Только в центре железные опоры с решетками, видимо фермы для лифтов.Человек, которого ополченцам, видимо, надлежало встретить, о чем-то беседовал с майором.Морозову он показался знакомым. То ли по телевизору мелькала эта пышная седая шевелюра и крупное, грубо слепленное лицо, то ли в газетах. А может быть, и там, и там. Юрий вспомнить не мог. Медвежья фигура в длинном плаще возвышалась над Верещагиным, что-то втолковывала, по-деловому, привычно тыкая вперед ладонью.«Шишка какая-то. — Морозов размял затекшие от долгого ожидания ноги. — Как на митинге выступает».Юра приседал, с удовольствием чувствуя, что кровь начинает быстрее бежать по жилам. В определенный момент его как оглушило, да так, что он едва-едва сумел распрямить ноги.Обернулся.Вероятно, именно большой рост и прямоугольная фигура не позволили Морозову сразу опознать этого человека. Скандальные репортажи с брошенным партбилетом и фразы типа «Борис, ты не прав», митинги-камлания «Демков» и разномастные «покушения» с пьяным падением с моста. По телевизору этот человек смотрелся иначе. В ящике он был… больной. Слегка припадочный пациент. Тут же стоял здоровый, крепкий, спокойный.Слухи о том, что Ельцина взяли в плен у Белого дома, буквально сняли с танка в самый первый день, распространялись быстро. Однако это были только слухи. Попеременно говорилось, что его захватили то солдаты Горби, то повстанцы. Каким-то удивительным образом он оказался по ту сторону сразу всех баррикад. Лоялисты стремились взять Ельцина за то, что он пер против законной власти и не поддерживал активные меры по подавлению восстания. Повстанцы за то, что он излишне рьяно любил демократию, способствовал развалу страны и был любим на Западе. Одновременно ни та, ни другая стороны не хотели его смерти. Ельцин был полезен как неприсоединившаяся фигура, олицетворявшая многие миллионы людей, которые не делали ничего. Просто ждали. Чего? Кого?.. Какая страшная сила таилась в глубине этих народных масс? Не знал никто, но именно Ельцин, с его кликушескими замашками всеобщего любимца, мог эти массы сдвинуть с мертвой точки. Среди повстанцев не было ни одного лидера-харизматика, умеющего выступать перед людьми. Звать за собой.В то же время умеющего ловко потрепать языком Горби не переносили почти все. Ельцин удовлетворял и ту, и другую стороны.Наверное, поторопись севастопольский полк КГБ, блокируй он крымскую дачу чуть раньше, все сложилось бы иначе. Но гэбэшники не успели, то ли кто-то капнул, то ли начальник охраны почуял неладное. Когда бригада личной охраны президента вышибла с аэропорта в Бельбеке подчиненных Мальцеву солдат и самолет Горби исчез где-то в небе, у Ельцина уже были готовы указы о запрете деятельности повстанцев. Потом был Белый дом, танк и неожиданный ход верного генерала, который едва ли не лично стащил президента с башни. После этого Ельцин исчез, а в Москве завертелась кровавая каша, перекинувшаяся на многие и многие республики. Гражданские беспорядки грозили перейти в гражданскую войну в случае победы одних и в войну с внешним агрессором в случае победы других. После речи в Вашингтоне иллюзий по этому поводу не оставалось. Армии государств, не признающих повстанческой власти, находились едва ли не в одном шаге от границ СССР, чтобы войти, подавить, усмирить, поддержать единственную с их точки зрения законную власть.«Но почему мы? — задал себе вопрос Морозов. — Почему не какая-нибудь Восьмерка, или Альфа какая-нибудь? Какого черта тут мужики делают?»Чувство подставы сделалось сильнее.Юра кивнул Левке Дорофу, увлеченно рассматривающему устройство лифтов.— Отойдем…Когда они оказались в дальнем углу платформы, так, чтобы майор не мог их слышать, Морозов спросил:— Какая станция дальше?— Это смотря куда идти. По какой ветке.— Давай все варианты.— Ну, все не смогу. Вот та, — Лев махнул рукой на туннель, по которому ополченцы не шли, — ветка старая. Куда ведет, не знаю.— Ты ж все знаешь.— Все, конечно, но до определенного предела. Старая ветка делалась в других условиях, с другими целями, для других людей. И секретность там была… сам понимаешь. Я, конечно, могу раскопать, но деньги, время…— Хорошо, а та, по которой мы шли?— Ты чего, не понял? — Дороф удивленно поднял брови.