Ему снова пришло на ум, какие они разные. Сколько бы Келли ни убеждала его, она была бы недолго счастлива на ранчо.
Весь обед Гейб ломал голову, как ему поступить, чтобы не навредить Келли. Избегая ее, он остался в конюшне перековывать лошадей, один на один со своим преступлением.
После ужина она задержала его руку, и ее голубые глаза внимательно глянули ему в лицо. Гейб грубовато привлек ее к себе и поцеловал натруженные руки. Потом снова поцеловал ее. Он и не заметил, что солнце почти село, пока мальчики не пришли попрощаться. Пикап Буйвола вслед за приютским фургончиком исчез в темноте.
Гейб вышел из конюшни и не увидел ее. Дом сразу показался ему пустым. Но, услышав плеск воды, он легонько стукнул в дверь ванной.
— Войдите.
У Гейба перехватило дыхание. Радужные мыльные пузыри окружали ее по плечи, руками Келли держалась за края старой ванны.
— Хочешь присоединиться? — Она плеснула на него водой, и он выдавил слабую улыбку.
— Надо сгонять в город.
Она нахмурилась, но сразу начала выбираться из ванны.
— Нет, оставайся, понежься здесь! Я вернусь самое большее через час. О'кей?
— Иди сюда! — Он послушно опустился на колени возле ванны. — Тебя что-то беспокоит?
— Ничего, детка, просто устал.
Келли не поверила ему, хотя сейчас у него и было на четыре лошади больше, чем неделю назад. Она взяла в ладони его лицо, слегка притянула к себе и внимательно посмотрела в глаза. В них было сожаление, крушение надежд и, как ей показалось, страх. «Что случилось?» — думала она. Она так любила его, а он снова прятался в свою раковину.
Гейб положил свою широкую ладонь на ее руку, прижатую к его груди.
— Я люблю тебя, Габриэль!
Он закрыл глаза, его пальцы дрожали:
— Кел…
— Нет. Ничего не говори. Я люблю тебя. И все.
«И все? И этого достаточно?» — прозвучало у него в мозгу. Он наклонился, поцеловал ее, не глядя, поднялся и вышел, закрыв за собой дверь. Келли нырнула в пузырьки, изо всех сил стараясь не заплакать. Он не любит ее!
Выйдя из ванной, Гейб прислонился к стене. Глаза жгло, и он плотно их зажмурил. Я люблю тебя, Габриэль. Он и не думал, что когда-нибудь кто-нибудь скажет ему такие слова. Ему хотелось схватить ее и убежать туда, где никто не найдет их. Он почти желал, чтобы она никогда не произносила этих слов. Гейб поклялся, что, закончив дело Дэниела, он уйдет из частного сыска.
Большими шагами он прошел в ту комнату, где на кофейном столике лежала ее записная книжка. Просмотрел ее, нашел в конце сложенную записку, положил книжку на место, а записку сунул в задний карман.
Он не собирался посылать ее Дэниелу, он собирался сжечь ее.
Келли бросила недочитанную книгу на кофейный столик. Гейб должен был вернуться больше часа назад. Она беспокоилась. Запахнув халат, она потянулась за записной книжкой. Просмотрела свои заметки при свете свечи, взяла ручку, начала усердно писать, но с пера скатилась клякса. Чертыхнувшись, Келли встала и, взяв свечу, пошла к его письменному столу за другой ручкой. Со свечой в руке искать было неудобно. Она выдвинула правый верхний ящик и, увидев пистолет, брезгливо засунула его подальше. Залезла поглубже. Ничего. Как может этот человек обходиться без ручки? Сев, она пошуровала в среднем ящике и уже собиралась задвинуть его, как вдруг что-то привлекло ее внимание.
Почтовая бумага «Экскалибура»!
Она подняла листок задрожавшими руками. Сердце у нее упало, из глаз потекли слезы. Письмо было от Дэниела О'Хара частному сыщику Габриэлю Гриффину. И оно было о ней.
Глава 12
Дверь распахнулась. Вошел Гейб и сразу увидел и Келли, и фирменный бланк с золотым тиснением у нее в руке.
Сердце Габриэля сжалось от боли, когда он осмелился взглянуть ей в глаза. Взгляд ее, подобно лезвию, полоснул его.
Келли медленно встала.
— Так ты частный сыщик, — произнесла она ровным, безжизненным голосом.
— Да, — он неловко пожал плечами. — Иногда.
— Очевидно, очень хороший, — сказала она, бросив бланк на стол. — Я никак не могла вспомнить, почему твое имя мне знакомо. — Дрожащей рукой она откинула волосы с лица.
— Я не мог рассказать тебе, Кел. Имя клиента тайна.
