И снова Арден сделал неожиданное для себя открытие – уже два дня он не видел, чтобы Селим ел хлеб или финики, мальчик питался только верблюжьим молоком. Оно полезно, в голодные годы бедуины переживали лето за счет верблюжьего молока, но в мертвых песках, где не было пастбищ, единственная верблюдица давала не больше одной-двух пинт в день, и большую часть этого Арден сам выпивал за завтраком.
– Черт побери, Селим, – закричал он на мальчика, – если ты еще похудеешь, я предоставлю ветру унести твои кости!
– Простите, Эль-Мухафи. – Мальчик с изумлением взглянул на него, не понимая, в чем провинился.
– Жалкий звереныш!.. – с жестокой несправедливостью проворчал Арден.
Он отчетливо сознавал, что без Селима ему нечего было бы надеяться на выживание, и, закрепляя на верблюде поклажу, резко затянул кожаный узел. Безосновательное раздражение мучило Ардена все утро, но к середине дня его эмоции перегорели, и, когда он погонял верблюдов вперед, утопая в песке, в нем уже не оставалось ничего, кроме стука собственного сердца в ушах. Шерстяные носки Ардена протерлись, и теперь каждый шаг причинял ему пронзительную боль в пятках. По окончании действия опиума Бен Дирра начал беспрерывно стонать и шептать непонятные молитвы. Проваливаясь в песок, который обволакивал ноги Ардена до лодыжек и захватывал в плен, Ардену приходилось еще толкать верблюдицу, которую Селим тянул вперед за веревку. Она рычала и не желала идти дальше. Еле добравшись до вершины, животное не могло унять дрожь от изнеможения. Впереди Арден не увидел ничего, кроме красного песка, – бесконечные песчаные волны до самого горизонта. В ушах у него звенело, он опустился на колени, чтобы свериться с компасом, но шкала расплылась у него перед глазами, и Арден прислонился к стоявшему рядом с ним Селиму.
Всего лишь на секунду, чтобы чуть-чуть передохнуть, подумал Арден. Мальчик терпеливо стоял, поддерживая его, и Арден чувствовал учащенное, затрудненное дыхание Селима.
– Туда… – быстро выпрямившись и разглядев стрелки прибора, хрипло показал он на следующий песчаный холм в бесконечном ряду. – Там нагромождение кустов, ты видишь?
– Милорд, – глядя на юго-восток, сказал мальчик, немного повысив голос, – там за ним есть еще одно.
Арден с трудом разобрал его слова, но уловил возбуждение в голосе мальчика и, заставив себя встать на ноги, почувствовал, что вершина дюны осыпается под ним.
– Вон веха! А там еще одна! – закричал Селим. – Вы видите их? Мы нашли дорогу!
Арден посмотрел вперед и увидел бесконечную цепочку дюн, протянувшуюся до самого горизонта, но еще он увидел маленькую кучку корней, а за ней еще одну, окруженную поднимавшимися горячими волнами.
Назвать это дорогой может только какой-нибудь демон из преисподней, мелькнула у него туманная мысль.
Ночью ему снова привиделся ангел. Арден хотел попросить у него воды и так старался говорить громче, что сам себя разбудил. Сначала Арден подумал, что по-прежнему спит, потому что, хотя ангел растворился, он все еще слышал его пение. Оно было неземным, таким чудесным и реальным, что почти напугало его. Арден услышал английский гимн и даже различил слова. Он порывисто сел, вернувшись к действительности – одеялу, на котором лежал, пустому желудку и пересохшему горлу, – и инстинктивно потянулся к своей винтовке.
Пение резко оборвалось, и Селим отрывисто спросил:
– Что случилось, милорд?
– О Боже, так это ты поешь? – Глубоко вздохнув, Арден облизнул губы и оперся на руки. В темноте он смутно видел фигуру мальчика, как обычно, сидевшего возле Бен Дирра.
– Да, милорд, – после короткой паузы тихо ответил Селим.
Волшебная аура песни, казалось, еще окутывала Ардена, и ему не хотелось разговаривать.
– Песня успокаивает Бен Дирра, – пояснил мальчик. – Он ничего не запомнит.
Арден снова лег и уставился в небо.
– Вам она не нравится? – спросил Селим.
Арден смотрел вверх в бездонный звездный колодец, наполненный мерцающим светом, как бы отраженным со всех сторон черным зеркалом, и чувствовал себя так близко от него, что, казалось, утратив вес, мог упасть вверх в него.
