Теперь я уже могу сказать вам, в чем оно заключалось. Я работал в Лос-Анджелесском округе по поручению Национального Совета по безопасности Движения — выяснял причины дорожных происшествий в городе. Ваш сын, миссис Мэддерн, стал жертвой одного из этих происшествий. Сбит машиной, которая успела уйти. Мне очень жаль, но мы не смогли найти ни водителя, ни этой машины. Вы знаете, как трудно в таких случаях найти следы. Вот, собственно, и все.
— Понимаю, — сказала она.
— Насчет письма, которое он вам прислал, — продолжал я. — Его в сущности ничто не беспокоило, он просто заботился о вас. Он лечился у врача, — я сам говорил с этим врачом, — у Джо был легкий кардионевроз. Ничего серьезного, но иногда это заставляло его задуматься.
— Кардионевроз?
— Не совсем хорошо с сердцем. Кажется, вы говорили, что в детстве от болел свинкой. Это часто ослабляет сердечную деятельность. И потом, он ведь вообще был не, очень крепким физически.
Она медленно покачала головой, и глаза ее слегка увлажнились.
— Джозеф никогда не был очень сильным, — сказала она. Я встал, и она вдруг сказала:
— О, насчет денег.
— Они ваши. Джозеф хотел, чтобы они остались вам.
— Нет, я не об этом. Могу я вам что-нибудь заплатить за вашу помощь?
— Нет. — Я улыбнулся ей: — Обо мне уже позаботились. Мне искренне жаль, что вам пришлось пережить такое горе, миссис Мэддерн. Что вы теперь собираетесь делать?
Она сняла очки, вытерла глаза и снова надела очки.
— Думаю вернуться домой. Там я всех знаю, там — все мои друзья. Я договорюсь, чтобы Джозефа похоронили там же, дома. Завтра я, наверно, уеду.
Я направился к двери.
— Ну, тогда спокойной ночи, миссис Мэддерн. И до свиданья.
В дверях она остановилась — маленькая, красивая — и подняла на меня глаза.
— До свиданья, мистер Скотт. Вы милый, добрый человек. Я ушел, чувствуя себя чертовски благородным малым. У себя в конторе я уже не чувствовал себя благородным. Я сидел, откинувшись в кресле, за своим письменным столом, скинув пиджак, положив ноги на стол. Да, вот это было настоящее дело. Оно началось с попытки узнать, как и почему погиб маленький, незаметный человек по имени Джо. Но к тому времени, когда истина вышла на свет, обнаружилось столько скрытых секретов, выявилось столько постыдных действий и раскрылось столько извращенных желаний, что любой ча-
стный сыщик мог бы задуматься, не следовало ли ему заниматься бухгалтерией или, быть может, рыть канавы. Это было все равно что царапать маленький прыщик и следить, как он разрастается в огромный нарыв — уродливый, с ядовитыми гнойными щупальцами, наливающимися жаром под кожей.
Ах, женщины! Конечно, не все они одинаковы. Сара, например, — она, по крайней мере, не такая, как все. Одно я мог сказать в пользу Сары: со мной она была абсолютно честна, и если я ей нравился или она вела себя по отношению ко мне дружелюбно и мило, это было не потому, что я частный сыщик, расследующий дело, а просто потому, что я — Шелл Скотт. Я не мог бы сказать того же о Робин или Глории.
Я откинулся на спинку кресла, испытывая отвращение к людям вообще и к женщинам в частности. А потом я вдруг вспомнил Максину. Ах, Максина. А-а-ах, Максина! Светловолосая, синеглазая, гибкая, как ветка ивы, высокомерно смотрящая на вас сверху вниз Максина.
Я взглянул на часы. Час ночи. Я снял ноги со стола и усмехнулся. А что? Может быть, Максина не такая, как другие.






1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19