В Тулон я отвезу вас сам, а на борт вас доставит лодка. Конечно, все это опасно Но оставаться здесь для вас еще опаснее.
— Куда опаснее здесь будет для тебя, Арман., — Лиана тихо поднялась и села, печально глядя на единственного в жизни мужчину, которого любила. — И почему ты не уехал в Северную Африку на службу к, правительству? Он только покачал головой.
— Не имею права. У них там своя работа, у меня здесь — своя — Он печально улыбнулся — А у тебя — своя. Ты должна уехать и увезти с собой мой секрет и наших детей. Ты должна заботиться о них до тех пор, пока не кончится это безумие. А потом ты опять вернешься ко мне. — Он вздохнул, губы скривились в горькой улыбке. — К тому времени я, наверное, уже выйду в отставку. Но кто знает, когда это будет.
— Тебе нужно уйти в отставку сейчас.
— Для этого я еще слишком молод.
— Ты уже достаточно сделал для страны Ты очень многое ей отдал.
— А теперь отдам все без остатка.
Лиана знала, что так оно и будет, и только надеялась, что это не будет стоить Арману жизни.
— А ты не можешь служить Франции иначе, не подвергая жизнь опасности?
— Лиана… — Он привлек ее к себе и обнял.
Она слишком хорошо знала своего мужа. Если он что-то решил, невозможно заставить его передумать. И она была рада уже тому, что он раскрыл ей правду, перед тем как она уедет. Мысль о том, что муж по собственной воле стал сотрудничать с Петеном, что он оказался предателем, была бы для нее невыносимой. Теперь, по крайней мере, она знала правду.
Она никому не раскроет этот секрет, ведь это может стоить ему жизни. Возможно, когда-нибудь потом расскажет об этом девочкам, но пока они еще слишком малы, чтобы понимать такие вещи.
.Ей пришлось собрать все силы, чтобы решиться спросить Армана о том, что она должна была знать.
— Когда мы едем?
— Завтра ночью.
Лиана сжалась в комок, и, хотя старалась сдерживаться, плечи ее задрожали, и она зарыдала.
— Тише, тише, мой ангел. Mon ange… ca пе vaut pas la peine. He стоит плакать. Скоро мы снова будем вместе.
На самом деле Бог знает когда. Всю ночь они не спали, а лишь лежали рядом. Уже светало, но Лиане не хотелось, чтобы эта ночь подходила к концу.
Глава двадцатая
С выключенными фарами они ехали в Тулон проселочными дорогами во взятой напрокат машине. Арман имел при себе свои новые официальные документы. Лиана была в черном платье и черном шарфе. Девочек она одела в свободные брюки, рубашки и туфли из мягкой кожи. У каждой была небольшая сумка с вещами. Все остальное пришлось оставить во Франции. По дороге почти не разговаривали. Когда дети уснули, Лиана все время смотрела на Армана, как бы желая впитать в себя последние часы, проведенные с ним. Все еще не верилось, что через несколько часов они расстанутся.
— Это даже хуже, чем когда я заканчивала университет, — постаралась улыбнуться Лиана.
Оба вспомнили тот год их помолвки, когда ему приходилось жить в Вене, а она заканчивала Миллз-колледж в Окленде. Но теперь — и они оба отдавали себе в том отчет — разлука может затянуться куда больше, чем на год. И никто не может предугадать — на сколько. Гитлер крепко держал Европу за горло, и требовалось немалое время, чтобы ослабить его хватку. Лиана знала: Арман приложит все усилия, чтобы это произошло скорее, и таких преданных родине людей оказалось много. Даже няня девочек. Когда Лиана сообщила ей, что она с детьми возвращается в Америку, но взять с собой гувернантку не сможет, мадемуазель несказанно удивила ее, прямо заявив, что и так хотела уходить. Она не собирается работать на сторонника Петена. А потом в запале призналась даже, что собирается присоединиться к бойцам Сопротивления в самом сердце Франции. Это было смелое признание, но она доверяла Лиане, и обе женщины в слезах обняли друг друга. Когда гувернантка уходила из дома, девочки горько рыдали.
Так начался тот длинный мучительный день прощаний. Но хуже всего было уже в Тулоне, когда на скрипучем дощатом причале Арман подтолкнул дочерей к крепышу рыбаку, стоявшему в лодке. Девочки плакали, прижавшись друг к другу, а Лиана бросилась к Арману и обняла его в последний раз. Ее глаза продолжали умолять его, но голос не слушался.