— Нет.— Кремль, друг мой, Кремль!Верещагин махнул рукой:— Подъем! Все вниз. Пойдем дальше. Идем коробочкой.Морозов поймал за руку рванувшего было Льва.— Будь начеку. Если что, просто падай. Потом разберемся.— Ага! — весело ответил Дороф. Потом остановился и спросил: — Видел, кого конвоируем?— Потому и говорю, — отрезал Морозов, пристраиваясь в хвост «коробочке».Странно, но майор все еще шел впереди.«Так зачем я здесь? — обратился Морозов к себе. — За кого я? За генералов? Или я коммунист завзятый? Нет, вроде бы… Повстанцы мне чем-то милы? Милы, да. Потому что я один из них. Потому что я против».Под ногами постукивали шпалы. Человек в плаще, с седой густой шевелюрой шел впереди, старательно обходя лужи, вспыхивающие радужной пленкой в свете фонарей.«Как интересно получается. Я ведь среди повстанцев, не потому что я за что-то, а потому что я против. Против бардака, грабежа, наглых пережратых морд в телевизоре. Мир, жвачка, кока-кола. Против свинства этого я. Только генералы вот… Генералы эти, блин, ничуть не лучше. Такие же толстопузые гады».Морозов толкнул в бок Леньку Свердлова, тот все время оглядывался на таящий в темноте туннеля свет, идущий со станции.— Под ноги смотри.— Да я смотрю, только… — Свердлов хотел что-то еще сказать, но постеснялся, а Юра был слишком занят собственными мыслями, чтобы переспрашивать.«Ничего, ничего… Свернем Горби к такой-то матери, посмотрим. Надо будет, и генералов свернем. Не может быть так, чтобы все время было плохо. Не может. Мужик, который ружье в руках хоть раз держал, снова в хомут не полезет. Попробуй загони. Хер тебе!»Видимо, эту мысль Морозов произнес вслух. Да еще со всей пролетарской своей ненавистью. Потому что идущий впереди Ельцин начал слегка испуганно озираться. Юра заметил это и смутился. Наверное, именно это спасло жизнь ему и идущему рядом Леньке. Погруженный в свои мысли, Морозов проморгал звук, донесшийся из-за спины, Но, вынырнув из задумчивости, он все-таки услышал, как тонко тренькнул рычажок предохранителя где-то сзади.— Ложись!Юра кинулся в сторону, снося с ног замешкавшегося Свердлова. Оба со всей дури врезались в стену, упали на шпалы.Юра успел еще раз крикнуть:— Ложись!И с тыла заговорили автоматы.Первым лег Женька Соколов, позднее всех среагировавший на команду, Он конвульсивно дернулся, вскинул руки, словно намереваясь взлететь. Но лететь было некуда. Он упал на спину, удивленно глядя широко раскрытыми глазами в черный камень потолка.Остальные прижались к стенам и открыли ответный огонь. Кто-то извернулся и направил включенный фонарик в мертвых руках Соколова туда, откуда раздавались выстрелы.— Фонари погасить! Погасить фонари! — кричал Верещагин, неожиданно оказавшись в тылу. — Погасить!— Сука! — вытолкнул через стиснутые зубы Морозов. — Сука!Он щелкнул фонариком и толкнул его подальше от себя, так, чтобы свет уперся в дальний конец коридора. В тот же миг по светлой точке ударили выстрелы. Черный пластиковый тубус треснул, свет мигнул, погас. Но за это время Юрий успел сделать одну вещь: прицелиться в неясный силуэт, мелькнувший на грани светового пятна. Прицелиться и выстрелить. Попал, не попал, Морозов перекатился в сторону. Снова выстрелил, опять перекатился. Бой в узком железобетонном туннеле больше походил на бойню. Рикошеты, поражающие не хуже прямого попадания, осколки камня, пороховая вонь и запредельный грохот, многоголосым эхом бьющий в уши.Наконец не выдержали нервы у Вахтанга. Грузин поднялся во весь свой немалый рост, рванулся вперед, прижав яркую звездочку фонарика к автомату, и стал поливать, поливать… Он что-то кричал. Может быть, ругался или просто рычал от переполняющей его ярости. Вахтанг шел вперед по туннелю и стрелял. Морозов в каком-то немом оцепенении видел, как пули вышибают фонтанчики крови из тела товарища, а тот все стреляет, стреляет! Стоя на одном адреналине и упрямстве…Вахтанг упал, когда «Калашников» сухо щелкнул пустотой. Упал лицом вперед. Туда, куда шел, последним смертным движением.— Юрка! Юрка! — крикнул кто-то сзади.Морозов обернулся и увидел машущего рукой Дорофа.— Сюда давай!