Он видел, что смерть Делмаса привела ее в отчаяние, не задержал, когда она убегала из Редферна. Быть может, он не знал, что Гейдж отправился на ее поиски? Он поджигает поместье, решив этим избавиться от жены и врага. Возможно, взмахом факела он бросает вызов судьбе, намереваясь изменить ход событий.Внезапно охваченная паническим страхом, Эдвина схватила Бринн за руку.– Я сошла с ума. Я ведь не свободна. Он еще жив.– Надеюсь.– Тогда почему его не было среди спасателей? Не похоже, чтобы он упустил возможность покрасоваться в первых рядах, доказывая, что черное – это белое.Бринн смотрела вниз на тлеющие руины.– Не так просто будет убедить всех оставшихся без крова, что беда им ниспослана свыше. Господи, все эти несчастные люди… Скоро зима, а они остались под открытым небом.– Ему наплевать на них. В его мире существует только он, Ричард, сила и ум которого всегда обеспечивали ему все, чего он желал. Я оказалась его единственной ошибкой. Неудивительно, что он решил разделаться со мной.– Я не позволю ему обидеть тебя, Эдвина.– Я теперь сама не разрешу ему этого! – с неожиданной решительностью произнесла молодая женщина. – Я не должна и не буду ни от кого зависеть. Я стану такой же сильной и умной, как он.– Ты и сейчас не глупа, а когда выздоровеешь, станешь сильной.– У меня времени нет, чтобы болеть. Неужели ты думаешь, что он остановится? Он будет продолжать травить меня до тех пор, пока не добьется своего. Когда он придет за мной, я должна быть готова к встрече с ним.Бринн улыбнулась. Проблеск отваги, которую она отметила в своей подруге после возвращения в Редферн, перестал казаться ей туманным, еле видимым облачком и засветился ярким долгим лучиком.– Уверена, так и будет, Эдвина.Еще раз взглянув на тлеющие бревна Редферна, Эдвина вздохнула.– Надо ценить жизнь, не правда ли, Бринн? Он хотел отобрать ее у меня. Он решил лишить ее всех нас.– Жизнь – самое удивительное в этом мире.– Ты сердишься на Гейджа за то, что он убил Делмаса. Я знаю, это грех, но понимаешь… Порой кажется, что некоторые жизни стоят больше других. – Эдвина говорила неторопливо, вдумываясь в глубинный смысл сказанного. – Он очень жестоко обошелся с тобой. Останься Делмас жив, кто знает, не причинил бы он тебе еще более тяжкие страдания?– Возможно.– Тогда почему ты…– Потому что ему не дали возможности стать другим. Кто знает, о чем он мечтал еще в детстве и что заставило его стать таким подлым и алчным, каким мы знали его? Не исключено, что, останься он жив, чудо помогло бы ему переродиться.Эдвина недоверчиво нахмурила брови.– Неужели ты и правда веришь в то, что говоришь?– Нет, – вздохнула она. – Я не могу верить сразу и в чудеса, и в Делмаса. Но я лекарь, и не в моей власти судить, кому жить, а кому нет на этом свете. Случается, чудеса происходят совсем неожиданно.– Ну что ж, хотя я и не верю, что что-то могло изменить Делмаса, но я рада, что он больше не причинит тебе вреда! – с чувством сказала Эдвина. – Думается, Господь не стал бы утруждать себя заботой об этом грубом животном, а значит, и нам не стоит тратить на него попусту время.Бринн слегка покоробило от жестких слов Эдвины, такой нежной и любящей. Она поняла, что у нее на глазах происходит становление сильного характера подруги, еще совсем недавно такой хрупкой, беспомощной, позволяющей унижать и издеваться над собой никчемному мужу.– Господь наверняка не считал его присутствие на этом свете лишним, раз дал ему появиться на нем, – слабо возразила Бринн.– Господь послал на землю и ядовитых змей, и много всяких тварей, не думая, что они станут обвиваться вокруг нас и жалить. Делмасу надо было оставаться с другими гадами.– Я… понимаю.– Но не согласна! – Эдвина покачала головой. – Во многом ты искуснее меня, но иногда тебе не хватает здравого смысла. – Эдвина откинулась на скалистый выступ холма. – Мне надо еще о многом подумать. Трудно отстаивать свои убеждения, когда всю жизнь только и приходилось соглашаться с теми, кто уверял в своей правоте. Теперь я во всем сомневаюсь… Смотри! Вот они!Бринн посмотрела, куда указывала Эдвина, и с облегчением вздохнула. Гейдж, Лефонт и группа солдат поднимались на холм. Она отогнала от себя мысль о том, что все эти часы волновалась за Гейджа, за его жизнь.