Но теперь она готова заложить душу хоть черту, лишь бы не мучиться в закрытой карсте.
Караван пришел в движение. Ни Потемкин, ни Павел не появлялись, поэтому Софи послала свою кобылку вперед широким шагом. Она подумала, что красиво смотрится со стороны, хотя так ехать было скучно, даже утомительно. Она наддала коленями по бокам лошадки. Та пошла рысью. Стало лучше, но ненамного. Софи оглянулась по сторонам. Кареты растянулись длинной вереницей; за ними пылили повозки с поклажей. Им не было ни конца ни краю. Вокруг на лошадях гарцевали офицеры, а также несколько гостей, предпочитавших движение сидячему образу жизни. Никто, кажется, не обращал на нее ни малейшего внимания; впереди простиралась восхитительная бескрайняя степь. Она чувствовала нетерпение своей лошадки, сдерживаемой лишь волей хозяйки. Ну кому от этого будет плохо?
Спустя три минуты Адам, который ехал с Потемкиным во главе каравана, услышал дробный перестук копыт; мимо пронеслась серая в яблоках тень, обдав его потоком ветра.
— Матерь Божья! — воскликнул Потемкин. — Это же княгиня Дмитриева!.. И какая прекрасная посадка! — И даже зацокал языком от восхищения. — Однако сомневаюсь, что муж ее способен оценить по достоинству этот побег, — усмехнулся он.
Адам, побледнев, едва смог справиться с голосом:
— Наверное, мне лучше догнать ее, князь. Царица тоже может быть недовольна.
— Да, пожалуй, ты прав, — кивнул Потемкин. — Догони, если сумеешь.
Адам пустился в галоп. На этот раз под ней не было ее неутомимого Хана, и его лошадь вполне могла соперничать с любым заурядным скакуном.
Софи, услышав стук копыт за спиной, оглянулась через плечо. Увидев Адама, она помахала ему рукой и пришпорила лошадь, приглашая посоревноваться в гонках. Адам разразился всеми проклятиями, которые знал, и безжалостно вонзил шпоры в бока лошади. Непривычная к столь недоброму обращению, она рванула вперед, быстро сокращая расстояние до скачущей впереди кобылы, которая явно начинала уставать. Софи отпустила поводья и смеясь повернулась к Адаму. В следующее мгновение смех застыл на губах, веселья простыл и след.
— У тебя что, совсем в голове ничего нет? — заорал Адам. — Как ты можешь в своем положении носиться верхом сломя голову!
— В каком положении? — искренне изумилась Софи, напрочь забыв обо всем из-за восхитительного ощущения полета по цветущей степи. Затем сообразила и охнула. — Ну и что? Я же еще не собираюсь рожать.
Адам мысленно взмолился, чтобы хватило сил сдержаться и найти слова для выражения своих чувств.
— Дорогой мой, — проговорила Софи, глядя в его побелевшее лицо и полыхающие яростью глаза. — Кажется, ты готов меня убить и закопать прямо на этом месте!
— Мне тоже так кажется, — с напряжением ответил Адам.
— Не могу не заметить, что это гораздо хуже отразится на моем здоровье, — задумчиво произнесла она, глядя на него сквозь полуопущенные ресницы.
— Тебе может показаться странным, но я лично не вижу в этом ничего смешного.
Его ледяной тон, казалось, мог пронзить холодом до костей. Самым разумным было отступить.
— Ты прав, — примирительно протянула она руку. — Это весьма неудачная шутка. Я просто соскучилась после долгого сидения на одном месте.
Адам молча повернул свою лошадь обратно. Софи, в нескольких шагах сзади, последовала за ним, размышляя, долго ли будет таять лед. Говорили, что его беременная жена погибла от несчастного случая в дороге. Это воспоминание окончательно погасило ее приподнятое настроение; она уже сожалела о своем необдуманном порыве.
Они приблизились к каравану, медленно плывущему по степи. Князь Потемкин, увидев потухшее выражение лица Софьи, а затем — хмурого полковника, решил, что граф Данилевский продемонстрировал оплошавшей княгине свое хорошо известное мастерство владения русским языком. И вполне заслуженно, подумал про себя князь, решив не вмешиваться.
— Я бы очень просил вас, княгиня, занять ваше место рядом с каретой ее величества, — произнес граф тоном, от которого повеяло арктическим холодом.