— Как удобно! — ее голос дрогнул. Гейб, глядя в сторону, молчал. Он чувствовал ее боль, она стучала в его сердце.
— Дэниел нанял тебя сопровождать меня, чтобы защитить — от чего? Или от кого?
— От Мердока и еще от кого-то, кто хотел бы похитить то, что ты делаешь для «Экскалибура».
— Зимняя линия, которую я создала? — она резко кивнула на письмо. — Если Мердок хотел заполучить эти чертовы рецепты, я охотно отдала бы их ему! — Ее глаза сверкали гневом. — Они не много для меня значат, Гейб. Я могу создать еще лучше!
— Он хотел навредить тебе, Кел. Келли издевательски усмехнулась, но он мог дать голову на отсечение, что она еле сдерживает слезы.
— Он навредил тебе! Ты можешь потерять больше, чем меня и несколько рецептов!
Да, потерять ее — это было страшнее, чем умереть.
— Келли, я не хотел, чтобы ты узнала. — Он подошел чуть ближе.
— А я вот узнала! Когда ты собирался рассказать мне? После того, как в сотый раз затащишь в постель?
— Я никак не мог выбрать момент.
— Почему, Габриэль? — ее голос надломился. Господи! Плевать ему на конфиденциальность!
— Дэниел просил меня забрать у тебя его записку. Так Дэниел все время знал, где она! Проклятье!
— Шутка Родригеса? Я видела ее.
Она нагнулась, чтобы взять со столика записную книжку. Когда она поняла, что записка исчезла, ее рука застыла в воздухе, плечи опустились.
— Ты рылся в моих вещах? — с отчаянием спросила она, пристально и разочарованно разглядывая Габриэля. Крупные слезы полились из ее глаз, и Гейб, казалось, умирал с каждой падающей слезинкой.
— Ты, должно быть, считал, что я действительно полная тупица.
— Нет, Кел…
Она жестом остановила его объяснения. Она не желала их слышать.
— Дэниел заблуждался, и он скоро поймет это. Но ты-то должен был быть честен со мной.
— У меня было задание. — Гейб замкнулся в напряженном молчании.
— А я тебе доверяла! Как мог ты так поступить со мной?! Ты получил хорошую компенсацию за то, что целовал меня, занимался со мной любовью? — Она всхлипывала в голос.
Гейб был раздавлен.
— Детка, ты знаешь, что это не правда, — он запустил пальцы в шевелюру. — Господи, я не мог отказать Дэниелу, я в долгу перед ним!
— А передо мной? Я люблю тебя! А ты обманул меня. Тебе на меня наплевать. Я для тебя просто случайная встреча.
— Ты действительно так думаешь?
— Скажи, как я должна думать?
Он смотрел, скорее, не на нее, а сквозь нее. Молчание затягивалось. Гейб вдруг смертельно испугался. Испугался, что она оставит его, испугался, что останется с ним, испугался того, что у него самого есть сердце и это сердце можно разбить. Она делала его слабым, заставляя мечтать о том, на что он не имел права. За всю жизнь он не смог бы дать ей то, что ей нужно, чего она достойна. И ее взгляд красноречивее слов говорил ему, что прежние отношения между ними невозможны.
— Понятно. Черт возьми, я чувствую себя шлюхой. Ты показал мне, что здесь нет никого, кроме Ангела.
Она выскочила из комнаты, зажав рот рукой. Но он услышал ее всхлипывания. Он мог бы перенести все, только не ее слезы. Они разрывали его на части, лишали покоя. У него внутри все дрожало, а в горле стоял ком.
Он не шевельнулся, когда она вышла из комнаты одетая, готовая к отъезду. Она подобрала записную книжку, бросила ее в сумку и направилась к двери. Сначала ему хотелось обнять ее, умолять остаться.
Келли задержалась у порога, бросив взгляд через плечо. Она смотрела молча.
Останови меня! Скажи, что ты меня любишь, дай мне шанс простить тебя!
Но она знала, что Габриэль не захочет прощения. Это будет его наказанием.
А ее наказанием будет любовь к нему.
Гейб так и не двинулся с места, даже когда услышал, что ее машина отъехала.
Он в оцепенении оглядел комнату, остановил взгляд на деревянном блюде посреди обеденного стола. На нем красовался последний шедевр Келли — шоколадный торт. И надпись, которую она сделала на нем: «Я всегда буду любить тебя, скверный мальчишка».
Келли металась по огромной кухне, отдавая приказания, внося коррективы. Суетились и ее помощники, а когда она случайно стукнула металлическим баком об пол, они съежились от страха. Она вздохнула и наклонилась, чтобы счистить с рук остатки персиков и крема. Их запах причинял ей невыносимую боль. Они напоминали Габриэля, его холодные глаза, его жадные поцелуи и то, как он позволил ей уйти из его жизни. Она подавила рыдания и вернулась к работе.