Лева махал ему рукой из-за низкой баррикады, наскоро сложенной поперек туннеля из каких-то длинных мешков. Юра привстал на одно колено, выпустил вдоль стены длинную очередь и, на ходу выбрасывая опустевший магазин, кинулся назад. Из-за баррикады раздалось несколько коротких очередей. Ополченцы прикрывали своего отступающего товарища.Перебравшись на ту сторону, Юра понял — то, что он принял за мешки, были мертвые тела. Женька Соколов, Максим Борисов, Дима Лесницкий.«Наши мертвые нас не оставят в беде…» — мелькнула в голове знакомая с детства строчка.Свердлов и Дороф лежали на шпалах, положив стволы на мертвецов.— Вахтанг где? Вахтанг? — толкал локтем Морозова Лев. — А?— Вы что, не видели?— Нет. Мы тут… баррикадировались. А что?— Нету Вахтанга.Дороф ничего не ответил.Рядом кто-то упал, тяжело и часто дыша. Морозов скосил слезящиеся от дыма глаза. Верещагин.— Почему они не стреляют, майор?— Им спешить некуда. Некуда спешить. Сейчас подумают чуток. И снова пойдут.— Кто? — спросил Лева. — Кто пойдет? Откуда они тут вообще взялись?— Они тут всегда были. Почему, вы думаете, в метро никто не полез с самого начала конфликта?— Почему? — спросил Юра. — Закрыли все, законопатили, потому никто и не полез.— Ну конечно, а то дураков с динамитом мало по Москве ходит?! Гоблинов побоялись!— Скажи еще — гремлинов, — фыркнул Свердлов. На удивление, парнишка выглядел спокойным. Ему было трудно ждать, когда опасность была затаившейся где-то за спиной, неведомой. А теперь, когда противник впереди, определились цели и линия фронта, бояться стало нечего. Появилась задача, ее надо было выполнить. Страхи кончились.— Сам дурак, — огрызнулся Верещагин. — Гоблины — это такие ребята, которые по подземельям ходят, как у себя дома. Спецгруппа. Любого диггера спроси, он тебе порасскажет сказок. Гоблины живут тут. Понимаешь?— А Ельцин где? — проснулся Морозов.— Там. — Майор отмахнулся в сторону стены.Луч фонарика высветил сосредоточенное, бледное лицо Президента Российской Федерации. Тот лежал на спине, прижимая к груди чемоданчик, и, не моргая, смотрел перед собой.— Мертвый?— Хрена там, живой, чего ему сделается. — В голосе майора послышалось сожаление.Юра выглянул за баррикаду, осмотрев освещаемое фонарями пространство. Где-то там, чуть дальше, на самой границе света, виднелись ребристые подошвы ботинок Вахтанга.— Скажи мне, майор, Семен Дмитриевич, а какого хрена на нашем месте не бригада спецназа? Все-таки президент, не хрен с бугра.— Хороший вопрос, — прокомментировал Дороф.— А зачем тебе? — неожиданно просто спросил Верещагин. — Ты мужик нормальный вроде, Тебе оно зачем? Чтобы помирать легче было? Так я тебя уверяю, от правды этой тебе не только легче не станет, а и вообще как бы не скрутило. Я против был. Это я тебе честно скажу. А все остальное… У генерала лучше спросить.— А может, выдадим его, и делу конец? — предложил Лев.— Кого? Майора? — не сразу понял Морозов.— Кому он на хер нужен, я про этого… — Дороф кивнул в сторону, где, едва дыша, лежал президент.— Логично, конечно, — кивнул майор. — Но, боюсь, не поможет. Я был против с самого начала. Но… у меня свой приказ, у них — свой.— А ты что, знаешь, какой у них приказ? — Морозов ткнул автоматом в сторону противника.— Догадываюсь.— Чего же они не стреляют? — пробормотал Свердлов. Он значительно лучше переносил бой, чем ожидание его.— А оно им надо? — пожал плечами Верещагин. — Время на их стороне. Да и на штурм они не пойдут, не такие уж кретины. Их оружие — внезапность. К тому же гоблины идеально знают топографию туннелей.— То есть, пока мы тут лясы точим, они нас с тыла обходят?— Красивая картина получается. — Юра снова высунулся. Тела Вахтанга не было видно. — Гранаты у кого-нибудь есть?— Есть. — Леня вытащил из кармашков разгрузки три «РГД-5».— И у меня одна. — Дороф вытащил еще один цилиндрик.— С ума сошли? — поинтересовался майор.— А веревка у меня имеется, — подвел итог Морозов. — Хватайте президента и двигайте дальше. Я догоню.Верещагин что-то говорил, но его никто не слушал. Лева Дороф подхватил Ельцина, и вместе со Свердловым они исчезли в темноте.— Растяжку хочешь поставить? Думаешь, они такие идиоты? — спросил майор, наблюдая за Юриными действиями.— Идиоты не идиоты… А теперь будут под ноги смотреть. Помоги лучше…Они возились с веревками и гранатами, ползая в луже крови.