— Хорошо, граф, — покорно согласилась Софи и безропотно двинулась по направлению к экипажу государыни.
— Ты нагрубил ей, Адам? — хмыкнул Потемкин, подъезжая к полковнику.
— Из самых лучших побуждений, — кратко заметил тот. — Если бы ее муж заметил столь безобразное поведение, у него были бы все основания упрятать ее в карету.
— Да, но князю Дмитриеву некоторое время будет затруднительно следить за поведением своей жены, — заметил Потемкин, вглядываясь в подрагивающее марево. — Он отправился в Бахчисарай проследить, чтобы татары с подобающим почетом и уважением встретили свою повелительницу. — Потемкин задумчиво почесал подбородок. — Ее императорское величество настаивает, чтобы въезд в Крымское ханство происходил без сопровождения русских войск. Она убеждена, что должна показать свою уверенность в благорасположении татар. Хан уже четыре года как перешел под покровительство России. Не сомневаюсь, что прозорливость ее величества не подведет ее и на этот раз, но я на всякий случай решил, что авангард, прибывший туда, разумеется, с мирными целями, будет нелишней предосторожностью,
Адам, которому стоило больших усилий сосредоточиться на том, о чем говорил Потемкин, с почтительным одобрением отозвался об этом решении. Весь его гнев на Софью чудесным образом испарился. В отсутствие Дмитриева у них появляется новая свобода. Эта свобода — степь. Софи избавится от постоянного беспокойства, которое, как он мог догадываться, приводило ее порой в глубокое отчаяние; он получит возможность придумать какое-нибудь романтическое приключение для любимой, не опасаясь, что их достанут холодные щупальца мстительного супруга.
Часом позже Софи, грациозно гарцуя рядом с императорской каретой, вела оживленную беседу с английским послом лордом Фитцхербертом, который тоже оказался любителем верховой езды. В это время из арьергарда каравана показалась большая группа кавалеристов во главе с генералом Дмитриевым. Он подъехал к ней.
— Я должен попрощаться с вами, Софья Алексеевна. Встретимся в Бахчисарае.
От этой новости сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди. Софи прикрыла глаза, чтобы он не заметил вспыхнувшей радости.
— Вы получили важное задание, Павел?
— Я получил задание обеспечить мирный прием императрице. — Напыщенность тона не оставляла сомнений в том, что он несказанно горд порученной миссией. Он показал рукой в сторону своего отряда. — Достаточно показать свое могущество, чтобы добиться полного повиновения, но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.
— Я не сомневаюсь в вас, Павел, — со всей серьезностью откликнулась Софи, помня, что рядом находится британский посол. — Этой миссии вы соответствуете как никто другой. — Повернув голову в сторону лорда Фитцхерберта, она с нарочитым содроганием пояснила: — Эти татары, сэр, такая грубая и непредсказуемая нация! Они совсем недавно стали подданными ее императорского величества. Вполне возможно, что кому-то захочется выразить свое неудовольствие.
— Совершенно с вами согласен, — кивнул головой посол, разглядывая величественного генерала и его отряд. — Насколько мне известно, генерал, у вас большой опыт боевых действий в Крыму?
— В известном смысле да, — признательно поклонился Дмитриев. — Когда происходило присоединение, я воевал под командованием фельдмаршала, а потом имел дело с несколькими восстаниями.
— В таком случае наша безопасность в надежных руках, — вежливо заметил англичанин. Демонстрируя галантность, он послал свою лошадь вперед, давая возможность генералу наедине попрощаться со своей женой.
— Желаю вам как следует насладиться верховой ездой, дорогая, — мягко произнес Павел. — Тем более что это удовольствие для вас скоро закончится.
Не дожидаясь ответа, он поскакал прочь. Софи всей кожей ощутила липкие миазмы омерзения; не в силах радоваться неожиданному освобождению, она сомневалась, что в состоянии подъехать к голове каравана, где находился граф Данилевский, чтобы переброситься с ним несколькими словами, постараться растопить его лед и самой немного развеяться. Но тут появился лорд Фитцхерберт, и ей пришлось вернуться к своим обязанностям.
