– Им просто нет до этого дела, – сказал я, и это действительно было так. Им до этого не было дела. Казалось, что это доставляло им удовольствие. У меня с языка сорвался вопрос: – Если Вы так много о них знаете, как могло так случиться, что Вы ничего не предпринимали?
Потому что, насколько нам известно, те, кого мы знаем, делают не много. Видаль, шеф резидентуры Моссад, почти не бывает в стране, а новый человек, Аарон Б. занимается только еврейской общиной. А ее мы не хотим раздражать.
Всего они распознали более пятидесяти сотрудников Моссад вместе с их местами дислокации, в том числе и в других посольствах в Европе. Только о кооперации между Моссад и «Action directe» и фашистскими элементами во Франции они ничего не знали, и им это очень не понравилось.
В конце недели показалось, что они узнали от меня все, что они хотели узнать. Я знал, что сообщил им намного меньше, чем до того рассказал англичанам, просто потому, что в обращении с Моссад французы были намного недоверчивее и подозрительнее. Я знал, что они не будут устраивать большое шоу, как англичане, но тихо и осторожно подрежут Моссад крылышки.
Только в последний день я вспомнил, что ничего не говорил еще им о деньгах за мою помощь. Они пообещали подумать над этим и на следующий день передали мне в аэропорту конверт с тремя тысячами долларов. Они сказали также, что кто-то вскоре выйдет со мной на связь, чтобы я выполнил для них пару заданий, и тогда же я получу оставшуюся сумму, которую, по их мнению, они были мне должны. Как проинструктировал Эфраим, я рассказал им в аэропорту после получения денег, о следе Моссад в деле об убийстве одного из лидеров тихоокеанского острова Вануату из-за подозрения, что он якобы хотел установить связь с Каддафи. Это было официальное объяснение этого преступления, Настоящей причиной убийства было сопротивление этого лидера строительству склада оружия на острове одним израильским торговцем оружием, который хотел отсюда поставлять вооружения по региону. Дилер был бывшим офицером Моссад, обладавшим соответственными связями в организации, чтобы добиться проведения акции.
Через пару недель в Канаде меня посетило контактное лицо, пригласившее меня на встречу в Монреаль. Сначала он передал мне конверт с семью тысячами долларов и заметил, что если мне это покажется мало, то я должен сказать это ему или позвонить моему другу «Пепельнице» по номеру телефона, который он мне дал.
– Не стоит, – сказал я. – Этого достаточно. Чем я теперь могу Вам помочь? В конце концов, он приехал не только ради того, чтобы передать мне конверт. Он вынул одну бумагу и спросил меня, смогу ли я провести частное расследование. У меня все-таки самая лучшая подготовка в мире в плане получения информации.
– Это зависит от того, что Вы хотите узнать. Если Вы хотите получить данные, которые я смогу получить, не нарушая закон, то я, охотно и в обмен на сумму побольше, помогу Вам. Если речь идет о добывании политической или военной информации в Северной Америке, тогда забудьте об этом.
Он сказал, что не знает, но вернется через несколько дней. В следующий раз мы встретились в Оттаве. Он принес несколько фотографий и тонкую папку. Сначала мне нужно было посмотреть на фотографии. Я сказал, что мы еще в Париже идентифицировали этого человека как Рана С., и я знал, что у египтян и иорданцев тоже есть его фотографии.
Его засекли, когда он в Париже встречался с одной видной личностью в еврейской общине. Перед тем, как обратиться к самому этому человеку, чтобы сказать ему, что он должен прекратить такую свою деятельность, они хотели точно установить, что это именно Ран, а не какой-то его двойник. Французы сейчас разговаривали со многими видными евреями Франции, о которых им было известно, что они встречались с опознанным мной офицером Моссад. Они также переманивали у Моссад их арабских и палестинских агентов, замеченных при их встречах с офицерами Моссад. Я заметил, что они грандиозно устроили это дело, и что я в Париже выиграл по всем направлениям.
В папке лежало мое следующее задание. Они хотели, чтобы я узнал все о ряде людей, которые, к их огорчению, могли дестабилизировать французские колонии в южных районах Тихого Океана. План этих людей состоял в том, чтобы в качестве модели приватизировать какое-то маленькое государство и разными путями получать с этого деньги. Для французов это была очень щекотливая сфера, и они хотели поручить именно частному лицу побольше разузнать об этом.