— Келли! — окликнул ее Родригес. Рукава его рубашки были закатаны, обнажая татуировку. Ее сердце опять забилось сильнее. Две недели, а она все еще не может прийти в себя. Ничто не доставляло удовольствия. Она изо всех сил старалась выбросить Гейба из головы, но он вторгался в ее работу, незримо присутствовал в ее постели.
Он не любит тебя! Он тебя отпустил!
Она чувствовала себя забытой и отринутой. У нее дрожали руки. Сердце болело по тому мужчине, который так легко отказался от ее любви. Она знала, что он не любил обязательств, и не воображала, что сможет изменить его. Но при этом чувствовала себя совершенно опустошенной. Она все могла бы простить ему, кроме того, что после их близости он так легко принял ее отъезд, даже не попрощался.
— Я больше не способна выполнять свою работу, прошептала она, встала и отправилась в свой кабинет, сдирая по пути белый халат и высокий колпак.
— Я не допущу этого. — Дэниел бросил ей обратно заявление об уходе и откинулся в большом кожаном кресле. — Келли, милая, мне жаль, что ты оказалась в центре последних событий, но…
Она жестом прервала его объяснения.
— Дэниел, я хотела спрятаться, но вы легко узнали, где я. Я уехала с Габриэлем, чтобы скрыться от вас и от них, — она махнула рукой в сторону кухни, не сомневаясь, что ее помощники подслушивают их разговор. — Я знаю, вы все заботились обо мне, но вы опекали меня, как ребенка. Черт возьми, я что, не могу взять отпуск без вашего вторжения в мою личную жизнь? К чему тратить ваши заработанные тяжелым трудом деньги на няньку для меня?
— Он был твоим телохранителем.
Келли подумала о том, что вытворял Гейб с ее телом. Это никак не входило в его обязанности телохранителя.
— Я не могу больше работать, — сухо отрезала она. — И не хочу.
Дэниел грустно смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Единственное, чего ему удалось добиться, это обвинить Мердока в промышленном шпионаже.
Но Келли больше не была счастлива в «Экскалибуре». Гейб сделал свое дело слишком хорошо. Дэниел никогда не предполагал, что Келли может быть так глубоко задета мужчиной. И неужели это Гейб? Дэниел обожал Келли. Ему было трудно переносить ее боль, а она никогда не умела скрывать свои чувства.
Хуже некуда, подумал Дэниел и, потянувшись к телефону, набрал номер.
— Да?
— Ну, голос у тебя никуда. Не знаю, что произошло в Нью-Мексико, Гейб, но уверен, ты натворил черт-те что.
Молчание.
— То, что произошло, снова было твоим вмешательством в мою жизнь, — сказал Гейб. Дэниел невесело улыбнулся:
— Может быть, но я расплачиваюсь. Поверь мне.
— Возможно.
Дэниел провел рукой по своим редким седым волосам.
— Она ушла.
— Келли это умеет.
Дэниел услышал, что Гейб запнулся, прежде чем выговорить ее имя.
— Нет, не просто из «Экскалибура». Она уехала из штата.
Опять мгновение тишины.
— «Экскалибур», полагаю, теперь обанкротится? Дэниел скрипнул зубами и с нажимом произнес:
— Келли значит для меня больше, чем ты можешь себе представить, Гейб.
— У нее все будет прекрасно. Дэниел не представлял себе, как мог мужчина провести с Келли две недели и остаться таким холодным.
— Знаешь, Гейб, — сказал он, — не думал, что ты откажешься от второго шанса.
— Она не даст мне его.
— Откуда ты знаешь?
Опять молчание, потом тяжелый вздох, и связь прервалась.
Гейб положил трубку, протер глаза и остался сидеть, упершись локтями в колени. Воспоминание о выражении полной опустошенности на лице Келли разрывало ему сердце. Комок стоял в горле. Ах, детка, думал он, я не хотел так ранить тебя. Она бросила свою работу, свой дом и исчезла. Ты не мог удержаться от разрушения собственной жизни, думал Гейб, но вместе со своей ты разрушил и ее. Но с этим он ничего не мог поделать. Она ушла. Он остался один. А предположение Дэниела, что у него был еще один шанс, казалось несбыточной мечтой.
Он оттолкнул скамейку и большими шагами пересек двор.
— Переделай это! — рявкнул Гейб Джейсеру. Подросток испуганно отступил. — Ты здесь не на прогулке, парень.
Ничего не понимая, Джейсер посмотрел на него из-под шапки белокурых волос. Гейб пошел дальше мрачнее тучи.