Ближе к вечеру караван остановился. Пассажиры высыпали из своих экипажей и разбрелись по зеленой, цветущей степи. Солнце уже пригревало не так сильно. Воздух был напоен свежими запахами цветов и трав. Вскоре из походных печек повалил дым, затем поплыли густые ароматы жарящегося мяса. Повсюду булькали кипящие самовары. Прислуга металась между прогуливающимися группами, быстро разворачивая огромный полотняный город, в котором должно было разместиться на ночь все блистательное общество. Шатры были столь же блистательны: богатые декоративные ткани были украшены серебряными кистями и драгоценными камнями, тускло поблескивающими в лучах заходящего солнца.
Софи пришлось делить шатер с двумя дамами из императорской свиты. Это не было неожиданностью, хотя она и не удержалась от того, чтобы не сморщить носик при столь явном неудобстве. Мужа нет, зато две компаньонки! Впрочем, после утреннего недоразумения Адам даже не взглянул в ее сторону, из чего она заключила, что до прощения еще далеко. Он должен быть поставлен в известность, что Дмитриев покинул процессию, поэтому Софи надеялась, что столь явное отстранение продлится недолго.
Переодевшись к ужину, она направилась к царскому шатру, который легко было отличить от всех прочих по короне и двуглавому орлу, вознесенным над украшенным драгоценными камнями полотняным сооружением. Спальню Екатерины от просторного помещения для приема гостей отгораживал занавес из дорогих гобеленов. А само помещение было обставлено в духе салонов Царского Села — летней резиденции императрицы: кресла, диваны, оттоманки, богатые ковры, полностью покрывшие землю, от которой тем не менее исходил потрясающий запах цветущей степи. Повсюду горели светильники в изящных серебряных канделябрах. Сновали лакеи с подносами, уставленными шампанским, водкой, оливками, рыбой и соленьями.
Софи присоединилась к дамам, окружавшим императрицу. Она улыбалась, разговаривала, осторожно пригубливала шампанское, но глаза ее постоянно выискивали в толпе Адама. Потом она почувствовала, как он подошел сзади. Волосы на затылке зашевелились. Слегка задев ее, он склонился в глубоком поклоне перед императрицей. Та любезно приветствовала его.
— Могу ли я предложить вам бокал фруктового сока, княгиня? — мягко проговорил он, делая шаг из тесного круга, обступившего Екатерину. — Я заметил, что вы предпочитаете сок шампанскому.
— Благодарю вас, граф. Вы очень любезны. Но мне не хочется ни того ни другого. — Она вопросительно и с беспокойством взглянула ему в глаза.
— Уж не знаю, что же мне вам предложить, Софья Алексеевна, — откликнулся он. Серые глаза его весело сверкнули. Софи вздохнула с радостным облегчением. — Я слышал, — продолжил он в полный голос, — ваш супруг отбыл в Бахчисарай?
— О да, убедиться, что все идет как надо. Это задание, для которого он годится лучше всех.
Продолжая беседу, они незаметно отделились от плотной толпы гостей. Софи принялась яростно обмахиваться веером.
— Здесь очень жарко, не правда ли, граф?
Он бросил на нее быстрый взгляд, словно хотел убедиться, что ее жалоба — не более чем уловка, повод выйти на воздух, а не духота. Но цвет лица оставался нормальным, она улыбалась.
— Глоток свежего воздуха? — предложил он руку, поворачиваясь к выходу из шатра.
Оказавшись снаружи, они некоторое время молча разглядывали удивительное зрелище полотняного города, выросшего в дикой степи.
— Смотри на Полярную звезду, — заговорил Адам будничным голосом, как о чем-то совершенно заурядном. — В том направлении небольшая рощица. Я буду тебя ждать.
— Когда? — Голос ее невольно дрогнул.
— В любое время, когда ты сможешь покинуть свой шатер незамеченной. — Голос его не изменился.
Софи подумала, что Адаму великолепно удается сохранять тайну. На обычный тон обратят внимания гораздо меньше, чем на заговорщический шепот. Она не подозревала о таких блестящих способностях. Наверное, этот опыт у него от военного воспитания.
Однако избавиться от компаньонок оказалось не так-то просто. Императрица все хорошо продумала. Желая создать княгине Дмитриевой наиболее подходящую компанию ровесниц, она выбрала ей в компаньонки известную сплетницу Александрину Оленину и более мягкую по характеру молоденькую графиню Браницкую. В выборе Александрины Екатерина преследовала и иную цель. От этой любительницы посплетничать мало что могло ускользнуть; она была крайне любопытна, ей хватало малейшего намека, чтобы очередная новость стала всеобщим достоянием. Если Софья Алексеевна о чем-то проговорится своим компаньонкам, царица незамедлительно будет об этом знать.