На первом месте в списке стояло имя видного американца Роберта Пула младшего. Пул был ведущим в США адвокатом по делам, связанным с приватизацией, и стоял за приватизацией авиапромышленности. Он был президентом фонда, который назывался «Reason Foundation» и находился в Санта-Монике в Калифорнии.
На втором месте стоял Альфред Летчер, президент предприятия «Летчер-Минт», ранее размещавшегося на Аляске, а затем перебравшегося в Ланкастер в штате Калифорния.
Потом был еще человек по имени Гарри Дональд Шульц, подозреваемый в торговле наркотиками. Он жил в США, и, время от времени, в Монако. Партнером Шульца был Райнер Динхартс. Француз сказал, что все эти люди каким-то образом связаны с одним канадским фондом в Ванкувере, Британская Колумбия, называвшимся «Phoenix Foundation».
Он не распространялся далее, что именно они ищут, или какие подозрительные моменты у них есть, но они хотели увидеть, что я самостоятельно смогу выяснить. Он думал, что если он мне скажет, что они знают (или хотя бы предполагают), то я, следуя за их наработками, найду то же, что они уже нашли. Это лежит в природе разведки, что тот, кто доставляет информацию, хочет, по возможности, преподать ее своему заказчику в том виде, как последний желал бы. Я знал, что это так, но мне, в конце концов, было все равно, прав он или нет. Я просто хотел сохранить с ними связь, чтобы иметь возможность однажды всыпать Моссад, если это будет нужно или если мне представится для этого возможность.
Эфраим сказал, что я должен исполнить их желание. Я решил совершить короткую поездку в США, чтобы узнать, что за всем этим кроется.
Я вскоре заметил, что это задание намного сложней, чем я себе представлял. Пул был членом, если даже не вождем Либертарианской партии, что само по себе было достаточной для меня причиной, не особо хотеть заниматься этим делом. Из того, что я выяснил, я не мог себе представить, что с этими делами не были бы связаны спецслужбы.
Выяснилось, что этот господин Пул получил степень доктора в Массачусетском Технологическом Институте, потом работал в концерне Сикорского, а с 1970 года трудился в корпорации «General Research Corporation», где ему удалось получить контроль над «Ризон Фаундейшн, „мозговым центром“ приватизации.
Я узнал, что этот фонд поддерживал на Новых Гебридах во время выборов одного кандидата, боровшегося против прокоммунистического, но популярного вождя по имени Отец Уолтер Ленни. «Ризон Фаундейшн» захотел создать и укрепить на острове Либертарианскую партию. Когда эта попытка не удалась, они попробовали на рифе Минерва, в 1500 км от островов Фиджи, основать Республику Минерва. Кроме того, я выяснил, что фирма «Летчер-Минт» из Калифорнии, владеющая медными приисками на Новых Гебридах, чеканила деньги для «республики». После того, как новые граждане Минервы были депортированы с рифа патрульным катером острова Того, эти монеты высоко ценились у нумизматов.
После этого эпизода господин Пул стал советником президента Рейгана по вопросам приватизации. К тому же выяснилось, что владелец фирмы «Летчер-Минт» Альфред Летчер в 1944 году служил в американском военно-морском флоте на южном Тихом океане. Двигаться дальше я не был готов. Я вернулся и передал французу все, что узнал. При встрече в Оттаве я сказал ему, что не смогу больше быть полезным в этом вопросе. Я был готов помочь им любым мыслимым способом, чтобы прекратить деятельность Моссад во Франции, но я не хотел, как рыцарь Фортуны, работать для них во всех прочих сферах.
Я сообщил Эфраиму о том, что я сказал французу. Я также попросил его достать для меня некоторые учебные материалы, на которых я обучался, чтобы использовать их в книге. Он согласился, и мы с Клэром снова принялись за работу.