Господь милостивый, Гейдж был похож на черта, вынырнувшего из ада. Покрытое копотью лицо, засыпанные золой волосы, но даже серый налет не мог притушить рыжий отблеск в его иссиня-черной шевелюре.– Он идет! – бормотала Эдвина, не отрывая глаз от Гейджа. – Мой сон. Огонь. Это был он.Бринн еще в первый день пребывания Гейджа в Редферне приходила в голову такая же мысль. Она тогда сочла сон Эдвины провидческим.– Может быть. Хотя вовсе не обязательно. Просто обыкновенное совпадение.– Нет. Я все видела именно в точности так. Ты, верящая в чудеса, почему отвергаешь это чудо, когда оно происходит на самом деле?– Лорд Гейдж не чудо.– Он спас меня. И Малика. – Эдвина рукой обвела людей на холме. – Он спас и всех их. Для меня он – чудо.– Он не чудо, – упрямо повторила Бринн. – Я слишком задержалась с тобой. Надо проведать Алису.– Останься, позволь мне! – Эдвина сбросила покрывало и поднялась. – У тебя и так забот хватает.– Садись. Ты едва держишься на ногах.– Я не могу больше оставаться в безделье. Малик тоже неважно себя чувствует, но он же помогает другим. – Эдвина торопливо направилась к лежаку, на котором лежала Алиса. Оглянувшись, она улыбнулась Бринн. – Успокойся. Я ничего не понимаю в лекарствах, но прекрасно разбираюсь в рождении детей, хотя Алисе до этого далеко. Но если у нее снова заболит рана на голове, я позову тебя.Бринн глядела вслед уходившей подруге. Воля Эдвины окрепла, но тело еще оставалось очень слабым. Неизвестно, насколько хватит физических сил этой хрупкой натуре.– Как ты?Бринн напряглась, увидев Гейджа верхом в нескольких ярдах от себя.– Нормально. – Она почувствовала волнение, видя его обеспокоенное лицо, тревожное выражение которого не мог скрыть и слой копоти. – Лучше тебя. По крайней мере, у меня было время смыть гарь с лица.– Прости, что раздражаю тебя.– Эдвина говорит, ты чудо. А разве может мешать чудо?– Чудо? – недоверчиво усмехнулся он. – Уверен, ты постаралась объяснить ее заблуждение.– Она не согласилась со мной. Эдвина становится очень упрямой. – Она отвела взгляд. – Нам здесь неплохо. Четверо человек сильно обожжены, но больше я беспокоюсь об Алисе. У нее пробита голова, и боюсь, ей плохо от дыма, которым она надышалась. Она носит ребенка.– От лорда Ричарда?– Да.– Скажите, какой доблестный воин! Только он мог ударить ее и бросить сгорать заживо.– Откуда тебе известно?– Один из людей Лефонта видел, как Алиса бежала за Ричардом, умоляя его о чем-то. Он обернулся, чем-то стукнул ее по голове. Она упала, ударилась о стену.– Эдвина утверждает, что только он мог поджечь поместье.– Именно он. Вначале он поджег большой дом, а конюшня запылала через несколько минут после того, как он отъехал от нее и скрылся через главные ворота. Наверняка он хотел сжечь весь Редферн и всех его обитателей. – Гейдж развернул коня. – Я оставляю здесь солдат для вашей защиты, но не покидайте лагерь. Она сжалась.– Оставляешь? А сам ты куда?– За муженьком леди Эдвины. Он не мог уйти далеко.Страх волной прокатился по ее телу. Она уже решила, что он в безопасности, а теперь он уезжал навстречу смерти.– Ты не найдешь его. Он слишком хорошо знает эти леса.– Один из людей Лефонта отличный охотник. У нас есть шанс…– Ты не можешь рисковать собой! – рассердилась Бринн. – Что, если пожар – уловка, чтобы выманить тебя и расправиться на открытой местности? А если он сейчас собирает своих вассалов, намереваясь из засады убить тебя?Он изучающе посмотрел в ее лицо.– А почему тебя это так волнует? Разве наказанием убийце не должна стать его смерть?– Как ты не понимаешь? Пределу жестокости не видно конца.– А если я убью лорда Ричарда, ты тоже станешь считать себя виноватой?– Да, ведь именно я привела тебя сюда. Он тихо выругался.– В один прекрасный день тебе не мешало бы переговорить с Господом. Ты явно считаешь себя ответственной за все смертные грехи мира. – Он натянул поводья, сдерживая лошадь. – Если я убил твоего мужа, то это моя вина, и только моя. Если от моего меча падет лорд Ричард, то его смерть тоже останется на моей совести. Это мое желание, мой поступок. И ты здесь ни при чем. – Он поднял руку. – Лефонт!И помчался галопом с холма в сопровождении Лефонта и его солдат. 