Пока все готовились ко сну, Софи подумала, что Александрина, наверное, просто жить не может без болтовни. Нескончаемый словесный поток так и лился из ее розового-пухлого ротика — основного и единственного, казалось, органа, представляющего ее сущность. Она словно была создана не из плоти, а из слов. Даже трудно было представить, что сон может когда-нибудь прервать этот поток, усыпляюще действующий на Софью. Слова мягко обволакивали ее, глаза закрывались сами собой. Усталость после прошедшего дня брала свое, свежий воздух приносил умиротворение и покой…
Вздрогнув, она проснулась, не понимая, что могло выдернуть ее из дремотного состояния. Этой причиной оказалась тишина, божественная тишина, нарушаемая лишь ритмичным, ровным дыханием компаньонок. В шатре было слишком темно, чтобы понять, который час. Софи выскользнула из постели, накинула халат с капюшоном и тихонько выбралась на улицу. Стояла лунная, звездная серебряная ночь. Ее часы показывали два. Ждет ли еще Адам? Плотно запахнувшись, она босиком побежала по росистой траве, держа направление на Полярную звезду. Крупные звезды мерцали и переливались над головой; впереди смутно начала вырисовываться темная купа деревьев. Трава колола подошвы. Она бежала со все нарастающим волнением. Ждет ли он ее до сих пор?
Наконец она разглядела фигуру, черневшую на темном фоне деревьев. Задохнувшись, она добежала и упала ему на грудь, смеясь от счастья и одновременно прося прощения.
— Я заснула! — честно призналась она, запрокинув голову и подставляя лицо поцелуям. — Не понимаю, как это могло случиться. Эта бесконечная болтовня Александрины действует не хуже снотворного!
— Я рад, что ты отдохнула. — Откинув капюшон, он запустил пальцы в шелковистую каштановую гриву, разгладил ее по плечам и многозначительно улыбнулся. — Я бы не хотел видеть тебя уставшей.
— Ты мог бы ждать меня до утра? — Глаза ее блестели от радостного волнения.
— Вечность, — ответил он. — Пойдем дальше, в степь. — Взяв за руку, Адам вывел се из-под тени деревьев. Они оказались залиты молочно-серебристым сиянием. — Посмотри, это какой-то другой мир. Другая жизнь, — негромко проговорил он. — Оглянись.
— Вон идет караван верблюдов, — откликнулась она, почему-то представив за далекими неясными очертаниями фигуры величественных животных с гордо выгнутыми шеями. — Знаешь, в Берхольском я любила летом спать в саду. Иногда я слышала голоса ночных погонщиков караванов. Мне казалось, это так романтично, — улыбнулась она своим воспоминаниям. — Волшебный мир, в котором есть все, к чему я так жадно стремилась. Я даже не понимала и не могла объяснить, отчего меня переполняло такое невыразимое счастье… — Рассмеявшись, она закончила шутливым тоном: — Хорошо, что я не пыталась пересказывать все свои непонятные ощущения моей Татьяне, а то она быстро объяснила бы это несварением желудка и тут же накормила бы меня серой и патокой!
— А сейчас ты чувствуешь то же самое? — провел он пальцами по ее щеке.
— О да! Только теперь я понимаю, что это значит.
— Экая распутница! — притворно изумился Адам, снимая с нее халат и расстилая его на траве. — Отправиться в степь в одной ночной сорочке!
— Я не видела смысла особо одеваться, — пояснила Софи, блеснув своей шаловливой, чуть асимметричной улыбкой, от которой у него всегда заходилось сердце. — Тем более что и в сорочке не собираюсь оставаться долго.
— Бесстыдница! — Потянув за руку, он уложил ее на халат и, расставив руки, склонился сверху. — У меня есть одна мечта, которую давно хотел осуществить.
— А нельзя ее осуществить вместе? — В широко распахнутых глазах отразился блеск звезд.
— Можно, — протянул он, целуя ее в переносицу. — Но тебе отводится весьма пассивная роль.
— Рассказывай.