– Она прекрасна, – прошептал он охрипшим от сна и жажды голосом. – Продолжай.
Мальчик некоторое время молчал, а затем в пронзительной тишине снова запел высоким чистым голоском.
Ардену казалось, что верблюды умирают. Они дрожали, шатались, и каждый раз, когда верблюдица ложилась, он боялся, что она больше не встанет. Арден разгрузил ее насколько мог и сам нес воду, которой остался всего один галлон, а Селим тем временем уговаривал верблюда, на котором в седле лежал ослабевший Бен Дирра, идти вперед. Прошло уже пять дней; полуденное солнце нещадно палило, словно собиралось сжечь их дотла. Две ночи назад, пытаясь двигаться при свете луны, они потеряли из вида вехи из кустов, и Арден решил, что они пропустили Джубби и теперь дюйм за дюймом прокладывают себе мучительную дорогу в ад, но, как ни странно, его это мало волновало. Он потянул верблюдицу за веревку, заставляя ее подняться, и упал, когда она неожиданно быстро встала на ноги. Жар опалял ему ладони и обжигал грудь. Арден смотрел на раскаленный песок под собой и тупо удивлялся, что животное вообще встало. Но затем, собрав последние силы, пошатываясь, он взвалил на плечи багаж и бурдюк с водой. Расстояние между ним и Селимом казалось Ардену длинной дорогой, огромным участком ровной земли, и он, не поднимая головы, просто ставил одну ногу перед другой. Селим, безжалостный ангел, всегда находился впереди него. Он не останавливался, и Арден следовал за ним.
– Пойдем, верблюд, – бубнил Арден по-английски, переходя к нежности и ненавидя животное с печальными глазами. – Пойдем, пойдем, бедная девочка. Уже недалеко. Недалеко, моя несчастная красавица.
Верблюдица заворчала и заковыляла, откликнувшись на голос его души. Спотыкаясь на каждом шагу, они вместе брели, пока не добрались до остановившегося Селима. Плохо соображая, Арден подумал, что слишком рано останавливаться, и взглянул на мальчика. Селим содрогался – он плакал, и Арден посмотрел мимо него вперед на дюну, гигантской стеной поднимавшуюся перед ними и тянувшуюся на запад и восток, насколько мог видеть глаз.
«О Боже, нам конец!» – подумал он.
Мальчик тихо всхлипнул.
– Не хнычь, черт побери, ты зря тратишь драгоценную воду. – Сбросив на землю бурдюк и багаж, Арден посадил Селима на верблюдицу. Мальчик был легче, чем бурдюк с водой, и едва ли представлял нагрузку для животного. – Веди второго верблюда, – сказал он, подав Селиму веревку.
Арден жадно отхлебнул воды, тем самым еще облегчив бурдюк, снова забросил ношу на плечи и шаг за шагом начал прокладывать путь вверх по склону. Он уже изучил, какой песчаный бугор обещает хоть малую точку опоры и какой осыплется под ним, поглотив два шага из трех. Но у него не хватало сил. На середине склона у него в горле захрипел воздух, и головокружение увлекло его вниз в вертящийся колодец. Кровь пульсировала в висках, казалось, сосуды вот-вот лопнут, и Ардену почудилось, что он слышит церковные колокола, а потом кто-то окликнул его.
– Стойте, – произнес Селим. – Стойте, стойте! – Каким-то образом мальчик оказался впереди него уже без верблюда и увязая в песке. – Бен Дирра… – Он задохнулся. – Джубби!
С неимоверным усилием Арден выпрямился и взглянул на шаммари.
– Куда вы идете? – прошептал Бен Дирра, и из-за стука своего сердца Арден едва расслышал его. Подняв руку, Бен Дирра бессильным жестом указал обратно вдоль впадины между дюнами. – Туда. Я вижу скалы Гота. Зачем вы взобрались сюда?
Глава 6
Селим угрюмо сидел в лучах света, падавших через дверь, и приглаживал свисавшие по плечам волосы. Снаружи лежали деловые и молчаливые, наполненные восточной тишиной грязных известковых стен улицы Хаиля, где никогда не видели колеса. Даже голоса там звучали приглушенно, словно их поглощал воздух пустыни, если только рядом не разгорался жаркий спор и внезапный громкий возглас не резал слух, как крик осла.