— Арман, поедем с нами… Милый, пожалуйста…
Но он только качал головой. Он стоял перед ней, выпрямившись во весь рост, обхватив ее сильными руками.
— Я должен остаться. — Он еще раз посмотрел на дочерей. — Помни, о чем я тебе говорил. Я буду писать — официально или через подпольную сеть — когда смогу. Даже если известий от меня не будет — верь: со мной все хорошо… верь, любовь моя… будь храброй… — Его голос дрогнул, в глазах появились слезы, но затем он посмотрел ей в лицо и улыбнулся: — Лиана, всем сердцем, всей душой я люблю тебя. — Она задыхалась от рыданий, он поцеловал ее в губы, а затем подвел к рыбаку. — Храни вас Господь, любовь моя… Au revoir, mes filles, прощайте, девочки…
Лодка отчалила, а он остался на причале. Арман долго махал ей вслед, и в наступающих сумерках они видели его в костюме в елочку с развевающимися на ветру седыми волосами. «Au revoir», — прошептал он еще раз, когда рыбацкую лодку уже поглотила тьма. «Au revoir…» Оставалось только молиться, чтобы это не было прощанием навсегда.
Глава двадцать первая
Так получилось, что до фрахтового корабля «Довиль» им пришлось добираться не один день, а два. Корабль вынужден был отойти дальше в море, чтобы немцы не смогли его обнаружить, но, к счастью, рыбаки из Тулона знали, где его искать. Всю неделю на корабле повторяли один и тот же маневр: уходили в море, затем вновь приближались к берегу, создавая видимость того, что команда занята ловлей рыбы, на тот случай, если немцам придет в голову выяснять, отчего это судно не возвращается в порт.
Но немцам до корабля было мало дела — они наслаждались Францией, ведь Сопротивление еще не набрало полной силы. Внимание оккупантов привлекали кафе, девушки, бульвары. А «Довиль» тем временем стоял на рейде, подбирая пассажиров, которых привозили с берега. Груз остался в Северной Африке, и осадка у корабля была неглубокой — много ли веса в шестидесяти пассажирах, занимавших пятнадцать кают. Среди них большинство составляли американцы, было также два французских еврея, десяток англичан, ехавших с юга Франции, и несколько канадцев. Другими словами, здесь собрались люди, стремившиеся во что бы то ни стало выбраться из Франции и довольные тем, что оказались на корабле.
Весь день они толпились на палубе, по вечерам вместе с командой сидели в переполненной столовой, ожидая, когда наконец корабль отправится в плавание. Капитан обещал, что они тихо снимутся с места этой ночью, но еще должны прибыть женщина с двумя дочерьми — семья французского дипломата.
Когда Лиана с девочками взошли на корабль, они оказались единственными женщинами на борту, но Лиана была настолько измотана двухдневной поездкой в лодке, что сначала не обратила на это обстоятельство никакого внимания. Все два дня в лодке девочки плакали и звали отца, к тому же все трое насквозь пропахли рыбой. Элизабет целый день тошнило, а Лиана не могла думать ни о чем другом, кроме как об Армане. Начало их возвращения на родину начиналось просто кошмарно. Но все-таки оно началось, и надо было взять себя в руки, Лиана обещала Арману следить, чтобы девочки не очень горевали, но сама она, стоило ей только подумать о разлуке, с трудом удерживала слезы. Поднявшись на палубу «Довиля», она едва стояла на ногах, и сопровождавшему их матросу пришлось буквально на руках отнести и ее саму, и девочек в отведенную им каюту. Дети обгорели на солнце, обеих знобило, а Лиана не могла шевельнуться от усталости. Они заперли дверь в каюту изнутри, бросились на койки и заснули.
Лиана не просыпалась до глубокой ночи, пока корабль не начал плавно, но заметно покачиваться. Она выглянула из иллюминатора в ночную мглу и поняла, что они тронулись в путь. Настигнут ли их немецкие подводные лодки, удастся ли добраться до Америки, этого Лиана не знала. Но в любом случае пути назад не было, и Арман не позволил бы им вернуться. Она поправила на дочерях одеяла, тихо прошла к своей койке и снова заснула до рассвета.
Проснувшись, она приняла душ в ванной комнате, которую они делили приблизительно с пятнадцатью пассажирами, — на корабле имелось четыре душевых, и очереди туда были внушительными, но только не ранним утром. Затем она вернулась в каюту, чувствуя себя посвежевшей и проголодавшейся — впервые за трое суток.
— Madame? — в дверь постучали. На пороге появился смуглолицый моряк французского торгового флота. В руке он держал чашечку кофе. — Du cafe?