Вместо ответа он протянул руку в сторону и сорвал маленькую фиалку, потом — маргаритку. Немного подумав, он воткнул цветы ей в волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Караван пришел в движение. Ни Потемкин, ни Павел не появлялись, поэтому Софи послала свою кобылку вперед широким шагом. Она подумала, что красиво смотрится со стороны, хотя так ехать было скучно, даже утомительно. Она наддала коленями по бокам лошадки. Та пошла рысью. Стало лучше, но ненамного. Софи оглянулась по сторонам. Кареты растянулись длинной вереницей; за ними пылили повозки с поклажей. Им не было ни конца ни краю. Вокруг на лошадях гарцевали офицеры, а также несколько гостей, предпочитавших движение сидячему образу жизни. Никто, кажется, не обращал на нее ни малейшего внимания; впереди простиралась восхитительная бескрайняя степь. Она чувствовала нетерпение своей лошадки, сдерживаемой лишь волей хозяйки. Ну кому от этого будет плохо?
Спустя три минуты Адам, который ехал с Потемкиным во главе каравана, услышал дробный перестук копыт; мимо пронеслась серая в яблоках тень, обдав его потоком ветра.
— Матерь Божья! — воскликнул Потемкин. — Это же княгиня Дмитриева!.. И какая прекрасная посадка! — И даже зацокал языком от восхищения. — Однако сомневаюсь, что муж ее способен оценить по достоинству этот побег, — усмехнулся он.
Адам, побледнев, едва смог справиться с голосом:
— Наверное, мне лучше догнать ее, князь. Царица тоже может быть недовольна.
— Да, пожалуй, ты прав, — кивнул Потемкин. — Догони, если сумеешь.
Адам пустился в галоп. На этот раз под ней не было ее неутомимого Хана, и его лошадь вполне могла соперничать с любым заурядным скакуном.
Софи, услышав стук копыт за спиной, оглянулась через плечо. Увидев Адама, она помахала ему рукой и пришпорила лошадь, приглашая посоревноваться в гонках. Адам разразился всеми проклятиями, которые знал, и безжалостно вонзил шпоры в бока лошади. Непривычная к столь недоброму обращению, она рванула вперед, быстро сокращая расстояние до скачущей впереди кобылы, которая явно начинала уставать. Софи отпустила поводья и смеясь повернулась к Адаму. В следующее мгновение смех застыл на губах, веселья простыл и след.
— У тебя что, совсем в голове ничего нет? — заорал Адам. — Как ты можешь в своем положении носиться верхом сломя голову!
— В каком положении? — искренне изумилась Софи, напрочь забыв обо всем из-за восхитительного ощущения полета по цветущей степи. Затем сообразила и охнула. — Ну и что? Я же еще не собираюсь рожать.
Адам мысленно взмолился, чтобы хватило сил сдержаться и найти слова для выражения своих чувств.
— Дорогой мой, — проговорила Софи, глядя в его побелевшее лицо и полыхающие яростью глаза. — Кажется, ты готов меня убить и закопать прямо на этом месте!
— Мне тоже так кажется, — с напряжением ответил Адам.
— Не могу не заметить, что это гораздо хуже отразится на моем здоровье, — задумчиво произнесла она, глядя на него сквозь полуопущенные ресницы.
— Тебе может показаться странным, но я лично не вижу в этом ничего смешного.
Его ледяной тон, казалось, мог пронзить холодом до костей. Самым разумным было отступить.
— Ты прав, — примирительно протянула она руку. — Это весьма неудачная шутка. Я просто соскучилась после долгого сидения на одном месте.
Адам молча повернул свою лошадь обратно. Софи, в нескольких шагах сзади, последовала за ним, размышляя, долго ли будет таять лед. Говорили, что его беременная жена погибла от несчастного случая в дороге. Это воспоминание окончательно погасило ее приподнятое настроение; она уже сожалела о своем необдуманном порыве.
Они приблизились к каравану, медленно плывущему по степи. Князь Потемкин, увидев потухшее выражение лица Софьи, а затем — хмурого полковника, решил, что граф Данилевский продемонстрировал оплошавшей княгине свое хорошо известное мастерство владения русским языком. И вполне заслуженно, подумал про себя князь, решив не вмешиваться.
— Я бы очень просил вас, княгиня, занять ваше место рядом с каретой ее величества, — произнес граф тоном, от которого повеяло арктическим холодом.