Мальчик чувствовал себя под пристальным вниманием со стороны Ардена, который приказал ему подвести специальной краской глаза, дал новый халат, чисто-белую куффию с золотой бахромой и бусы из яркой бирюзы, чтобы вплести их в две длинные косички, свисавшие по бокам лица, – таким в пустыне считался парадный мужской наряд. Арден заметил, что из Селима получился очень симпатичный молодой человек, даже несмотря на то что под куффией пряталась безнадежная путаница грязных кудрей.
– Ай биллах, ты будешь предметом разговоров в гареме, – заметил Арден, присев на корточки, чтобы самому нанести последний штрих – привязать к уху Селима одиночную большую жемчужину.
– Я не хочу, чтобы обо мне говорили в гареме, – нахмурился мальчик.
– Боюсь, твое нежелание только приведет их в восторг. Женщины – извращенные создания.
– Полагаю, милорд, у вас обширные знания по части женщин, верно? – Зения бросила на него колючий взгляд, отметив, что солнце пустыни сделало его кожу темно-золотой.
– Весьма обширные. Большинство из женщин глупые пустышки. – Наклонившись над мальчиком, лорд Уинтер откинул назад складки его куффии, и рука Ардена бесцеремонно коснулась его шеи, когда он пальцами отделял пряди волос. – Но они сладкие как мед.
– Что может быть в них сладкого, если они пустышки? – хмуро поинтересовалась Зения.
– Уверяю тебя, не их утомительная болтовня. Но, слава Богу, они не могут постоянно говорить. – Привязывая подвеску, он прижался к коже мальчика тыльной стороной пальцев. – Мед – их тела, волчонок.
Зения опустила взор к коленям, ощутив, как у нее краснеют щеки. После путешествия через Нефуд у нее появились новые, мучающие ее чувства к лорду Уинтеру. Она больше не боялась его, а думала о нем каждое мгновение, волнуясь, страдая и мечтая.
– Ты сам все выяснишь, маленький волк, – усмехнулся Арден и, снова присев на корточки, слегка потянул ее за волосы, – когда придет время.
Она чувствовала удушье и досаду, потому что ей нравились прикосновения его рук, потому что, знай он правду, он презирал бы ее за то, что она женщина, потому что ее тело не такое сладкое, как мед. Если бы оно было таким, то он, несомненно, уже заметил бы. Но ни один мужчина ничего подобного не замечал. Сейчас ее благополучие держалось на том, что лорд Уинтер ничего не заметит, и все же Зения чувствовала себя глубоко несчастной оттого, что он ничего не замечал.
– Арабские женщины глупы, – заявила она, – но, я думаю, английские женщины гораздо интереснее.
– Прошу прощения, – пробормотал он, приподняв черные брови, – я не подозревал, что ты такой знаток.
– Английские женщины очень красивы, у них кожа подобна шелку.
– У всех женщин кожа похожа на шелк, нужно только знать места, малыш.
– Английские женщины носят обувь, – Зения поджала под себя ступни, – у них нежные ноги.
– Это верно, – с усмешкой согласился лорд Уинтер.
– Они носят самые красивые платья.
– Во всяком случае, самые открытые. – Рот Ардена скривился в иронической улыбке. – По крайней мере можно увидеть все прелести.
– Они не такие глупые, как бедуинки из гарема.
– Боюсь, я должен согласиться с тобой. Англичанки гораздо глупее.
– Но вы не считали глупой мою хозяйку. – Зении, безусловно, следовало промолчать, но его нескрываемое презрение развязало ей язык.
– Ах, старая львица. Такая встречается одна на миллион. Однажды я решил, что смог бы найти… – Он замолчал, и его лицо приняло холодное бесстрастное выражение. – Тогда я был совсем юным. Подозреваю, женщины превращают всех нас в дураков, – отметил он с ледяной злостью.
– Не думаю, что какая-либо женщина может превратить в дурака Эль-Мухафи. – Зения осторожно взглянула на него. – Как может глупая пустышка сделать такое?
– О, с величайшей легкостью! – воскликнул он с неожиданной ноткой жестокости в голосе. – Для обмана не нужно слишком много ума – нужно просто изобразить целомудрие.
– Обман – очень плохо. – Зения облизнула губы. – Но… быть может… если женщина лжет… у нее есть определенные причины.
– О, конечно, самые убедительные причины, – он улыбнулся, но в его глазах притаился недоброжелательный блеск, – она постоянно ужасно боялась того, что может случиться с ней, если она будет говорить правду. – Лорд Уинтер пожал плечами. – Как выяснилось, совершенно неверное суждение с ее стороны. Вместо этого ей следовало бояться меня.
– Вы били ее? – несмело спросила Зения.