— Merci.
Она приняла чашку, присела, отпила небольшой глоток дымящегося напитка, и только сейчас ей в голову пришла мысль, что она единственная женщина на этом корабле, а значит, за ней здесь будут ухаживать, как никогда. Вряд ли это справедливо, подумалось ей, ведь все здесь «в одной лодке». Она усмехнулась этому невеселому каламбуру. Насколько она не хотела покидать Францию и Армана, настолько же сейчас она была рада тому, что оказалась наконец на корабле. Лиана дала себе слово, что будет помогать во время плавания всем, чем только сможет, но когда вместе с дочерьми она вышла в столовую, то сразу же убедилась — здесь и без нее обходятся прекрасно: все было отлично организовано.
Пассажиров кормили в три смены, все ели быстро и уступали свои места другим. На корабле царила атмосфера товарищества и взаимопомощи, и никто не смотрел на нее дерзким взглядом. Некоторые мужчины дружески заговаривали с девочками. Большинство из них были американцы, по той или иной причине не сумевшие уехать из Франции в самом начале войны. Лиана скоро узнала, что без малого человек десять среди них были журналисты, двое канадцев оказались врачами, а остальные в основном — бизнесмены, которых дела или другие причины задержали во Франции.
Говорили о Гитлере, о сдаче Франции, о том, как легко Париж раскрыл перед врагом ворота… кто-то вспоминал последнюю речь де Голля… кто-то говорил о Черчилле. Комната наполнилась слухами, разнообразнейшими интерпретациями событий, обрывками сплетен… Внезапно кают-компанию пересекла знакомая фигура. Лиана не могла поверить своим глазам — это был он. Высокий, светловолосый, в морском костюме, почти трещавшем по швам в плечах, и брюках, более чем коротких. Когда он повернулся, чтобы налить себе кофе из кофейника, их глаза встретились, как будто он почувствовал на себе ее взгляд. Он смотрел на Лиану с таким же недоверчивым выражением в глазах, затем лицо расплылось в широкой улыбке. Он покинул свое место, поспешно подошел к ней, пожал ей руку и обнял девочек.
— Черт возьми, что вы-то тут делаете?
Ник Бернхам, широко улыбаясь, глядел на Лиану и, заметив, что она смотрит на его брюки, объяснил:
— Мой багаж упал за борт, когда я сюда добирался. Черт, как здорово, что я снова вас вижу. А где Арман? — Он огляделся, ища его глазами, а затем внезапно обо всем догадался, увидев, как помрачнела Лиана.
Она ответила тихо:
— Он остался в Париже.
— Наверное, собирается в Северную Африку?
Ник понизил голос, а у нее не хватило мужества произнести, что ее муж остался в Париже с Петеном.
Она заглянула ему в глаза и кивнула.
— Какая удивительная судьба, Ник. Всего год назад мы с вами оказались вместе на «Нормандии», а теперь, посмотрите, где мы. — Она улыбнулась, взглянув на его брюки. Затем они оба печально оглянулись по сторонам. — Франция в руках врагов… мы бежим, спасаем жизнь… кто бы мог поверить… — Она снова взглянула на Ника. — А я думала, вы давно уехали.
— Я оказался недостаточно сообразительным. Было так тихо, я решил поболтаться здесь еще с месяц, и вдруг все полетело к черту, и оказалось, что уехать невозможно. Я ведь мог уплыть еще в марте на «Королеве Марии», а вместо этого… — Он усмехнулся. — И все-таки мы плывем домой. Возможно, не с такими удобствами, как плыли сюда, но, черт возьми, разве это имеет какое-то значение?
— Как дела у Джона?
— Вроде бы все хорошо. Я теперь еду домой и вызволю его, а то ведь он до сих пор живет у бабушки. — Тень печали пробежала по его лицу. Какой сложной была их жизнь — они несли свою боль в себе. Внезапно Ник увидел три свободных места. — Садитесь поешьте Я вас потом найду, и мы поговорим.
— Ну что ж, на этот раз обойдемся без теннисного корта? — улыбнулась Лиана.
Эта встреча казалась такой неожиданной и странной, но какое она принесла облегчение! Внезапно трагедия бегства от войны уменьшилась до размеров нелепого и немного смешного приключения. Лиана видела, что Ник думает о том же.
— Просто какое-то безумие! Но самое безумное в том, что мы встретились.