— Что такого ты сделал, Гейб, что заставило ее уйти?
Габриэль резко остановился и бросил взгляд через плечо, холодный, острый и предостерегающий взгляд.
— Ладно, ладно! — пробормотал Джейсер, принимаясь за работу.
— Куда ты собрался? — строго спросил Гейб у Буйвола, проходя мимо.
— Кто-то же должен кормить детей! — Буйвол сверкнул на него глазами. — Или ты хочешь делать это сам?
— Нет. — Он не мог шагу ступить к кухне, его одолевали слишком тягостные воспоминания.
Буйвол плюнул и выругался, а Гейб направился в конюшню, приказав Дику следовать за ним. Дик выразительно посмотрел на остальных, прежде чем отправиться за хозяином.
— Вымети второй и третий номера, растряси еще кипу соломы, потом дай воды лошади Маккинни. Гейб поднял лопату и нагрузил тачку навозом.
— А надо прогулять Джиневру?
— Нет! — рявкнул Гейб, и Дик с ужасом отпрянул. Гейб почувствовал, что несправедливо срывает зло на них. Он бросил грязную лопату и взъерошил волосы. Нельзя заставлять других расплачиваться за то, что натворил сам.
— Иди передохни, — махнул он Дику, и мальчик моментально исчез.
Гейб прислонился спиной к стене, потом медленно сполз на землю. Он забыл, когда отдыхал хотя бы пару часов, зато его ранчо наконец начало приносить доход.
Он даже отказал двум владельцам лошадей: не хватало стойл; скоро придется строить еще одну конюшню. Но ни хозяйственные заботы, ни удовлетворение от работы не способны были заглушить невыразимое чувство потери, которое заставляло больно сжиматься сердце. Келли ушла, и все же она была всюду. Глаза у Гейба слипались, но он не мог спать. Каждую ночь его спальню наполняли ее аромат, память о прикосновении ее тела, ее рук. Гейб резко зажмурился, пытаясь мысленно составить список необходимых хозяйственных дел.
Ничего не получалось. Боже, он не мог даже есть, потому что каждый раз вспоминал о ней. Каждый раз, когда он подходил к дому, ему казалось, что он видит, как в полумраке она улыбается, занимаясь стряпней, предлагая ему что-нибудь попробовать. Это воспоминание причиняло ему такую боль, вызывало такую незнакомую раньше печаль, что Гейбу казалось, он не выдержит, сойдет с ума. Он не мог жить без Келли, признал он наконец.
Он любил ее так, что ему трудно было дышать без нее.
Келли, не включая свет, швырнула ключи на столик, скинула туфли и бросившись на мягкие подушки дивана, закрыла глаза. В квартире было тихо и одиноко.
— Эй, детка!
Ее ресницы взметнулись. Сердце заколотилось в груди и упало. Габриэль! В ее гостиной! Плечи подпирают раму огромного окна, одна рука в кармане черных брюк, другая придерживает переброшенную через плечо короткую куртку. Его белая рубашка резко подчеркивала загорелую кожу даже в сумраке квартиры. Она долго смотрела на него, снова ощущая жар, который всегда охватывал ее в его присутствии. Через прозрачные занавески лился лунный свет, оставляя лицо Гейба в тени, а ее сердце то падало, то взлетало к небу под его пристальным взглядом.
— Как ты… Неважно… — она тряхнула головой. — Ты что, вернулся к старой профессии?
— Нет.
— Тебе позвонил Дэниел?
— Да.
— Черт бы его побрал! Хорошо платит на этот раз? Она включила свет, неуверенно подняла взгляд и глубоко вздохнула. Гейб выглядел утомленным и совершенно измученным. — Чего ты хочешь?
Он еле сдерживался, чтобы не обнять ее немедленно.
— Тебя!
Ее сердце бешено стучало, дышать стало трудно.
Они пристально смотрели друг на друга.
— Ты использовал меня.
— Я знаю.
— Ты позволил мне уехать, — ее голос задрожал, и она нахмурилась.
— Я не смел просить тебя остаться. Сердце Келли разрывалось.
— Почему ты не доверял мне, Габриэль Гриффин? Он горестно смотрел на ее заплаканное лицо.
— Я хотел. Ты не представляешь, как хотел! — Габриэль печально покачал головой. — Но я был недостаточно хорош для тебя.
— Однако я была достаточно хороша, чтобы спать со мной?
Гейб побледнел.
— Ты знаешь, что это не правда. — Господи, неужели она не видит, что один только ее взгляд убивает его?
— Черт побери, Габриэль! Ты отнимал у меня кусочек сердца каждый раз, когда касался меня!