10 – Вы живы, – прошептала Алиса. – Я не думала увидеть вас больше, миледи.– Слава Богу, ты очнулась! – улыбнулась ей в ответ Эдвина. – Бринн будет рада. Она сильно беспокоилась о тебе. Сейчас я ее позову.– Не сейчас. – Алиса попыталась поднять руку и задержать ее. – Пожалуйста, подождите. Мне надо что-то сказать вам.– Не сейчас. Ты сильно ударилась, и тебе надо отдохнуть.– Я хотела остановить его. – Алиса говорила торопливо, испуганно глядя по сторонам. – Он держал факел, а я знала… Я видела, как он запер дверь, и побежала за ним. Я грешна перед вами, но я бы никогда…– Тихо, тихо! – Эдвина ладонью закрыла ей рот. – Ты ни в чем не виновата передо мной.– Я путалась с вашим мужем. У меня от него ребенок.– Знаю. Я слышала все, что ты рассказала Бринн.– Слышали? И промолчали?– А о чем говорить? Тебя он заставил согрешить против твоей воли.Алиса покачала головой.– На исповеди священник сказал, что грех лежит на мне и что я соблазнила лорда Ричарда. Эдвина криво усмехнулась.– А мне падре сказал, что мой грех в непокладистости и неуступчивости супругу, иначе Господь послал бы мне ребенка. Сдается, что женщины служат для прикрытия всех мерзостей мира, а мужчины невинны, подобно деве Марии.– Священник сказал вам, миледи, такое? – Алиса покачала головой. – Не правда. Нет ни одного человека на свете добрее и нежнее, чем вы.– Нежнее, – в раздумье повторила Эдвина. – Бледное, неживое слово… Мне оно не нравится. – Она погладила Алису по руке. – Похоже, в последнее время мы обе слишком нежны.– Такова участь женщин.– К этой участи ее приговорили мужчины. – Эдвина пыталась увидеть в лагере Бринн. – Бринн другая. Не поучиться ли нам у нее?– Вы, правда, верите мне? – волновалась Алиса. – Я никогда не желала…– Верю. – Эдвина бережно отвела волосы с лица Алисы. – Ты всегда хорошо обращалась со мной, Алиса. С какой стати мне думать, что ты хотела причинить мне вред?– Ребенок… – приподнялась Алиса на лежаке. – Не пойму, почему Господь послал его мне, а не вам. Для меня он только обуза, а вы так о нем мечтали.– Да, я очень хотела ребенка. – В атом заключался весь смысл ее жизни в Редферне. Пройдет немало времени, прежде чем она разберется, где правда, а где ложь, но в рождении ребенка для нее заключалась вся радость бытия. Беременность делала ее счастливой, но каждый раз она заканчивалась смертью ребенка и тогда наступала кромешная тьма. – Младенец – чудесный дар.– Может, для знатной жены богатого лорда. – В голосе Алисы послышались горькие нотки. – Но не для нищей служанки без мужа. Тогда ребенок – только позор.Эдвине стало стыдно. Она переживала только свою собственную боль, свои заботы, а Алиса попала под более коварный удар судьбы. Мир оказался жесток к той, которая нарушила церковные заповеди и людские законы, даже если ее насильно заставили сделать это.– Стыдиться надо не тебе, а Ричарду, – сказала Эдвина. – А… с ребенком всегда тяжело.Впрочем, в отличие от Алисы Эдвина приняла бы на себя такое бремя с радостью, даже если бы ради него пришлось испытать позор.Эдвина взглянула с холма на догоравший Редферн.– Я теперь не знатнее тебя. У меня нет больше ни мужа, ни отца, ни дома. Возможно, тебе будет проще, чем мне. Ребенком меня учили заниматься домашним хозяйством, но ты умеешь зарабатывать себе на хлеб. Такому умению можно только позавидовать и поучиться у тебя.Алиса недоверчиво смотрела на нее.– Честное слово! – продолжала Эдвина. – Научишь меня тому, что умеешь делать? Мне нечего дать тебе взамен. Я даже не знаю, хорошо или плохо у меня получится. Помнится, приехав в Редферн, к Ричарду, я не была глупой, но ему это не нравилось. Он хотел отучить меня думать. Ему ничего не было нужно, кроме моего тела. – И она отдавалась ему безвольно, по его прихоти, пока он не исчерпал ее до дна. – Я сама, похоже, больше тебе в тягость, чем ребенок.– Нет, нет! – поспешила ответить Алиса. – Я с удовольствием помогу вам, миледи.– Зови меня Эдвина, я тоже сделаю для тебя все, – улыбнулась Эдвина, – когда смогу.Алиса не могла скрыть своего смущения.– Эдвина?– Я же сказала, что больше не знатная леди. – Эдвина поднялась с колен. – Я такая же женщина, как и ты, и давай будем заботиться друг о друге. А теперь закрой глаза и спи. Я схожу за Бринн. Она будет рада увидеть тебя уже бодрой.