Накануне Ник целый день раздумывал, как все остальные узнали о существовании этого корабля. Но ведь узнали, раз они здесь. Подобралась отличная компания: «Пароходные линии Крокетта» (благодаря Лиане), «Бернхам сталь» (это он сам), два профессора из Гарварда (они месяц назад закончили свои дела в Кембридже и теперь мечтали вернуться в Америку), и можно еще продолжать и продолжать. Ник вернулся к своему столику, взял чашку кофе и снова подошел к Лиане поболтать еще минуту-другую, прежде чем ему придется уступить свое место следующему. Во время плавания у них будет достаточно времени для разговоров.
Никто не знал, сколько времени займет путь в Нью-Йорк. Это зависело от того, насколько сильно корабль будет отклоняться от курса, чтобы избежать опасностей, которые предвидел капитан. Нику говорили, что капитан обладает прекрасной интуицией, он уверен, что ему удастся обойти все наиболее опасные участки. Поэтому когда позже Ник встретился с Лианой на верхней палубе, он с удовольствием передал ей эту обнадеживающую информацию.
— Ну, старые подружки, как поживаете?
Девочки на солнышке играли в куклы, а Лиана сидела, прислонившись к лестнице, когда Ник, перегнувшись через перила, приветствовал их сверху.
— Мы с вами встречаемся в самых неожиданных местах…
Он вспомнил о событиях, происходивших год назад. Посмотрел на море, затем взглянул на Лиану.
— Помните, на «Нормандии» мой люкс назывался «Довиль». Есть в этом что-то пророческое. — Он тряхнул головой.
— А помните, мы с вами говорили о войне, как будто она могла и не разразиться.
— Арман был уверен, что война неизбежна. Я вел себя как дурак. — Он пожал плечами. — Вы ведь тогда сказали мне — придет день, и вам придется решать, с кем иметь дело, а с кем нет. Вы были правы.
— Но вы в конце концов сделали правильный выбор.
Лиана снова подумала об Армане. Как она сможет объяснить людям, почему он остался с Петеном?
Ник вопросительно посмотрел на Лиану.
— Вам не кажется, что все как-то нереально? Даже не знаю, как объяснить. Как будто я уже год живу на другой планете.
Она кивнула — то же ощущение было и у нее.
— Мы все так поглощены тем, что происходит вокруг.
— Знаете, даже как-то неуютно возвращаться. Ведь там все живут себе, как жили, и им вовсе неинтересно знать о том, что пережили мы. Наш опыт им не нужен.
— Вы действительно так думаете? — Лиана удивилась. Европа вся в огне. Как в Америке могут этого не замечать? Но с другой стороны, Европа далеко, и в Америке все чувствуют себя в полной безопасности. Она кивнула. — Да, вы, наверное, правы.
— А где вы с дочерьми теперь собираетесь жить?
Этот вопрос они обсуждали с Арманом по дороге в Тулон. Он считал, что Лиане лучше всего будет уехать в Сан-Франциско, к дяде Джорджу, но ее больше привлекал Вашингтон. К дяде ехать не хотелось.
— В Вашингтоне у нас друзья Девочки будут ходить в свою прежнюю школу.
Поначалу, если удастся, они остановятся в отеле «Шорхэм», а затем Лиана постарается снять меблированный дом где-нибудь в Джорджтауне, там они смогут переждать войну. Что же касается дяди, то Лиана даже не стала бы ставить его в известность о том, что они вернулись, но все равно он узнает об этом через банк, так что придется его известить. Они с дядей всегда были чужими друг другу, и теперь она боялась, что он начнет настаивать, чтобы она ехала в Сан-Франциско. Для Лианы существовало только одно представление о доме — это место, где она живет вместе с Арманом.
Лиана снова взглянула на Ника и задумалась о его жизни. Ей хотелось о многом порасспросить его.
— Вы теперь возвращаетесь в Нью-Йорк, чтобы снова попытаться связать обрывки вашей прежней жизни? — Это была единственная форма, в какой она могла задать вопрос о его жене. Ник медленно кивнул.
— Прежде всего съезжу за Джонни в Бостон.
Он снова заглянул Лиане в глаза. Он и раньше с ней был откровенным, стоит ли скрывать все сейчас? — О Хиллари я ничего, в сущности, не знаю. Я писал ей несколько раз, давал телеграммы, но она не отвечает. Она телеграфировала шестого сентября, что они благополучно прибыли в Нью-Йорк, а после этого — ни слова. Подозреваю, что Джонни ее почти не видит. Черт возьми! — Его зеленые глаза горели от негодования, Нику даже захотелось рассказать Лиане о том, что он видел имя Филиппа Маркхама в списке пассажиров «Аквитании».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Куда опаснее здесь будет для тебя, Арман., — Лиана тихо поднялась и села, печально глядя на единственного в жизни мужчину, которого любила. — И почему ты не уехал в Северную Африку на службу к, правительству? Он только покачал головой.