Он помнил каждый миг, который они провели вместе. Он вновь и вновь переживал все с того самого момента, как позволил ей покинуть его дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Весь обед Гейб ломал голову, как ему поступить, чтобы не навредить Келли. Избегая ее, он остался в конюшне перековывать лошадей, один на один со своим преступлением.
После ужина она задержала его руку, и ее голубые глаза внимательно глянули ему в лицо. Гейб грубовато привлек ее к себе и поцеловал натруженные руки. Потом снова поцеловал ее. Он и не заметил, что солнце почти село, пока мальчики не пришли попрощаться. Пикап Буйвола вслед за приютским фургончиком исчез в темноте.
Гейб вышел из конюшни и не увидел ее. Дом сразу показался ему пустым. Но, услышав плеск воды, он легонько стукнул в дверь ванной.
— Войдите.
У Гейба перехватило дыхание. Радужные мыльные пузыри окружали ее по плечи, руками Келли держалась за края старой ванны.
— Хочешь присоединиться? — Она плеснула на него водой, и он выдавил слабую улыбку.
— Надо сгонять в город.
Она нахмурилась, но сразу начала выбираться из ванны.
— Нет, оставайся, понежься здесь! Я вернусь самое большее через час. О'кей?
— Иди сюда! — Он послушно опустился на колени возле ванны. — Тебя что-то беспокоит?
— Ничего, детка, просто устал.
Келли не поверила ему, хотя сейчас у него и было на четыре лошади больше, чем неделю назад. Она взяла в ладони его лицо, слегка притянула к себе и внимательно посмотрела в глаза. В них было сожаление, крушение надежд и, как ей показалось, страх. «Что случилось?» — думала она. Она так любила его, а он снова прятался в свою раковину.
Гейб положил свою широкую ладонь на ее руку, прижатую к его груди.
— Я люблю тебя, Габриэль!
Он закрыл глаза, его пальцы дрожали:
— Кел…
— Нет. Ничего не говори. Я люблю тебя. И все.
«И все? И этого достаточно?» — прозвучало у него в мозгу. Он наклонился, поцеловал ее, не глядя, поднялся и вышел, закрыв за собой дверь. Келли нырнула в пузырьки, изо всех сил стараясь не заплакать. Он не любит ее!
Выйдя из ванной, Гейб прислонился к стене. Глаза жгло, и он плотно их зажмурил. Я люблю тебя, Габриэль. Он и не думал, что когда-нибудь кто-нибудь скажет ему такие слова. Ему хотелось схватить ее и убежать туда, где никто не найдет их. Он почти желал, чтобы она никогда не произносила этих слов. Гейб поклялся, что, закончив дело Дэниела, он уйдет из частного сыска.
Большими шагами он прошел в ту комнату, где на кофейном столике лежала ее записная книжка. Просмотрел ее, нашел в конце сложенную записку, положил книжку на место, а записку сунул в задний карман.
Он не собирался посылать ее Дэниелу, он собирался сжечь ее.
Келли бросила недочитанную книгу на кофейный столик. Гейб должен был вернуться больше часа назад. Она беспокоилась. Запахнув халат, она потянулась за записной книжкой. Просмотрела свои заметки при свете свечи, взяла ручку, начала усердно писать, но с пера скатилась клякса. Чертыхнувшись, Келли встала и, взяв свечу, пошла к его письменному столу за другой ручкой. Со свечой в руке искать было неудобно. Она выдвинула правый верхний ящик и, увидев пистолет, брезгливо засунула его подальше. Залезла поглубже. Ничего. Как может этот человек обходиться без ручки? Сев, она пошуровала в среднем ящике и уже собиралась задвинуть его, как вдруг что-то привлекло ее внимание.
Почтовая бумага «Экскалибура»!
Она подняла листок задрожавшими руками. Сердце у нее упало, из глаз потекли слезы. Письмо было от Дэниела О'Хара частному сыщику Габриэлю Гриффину. И оно было о ней.
Глава 12
Дверь распахнулась. Вошел Гейб и сразу увидел и Келли, и фирменный бланк с золотым тиснением у нее в руке.
Сердце Габриэля сжалось от боли, когда он осмелился взглянуть ей в глаза. Взгляд ее, подобно лезвию, полоснул его.
Келли медленно встала.
— Так ты частный сыщик, — произнесла она ровным, безжизненным голосом.
— Да, — он неловко пожал плечами. — Иногда.
— Очевидно, очень хороший, — сказала она, бросив бланк на стол. — Я никак не могла вспомнить, почему твое имя мне знакомо. — Дрожащей рукой она откинула волосы с лица.
— Я не мог рассказать тебе, Кел. Имя клиента тайна.
— Как удобно! — ее голос дрогнул. Гейб, глядя в сторону, молчал. Он чувствовал ее боль, она стучала в его сердце.