— Хорошо, граф, — покорно согласилась Софи и безропотно двинулась по направлению к экипажу государыни.
— Ты нагрубил ей, Адам? — хмыкнул Потемкин, подъезжая к полковнику.
— Из самых лучших побуждений, — кратко заметил тот. — Если бы ее муж заметил столь безобразное поведение, у него были бы все основания упрятать ее в карету.
— Да, но князю Дмитриеву некоторое время будет затруднительно следить за поведением своей жены, — заметил Потемкин, вглядываясь в подрагивающее марево. — Он отправился в Бахчисарай проследить, чтобы татары с подобающим почетом и уважением встретили свою повелительницу. — Потемкин задумчиво почесал подбородок. — Ее императорское величество настаивает, чтобы въезд в Крымское ханство происходил без сопровождения русских войск. Она убеждена, что должна показать свою уверенность в благорасположении татар. Хан уже четыре года как перешел под покровительство России. Не сомневаюсь, что прозорливость ее величества не подведет ее и на этот раз, но я на всякий случай решил, что авангард, прибывший туда, разумеется, с мирными целями, будет нелишней предосторожностью,
Адам, которому стоило больших усилий сосредоточиться на том, о чем говорил Потемкин, с почтительным одобрением отозвался об этом решении. Весь его гнев на Софью чудесным образом испарился. В отсутствие Дмитриева у них появляется новая свобода. Эта свобода — степь. Софи избавится от постоянного беспокойства, которое, как он мог догадываться, приводило ее порой в глубокое отчаяние; он получит возможность придумать какое-нибудь романтическое приключение для любимой, не опасаясь, что их достанут холодные щупальца мстительного супруга.
Часом позже Софи, грациозно гарцуя рядом с императорской каретой, вела оживленную беседу с английским послом лордом Фитцхербертом, который тоже оказался любителем верховой езды. В это время из арьергарда каравана показалась большая группа кавалеристов во главе с генералом Дмитриевым. Он подъехал к ней.
— Я должен попрощаться с вами, Софья Алексеевна. Встретимся в Бахчисарае.
От этой новости сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди. Софи прикрыла глаза, чтобы он не заметил вспыхнувшей радости.
— Вы получили важное задание, Павел?
— Я получил задание обеспечить мирный прием императрице. — Напыщенность тона не оставляла сомнений в том, что он несказанно горд порученной миссией. Он показал рукой в сторону своего отряда. — Достаточно показать свое могущество, чтобы добиться полного повиновения, но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.
— Я не сомневаюсь в вас, Павел, — со всей серьезностью откликнулась Софи, помня, что рядом находится британский посол. — Этой миссии вы соответствуете как никто другой. — Повернув голову в сторону лорда Фитцхерберта, она с нарочитым содроганием пояснила: — Эти татары, сэр, такая грубая и непредсказуемая нация! Они совсем недавно стали подданными ее императорского величества. Вполне возможно, что кому-то захочется выразить свое неудовольствие.
— Совершенно с вами согласен, — кивнул головой посол, разглядывая величественного генерала и его отряд. — Насколько мне известно, генерал, у вас большой опыт боевых действий в Крыму?
— В известном смысле да, — признательно поклонился Дмитриев. — Когда происходило присоединение, я воевал под командованием фельдмаршала, а потом имел дело с несколькими восстаниями.
— В таком случае наша безопасность в надежных руках, — вежливо заметил англичанин. Демонстрируя галантность, он послал свою лошадь вперед, давая возможность генералу наедине попрощаться со своей женой.
— Желаю вам как следует насладиться верховой ездой, дорогая, — мягко произнес Павел. — Тем более что это удовольствие для вас скоро закончится.
Не дожидаясь ответа, он поскакал прочь. Софи всей кожей ощутила липкие миазмы омерзения; не в силах радоваться неожиданному освобождению, она сомневалась, что в состоянии подъехать к голове каравана, где находился граф Данилевский, чтобы переброситься с ним несколькими словами, постараться растопить его лед и самой немного развеяться. Но тут появился лорд Фитцхерберт, и ей пришлось вернуться к своим обязанностям.
