кто находился в редакции «Оранжевого шара» в момент ареста Чудновского. Наташа и Лариса очень сдружились в последнее время, но первая до сих пор ни разу не была дома у второй. Наташа не хотела встречаться со своим отцом. Но на этот раз потрясение было слишком сильным. До этого Наташа даже не подозревала, что она настолько привязана к Арику и Ларисе. Но факт остается фактом. После ареста Арика она не могла заниматься обычными делами, не могла оставаться одна, хотела с кем-то посоветоваться, что-то сделать — бежать, спасать. И при этом отправилась за советом не в свой храм, не к учителям, не к «Патриарху всея Земли», а к своей подруге Ларисе Бабушкиной. Здесь она впервые за много месяцев увидела отца и поздоровалась с ним как ни в чем не бывало.— Привет, папа! Но разговаривать с ним не стала, а сразу кинулась сообщать Ларисе неприятные новости. Надо заметить, Лариса удивилась тому, с какой энергией Наташа рвалась спасать Арика. Она даже спросила: «Да ты не влюбилась ли часом?» — и Наташа, по закону секты обязанная любить только Бога и «его наместника на Земле», неуверенно ответила.— Не знаю. По этим словам Лариса поняла, что Наташа действительно влюбилась в Арика, а следовательно, секта уже не имеет над нею прежней власти. Этому Лариса чрезвычайно обрадовалась, а к личной трагедии Арика Чудновского отнеслась довольно спокойно. Для нее он был лишь деловым партнером и притом человеком с большими деньгами. Она так и сказала Наташе.— Ты только успокойся. У Алика денег много. Найдет адвоката и выпутается. Лариса на самом деле верила, что люди с большими деньгами или с большим влиянием могут выпутаться из любой передряги, связанной с преступлением и наказанием.Пример Макса Игрунова был у нее перед глазами. Кстати, высокопоставленному родителю Макса как раз в эти дни позвонил некто, чей номер установить не удалось, и сказал негромко но веско.— Я знаю некоторые подробности из биографии вашего сына. Документы и свидетельские показания подшиты в папку, а папка спрятана в сейф. Найти этот сейф и открыть его будет неимоверно трудно. Однако вы наверняка не хотите, чтобы эти факты, документы и показания стали достоянием гласности. Если я прав, то вам, увы, придется время от времени оказывать мне некоторые мелкие услуги. Не бойтесь, денег я у вас не попрошу и государственных секретов тоже не потребую.Но услуги оказывать придется. Интересно, что бы сделал на месте Алексея Федоровича Игрунова царский генерал году эдак в 1913-м. Наверное, застрелился бы от позора тут же на месте. А генерал Игрунов не застрелился. Он первым делом бросился проверять, не пришел ли в себя лейтенант Цыганенко и не мог ли кто-то из ментов допросить его, а затем использовать полученные сведения в личных целях. Но нет. Цыганенко по-прежнему пребывал в растительном состоянии в Белокаменской психоневрологической клинике, где светило из светил, профессор Гордиенко, пытался вернуть его к жизни, но пока безуспешно. Ближе к вечеру генерал Игрунов попытался, наконец, начать разговор с сыном, но долго говорить не смог. На первую фразу Макс огрызнулся, после чего отец перешел на крик, а кончилось все мордобоем. И ведь что самое характерное — сын не подставлял покорно щеку, а пытался драться с отцом. И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы Алексей Федорович не достал пистолет и не заорал.— Да я сейчас пристрелю тебя к чертовой матери, ублюдок! На отца вздумал руку поднимать?! Тут Макс перетрусил не на шутку, а генерал объявил.— Чтоб с сегодняшнего дня был тише воды, ниже травы. Иначе посажу и мать не пожалею. 63 — Ну и что мне теперь с тобой делать? — поинтересовался военный прокурор Белокаменского гарнизона Сергей Громадин у Аристарха Чудновского, которого привели к нему для беседы с глазу на глаз. — Все говорили — ты чмо позорное, а ты в черт знает какие люди выбился. Не пойму, когда успел?. Меня уже адвокаты трясут, журналисты телефон обрывают, фонд защиты гласности тобой интересовался, того и гляди до ООН дойдет. Что делать прикажешь?