– Я убил ее, волчонок, – с холодной усмешкой ответил лорд Уинтер.
Зения повернулась и искоса посмотрела на него из-под куффии – в его голубых глазах она увидела абсолютную пустоту, в них не было даже намека на какие-либо человеческие чувства.
– Как ты думаешь, почему злой дух гонит меня в самые дикие места? – Он улыбнулся, стиснув зубы.
– И все же, – промолвила она с безучастным вздохом, – я думаю, английские женщины красивые. – Зения в испуге вертела концы своей куффии, то складывая, то расправляя их, и изо всех сил старалась не выдать своего страха.
– Веллах, думай что хочешь. Вряд ли из-за пустяка стоит затевать спор. – Арден встал, мрачно заметив, что в стране, где мужчина имеет право убить собственную сестру только за то, что о ней ходят непристойные разговоры, ему вряд ли следует удивляться, что мальчик не ужаснулся услышанному.
Взглянув вниз, он увидел, что Селим старательно прикрывает головным платком лицо.
– Нет, – Арден схватил его за кисть, – я не хочу, чтобы ты прятался.
– Я должен, милорд!
– Глупости. Почему? Они подумают, что у тебя что-то не так с лицом.
– Ваше сиятельство… прошу вас, поверьте мне! Я не хочу жениться!
– Ты так красив, что как только покажешь свое лицо, то мгновенно обзаведешься женой? – Арден щелкнул по жемчужине, привязанной к уху мальчика.
– Но я уверен, что не хочу ни одной из дочерей здешних…
– Черт побери, Селим, если ты вбил себе в голову идею жениться на англичанке, то, поверь мне, твое желание неосуществимо! В Англии к тебе будут относиться с величайшим презрением.
– Но почему? – прошептал мальчик, отпрянув, словно его ударили. Его губы задрожали, глаза стали большими, темными и женственными благодаря краске для век.
– Успокойся, маленький волк, – резко остановил его Арден, – и знай, что ты стоишь тысячи глупых английских женщин.
Селим посмотрел на него страдальческим взглядом.
– Правда. – Ардену стало трудно говорить. – Десяти тысяч.
Прикусив губу, мальчик смотрел на него с таким выражением, что Арден почувствовал себя неловко.
– Ладно, пойдем, – позвал он.
– Но почему мы должны идти в кофейню и?..
– Тсс! Потому что я так хочу.
– Милорд, – Селим с мольбой сжал руку Ардена, – вы не понимаете… я не могу…
– Довольно, Селим! – Арден с силой хлопнул мальчика по плечу. – Будь мужчиной!
Селим моментально опустил голову, спрятав лицо за упавшими вперед спутанными волосами.
– И не плачь, черт возьми, – приказал Арден по-английски, – или я брошу тебя в ближайший колодец, и ты никогда не попробуешь сливового пудинга.
Арден назвал одно из заветных желаний мальчика, и угроза оказала свое действие. Выпрямившись с высокомерием приговоренного, решившего героически принять свое наказание, Селим встал и направился к двери. Уступив, мальчик больше не старался спрятаться, хотя его переполняли предчувствия будущих несчастий.
Арден все больше уважал своего маленького волка. Селим обладал такой врожденной храбростью, что Арден никак не мог подобрать слов, достойных для описания юноши, и искренне гордился им. Сейчас Селим в куффии, украшенной золотой бахромой и развевавшейся сзади при каждом его шаге, шел рядом с ним по суетливой рыночной площади Хаиля легкой грациозной походкой, как будто они шагали по бескрайней пустыне, а не в тени крепостных стен толщиной в восемь футов. Шаммари, соплеменники Бен Дирра, ждали их на широкой рыночной улице и как почетный эскорт проводили в кофейню.
За то, что Бен Дирра доставили живым из красных песков, его семья и все стойбище шаммари несколько недель радушно принимали у себя Хадж-Хасана и его маленького побратима. Сначала путешественникам просто необходимо было отдохнуть и восстановить силы, но в сердечном гостеприимстве бедуинов и бесконечном круговороте дней и ночей, проведенных среди кочевников, Арден начал терять представление о том, как долго он вообще находится в пустыне. Обнаружив, что погружается в неторопливую сонную жизнь, он стал мягко настаивать на необходимости продолжать свое путешествие. Когда он покидал стоянку шаммари, одиннадцать мужчин молча последовали за ним, выражая ему признательность, так как сам Бен Дирра не мог проводить их в Хаиль, потому что нога у него все еще оставалась черной и распухшей.