— Ты мне скажи, — прошептал Морозов, — когда сюда шел, знал уже, что никто из нас живьем не уйдет?— Какая тебе разница?— Интересно просто. Тебе что, жалко?— Ну знал. Догадывался.— Потому и впереди шел? Знал, что в тыл атакуют?Майор не ответил.— А смысл какой? Для чего это все? Его что, нельзя было просто за угол отвести и стрельнуть с подобающей легендой?— Дурак ты, Морозов. Ни черта не понимаешь. — Майор аккуратно разжал руки, отпуская гранату.Они на полусогнутых отошли подальше от баррикады и начали прилаживать к стене вторую растяжку.— Дурак. История вранья не терпит.— Очень даже терпит, — прошептал Юра. — В последнее время столько дерьма всплыло…— Вот именно что всплыло. Найдется сволочь, которая все видела или которую совесть зажрала. А так красиво все получается. Убит при попытке дойти к месту. И ваши героические тела будут предоставлены как немые свидетели разыгравшейся трагедии. — Выдав на одном дыхании эту чеканную формулировку, Верещагин захихикал. У Морозова мурашки побежали по спине от этого тихого смешка. Страшно было сознавать, что рядом с тобой, в полной темноте и с гранатой в руках, сидит псих в погонах. — И я, видимо, тоже буду. Того. Свидетель.— Живой?Майор снова захихикал:— Шутник. Нет, живой — это вряд ли. Такой же, как вы, немой свидетель. И что впереди идти, что сзади — разницы нет никакой. Только шансы были. Когда стрельба началась, я думал, бежать или нет.— Чего ж не побежал?— Не смог, — коротко ответил Верещагин.— А куда, собственно, Ельцина надо доставить? К какому месту?— К месту переговоров, конечно… Ты что, не слышал ничего?В Юриной голове со щелчком встала на место последняя деталь головоломки.— Вот оно что…Майор отпустил гранату. Еще один участок пути оказался заминирован.— Пошли, еще одну поставим неподалеку… — начал, было, Юра, но Верещагин его перебил:— Почему неподалеку? Давай лучше ходу прибавим и растянем где-нибудь подальше. Если они наткнутся на эти две, даже если и не сработает, но станут под ноги смотреть. Это их замедлит. А может быть, другим путем пойдут вообще. Так что давай подальше отойдем и там натянем. Чтоб не расслаблялись.— Резонно, — ответил Морозов, подхватил автомат, и они побежали.Запад к нам не полезет, пока есть шанс договориться. А для генералов любые переговоры — смерть. Кому война, а кому мать родна. Про демократию только Ельцин и толкал. А значит, его грохнуть, мосты пожечь, и готово. Не с кем переговариваться. Да еще какую-нибудь лажу склепают типа: героически погиб, сгубили, суки, надежду на мир.Под ногами бухали шпалы, равнодушно отмечая шаги. Верещагин бежал легко, словно не было до этого ни похода, ни стрельбы. Майор ритмично вбивал ботинки в дерево и несся вперед. Ему уже не надо было думать. За него все решили отцы-командиры.«Переговоры. Значит, переговоры! Положение слишком неустойчиво, чтобы надеяться на победу. Да и кому она нужна, эта победа? Гражданская война в одном случае, оккупация в другом. Нужно гасить огонь под этой кровавой кашей».Где-то там, впереди, как всегда в Кремле, ждали человека в плаще и с чемоданчиком две силы — повстанцы и лоялисты. И где-то сзади пробирались через хитросплетения туннелей, шахт и колодцев хорошие ребята из подразделения «Гоблин», которым кем-то был дан приказ. А приказы не обсуждаются. И именно поэтому с такими ребятами можно было бы сесть за один стол и доверить им свои жизни… В другое время. Но сейчас кому-то было нужно сорвать переговоры, кому-то была нужна война. Горби или генералам, рвущимся к власти, не важно.Морозов скрипнул зубами, чувствуя, что дыхание начинает подводить, а в боку предательски остро покалывает. В памяти всплыла картина Сальвадора Дали, где один обезображенный человечек раздирает себя пополам, сжимая части тела руками, в иллюзорном единстве. Предчувствие гражданской войны.— Майор… — выдохнул Юра, но договорить не успел. Откуда-то сверху, точно перед бегущими, спрыгнули две черные фигуры. Затормозить никто не успел, и через мгновение клубок тел катился по шпалам, обдирая кожу.«Гоблины» опомнились первыми, и пытавшегося встать Верещагина с силой швырнуло спиной на рельсы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31