— Не имею права. У них там своя работа, у меня здесь — своя — Он печально улыбнулся — А у тебя — своя. Ты должна уехать и увезти с собой мой секрет и наших детей. Ты должна заботиться о них до тех пор, пока не кончится это безумие. А потом ты опять вернешься ко мне. — Он вздохнул, губы скривились в горькой улыбке. — К тому времени я, наверное, уже выйду в отставку. Но кто знает, когда это будет.
— Тебе нужно уйти в отставку сейчас.
— Для этого я еще слишком молод.
— Ты уже достаточно сделал для страны Ты очень многое ей отдал.
— А теперь отдам все без остатка.
Лиана знала, что так оно и будет, и только надеялась, что это не будет стоить Арману жизни.
— А ты не можешь служить Франции иначе, не подвергая жизнь опасности?
— Лиана… — Он привлек ее к себе и обнял.
Она слишком хорошо знала своего мужа. Если он что-то решил, невозможно заставить его передумать. И она была рада уже тому, что он раскрыл ей правду, перед тем как она уедет. Мысль о том, что муж по собственной воле стал сотрудничать с Петеном, что он оказался предателем, была бы для нее невыносимой. Теперь, по крайней мере, она знала правду.
Она никому не раскроет этот секрет, ведь это может стоить ему жизни. Возможно, когда-нибудь потом расскажет об этом девочкам, но пока они еще слишком малы, чтобы понимать такие вещи.
.Ей пришлось собрать все силы, чтобы решиться спросить Армана о том, что она должна была знать.
— Когда мы едем?
— Завтра ночью.
Лиана сжалась в комок, и, хотя старалась сдерживаться, плечи ее задрожали, и она зарыдала.
— Тише, тише, мой ангел. Mon ange… ca пе vaut pas la peine. He стоит плакать. Скоро мы снова будем вместе.
На самом деле Бог знает когда. Всю ночь они не спали, а лишь лежали рядом. Уже светало, но Лиане не хотелось, чтобы эта ночь подходила к концу.
Глава двадцатая
С выключенными фарами они ехали в Тулон проселочными дорогами во взятой напрокат машине. Арман имел при себе свои новые официальные документы. Лиана была в черном платье и черном шарфе. Девочек она одела в свободные брюки, рубашки и туфли из мягкой кожи. У каждой была небольшая сумка с вещами. Все остальное пришлось оставить во Франции. По дороге почти не разговаривали. Когда дети уснули, Лиана все время смотрела на Армана, как бы желая впитать в себя последние часы, проведенные с ним. Все еще не верилось, что через несколько часов они расстанутся.
— Это даже хуже, чем когда я заканчивала университет, — постаралась улыбнуться Лиана.
Оба вспомнили тот год их помолвки, когда ему приходилось жить в Вене, а она заканчивала Миллз-колледж в Окленде. Но теперь — и они оба отдавали себе в том отчет — разлука может затянуться куда больше, чем на год. И никто не может предугадать — на сколько. Гитлер крепко держал Европу за горло, и требовалось немалое время, чтобы ослабить его хватку. Лиана знала: Арман приложит все усилия, чтобы это произошло скорее, и таких преданных родине людей оказалось много. Даже няня девочек. Когда Лиана сообщила ей, что она с детьми возвращается в Америку, но взять с собой гувернантку не сможет, мадемуазель несказанно удивила ее, прямо заявив, что и так хотела уходить. Она не собирается работать на сторонника Петена. А потом в запале призналась даже, что собирается присоединиться к бойцам Сопротивления в самом сердце Франции. Это было смелое признание, но она доверяла Лиане, и обе женщины в слезах обняли друг друга. Когда гувернантка уходила из дома, девочки горько рыдали.
Так начался тот длинный мучительный день прощаний. Но хуже всего было уже в Тулоне, когда на скрипучем дощатом причале Арман подтолкнул дочерей к крепышу рыбаку, стоявшему в лодке. Девочки плакали, прижавшись друг к другу, а Лиана бросилась к Арману и обняла его в последний раз. Ее глаза продолжали умолять его, но голос не слушался.
— Арман, поедем с нами… Милый, пожалуйста…
Но он только качал головой. Он стоял перед ней, выпрямившись во весь рост, обхватив ее сильными руками.