В воздухе носились слухи – пока что едва слышный шепот, – но шаммари, давно кочевавшие по пустыне и останавливавшиеся в каждом стойбище бедуинов, усердно расспрашивали обо всех новостях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Черт побери, Селим, – закричал он на мальчика, – если ты еще похудеешь, я предоставлю ветру унести твои кости!
– Простите, Эль-Мухафи. – Мальчик с изумлением взглянул на него, не понимая, в чем провинился.
– Жалкий звереныш!.. – с жестокой несправедливостью проворчал Арден.
Он отчетливо сознавал, что без Селима ему нечего было бы надеяться на выживание, и, закрепляя на верблюде поклажу, резко затянул кожаный узел. Безосновательное раздражение мучило Ардена все утро, но к середине дня его эмоции перегорели, и, когда он погонял верблюдов вперед, утопая в песке, в нем уже не оставалось ничего, кроме стука собственного сердца в ушах. Шерстяные носки Ардена протерлись, и теперь каждый шаг причинял ему пронзительную боль в пятках. По окончании действия опиума Бен Дирра начал беспрерывно стонать и шептать непонятные молитвы. Проваливаясь в песок, который обволакивал ноги Ардена до лодыжек и захватывал в плен, Ардену приходилось еще толкать верблюдицу, которую Селим тянул вперед за веревку. Она рычала и не желала идти дальше. Еле добравшись до вершины, животное не могло унять дрожь от изнеможения. Впереди Арден не увидел ничего, кроме красного песка, – бесконечные песчаные волны до самого горизонта. В ушах у него звенело, он опустился на колени, чтобы свериться с компасом, но шкала расплылась у него перед глазами, и Арден прислонился к стоявшему рядом с ним Селиму.
Всего лишь на секунду, чтобы чуть-чуть передохнуть, подумал Арден. Мальчик терпеливо стоял, поддерживая его, и Арден чувствовал учащенное, затрудненное дыхание Селима.
– Туда… – быстро выпрямившись и разглядев стрелки прибора, хрипло показал он на следующий песчаный холм в бесконечном ряду. – Там нагромождение кустов, ты видишь?
– Милорд, – глядя на юго-восток, сказал мальчик, немного повысив голос, – там за ним есть еще одно.
Арден с трудом разобрал его слова, но уловил возбуждение в голосе мальчика и, заставив себя встать на ноги, почувствовал, что вершина дюны осыпается под ним.
– Вон веха! А там еще одна! – закричал Селим. – Вы видите их? Мы нашли дорогу!
Арден посмотрел вперед и увидел бесконечную цепочку дюн, протянувшуюся до самого горизонта, но еще он увидел маленькую кучку корней, а за ней еще одну, окруженную поднимавшимися горячими волнами.
Назвать это дорогой может только какой-нибудь демон из преисподней, мелькнула у него туманная мысль.
Ночью ему снова привиделся ангел. Арден хотел попросить у него воды и так старался говорить громче, что сам себя разбудил. Сначала Арден подумал, что по-прежнему спит, потому что, хотя ангел растворился, он все еще слышал его пение. Оно было неземным, таким чудесным и реальным, что почти напугало его. Арден услышал английский гимн и даже различил слова. Он порывисто сел, вернувшись к действительности – одеялу, на котором лежал, пустому желудку и пересохшему горлу, – и инстинктивно потянулся к своей винтовке.
Пение резко оборвалось, и Селим отрывисто спросил:
– Что случилось, милорд?
– О Боже, так это ты поешь? – Глубоко вздохнув, Арден облизнул губы и оперся на руки. В темноте он смутно видел фигуру мальчика, как обычно, сидевшего возле Бен Дирра.
– Да, милорд, – после короткой паузы тихо ответил Селим.
Волшебная аура песни, казалось, еще окутывала Ардена, и ему не хотелось разговаривать.
– Песня успокаивает Бен Дирра, – пояснил мальчик. – Он ничего не запомнит.
Арден снова лег и уставился в небо.
– Вам она не нравится? – спросил Селим.
Арден смотрел вверх в бездонный звездный колодец, наполненный мерцающим светом, как бы отраженным со всех сторон черным зеркалом, и чувствовал себя так близко от него, что, казалось, утратив вес, мог упасть вверх в него.
– Она прекрасна, – прошептал он охрипшим от сна и жажды голосом. – Продолжай.
Мальчик некоторое время молчал, а затем в пронзительной тишине снова запел высоким чистым голоском.
