– Я предложил ей мое имя, – буркнул Уик. – И она примет его, даже если мне придется связать ее по рукам и ногам и в таком виде доставить к алтарю. Я оправдаю все ожидания и не стану посмешищем. Я исполню свой долг. А она уже наверняка забеременела. Черт побери ее глаза – кто же эта женщина, да кто она такая, что посмела бросить мне вызов?
Был ранний вечер, а они уже проехали добрых два часа и только что добрались до лондонского городского дома Уика. Всю дорогу он бранился не переставая.
Эллингем еще не знал, говорило ли в нем оскорбленное чувство собственника, потерявшего приглянувшуюся ему вещь, которую он уже считал своею, или эта женщина на самом деле затронула его душу. Что бы это ни было, Уик не скучал, а это уже было нечто, что говорило в пользу эксперимента.
– Мы прямо сейчас заскочим в дом ее отца, – заявил Уик, когда они вышли из экипажа и вслед за кучером сделали несколько шагов к дому.
– Ну уж нет, – бурно запротестовал Эллингем. – Мы проведем здесь ночь, а я посмотрю, действительно ли ты хочешь связать себя узами брака с этой женщиной. В конце концов, что может случиться за одну ночь? Не удерет же она к чертовой матери с кем-нибудь?
– Не удерет? – прорычал Уик. – Она сбежала от меня…
– А наутро, – продолжал невозмутимо Эллингем, – мы пошлем записку, и уж тогда, если она соизволит, мы посетим ее.
– Если… – взревел Уик. – А если не мы, то кто посетит ее…
– Ну конечно. А тем временем ты спокойно переберешь в уме все ее дурные качества, дабы быть готовым бросить ее в любой момент. Или же, наоборот, ты вспомнишь все ее достоинства и настроишься должным образом, чтобы повести ее под венец.
– Если ты мне не скажешь, кто она, – произнес Уик, и в его голосе прозвучала опасная нотка, – те хотя бы приставь кого-нибудь следить за ее домом, чтобы быть уверенным, что она не сбежит с кучером.
Эллингем выглядел несколько растерянным, словно эта просьба застала его врасплох.
– Как пожелаешь, мой дорогой Уик. Поручим это Максу. Он ни разу не подводил меня в таких делах. Давай я пошлю ему срочную записку, чтобы моя леди ни на минуту не оставалась без надзора.
– Моя леди? – Уик ухватился за это замечание, пока Эллингем нацарапал записку, позвал дворецкого Уика и отправил ее.
– Она настоящая леди, Уик. Иначе и быть не могло.
– Меня хотели заставить в это поверить. Но леди не ударяются в бега среди ночи.
Именно бегство убивает его. Эллингем задавался вопросом, что больше оскорбило Уика – предательство или то, что его отвергли. А может, и то и другое. На его памяти еще не было женщины, у которой хватило бы духа отвергнуть графа. Все они падали к его ногам. Черт побери, даже эта невинная штучка таяла, как воск, в его руках.
И все же она проявила характер. Она не последовала примеру двух других девиц. Она осмелилась высказать свое мнение. А когда что-то ее не устроило, приняла меры. Может, она оказалась именно той, у кого хватит ума и силы, чтобы укротить распутника? Уик на поводке, о Господи…
Уик мерил комнату большими шагами. Пылал камин, дворецкий принес портвейн, который оставался на столе нетронутым. А Эллингем сидел перед камином и ликующе смотрел на огонь.
– Ты ужасно доволен, верно ведь? Боже, если узнаю, что это твои проделки, я вытащу тебя и оторву тебе кое-что внизу. Это ведь была твоя идея, да и осуществление тоже.
– Причем блестящая идея, – буркнул Эллингем. – Я, пожалуй, выпью портвейна. И вообще я испытываю чувство азарта, глядя на твое волнение.
– Мое… что? – Уик остановился как вкопанный. – Я не просто взволнован, я в ярости оттого, что эта штучка взяла все, не оставив мне ничего взамен, отказав даже в возможности стать моей женой. А ведь у меня самое большое состояние во всей Англии. Так кто же она такая, чтобы пренебречь подобной честью? Кто? Выставить меня на посмешище публике… Клянусь Богом, Эллингем, если ты не скажешь мне…
– Уика публично унизили тем, что отвергли? Да ты можешь исправить это в мгновение ока. Стоит лишь послать за Инночентой. Она не доставит никаких хлопот, она все отлично поймет, и ни одна душа ничего не узнает. Уж она-то точно никому не расскажет. Да и Виртуоза достаточно умна, чтобы понять, какому она подвергнется остракизму, если будет распускать сплетни.