— Я должен остаться. — Он еще раз посмотрел на дочерей. — Помни, о чем я тебе говорил. Я буду писать — официально или через подпольную сеть — когда смогу. Даже если известий от меня не будет — верь: со мной все хорошо… верь, любовь моя… будь храброй… — Его голос дрогнул, в глазах появились слезы, но затем он посмотрел ей в лицо и улыбнулся: — Лиана, всем сердцем, всей душой я люблю тебя. — Она задыхалась от рыданий, он поцеловал ее в губы, а затем подвел к рыбаку. — Храни вас Господь, любовь моя… Au revoir, mes filles, прощайте, девочки…
Лодка отчалила, а он остался на причале. Арман долго махал ей вслед, и в наступающих сумерках они видели его в костюме в елочку с развевающимися на ветру седыми волосами. «Au revoir», — прошептал он еще раз, когда рыбацкую лодку уже поглотила тьма. «Au revoir…» Оставалось только молиться, чтобы это не было прощанием навсегда.
Глава двадцать первая
Так получилось, что до фрахтового корабля «Довиль» им пришлось добираться не один день, а два. Корабль вынужден был отойти дальше в море, чтобы немцы не смогли его обнаружить, но, к счастью, рыбаки из Тулона знали, где его искать. Всю неделю на корабле повторяли один и тот же маневр: уходили в море, затем вновь приближались к берегу, создавая видимость того, что команда занята ловлей рыбы, на тот случай, если немцам придет в голову выяснять, отчего это судно не возвращается в порт.
Но немцам до корабля было мало дела — они наслаждались Францией, ведь Сопротивление еще не набрало полной силы. Внимание оккупантов привлекали кафе, девушки, бульвары. А «Довиль» тем временем стоял на рейде, подбирая пассажиров, которых привозили с берега. Груз остался в Северной Африке, и осадка у корабля была неглубокой — много ли веса в шестидесяти пассажирах, занимавших пятнадцать кают. Среди них большинство составляли американцы, было также два французских еврея, десяток англичан, ехавших с юга Франции, и несколько канадцев. Другими словами, здесь собрались люди, стремившиеся во что бы то ни стало выбраться из Франции и довольные тем, что оказались на корабле.
Весь день они толпились на палубе, по вечерам вместе с командой сидели в переполненной столовой, ожидая, когда наконец корабль отправится в плавание. Капитан обещал, что они тихо снимутся с места этой ночью, но еще должны прибыть женщина с двумя дочерьми — семья французского дипломата.
Когда Лиана с девочками взошли на корабль, они оказались единственными женщинами на борту, но Лиана была настолько измотана двухдневной поездкой в лодке, что сначала не обратила на это обстоятельство никакого внимания. Все два дня в лодке девочки плакали и звали отца, к тому же все трое насквозь пропахли рыбой. Элизабет целый день тошнило, а Лиана не могла думать ни о чем другом, кроме как об Армане. Начало их возвращения на родину начиналось просто кошмарно. Но все-таки оно началось, и надо было взять себя в руки, Лиана обещала Арману следить, чтобы девочки не очень горевали, но сама она, стоило ей только подумать о разлуке, с трудом удерживала слезы. Поднявшись на палубу «Довиля», она едва стояла на ногах, и сопровождавшему их матросу пришлось буквально на руках отнести и ее саму, и девочек в отведенную им каюту. Дети обгорели на солнце, обеих знобило, а Лиана не могла шевельнуться от усталости. Они заперли дверь в каюту изнутри, бросились на койки и заснули.
Лиана не просыпалась до глубокой ночи, пока корабль не начал плавно, но заметно покачиваться. Она выглянула из иллюминатора в ночную мглу и поняла, что они тронулись в путь. Настигнут ли их немецкие подводные лодки, удастся ли добраться до Америки, этого Лиана не знала. Но в любом случае пути назад не было, и Арман не позволил бы им вернуться. Она поправила на дочерях одеяла, тихо прошла к своей койке и снова заснула до рассвета.
Проснувшись, она приняла душ в ванной комнате, которую они делили приблизительно с пятнадцатью пассажирами, — на корабле имелось четыре душевых, и очереди туда были внушительными, но только не ранним утром. Затем она вернулась в каюту, чувствуя себя посвежевшей и проголодавшейся — впервые за трое суток.
— Madame? — в дверь постучали. На пороге появился смуглолицый моряк французского торгового флота. В руке он держал чашечку кофе. — Du cafe?
— Merci.