Ардену казалось, что верблюды умирают. Они дрожали, шатались, и каждый раз, когда верблюдица ложилась, он боялся, что она больше не встанет. Арден разгрузил ее насколько мог и сам нес воду, которой остался всего один галлон, а Селим тем временем уговаривал верблюда, на котором в седле лежал ослабевший Бен Дирра, идти вперед. Прошло уже пять дней; полуденное солнце нещадно палило, словно собиралось сжечь их дотла. Две ночи назад, пытаясь двигаться при свете луны, они потеряли из вида вехи из кустов, и Арден решил, что они пропустили Джубби и теперь дюйм за дюймом прокладывают себе мучительную дорогу в ад, но, как ни странно, его это мало волновало. Он потянул верблюдицу за веревку, заставляя ее подняться, и упал, когда она неожиданно быстро встала на ноги. Жар опалял ему ладони и обжигал грудь. Арден смотрел на раскаленный песок под собой и тупо удивлялся, что животное вообще встало. Но затем, собрав последние силы, пошатываясь, он взвалил на плечи багаж и бурдюк с водой. Расстояние между ним и Селимом казалось Ардену длинной дорогой, огромным участком ровной земли, и он, не поднимая головы, просто ставил одну ногу перед другой. Селим, безжалостный ангел, всегда находился впереди него. Он не останавливался, и Арден следовал за ним.
– Пойдем, верблюд, – бубнил Арден по-английски, переходя к нежности и ненавидя животное с печальными глазами. – Пойдем, пойдем, бедная девочка. Уже недалеко. Недалеко, моя несчастная красавица.
Верблюдица заворчала и заковыляла, откликнувшись на голос его души. Спотыкаясь на каждом шагу, они вместе брели, пока не добрались до остановившегося Селима. Плохо соображая, Арден подумал, что слишком рано останавливаться, и взглянул на мальчика. Селим содрогался – он плакал, и Арден посмотрел мимо него вперед на дюну, гигантской стеной поднимавшуюся перед ними и тянувшуюся на запад и восток, насколько мог видеть глаз.
«О Боже, нам конец!» – подумал он.
Мальчик тихо всхлипнул.
– Не хнычь, черт побери, ты зря тратишь драгоценную воду. – Сбросив на землю бурдюк и багаж, Арден посадил Селима на верблюдицу. Мальчик был легче, чем бурдюк с водой, и едва ли представлял нагрузку для животного. – Веди второго верблюда, – сказал он, подав Селиму веревку.
Арден жадно отхлебнул воды, тем самым еще облегчив бурдюк, снова забросил ношу на плечи и шаг за шагом начал прокладывать путь вверх по склону. Он уже изучил, какой песчаный бугор обещает хоть малую точку опоры и какой осыплется под ним, поглотив два шага из трех. Но у него не хватало сил. На середине склона у него в горле захрипел воздух, и головокружение увлекло его вниз в вертящийся колодец. Кровь пульсировала в висках, казалось, сосуды вот-вот лопнут, и Ардену почудилось, что он слышит церковные колокола, а потом кто-то окликнул его.
– Стойте, – произнес Селим. – Стойте, стойте! – Каким-то образом мальчик оказался впереди него уже без верблюда и увязая в песке. – Бен Дирра… – Он задохнулся. – Джубби!
С неимоверным усилием Арден выпрямился и взглянул на шаммари.
– Куда вы идете? – прошептал Бен Дирра, и из-за стука своего сердца Арден едва расслышал его. Подняв руку, Бен Дирра бессильным жестом указал обратно вдоль впадины между дюнами. – Туда. Я вижу скалы Гота. Зачем вы взобрались сюда?
Глава 6
Селим угрюмо сидел в лучах света, падавших через дверь, и приглаживал свисавшие по плечам волосы. Снаружи лежали деловые и молчаливые, наполненные восточной тишиной грязных известковых стен улицы Хаиля, где никогда не видели колеса. Даже голоса там звучали приглушенно, словно их поглощал воздух пустыни, если только рядом не разгорался жаркий спор и внезапный громкий возглас не резал слух, как крик осла.
Мальчик чувствовал себя под пристальным вниманием со стороны Ардена, который приказал ему подвести специальной краской глаза, дал новый халат, чисто-белую куффию с золотой бахромой и бусы из яркой бирюзы, чтобы вплести их в две длинные косички, свисавшие по бокам лица, – таким в пустыне считался парадный мужской наряд. Арден заметил, что из Селима получился очень симпатичный молодой человек, даже несмотря на то что под куффией пряталась безнадежная путаница грязных кудрей.