Глава 27

Клэр и я разработали почти рутинную процедуру. Когда мы утвердили план книги, мы встречались несколько раз в неделю в одном взятом в аренду доме в маленьком городке Непин близ Оттавы, куда я переехал. Я рассказывал Клэру о деталях событий, которые мы хотели описать в каждой статье, а Клэр, за чашкой кофе, задавал бесчисленные вопросы. Несколько дней спустя он приходил ко мне с напечатанной главой, чтобы я ее просмотрел, затем мы приступали к следующей главе. В следующий раз я возвращал ему проверенную мной главу с моими замечаниями и исправлениями, о которых мы дискутировали. Наконец, свои комментарии добавлял Эфраим, которые я, исходя из их обоснованности, принимал или отвергал. Я был заинтересован только в том, чтобы все, что мы писали, было правдой и ничем, кроме правды.
Было тяжело рассказывать историю Моссад такой, какой она была, снять с Моссад мистическое покрывало тайны и показать, как неумело действует эта разведка, и как она угрожает каждому, кто вступает с ней в контакт. Но даже в глазах Клэра я мог прочесть, какая привлекательность исходит от Моссад. Я знал, что мне предстоит тяжелый бой, который, однако, был необходим.
Ури неоднократно посещал меня и сообщал, что я, в глазах Моссад, мирно произвожу и продаю в Канаде футболки и ничего более. Они были сильно заняты операцией «Brush-fire» («стычка», «перестрелка»). Это была всеобъемлющая атака отдела LAP («психологическая война»), целью которой было побудить США к военному вмешательству на Ближнем Востоке в целом и в Персидском заливе, в частности.
Ирано-иракская война в Персидском заливе подошла к концу. Казалось, иранцы получили достаточно и были счастливы удовлетворить желание иракцев о прекращении войны. Моссад вместе с американцами затеял игру с целью свержения Саддама Хусейна. Одновременно он через израильское посольство в Вашингтоне передавал иракской спецслужбе сведения о запланированных покушениях против Саддама Хусейна и акциях против Ирака. Моссад рассматривал Саддама Хусейна как свой самый большой козырь в регионе, потому что тот был сумасшедшим и принимал совершенно иррациональные внешнеполитические решения. Нужно было лишь подождать, пока он сделает какой-то глупый ход, который Моссад смог бы использовать к своей выгоде.
Больше всего Моссад боялся, что гигантская армия Ирака, закаленная в ирано-иракской войне, вооруженная Западом и оплачиваемая саудовцами, попадет в руки вождя, который будет приемлем для Запада, но все же представит собой угрозу Израилю.
Первый шаг был предпринят в ноябре 1988 года, когда Моссад порекомендовал израильскому Министерству иностранных дел прекратить с иракцами мирные переговоры. В это время проходили тайные переговоры между израильтянами, иорданцами и иракцами под патронажем Египта и с одобрения Франции и США. Когда Моссад перерезал этот провод, он захотел убедить американцев в том, что у Ирака совсем другие планы, и свалил на Ирак ответственность за срыв переговоров. В январе 1989 года машина психологической войны Моссад – LAP – начала кампанию, чтобы представить всему миру Саддама Хусейна как тирана и угрозу миру. Моссад активизировал все возможности во всех местах мира, от своих агентов в AI («Международной Амнистии») до подкупленных конгрессменов. Саддам убивает своих граждан! – стоял крик – что же могут ожидать его враги?! Страшные фотографии курдских матерей, обнимающих своих мертвых младенцев после иракской газовой атаки, были правдивы и преступления ужасны. Но курды вели против режима в Багдаде кровавую партизанскую войну не на жизнь, а на смерть, и их годами поддерживал Моссад, посылавший советников и вооружение в горные лагеря семейного клана Барзани. Поэтому эти события трудно было назвать войной против собственного народа. Но если оркестр однажды заиграл, как говаривал Ури, то можно только подыгрывать.
Средства массовой информации снабжались информацией для «внутреннего пользования» и сведениями из надежных источников. Сообщалось, что безумный лидер Ирака убивал людей собственными руками, и что он использовал ракеты для ударов по иранским городам. Что забывали сообщить прессе, так это то, что большая часть данных для систем наведения этих ракет поставлялась Моссад с помощью американских спутников. Моссад делал все, чтобы устранить Саддама, но без всякого риска для себя. Они хотели, чтобы американцы сделали работу и разрушили гигантскую военную машину Ирака, чтобы Израилю в один прекрасный день не пришлось противостоять ей на своих границах. Сам по себе этот мотив казался благородным каждому израильтянину, но подвергать весь мир угрозе глобальной войны, и посылать на смерть тысячи американцев было чистым безумием.