– Я – не хочу – Инноченту. Я – хочу – Весталку.
Эти слова эхом разнеслись по дому. Вопреки всем правилам, по которым жил Уик. Они вырвались из глубины души, потому что ему претила сама мысль о том, что кто-то иной окажется в его постели.
«…Я хочу Весталку…»
Ему никогда и в голову не могло прийти, что он скажет такое вслух о какой-либо женщине. И в тот момент, когда он произнес эти слова, он вдруг испытал настоящий шок. Ему немедленно захотелось взять их назад. Ибо, прозвучав, они обрели реальность. Да к тому же при свидетеле.
«…Я хочу Весталку…»
В течение нескольких секунд эти слова вертелись у него в голове.
Что же такое было в этой Весталке? Он с самого начала задавался этим вопросом, выделив ее из трех женщин, оказавшихся у него, казалось бы, на равных основаниях.
Оставался бы он столь же задетым, если бы, скажем, Инночента бросила его?
Что же все-таки было в Весталке?
Красива, умна, элегантна… Сознававшая, что сам факт быть избранной и представленной пред его светлые очи уже означал признание ее высокого уровня. Готовая на все, и тем не менее сдержанная. Храбрая, но доопределенного предела. Хорошо чувствующая свое тело, несмотря на всю невинность и наивность. Настоящая девственница, хотя и жаждущая и воспринимающая все, что хотел проделать с ней, дабы лишить невинности. И все же было в ней что-то неуловимое. Что она удерживала при себе, даже когда раскрывала свои самые интимные места перед его алчущим сексом?
Да, в этом была вся Весталка. Та, при одном только имени которой его бросало в жар, а его член моментально восставал. Весталка с безгранично волнующим телом, которое он не уставал ласкать. С твердыми, как камень, сосками и жаркой тесной расщелиной с неизведанными, зовущими глубинами.
Где, возможно, его семя уже пустило корни…
Или все же ему нужно дождаться, чтобы убедиться в реальности этого? Заставить ее прийти к нему после всего того, что она уже совершила?
Да, именно так и должно быть. Он заставит ее ползать перед ним, просить милосердия…
Да, но если вдруг вместо этого она окончательно отвергнет его и кто-то другой женится на ней, получит его ребенка и будет ласкать это гибкое податливое тело…
Нет! Сама мысль об этом казалась ему невыносимой.
Это было непостижимо. Он выбрал ее. И плевать ему на то, чего захочет она сама.
Эллингем отлично понял его. Все точки были расставлены.
Чего уж никак не ожидала Дженис, была записка на жирном пергаменте с печатью Уика с просьбой, предусмотрительно подписанной Эллингемом, рассмотреть возможность встречи с графом.
От семьи ничего нельзя скрыть. Особенно карету Уика с кучером и вообще весь аристократический церемониал, с которым было обставлено вручение записки.
Джулия прямо-таки подпрыгивала, заглядывая ей через плечо и пытаясь прочитать, что написал Эллингем.
– Нет, это не от Уика, – отрезала Дженис, когда мать в очередной раз пристала к ней с расспросами.
Уику требуются посредники даже для этого. Он не может унизиться до того, чтобы самому публично выбрать себе спутницу жизни. Похоже, что он не может ручаться за себя.
Мать Дженис удивленно подняла бровь, однако воздержалась от комментариев. Ее просто разбирало любопытство по поводу того, что касалось Уика, однако все это было лишь слухами и сплетнями. И никто, замешанный в этом, включая Дженис, никогда ничего не скажет.
Однако записка была послана уже после всего свершившегося, и потому она питала большие надежды на будущее Дженис. Хотя то, что Дженис свернулась клубочком на диване в голубой комнате и временами бросала мрачные и уязвленные взгляды, было не слишком обнадеживающим признаком.
– Даже если я увижу его – повторяю, если, – то мы встретимся наедине, – заявила она наконец матери. – Даже не пытайся навязываться мне в провожатые. Тебе ведь было на все наплевать, когда я в прошлый раз отправилась в Хоулком.
– Но ведь Уик рассыпался в уверениях, что эту роль будет играть его мать.
– Да, конечно, из своего вдовьего дома милях в двадцати оттуда. Или около того. Он с очаровательной улыбкой заверит тебя, что все просто прекрасно, мама. Но теперь я имею некоторое представление о том зле, что он причинил Джулии и другим женщинам, попавшим в его сети, и никогда не уступлю. И ничто не сможет поколебать меня после пагубных дней, проведенных в его обществе, в чем бы ни пытался убедить меня этот монстр.