— Дэниел нанял тебя сопровождать меня, чтобы защитить — от чего? Или от кого?
— От Мердока и еще от кого-то, кто хотел бы похитить то, что ты делаешь для «Экскалибура».
— Зимняя линия, которую я создала? — она резко кивнула на письмо. — Если Мердок хотел заполучить эти чертовы рецепты, я охотно отдала бы их ему! — Ее глаза сверкали гневом. — Они не много для меня значат, Гейб. Я могу создать еще лучше!
— Он хотел навредить тебе, Кел. Келли издевательски усмехнулась, но он мог дать голову на отсечение, что она еле сдерживает слезы.
— Он навредил тебе! Ты можешь потерять больше, чем меня и несколько рецептов!
Да, потерять ее — это было страшнее, чем умереть.
— Келли, я не хотел, чтобы ты узнала. — Он подошел чуть ближе.
— А я вот узнала! Когда ты собирался рассказать мне? После того, как в сотый раз затащишь в постель?
— Я никак не мог выбрать момент.
— Почему, Габриэль? — ее голос надломился. Господи! Плевать ему на конфиденциальность!
— Дэниел просил меня забрать у тебя его записку. Так Дэниел все время знал, где она! Проклятье!
— Шутка Родригеса? Я видела ее.
Она нагнулась, чтобы взять со столика записную книжку. Когда она поняла, что записка исчезла, ее рука застыла в воздухе, плечи опустились.
— Ты рылся в моих вещах? — с отчаянием спросила она, пристально и разочарованно разглядывая Габриэля. Крупные слезы полились из ее глаз, и Гейб, казалось, умирал с каждой падающей слезинкой.
— Ты, должно быть, считал, что я действительно полная тупица.
— Нет, Кел…
Она жестом остановила его объяснения. Она не желала их слышать.
— Дэниел заблуждался, и он скоро поймет это. Но ты-то должен был быть честен со мной.
— У меня было задание. — Гейб замкнулся в напряженном молчании.
— А я тебе доверяла! Как мог ты так поступить со мной?! Ты получил хорошую компенсацию за то, что целовал меня, занимался со мной любовью? — Она всхлипывала в голос.
Гейб был раздавлен.
— Детка, ты знаешь, что это не правда, — он запустил пальцы в шевелюру. — Господи, я не мог отказать Дэниелу, я в долгу перед ним!
— А передо мной? Я люблю тебя! А ты обманул меня. Тебе на меня наплевать. Я для тебя просто случайная встреча.
— Ты действительно так думаешь?
— Скажи, как я должна думать?
Он смотрел, скорее, не на нее, а сквозь нее. Молчание затягивалось. Гейб вдруг смертельно испугался. Испугался, что она оставит его, испугался, что останется с ним, испугался того, что у него самого есть сердце и это сердце можно разбить. Она делала его слабым, заставляя мечтать о том, на что он не имел права. За всю жизнь он не смог бы дать ей то, что ей нужно, чего она достойна. И ее взгляд красноречивее слов говорил ему, что прежние отношения между ними невозможны.
— Понятно. Черт возьми, я чувствую себя шлюхой. Ты показал мне, что здесь нет никого, кроме Ангела.
Она выскочила из комнаты, зажав рот рукой. Но он услышал ее всхлипывания. Он мог бы перенести все, только не ее слезы. Они разрывали его на части, лишали покоя. У него внутри все дрожало, а в горле стоял ком.
Он не шевельнулся, когда она вышла из комнаты одетая, готовая к отъезду. Она подобрала записную книжку, бросила ее в сумку и направилась к двери. Сначала ему хотелось обнять ее, умолять остаться.
Келли задержалась у порога, бросив взгляд через плечо. Она смотрела молча.
Останови меня! Скажи, что ты меня любишь, дай мне шанс простить тебя!
Но она знала, что Габриэль не захочет прощения. Это будет его наказанием.
А ее наказанием будет любовь к нему.
Гейб так и не двинулся с места, даже когда услышал, что ее машина отъехала.
Он в оцепенении оглядел комнату, остановил взгляд на деревянном блюде посреди обеденного стола. На нем красовался последний шедевр Келли — шоколадный торт. И надпись, которую она сделала на нем: «Я всегда буду любить тебя, скверный мальчишка».
Келли металась по огромной кухне, отдавая приказания, внося коррективы. Суетились и ее помощники, а когда она случайно стукнула металлическим баком об пол, они съежились от страха. Она вздохнула и наклонилась, чтобы счистить с рук остатки персиков и крема. Их запах причинял ей невыносимую боль. Они напоминали Габриэля, его холодные глаза, его жадные поцелуи и то, как он позволил ей уйти из его жизни. Она подавила рыдания и вернулась к работе.