Ближе к вечеру караван остановился. Пассажиры высыпали из своих экипажей и разбрелись по зеленой, цветущей степи. Солнце уже пригревало не так сильно. Воздух был напоен свежими запахами цветов и трав. Вскоре из походных печек повалил дым, затем поплыли густые ароматы жарящегося мяса. Повсюду булькали кипящие самовары. Прислуга металась между прогуливающимися группами, быстро разворачивая огромный полотняный город, в котором должно было разместиться на ночь все блистательное общество. Шатры были столь же блистательны: богатые декоративные ткани были украшены серебряными кистями и драгоценными камнями, тускло поблескивающими в лучах заходящего солнца.
Софи пришлось делить шатер с двумя дамами из императорской свиты. Это не было неожиданностью, хотя она и не удержалась от того, чтобы не сморщить носик при столь явном неудобстве. Мужа нет, зато две компаньонки! Впрочем, после утреннего недоразумения Адам даже не взглянул в ее сторону, из чего она заключила, что до прощения еще далеко. Он должен быть поставлен в известность, что Дмитриев покинул процессию, поэтому Софи надеялась, что столь явное отстранение продлится недолго.
Переодевшись к ужину, она направилась к царскому шатру, который легко было отличить от всех прочих по короне и двуглавому орлу, вознесенным над украшенным драгоценными камнями полотняным сооружением. Спальню Екатерины от просторного помещения для приема гостей отгораживал занавес из дорогих гобеленов. А само помещение было обставлено в духе салонов Царского Села — летней резиденции императрицы: кресла, диваны, оттоманки, богатые ковры, полностью покрывшие землю, от которой тем не менее исходил потрясающий запах цветущей степи. Повсюду горели светильники в изящных серебряных канделябрах. Сновали лакеи с подносами, уставленными шампанским, водкой, оливками, рыбой и соленьями.
Софи присоединилась к дамам, окружавшим императрицу. Она улыбалась, разговаривала, осторожно пригубливала шампанское, но глаза ее постоянно выискивали в толпе Адама. Потом она почувствовала, как он подошел сзади. Волосы на затылке зашевелились. Слегка задев ее, он склонился в глубоком поклоне перед императрицей. Та любезно приветствовала его.
— Могу ли я предложить вам бокал фруктового сока, княгиня? — мягко проговорил он, делая шаг из тесного круга, обступившего Екатерину. — Я заметил, что вы предпочитаете сок шампанскому.
— Благодарю вас, граф. Вы очень любезны. Но мне не хочется ни того ни другого. — Она вопросительно и с беспокойством взглянула ему в глаза.
— Уж не знаю, что же мне вам предложить, Софья Алексеевна, — откликнулся он. Серые глаза его весело сверкнули. Софи вздохнула с радостным облегчением. — Я слышал, — продолжил он в полный голос, — ваш супруг отбыл в Бахчисарай?
— О да, убедиться, что все идет как надо. Это задание, для которого он годится лучше всех.
Продолжая беседу, они незаметно отделились от плотной толпы гостей. Софи принялась яростно обмахиваться веером.
— Здесь очень жарко, не правда ли, граф?
Он бросил на нее быстрый взгляд, словно хотел убедиться, что ее жалоба — не более чем уловка, повод выйти на воздух, а не духота. Но цвет лица оставался нормальным, она улыбалась.
— Глоток свежего воздуха? — предложил он руку, поворачиваясь к выходу из шатра.
Оказавшись снаружи, они некоторое время молча разглядывали удивительное зрелище полотняного города, выросшего в дикой степи.
— Смотри на Полярную звезду, — заговорил Адам будничным голосом, как о чем-то совершенно заурядном. — В том направлении небольшая рощица. Я буду тебя ждать.
— Когда? — Голос ее невольно дрогнул.
— В любое время, когда ты сможешь покинуть свой шатер незамеченной. — Голос его не изменился.
Софи подумала, что Адаму великолепно удается сохранять тайну. На обычный тон обратят внимания гораздо меньше, чем на заговорщический шепот. Она не подозревала о таких блестящих способностях. Наверное, этот опыт у него от военного воспитания.
Однако избавиться от компаньонок оказалось не так-то просто. Императрица все хорошо продумала. Желая создать княгине Дмитриевой наиболее подходящую компанию ровесниц, она выбрала ей в компаньонки известную сплетницу Александрину Оленину и более мягкую по характеру молоденькую графиню Браницкую. В выборе Александрины Екатерина преследовала и иную цель. От этой любительницы посплетничать мало что могло ускользнуть; она была крайне любопытна, ей хватало малейшего намека, чтобы очередная новость стала всеобщим достоянием. Если Софья Алексеевна о чем-то проговорится своим компаньонкам, царица незамедлительно будет об этом знать.