Она приняла чашку, присела, отпила небольшой глоток дымящегося напитка, и только сейчас ей в голову пришла мысль, что она единственная женщина на этом корабле, а значит, за ней здесь будут ухаживать, как никогда. Вряд ли это справедливо, подумалось ей, ведь все здесь «в одной лодке». Она усмехнулась этому невеселому каламбуру. Насколько она не хотела покидать Францию и Армана, настолько же сейчас она была рада тому, что оказалась наконец на корабле. Лиана дала себе слово, что будет помогать во время плавания всем, чем только сможет, но когда вместе с дочерьми она вышла в столовую, то сразу же убедилась — здесь и без нее обходятся прекрасно: все было отлично организовано.
Пассажиров кормили в три смены, все ели быстро и уступали свои места другим. На корабле царила атмосфера товарищества и взаимопомощи, и никто не смотрел на нее дерзким взглядом. Некоторые мужчины дружески заговаривали с девочками. Большинство из них были американцы, по той или иной причине не сумевшие уехать из Франции в самом начале войны. Лиана скоро узнала, что без малого человек десять среди них были журналисты, двое канадцев оказались врачами, а остальные в основном — бизнесмены, которых дела или другие причины задержали во Франции.
Говорили о Гитлере, о сдаче Франции, о том, как легко Париж раскрыл перед врагом ворота… кто-то вспоминал последнюю речь де Голля… кто-то говорил о Черчилле. Комната наполнилась слухами, разнообразнейшими интерпретациями событий, обрывками сплетен… Внезапно кают-компанию пересекла знакомая фигура. Лиана не могла поверить своим глазам — это был он. Высокий, светловолосый, в морском костюме, почти трещавшем по швам в плечах, и брюках, более чем коротких. Когда он повернулся, чтобы налить себе кофе из кофейника, их глаза встретились, как будто он почувствовал на себе ее взгляд. Он смотрел на Лиану с таким же недоверчивым выражением в глазах, затем лицо расплылось в широкой улыбке. Он покинул свое место, поспешно подошел к ней, пожал ей руку и обнял девочек.
— Черт возьми, что вы-то тут делаете?
Ник Бернхам, широко улыбаясь, глядел на Лиану и, заметив, что она смотрит на его брюки, объяснил:
— Мой багаж упал за борт, когда я сюда добирался. Черт, как здорово, что я снова вас вижу. А где Арман? — Он огляделся, ища его глазами, а затем внезапно обо всем догадался, увидев, как помрачнела Лиана.
Она ответила тихо:
— Он остался в Париже.
— Наверное, собирается в Северную Африку?
Ник понизил голос, а у нее не хватило мужества произнести, что ее муж остался в Париже с Петеном.
Она заглянула ему в глаза и кивнула.
— Какая удивительная судьба, Ник. Всего год назад мы с вами оказались вместе на «Нормандии», а теперь, посмотрите, где мы. — Она улыбнулась, взглянув на его брюки. Затем они оба печально оглянулись по сторонам. — Франция в руках врагов… мы бежим, спасаем жизнь… кто бы мог поверить… — Она снова взглянула на Ника. — А я думала, вы давно уехали.
— Я оказался недостаточно сообразительным. Было так тихо, я решил поболтаться здесь еще с месяц, и вдруг все полетело к черту, и оказалось, что уехать невозможно. Я ведь мог уплыть еще в марте на «Королеве Марии», а вместо этого… — Он усмехнулся. — И все-таки мы плывем домой. Возможно, не с такими удобствами, как плыли сюда, но, черт возьми, разве это имеет какое-то значение?
— Как дела у Джона?
— Вроде бы все хорошо. Я теперь еду домой и вызволю его, а то ведь он до сих пор живет у бабушки. — Тень печали пробежала по его лицу. Какой сложной была их жизнь — они несли свою боль в себе. Внезапно Ник увидел три свободных места. — Садитесь поешьте Я вас потом найду, и мы поговорим.
— Ну что ж, на этот раз обойдемся без теннисного корта? — улыбнулась Лиана.
Эта встреча казалась такой неожиданной и странной, но какое она принесла облегчение! Внезапно трагедия бегства от войны уменьшилась до размеров нелепого и немного смешного приключения. Лиана видела, что Ник думает о том же.
— Просто какое-то безумие! Но самое безумное в том, что мы встретились.