– Ай биллах, ты будешь предметом разговоров в гареме, – заметил Арден, присев на корточки, чтобы самому нанести последний штрих – привязать к уху Селима одиночную большую жемчужину.
– Я не хочу, чтобы обо мне говорили в гареме, – нахмурился мальчик.
– Боюсь, твое нежелание только приведет их в восторг. Женщины – извращенные создания.
– Полагаю, милорд, у вас обширные знания по части женщин, верно? – Зения бросила на него колючий взгляд, отметив, что солнце пустыни сделало его кожу темно-золотой.
– Весьма обширные. Большинство из женщин глупые пустышки. – Наклонившись над мальчиком, лорд Уинтер откинул назад складки его куффии, и рука Ардена бесцеремонно коснулась его шеи, когда он пальцами отделял пряди волос. – Но они сладкие как мед.
– Что может быть в них сладкого, если они пустышки? – хмуро поинтересовалась Зения.
– Уверяю тебя, не их утомительная болтовня. Но, слава Богу, они не могут постоянно говорить. – Привязывая подвеску, он прижался к коже мальчика тыльной стороной пальцев. – Мед – их тела, волчонок.
Зения опустила взор к коленям, ощутив, как у нее краснеют щеки. После путешествия через Нефуд у нее появились новые, мучающие ее чувства к лорду Уинтеру. Она больше не боялась его, а думала о нем каждое мгновение, волнуясь, страдая и мечтая.
– Ты сам все выяснишь, маленький волк, – усмехнулся Арден и, снова присев на корточки, слегка потянул ее за волосы, – когда придет время.
Она чувствовала удушье и досаду, потому что ей нравились прикосновения его рук, потому что, знай он правду, он презирал бы ее за то, что она женщина, потому что ее тело не такое сладкое, как мед. Если бы оно было таким, то он, несомненно, уже заметил бы. Но ни один мужчина ничего подобного не замечал. Сейчас ее благополучие держалось на том, что лорд Уинтер ничего не заметит, и все же Зения чувствовала себя глубоко несчастной оттого, что он ничего не замечал.
– Арабские женщины глупы, – заявила она, – но, я думаю, английские женщины гораздо интереснее.
– Прошу прощения, – пробормотал он, приподняв черные брови, – я не подозревал, что ты такой знаток.
– Английские женщины очень красивы, у них кожа подобна шелку.
– У всех женщин кожа похожа на шелк, нужно только знать места, малыш.
– Английские женщины носят обувь, – Зения поджала под себя ступни, – у них нежные ноги.
– Это верно, – с усмешкой согласился лорд Уинтер.
– Они носят самые красивые платья.
– Во всяком случае, самые открытые. – Рот Ардена скривился в иронической улыбке. – По крайней мере можно увидеть все прелести.
– Они не такие глупые, как бедуинки из гарема.
– Боюсь, я должен согласиться с тобой. Англичанки гораздо глупее.
– Но вы не считали глупой мою хозяйку. – Зении, безусловно, следовало промолчать, но его нескрываемое презрение развязало ей язык.
– Ах, старая львица. Такая встречается одна на миллион. Однажды я решил, что смог бы найти… – Он замолчал, и его лицо приняло холодное бесстрастное выражение. – Тогда я был совсем юным. Подозреваю, женщины превращают всех нас в дураков, – отметил он с ледяной злостью.
– Не думаю, что какая-либо женщина может превратить в дурака Эль-Мухафи. – Зения осторожно взглянула на него. – Как может глупая пустышка сделать такое?
– О, с величайшей легкостью! – воскликнул он с неожиданной ноткой жестокости в голосе. – Для обмана не нужно слишком много ума – нужно просто изобразить целомудрие.
– Обман – очень плохо. – Зения облизнула губы. – Но… быть может… если женщина лжет… у нее есть определенные причины.
– О, конечно, самые убедительные причины, – он улыбнулся, но в его глазах притаился недоброжелательный блеск, – она постоянно ужасно боялась того, что может случиться с ней, если она будет говорить правду. – Лорд Уинтер пожал плечами. – Как выяснилось, совершенно неверное суждение с ее стороны. Вместо этого ей следовало бояться меня.
– Вы били ее? – несмело спросила Зения.
– Я убил ее, волчонок, – с холодной усмешкой ответил лорд Уинтер.
Зения повернулась и искоса посмотрела на него из-под куффии – в его голубых глазах она увидела абсолютную пустоту, в них не было даже намека на какие-либо человеческие чувства.