Пока все готовились ко сну, Софи подумала, что Александрина, наверное, просто жить не может без болтовни. Нескончаемый словесный поток так и лился из ее розового-пухлого ротика — основного и единственного, казалось, органа, представляющего ее сущность. Она словно была создана не из плоти, а из слов. Даже трудно было представить, что сон может когда-нибудь прервать этот поток, усыпляюще действующий на Софью. Слова мягко обволакивали ее, глаза закрывались сами собой. Усталость после прошедшего дня брала свое, свежий воздух приносил умиротворение и покой…
Вздрогнув, она проснулась, не понимая, что могло выдернуть ее из дремотного состояния. Этой причиной оказалась тишина, божественная тишина, нарушаемая лишь ритмичным, ровным дыханием компаньонок. В шатре было слишком темно, чтобы понять, который час. Софи выскользнула из постели, накинула халат с капюшоном и тихонько выбралась на улицу. Стояла лунная, звездная серебряная ночь. Ее часы показывали два. Ждет ли еще Адам? Плотно запахнувшись, она босиком побежала по росистой траве, держа направление на Полярную звезду. Крупные звезды мерцали и переливались над головой; впереди смутно начала вырисовываться темная купа деревьев. Трава колола подошвы. Она бежала со все нарастающим волнением. Ждет ли он ее до сих пор?
Наконец она разглядела фигуру, черневшую на темном фоне деревьев. Задохнувшись, она добежала и упала ему на грудь, смеясь от счастья и одновременно прося прощения.
— Я заснула! — честно призналась она, запрокинув голову и подставляя лицо поцелуям. — Не понимаю, как это могло случиться. Эта бесконечная болтовня Александрины действует не хуже снотворного!
— Я рад, что ты отдохнула. — Откинув капюшон, он запустил пальцы в шелковистую каштановую гриву, разгладил ее по плечам и многозначительно улыбнулся. — Я бы не хотел видеть тебя уставшей.
— Ты мог бы ждать меня до утра? — Глаза ее блестели от радостного волнения.
— Вечность, — ответил он. — Пойдем дальше, в степь. — Взяв за руку, Адам вывел се из-под тени деревьев. Они оказались залиты молочно-серебристым сиянием. — Посмотри, это какой-то другой мир. Другая жизнь, — негромко проговорил он. — Оглянись.
— Вон идет караван верблюдов, — откликнулась она, почему-то представив за далекими неясными очертаниями фигуры величественных животных с гордо выгнутыми шеями. — Знаешь, в Берхольском я любила летом спать в саду. Иногда я слышала голоса ночных погонщиков караванов. Мне казалось, это так романтично, — улыбнулась она своим воспоминаниям. — Волшебный мир, в котором есть все, к чему я так жадно стремилась. Я даже не понимала и не могла объяснить, отчего меня переполняло такое невыразимое счастье… — Рассмеявшись, она закончила шутливым тоном: — Хорошо, что я не пыталась пересказывать все свои непонятные ощущения моей Татьяне, а то она быстро объяснила бы это несварением желудка и тут же накормила бы меня серой и патокой!
— А сейчас ты чувствуешь то же самое? — провел он пальцами по ее щеке.
— О да! Только теперь я понимаю, что это значит.
— Экая распутница! — притворно изумился Адам, снимая с нее халат и расстилая его на траве. — Отправиться в степь в одной ночной сорочке!
— Я не видела смысла особо одеваться, — пояснила Софи, блеснув своей шаловливой, чуть асимметричной улыбкой, от которой у него всегда заходилось сердце. — Тем более что и в сорочке не собираюсь оставаться долго.
— Бесстыдница! — Потянув за руку, он уложил ее на халат и, расставив руки, склонился сверху. — У меня есть одна мечта, которую давно хотел осуществить.
— А нельзя ее осуществить вместе? — В широко распахнутых глазах отразился блеск звезд.
— Можно, — протянул он, целуя ее в переносицу. — Но тебе отводится весьма пассивная роль.
— Рассказывай.
Вместо ответа он протянул руку в сторону и сорвал маленькую фиалку, потом — маргаритку. Немного подумав, он воткнул цветы ей в волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43