— Келли! — окликнул ее Родригес. Рукава его рубашки были закатаны, обнажая татуировку. Ее сердце опять забилось сильнее. Две недели, а она все еще не может прийти в себя. Ничто не доставляло удовольствия. Она изо всех сил старалась выбросить Гейба из головы, но он вторгался в ее работу, незримо присутствовал в ее постели.
Он не любит тебя! Он тебя отпустил!
Она чувствовала себя забытой и отринутой. У нее дрожали руки. Сердце болело по тому мужчине, который так легко отказался от ее любви. Она знала, что он не любил обязательств, и не воображала, что сможет изменить его. Но при этом чувствовала себя совершенно опустошенной. Она все могла бы простить ему, кроме того, что после их близости он так легко принял ее отъезд, даже не попрощался.
— Я больше не способна выполнять свою работу, прошептала она, встала и отправилась в свой кабинет, сдирая по пути белый халат и высокий колпак.
— Я не допущу этого. — Дэниел бросил ей обратно заявление об уходе и откинулся в большом кожаном кресле. — Келли, милая, мне жаль, что ты оказалась в центре последних событий, но…
Она жестом прервала его объяснения.
— Дэниел, я хотела спрятаться, но вы легко узнали, где я. Я уехала с Габриэлем, чтобы скрыться от вас и от них, — она махнула рукой в сторону кухни, не сомневаясь, что ее помощники подслушивают их разговор. — Я знаю, вы все заботились обо мне, но вы опекали меня, как ребенка. Черт возьми, я что, не могу взять отпуск без вашего вторжения в мою личную жизнь? К чему тратить ваши заработанные тяжелым трудом деньги на няньку для меня?
— Он был твоим телохранителем.
Келли подумала о том, что вытворял Гейб с ее телом. Это никак не входило в его обязанности телохранителя.
— Я не могу больше работать, — сухо отрезала она. — И не хочу.
Дэниел грустно смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Единственное, чего ему удалось добиться, это обвинить Мердока в промышленном шпионаже.
Но Келли больше не была счастлива в «Экскалибуре». Гейб сделал свое дело слишком хорошо. Дэниел никогда не предполагал, что Келли может быть так глубоко задета мужчиной. И неужели это Гейб? Дэниел обожал Келли. Ему было трудно переносить ее боль, а она никогда не умела скрывать свои чувства.
Хуже некуда, подумал Дэниел и, потянувшись к телефону, набрал номер.
— Да?
— Ну, голос у тебя никуда. Не знаю, что произошло в Нью-Мексико, Гейб, но уверен, ты натворил черт-те что.
Молчание.
— То, что произошло, снова было твоим вмешательством в мою жизнь, — сказал Гейб. Дэниел невесело улыбнулся:
— Может быть, но я расплачиваюсь. Поверь мне.
— Возможно.
Дэниел провел рукой по своим редким седым волосам.
— Она ушла.
— Келли это умеет.
Дэниел услышал, что Гейб запнулся, прежде чем выговорить ее имя.
— Нет, не просто из «Экскалибура». Она уехала из штата.
Опять мгновение тишины.
— «Экскалибур», полагаю, теперь обанкротится? Дэниел скрипнул зубами и с нажимом произнес:
— Келли значит для меня больше, чем ты можешь себе представить, Гейб.
— У нее все будет прекрасно. Дэниел не представлял себе, как мог мужчина провести с Келли две недели и остаться таким холодным.
— Знаешь, Гейб, — сказал он, — не думал, что ты откажешься от второго шанса.
— Она не даст мне его.
— Откуда ты знаешь?
Опять молчание, потом тяжелый вздох, и связь прервалась.
Гейб положил трубку, протер глаза и остался сидеть, упершись локтями в колени. Воспоминание о выражении полной опустошенности на лице Келли разрывало ему сердце. Комок стоял в горле. Ах, детка, думал он, я не хотел так ранить тебя. Она бросила свою работу, свой дом и исчезла. Ты не мог удержаться от разрушения собственной жизни, думал Гейб, но вместе со своей ты разрушил и ее. Но с этим он ничего не мог поделать. Она ушла. Он остался один. А предположение Дэниела, что у него был еще один шанс, казалось несбыточной мечтой.
Он оттолкнул скамейку и большими шагами пересек двор.
— Переделай это! — рявкнул Гейб Джейсеру. Подросток испуганно отступил. — Ты здесь не на прогулке, парень.
Ничего не понимая, Джейсер посмотрел на него из-под шапки белокурых волос. Гейб пошел дальше мрачнее тучи.
— Что такого ты сделал, Гейб, что заставило ее уйти?