— А ты бы меня отпустил, игемон, — кротко произнес в ответ Арик. Громадин тоже читал «Мастера и Маргариту» и узнал цитату. И ухватился за нее, как за спасательный круг.— Ты что, правда чокнутый или передо мной выеживаешься? Лучше не надо. Тоже мне, Иешуа га-Ноцри выискался.— Ага! — все так же кротко пробормотал Арик. — Выискался.— Ты мне лучше вот что скажи, — решил прервать этот странный обмен мнениями Громадин. — Какая польза от тебя в дисбате?— Никакой, — честно ответил Арик.— Вот и я думаю, что никакой, — сказал прокурор. — А на свободе кое-какая может быть. Если, конечно, мы с тобой по хорошему договоримся о дружбе и сотрудничестве.— А мы договоримся? — с надеждой спросил Арик.— А это от тебя зависит, — сообщил Громадин.— А, ну если от меня — тогда договоримся, — сказал Арик, и они стали договариваться. Выяснилось, что военный прокурор Белокаменского округа собирается создать политическое движение и играть в нем примерно такую же роль, какую Арик играл в «Оранжевом шаре». То есть свою личность не афишировать, официальных должностей до поры до времени не занимать, но при этом заправлять всеми делами целиком и полностью. Для того, чтобы раскрутить это дело, ему необходима карманная пресса. И в качестве таковой он решил прибрать к рукам «Оранжевый шар». Искать людей со стороны ему некогда, неохота и невыгодно, а у Арика, как он понял, редкостный талант подбирать нужных сотрудников, находить нужные темы и добиваться популярности. В этом он убедился, выяснив по своим каналам, какие ничтожные (по меркам издательского бизнеса) средства были вложены в «Оранжевый шар» и какую отдачу дала эта затея. Взамен Арик получает свободу и белый билет — правда, с записью о психическом заболевании, но это только придаст дополнительный шарм ему и его газете. Арик не стал спрашивать, не повредит ли его психическое заболевание имиджу будущего политического движения во главе с Белокаменским военным прокурором.Между тем, Громадин об этом думал и решил, что нисколько не повредит. У нашего народа настолько загадочная душа, что среди политиков у него наибольшей популярностью пользуются очевидные шизофреники и параноики. К тому же политическое движение — вовсе не главный элемент большого плана Сергея Громадина, ключевую роль в котором играет развитие «Трибунала» и привлечение к его деятельности камикадзе из секты «Храм Сверхнового завета». Именно последнее дело волновало Сергея Громадина больше всего. Поэтому он, добившись от Арика Чудновского согласия сотрудничать с «Трибуналом» на условиях последнего, попросил его о небольшой услуге: Громадин хотел познакомиться с «Патриархом всея Земли и Верховным Понтификом Востока и Запада». Лично с Шерстобитовым Арик связать Громадина не смог, но вывел его на приближенных «понтифика». После чего сел в санитарную машину и отправился в Белокаменскую психоневрологическую клинику, оставив прокурора разбираться с сектантами самостоятельно. 64 Белокаменская психоневрологическая клиника располагалась в здании, построенном еще в девятнадцатом веке. И всегда в этом здании была больница. Сначала — общая, а с 30-х годов нашего века — психиатрическая. Арика Чудновского доставили в психушку на санитарной машине. Как и все простые смертные, он прошел через процедуру приема, включавшую купание в ванне на глазах молоденькой медсестры.Арик отнесся к этому философски. После казармы, пребывания на нелегальном положении и следственного изолятора он ко всему относился философски. Более того, он даже предложил медсестре сниматься для его газеты и будущего журнала. Но так как недавно некто предлагал этой же девушке слетать с нею на луну, она пропустила предложение мимо ушей. Работая в психушке, быстро к такому привыкаешь. Первым сумасшедшим, которого увидел Арик, оказался тихий больной, убежденный в том, что он уже умер, и требующий, чтобы его немедленно похоронили. Старожилы психушки рассказывали, что этот пациент одно время вел себя буйно, но ему резонно заявили, что для покойников такое поведение недопустимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18