Эллингем все же пришел. Уик и не думал, что ему удастся удержать его в стороне отдела. И только когда они были уже всего в двух кварталах от дома Весталки, Эллингем назвал ему ее имя.
– Траубридж? Мне кажется, я знаю это имя…
– Ну конечно же, знаешь, – подтвердил Эллингем. – Но мне придется напомнить тебе, кто это был.
– Ненавижу игры. Весталка ведет свою игру. Траубридж, Траубридж… погоди-ка… стройная, худенькая блондинка… О Господи… это одна из тех холодных недотрог, которых обхаживаешь, добиваешься, а они не дают, надеясь выжать из тебя предложение руки и сердца. Это та маленькая ледышка? Да я оказал ей большущую услугу, отбросив ее, как раскаленный камень. Дьявольщина и проклятие! А Весталка, значит, ее сестра?
– Именно так. Может, поэтому она и сбежала?
Уик на минуту задумался. Сценарий был ясен: Весталка сбежала, чтобы насладиться местью. И она сервировала ее вкуснейшим пикантным соусом и полной миской обещаний, которые никогда не собиралась выполнять.
– Черт!
– Ну что ж, разворачивай карету, и… давай навестим Инноченту. Она будет в восторге.
– Ну уж нет. – В голосе Уика прозвучала стальная решимость и уверенность, и ни намека на досаду.
На этот раз Весталке не уйти, весело подумал Эллингем. Он ждет не дождется, когда снова увидит ее.
Но вот чего он не ждал, так это появления Джулии. Однако она ничем не напоминала ту раненую голубку, что Уик безжалостно бросил на обочине.
Кто была эта Джулия, высокая и уверенная в себе, щеки которой заливал легкий румянец, а светло-голубые глаза блестели вызовом, когда она отвела Уика в голубую комнату, а Эллингема проводила в гостиную?
Он не мог оторвать от нее глаз.
– Милорд, – тихо произнесла она глубоким мелодичным голосом. Он никогда не замечал этого у Джулии за те несколько недель, что обхаживал ее. Или ее округлых форм, ее горделивой осанки, ее милых манер, ее врожденной фации.
Она была так элегантна, горда и прелестна! Что-то в ней изменилось, она извлекла уроки из тех переживаний. Она повзрослела и стала достойной его внимания. Однако это уже не имело к нему никакого отношения. Все, что он когда-либо искал, нашло воплощение в этой девушке, даже с учетом того, что он никогда не знал, чего искал. Но конечно же, он искал – просто не нашлось женщины, которая пробудила бы в нем интерес.
И все же Джулия была в кильватере прошлых завоеваний Уика. Проклятие на голову мужчины, который не оценил того, чего не имел!
И вот она оставила его в момент слабости, безвольного, размышлял разъяренный Уик, вне себя меряя комнату большими шагами, и не было рядом Дженис, чтобы излить на нее свой гнев. Он уже начал подумывать, не слишком ли много времени и энергии затратил он на эту особу.
Так всегда бывает с женщинами. Они абсолютно уверены, что мужчина бросается к их ногам ради того, что у них между ног.
Ха-ха. Только не он. Он перепробовал массу женщин. И все безуспешно. А единственная причина, по которой он был здесь, это развязанная Эллингемом кампания, чтобы найти ему жену и обеспечить наследника. И если бы все это не носилось в воздухе вот уже несколько месяцев, а все светское общество не ожидало с нетерпением развязки, если бы он не использовал доброе имя матери в споре о том, что он развратит и обрюхатит девственницу, Весталка не имела бы ни малейшего шанса носить его имя.
Наконец, была же у него хоть какая-то совесть, подумал он. Он не был совсем уж паршивой овцой. И у Весталки есть свои хорошие качества. Возможно, он смог бы вынести жизнь с ней, пока она не родит ему наследника. Они бы договорились о своего рода сделке. Она бы вела свой собственный образ жизни, а он продолжал жить как обычно.
Какая женщина сможет устоять перед таким предложением? Ни одна из сотен тех, кого он соблазнил в разное время. И кто такая эта Весталка, чтобы поступать иначе?
Его вновь охватила ярость.
И в этот момент дверь медленно открылась, и Весталка тихо вошла в комнату.