Накануне Ник целый день раздумывал, как все остальные узнали о существовании этого корабля. Но ведь узнали, раз они здесь. Подобралась отличная компания: «Пароходные линии Крокетта» (благодаря Лиане), «Бернхам сталь» (это он сам), два профессора из Гарварда (они месяц назад закончили свои дела в Кембридже и теперь мечтали вернуться в Америку), и можно еще продолжать и продолжать. Ник вернулся к своему столику, взял чашку кофе и снова подошел к Лиане поболтать еще минуту-другую, прежде чем ему придется уступить свое место следующему. Во время плавания у них будет достаточно времени для разговоров.
Никто не знал, сколько времени займет путь в Нью-Йорк. Это зависело от того, насколько сильно корабль будет отклоняться от курса, чтобы избежать опасностей, которые предвидел капитан. Нику говорили, что капитан обладает прекрасной интуицией, он уверен, что ему удастся обойти все наиболее опасные участки. Поэтому когда позже Ник встретился с Лианой на верхней палубе, он с удовольствием передал ей эту обнадеживающую информацию.
— Ну, старые подружки, как поживаете?
Девочки на солнышке играли в куклы, а Лиана сидела, прислонившись к лестнице, когда Ник, перегнувшись через перила, приветствовал их сверху.
— Мы с вами встречаемся в самых неожиданных местах…
Он вспомнил о событиях, происходивших год назад. Посмотрел на море, затем взглянул на Лиану.
— Помните, на «Нормандии» мой люкс назывался «Довиль». Есть в этом что-то пророческое. — Он тряхнул головой.
— А помните, мы с вами говорили о войне, как будто она могла и не разразиться.
— Арман был уверен, что война неизбежна. Я вел себя как дурак. — Он пожал плечами. — Вы ведь тогда сказали мне — придет день, и вам придется решать, с кем иметь дело, а с кем нет. Вы были правы.
— Но вы в конце концов сделали правильный выбор.
Лиана снова подумала об Армане. Как она сможет объяснить людям, почему он остался с Петеном?
Ник вопросительно посмотрел на Лиану.
— Вам не кажется, что все как-то нереально? Даже не знаю, как объяснить. Как будто я уже год живу на другой планете.
Она кивнула — то же ощущение было и у нее.
— Мы все так поглощены тем, что происходит вокруг.
— Знаете, даже как-то неуютно возвращаться. Ведь там все живут себе, как жили, и им вовсе неинтересно знать о том, что пережили мы. Наш опыт им не нужен.
— Вы действительно так думаете? — Лиана удивилась. Европа вся в огне. Как в Америке могут этого не замечать? Но с другой стороны, Европа далеко, и в Америке все чувствуют себя в полной безопасности. Она кивнула. — Да, вы, наверное, правы.
— А где вы с дочерьми теперь собираетесь жить?
Этот вопрос они обсуждали с Арманом по дороге в Тулон. Он считал, что Лиане лучше всего будет уехать в Сан-Франциско, к дяде Джорджу, но ее больше привлекал Вашингтон. К дяде ехать не хотелось.
— В Вашингтоне у нас друзья Девочки будут ходить в свою прежнюю школу.
Поначалу, если удастся, они остановятся в отеле «Шорхэм», а затем Лиана постарается снять меблированный дом где-нибудь в Джорджтауне, там они смогут переждать войну. Что же касается дяди, то Лиана даже не стала бы ставить его в известность о том, что они вернулись, но все равно он узнает об этом через банк, так что придется его известить. Они с дядей всегда были чужими друг другу, и теперь она боялась, что он начнет настаивать, чтобы она ехала в Сан-Франциско. Для Лианы существовало только одно представление о доме — это место, где она живет вместе с Арманом.
Лиана снова взглянула на Ника и задумалась о его жизни. Ей хотелось о многом порасспросить его.
— Вы теперь возвращаетесь в Нью-Йорк, чтобы снова попытаться связать обрывки вашей прежней жизни? — Это была единственная форма, в какой она могла задать вопрос о его жене. Ник медленно кивнул.
— Прежде всего съезжу за Джонни в Бостон.
Он снова заглянул Лиане в глаза. Он и раньше с ней был откровенным, стоит ли скрывать все сейчас? — О Хиллари я ничего, в сущности, не знаю. Я писал ей несколько раз, давал телеграммы, но она не отвечает. Она телеграфировала шестого сентября, что они благополучно прибыли в Нью-Йорк, а после этого — ни слова. Подозреваю, что Джонни ее почти не видит. Черт возьми! — Его зеленые глаза горели от негодования, Нику даже захотелось рассказать Лиане о том, что он видел имя Филиппа Маркхама в списке пассажиров «Аквитании».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44