Алиса покорно закрыла глаза.Эдвина почувствовала прилив гнева. Алиса всегда отличалась мягкостью нрава и скромностью, и надо же было Ричарду так жестоко с ней обойтись! Неужели всем добрым женщинам уготована столь ужасная доля?– Ты взволнована. – К ней подошел Малик. – Тебе не под силу ухаживать за Алисой, да и не следует, я прекрасно бы справился вместо тебя.– А почему бы мне… – Она настолько погрузилась в свои безрадостные думы, что не сразу вникла в смысл его слов, а когда она поняла, что он имел в виду, предлагая ее заменить, то выплеснула на него весь бушевавший в ней гнев. – Ты считаешь, мои чувства настолько уязвимы, а душа так заплевана и ранена, что я не могу ухаживать за любовницей своего мужа?– Я не сказал…– Ты, как и все мужчины, видишь нас слабыми. Это вы сделали нас такими, высосав из нас всю силу. Вы пользуетесь нашими телами и оглупляете нас. Вы считаете правильным унижать нас и служить вам, рожать детей, а потом бросаете нас?– Я и вправду ужасный малый, – серьезно заметил Малик. – И глупая бестолочь. Я даже не помню о нашем ребенке и о том, как мы назвали его. – Малик хотел свести на нет серьезный разговор.Эдвина гневно сверкнула глазами.– Тебе прекрасно известно, что я не имела в виду… – Она прервала себя на полуслове, заметив вкрадчивое выражение на его лице, и не смогла сдержать улыбку. – Вельзевул.– Это был мальчик?– Это сатана, бог ядовитых мух. Так поначалу звали финикийское божество, как и всех детей, которых ты породил бы. – Улыбка сошла с ее лица. – Понимаешь, ты так весело ко всему относишься, что даже не придаешь значения моим словам.– Когда они обращены ко мне, я весь внимание. Но сейчас ты говоришь со своим мужем. – Он ласково улыбнулся. – Я не стану слушать твои ядовитые замечания, адресованные лорду Ричарду, а постараюсь снова развеселить тебя. Вдруг мне повезет, и ты рассмеешься. Эдвина, смех пойдет тебе на пользу.У него была такая обаятельная улыбка, что Эдвине казался он самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо встречала в жизни. Его лицо озарялось мягким, теплым светом, словно солнцем, всходившим на востоке. Не в силах отвести глаз смотрела она на него, потом, спохватившись, с трудом оторвала взгляд от этого невыносимо прекрасного лица.– Пусть хохочут шуты в замках, – запоздало возразила она.– Можно, я стану твоим шутом, Эдвина? Разреши мне служить и услаждать твою жизнь. Я смогу, ты знаешь.Она взглянула на него и сразу же пожалела. Снова восход солнца. Ускорив шаг, она торопливо направилась к Бринн, упрямо глядя прямо перед собой.– Мне ничего не нужно от тебя. Я ничего не хочу ни от одного мужчины.– Мне по душе мысль о мальчике, но Вельзевул – неподходящее имя. Мы назовем его Малик, в мою честь.Мальчик, такой же красивый, как и этот человек. Она почувствовала внезапный прилив сожаления. Не к себе. Не за себя.– Что не так?– Ничего, – опустила голову Эдвина, спрятав выражение глаз за длинными ресницами. Он рванулся вперед и остановил ее.– Если я причинил тебе боль, то это вовсе не пустяк. Это очень важно.– Я бесплодна, – торопливо пояснила Эдвина. – И не донашиваю детей.– Виноват в этом только твой муж. – Он фыркнул. – Но если учесть, что у меня нет недостатков, то…– Что ты такое говоришь? На женщине всегда лежит вина.– В моей стране так не думают.– Ты не понимаешь. – Она выскользнула из его рук. Ее голос зазвучал хрипловато, в нем слышалась боль:– Они не живут. Они ненадолго становятся моими, но потом умирают.– Понимаю. – Его голос зазвучал мягче. – Позволь мне стать твоим другом. Разреши мне делить с тобой твои тревоги.Ей захотелось взять его за руку. Он не был похож на Ричарда: тот только и делал, что укорял ее и заставил стыдиться своего тела. Он никогда не горевал, когда умирали их дети. А у нее появлялся только тогда, когда мог снова насиловать ее тело.Эдвина почти поверила Малику. Однако она понимала, что нельзя быть с мужчиной и остаться свободной. А это новое чувство свободы пришло к ней с гибелью Редферна. Предложенный Маликом покой обошелся бы снова частичной утратой своего "я".Она повернулась и почти бегом кинулась к подножию холма, где стояла Бринн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34