Габриэль резко остановился и бросил взгляд через плечо, холодный, острый и предостерегающий взгляд.
— Ладно, ладно! — пробормотал Джейсер, принимаясь за работу.
— Куда ты собрался? — строго спросил Гейб у Буйвола, проходя мимо.
— Кто-то же должен кормить детей! — Буйвол сверкнул на него глазами. — Или ты хочешь делать это сам?
— Нет. — Он не мог шагу ступить к кухне, его одолевали слишком тягостные воспоминания.
Буйвол плюнул и выругался, а Гейб направился в конюшню, приказав Дику следовать за ним. Дик выразительно посмотрел на остальных, прежде чем отправиться за хозяином.
— Вымети второй и третий номера, растряси еще кипу соломы, потом дай воды лошади Маккинни. Гейб поднял лопату и нагрузил тачку навозом.
— А надо прогулять Джиневру?
— Нет! — рявкнул Гейб, и Дик с ужасом отпрянул. Гейб почувствовал, что несправедливо срывает зло на них. Он бросил грязную лопату и взъерошил волосы. Нельзя заставлять других расплачиваться за то, что натворил сам.
— Иди передохни, — махнул он Дику, и мальчик моментально исчез.
Гейб прислонился спиной к стене, потом медленно сполз на землю. Он забыл, когда отдыхал хотя бы пару часов, зато его ранчо наконец начало приносить доход.
Он даже отказал двум владельцам лошадей: не хватало стойл; скоро придется строить еще одну конюшню. Но ни хозяйственные заботы, ни удовлетворение от работы не способны были заглушить невыразимое чувство потери, которое заставляло больно сжиматься сердце. Келли ушла, и все же она была всюду. Глаза у Гейба слипались, но он не мог спать. Каждую ночь его спальню наполняли ее аромат, память о прикосновении ее тела, ее рук. Гейб резко зажмурился, пытаясь мысленно составить список необходимых хозяйственных дел.
Ничего не получалось. Боже, он не мог даже есть, потому что каждый раз вспоминал о ней. Каждый раз, когда он подходил к дому, ему казалось, что он видит, как в полумраке она улыбается, занимаясь стряпней, предлагая ему что-нибудь попробовать. Это воспоминание причиняло ему такую боль, вызывало такую незнакомую раньше печаль, что Гейбу казалось, он не выдержит, сойдет с ума. Он не мог жить без Келли, признал он наконец.
Он любил ее так, что ему трудно было дышать без нее.
Келли, не включая свет, швырнула ключи на столик, скинула туфли и бросившись на мягкие подушки дивана, закрыла глаза. В квартире было тихо и одиноко.
— Эй, детка!
Ее ресницы взметнулись. Сердце заколотилось в груди и упало. Габриэль! В ее гостиной! Плечи подпирают раму огромного окна, одна рука в кармане черных брюк, другая придерживает переброшенную через плечо короткую куртку. Его белая рубашка резко подчеркивала загорелую кожу даже в сумраке квартиры. Она долго смотрела на него, снова ощущая жар, который всегда охватывал ее в его присутствии. Через прозрачные занавески лился лунный свет, оставляя лицо Гейба в тени, а ее сердце то падало, то взлетало к небу под его пристальным взглядом.
— Как ты… Неважно… — она тряхнула головой. — Ты что, вернулся к старой профессии?
— Нет.
— Тебе позвонил Дэниел?
— Да.
— Черт бы его побрал! Хорошо платит на этот раз? Она включила свет, неуверенно подняла взгляд и глубоко вздохнула. Гейб выглядел утомленным и совершенно измученным. — Чего ты хочешь?
Он еле сдерживался, чтобы не обнять ее немедленно.
— Тебя!
Ее сердце бешено стучало, дышать стало трудно.
Они пристально смотрели друг на друга.
— Ты использовал меня.
— Я знаю.
— Ты позволил мне уехать, — ее голос задрожал, и она нахмурилась.
— Я не смел просить тебя остаться. Сердце Келли разрывалось.
— Почему ты не доверял мне, Габриэль Гриффин? Он горестно смотрел на ее заплаканное лицо.
— Я хотел. Ты не представляешь, как хотел! — Габриэль печально покачал головой. — Но я был недостаточно хорош для тебя.
— Однако я была достаточно хороша, чтобы спать со мной?
Гейб побледнел.
— Ты знаешь, что это не правда. — Господи, неужели она не видит, что один только ее взгляд убивает его?
— Черт побери, Габриэль! Ты отнимал у меня кусочек сердца каждый раз, когда касался меня!
Он помнил каждый миг, который они провели вместе. Он вновь и вновь переживал все с того самого момента, как позволил ей покинуть его дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14