В конце января позвонили англичане и хотели поговорить со мной. Они сказали, что это очень срочно и попросили разрешения прийти на следующий день. Я решил передать им на встрече информацию, которую я получил от Ури. Англичане затем могли бы передать ее американцам, с которыми я из-за географической близости не хотел сотрудничать.
Мы встретились в ресторане отеля «Шато Лорье» в центре Оттавы. – Чем я могу Вам помочь? – спросил я мужчину, с которым уже однажды встречался.
– У меня к Вам только один вопрос, о котором Вы, возможно, подумаете, что это чушь. Но мне поручили задать Вам его.
– Давайте.
– Как Вы думаете или верите или знаете, мог ли Моссад каким-то образом быть замешан в то, что произошло с самолетом «Пан Америкэн» рейс 103 над Локкерби?
У меня не было слов. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы до меня дошло сказанное им. Почти автоматически я ответил: – Исключено.
– Почему?
– Для этого не было причины. Это исключено – и баста! Если Израиль или Моссад и несли ответственность за падение самолета, то это всегда до сего времени случалось незапланированно, и всегда было напрямую связано с так называемой государственной безопасностью, как, например, в случае с ливийским самолетом над Синайским полуостровом или с итальянским самолетом, сбитым в 1980 году, когда погиб 81 человек, – о нем думали, что он транспортирует уран. Исключено, чтобы они сделали что-то подобное тому, что произошло над Локкерби.
– Вы говорите так, потому что Вы это знаете или потому, что Вы так предполагаете?
– Подождите-ка здесь, – сказал я. – Я сделаю один звонок, и потом мы продолжим.
В холле отеля я заказал международный разговор за счет абонента и через несколько минут Эфраим был на проводе. – Имели ли мы какое-то отношение к инциденту с Пан-Ам № 103?
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто отвечай. Я должен это знать, потому что, если это так, это будет концом Моссад.
– Нет, – ответил он, не медля. Я знал, что он сказал мне правду. Эфраим не упустил бы такую возможность, чтобы прижать организацию к стенке.
Я вернулся и рассказал англичанину то, что сказал Эфраим.
– Значит, Вы еще поддерживаете связь? – спросил он, улыбаясь.
– Это, возможно, причина того, что я еще жив, – улыбнулся я в ответ. – Но есть то, что Вы должны знать. Это называется операция «Brush-Fire». Следующие полчаса я кратко рассказал ему все, что знал, и попросил его передать информацию американцам. Он не обещал, но сказал, что сделает то, что в его силах. Этим я был доволен.
Следующие месяцы я был занят книгой; мы все ближе подходили к концу. Я был все более напряжен, так как приближался день, когда на меня будут направлены прожектора – и, кто знает, что еще.
Воскресенье, 1 апреля 1990 года
Я встретил Ури в центре города. Пару часов мы просидели в моей машине перед городской библиотекой Оттавы. У него для книги была история, которая только что произошла, и он подробно меня информировал.
Ури очень спокойный человек и никогда, сколько я его знал, не показывал признаков страха. Судя по тому, что я о нем слышал, он не был человеком, который жалуется и скулит. Но тогда в машине он был очень взволнован и нервно оглядывался, как зеленый новичок. Он прочитал мне свои заметки, потом разорвал листки на мелкие кусочки и сложил их в свой портфель. Скоро я понял, почему он так нервничает. Речь шла о чрезвычайно щекотливом, даже взрывоопасном материале.
В августе 1989 года группа спецназовцев отряда «Маткаль», элитного разведывательно-диверсионного подразделения израильской армии, и несколько военнослужащих морского подразделения отправились вверх по реке Евфрат на маленьком катере, который был через «бойца» (агента-»нелегала») Моссад куплен у одного местного торговца. Их целью был город Аль-Искандерия и тамошняя фабрика по производству боеприпасов. Речь шла об одном из пяти объектов, которые Моссад определял как возможные атомные или химические сооружения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40