То есть он подумал, что это Весталка, но поскольку она с ног до головы была закутана в длинный, до пола, плащ с капюшоном, закрывавшим ей голову и лицо, он не мог быть уверен до конца. Это мог быть тот воробышек, именуемый ее сестрой, хотя, подумал он, та была чуть пониже ростом.
И тогда она распахнула полы плаща, и он обнаружил, что под ним она абсолютно голая.
– …Весталка?
Вопрос был излишним. Он узнал этот лобок, эти соски.
– Просто тело, милорд. Какое имеет значение, Весталка это или Инночента, или одна из ваших женщин, ждущих своей очереди…
– Это Весталка, которую я выбрал себе в невесты.
– Нет, всего лишь выбранное вами тело, милорд. Место, куда бросить семя, и сосок для кормления, и ничего больше. А потому сойдет любое. Так что идите и выбирайте какое угодно из длинного списка жаждущих тел, а это уж оставьте в покое.
Она была слишком спокойна и тиха. Это даже отдаленно не походило на то, что он себе воображал. Значит, все враки в романах, когда пишут, что женщина капитулирует, когда ее возлюбленный приходит за ней? Что случилось с Весталкой? Неужели ей непонятно, до какой степени ему пришлось переломить свой характер, превозмочь свою гордость, чтобы прийти сюда?
Черт, куда подевался Эллингем? Это из-за его дурацкого конкурса он оказался в столь двусмысленном положении. Ну что за пытка – он видит перед собой груди и живот Весталки, ее покрытый шелковистым пушком вход в райские кущи – и не может тронуть их… обладать ими. Да любая другая женщина на ее месте давно уже лежала бы на спине, пытаясь завлечь, соблазнить его. Но это была Весталка, и она отвергала его.
Только настоящий мужчина мог вынести подобное.
И женщина. Дженис готова была умереть от страха. С Уиком нельзя так обращаться… Инночента была тысячу раз права. Но ей не оставалось ничего другого. Раз ему удалось с такой легкостью завладеть ею, то, решила она, на чужой для него территории они должны быть на равных. Уступить сейчас означает потерять остатки гордости и собственного достоинства, и уже никогда потом ей не удастся кем-то стать для него.
Пока ему окончательно не надоест играть в поиски жены, она не должна уступать ему ни в чем. И тогда Эллингем потащит его к Инноченте, не собиравшейся вкладывать в него душу, зато имевшей предостаточно опыта общения с другими мужчинами, которая ради его денег вполне комфортабельно уживется с ним в качестве жены.
– Я выбрал тебя, Дженис, и мой выбор не подлежит обсуждению.
О! Он произнес это таким тоном, что, услышав, как он произносит ее имя… О Господи, она поверила, что он говорит это всерьез.
– Я уже сказала «нет».
– Нет. Ты сказала, приди и возьми меня, когда по-настоящему захочешь этого. Ты выиграла, Весталка. Я здесь и сгораю от нетерпения, видя твою наготу и зная, что в этом доме я не могу тронуть тебя, не могу насладиться тобой. А ведь вполне возможно, что ты уже носишь моего ребенка.
– Воистину это единственное, что ты действительно хочешь, – произнесла она ледяным тоном. – Наследник. А все остальное может катиться к черту.
– И ты тоже, Весталка? Ты требуешь, чтобы я изменил свою натуру?
– Я бы хотела, чтобы ты почувствовал какую-то ответственность. Недостаточно носить знатный титул и на этом основании оставлять ублюдков по всей стране, пока избранная тобой жена молча созерцает это. С этим я никогда не смирюсь. Впрочем, – она опустила глаза на свое тело, – кому дано узнать, может, я, такая благовоспитанная, столь возлюблю сексуальные удовольствия, что полностью, без остатка захочу предаваться им. И очень может так случиться, что именно я буду оставлять ублюдков по всей округе, а ты окажешься задвинутым на задний план… вот ведь какие мысли возникают. У меня будет масса любовников, которых я не могла бы заполучить, не будучи женой графа Уика. Разве что при таком условии стоило бы передумать…
От этих ее слов у него кровь застыла в жилах. Это была не она. Она никогда не была такой. Он не знал, как он узнал это, но он это знал. Она никогда не поступила бы так не только с ним, но и с любым другим мужчиной, которому дала слово. Он знал это так же твердо, как то, что его имя – граф Уик.
Уик стремительно пересек комнату и схватил ее за плечи.
– Ты не Инночента… Я знаю тебя…
Эти слова отозвались громким эхом… хотя он и произнес их перед ее лицом, закрытым капюшоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13