– Как ты думаешь, почему злой дух гонит меня в самые дикие места? – Он улыбнулся, стиснув зубы.
– И все же, – промолвила она с безучастным вздохом, – я думаю, английские женщины красивые. – Зения в испуге вертела концы своей куффии, то складывая, то расправляя их, и изо всех сил старалась не выдать своего страха.
– Веллах, думай что хочешь. Вряд ли из-за пустяка стоит затевать спор. – Арден встал, мрачно заметив, что в стране, где мужчина имеет право убить собственную сестру только за то, что о ней ходят непристойные разговоры, ему вряд ли следует удивляться, что мальчик не ужаснулся услышанному.
Взглянув вниз, он увидел, что Селим старательно прикрывает головным платком лицо.
– Нет, – Арден схватил его за кисть, – я не хочу, чтобы ты прятался.
– Я должен, милорд!
– Глупости. Почему? Они подумают, что у тебя что-то не так с лицом.
– Ваше сиятельство… прошу вас, поверьте мне! Я не хочу жениться!
– Ты так красив, что как только покажешь свое лицо, то мгновенно обзаведешься женой? – Арден щелкнул по жемчужине, привязанной к уху мальчика.
– Но я уверен, что не хочу ни одной из дочерей здешних…
– Черт побери, Селим, если ты вбил себе в голову идею жениться на англичанке, то, поверь мне, твое желание неосуществимо! В Англии к тебе будут относиться с величайшим презрением.
– Но почему? – прошептал мальчик, отпрянув, словно его ударили. Его губы задрожали, глаза стали большими, темными и женственными благодаря краске для век.
– Успокойся, маленький волк, – резко остановил его Арден, – и знай, что ты стоишь тысячи глупых английских женщин.
Селим посмотрел на него страдальческим взглядом.
– Правда. – Ардену стало трудно говорить. – Десяти тысяч.
Прикусив губу, мальчик смотрел на него с таким выражением, что Арден почувствовал себя неловко.
– Ладно, пойдем, – позвал он.
– Но почему мы должны идти в кофейню и?..
– Тсс! Потому что я так хочу.
– Милорд, – Селим с мольбой сжал руку Ардена, – вы не понимаете… я не могу…
– Довольно, Селим! – Арден с силой хлопнул мальчика по плечу. – Будь мужчиной!
Селим моментально опустил голову, спрятав лицо за упавшими вперед спутанными волосами.
– И не плачь, черт возьми, – приказал Арден по-английски, – или я брошу тебя в ближайший колодец, и ты никогда не попробуешь сливового пудинга.
Арден назвал одно из заветных желаний мальчика, и угроза оказала свое действие. Выпрямившись с высокомерием приговоренного, решившего героически принять свое наказание, Селим встал и направился к двери. Уступив, мальчик больше не старался спрятаться, хотя его переполняли предчувствия будущих несчастий.
Арден все больше уважал своего маленького волка. Селим обладал такой врожденной храбростью, что Арден никак не мог подобрать слов, достойных для описания юноши, и искренне гордился им. Сейчас Селим в куффии, украшенной золотой бахромой и развевавшейся сзади при каждом его шаге, шел рядом с ним по суетливой рыночной площади Хаиля легкой грациозной походкой, как будто они шагали по бескрайней пустыне, а не в тени крепостных стен толщиной в восемь футов. Шаммари, соплеменники Бен Дирра, ждали их на широкой рыночной улице и как почетный эскорт проводили в кофейню.
За то, что Бен Дирра доставили живым из красных песков, его семья и все стойбище шаммари несколько недель радушно принимали у себя Хадж-Хасана и его маленького побратима. Сначала путешественникам просто необходимо было отдохнуть и восстановить силы, но в сердечном гостеприимстве бедуинов и бесконечном круговороте дней и ночей, проведенных среди кочевников, Арден начал терять представление о том, как долго он вообще находится в пустыне. Обнаружив, что погружается в неторопливую сонную жизнь, он стал мягко настаивать на необходимости продолжать свое путешествие. Когда он покидал стоянку шаммари, одиннадцать мужчин молча последовали за ним, выражая ему признательность, так как сам Бен Дирра не мог проводить их в Хаиль, потому что нога у него все еще оставалась черной и распухшей.
В воздухе носились слухи – пока что едва слышный шепот, – но шаммари, давно кочевавшие по пустыне и останавливавшиеся в каждом стойбище бедуинов, усердно расспрашивали обо всех новостях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41