Ее опять начинала беспокоить боль в плече, и она решила двигаться в направлении отеля.
Улица, по которой девушка пошла на сей раз, сначала ничем не выделялась на фоне городского пейзажа: стекла, хрустящие под ногами, покореженные автомобили. Она только сейчас заметила, что через ржавчину и мох на машинах видны все еще блестящие надписи: «тойота», «бьюик», «додж». Интересно, что значат эти странные слова. Но долго раздумывать об этом не пришлось. Внимание ее привлек огромный металлический лист, натянутый между двумя фонарными столбами. В металле были прорезаны странные отверстия. Джекс они показались смутно знакомыми, но непонятными; через мгновение, впрочем, ее осенило – это обычные буквы, только зеркально отраженные.
Открытие, однако, не прояснило назначения странной конструкции, и девушка продолжала разглядывать ее, щурясь на солнце. Позади железного плаката на земле было установлено зеркало. Недоумевая, Джекс сделала еще несколько шагов, и тут луч света, преломившись в зеркале, ударил ей прямо в глаза. Девушка опустила их вниз, на асфальт, после чего назначение перевернутых букв стало ясным – тени образовывали на земле надпись «ОАЗИС СВЕТА». Она осторожно продолжила путь вниз по улице, удивленно оглядываясь – ни мусора, ни битых стекол на дороге уже не валялось, исчезли машины, преграждавшие путь, белоснежные стены домов блестели свежим слоем краски. Рядом с одним зданием она, зачарованная, остановилась: свет играл множеством мелких радуг на белой поверхности, мелькая, как спинки юрких ящериц.
Оглянувшись, Джекс заметила на дереве, растущем на обочине, призмы, кристаллы и конусы из стекла, колышущиеся на ветру. Зеркальный шар лениво вращался вокруг своей оси, рассылая во все стороны тысячи веселых солнечных зайчиков. Девушка подняла руку, и свет заиграл на ее пальцах: красный – оттенок солнца на закате, зеленый – молодой листвы, синий – перьев сойки. Порыв ветра распутал солнечных зайчиков, и Джекс, улыбнувшись, опустила руку и направилась вниз по улице к еще более необычной конструкции. Многогранный зеркальный обелиск вернул ей ее отражение, искаженное и разбитое тысячей сверкающих граней. Зеркальный двойник Джекс не имел глаз, но стоило ей чуть повернуть голову, и тысячи глаз замелькали, заискрились на гладкой поверхности. Помедлив, девушка пошла дальше, а ломаные отражения ее красной рубашки и голубых джинсов замелькали в обелиске, как мелкие рыбешки в прозрачной воде ручья.
Красная стрелка, заботливо нарисованная на асфальте неизвестным скульптором, приглашала к следующему экспонату. Джекс осторожно огляделась и нерешительно вошла внутрь зеркальной комнаты. Стеклянные граненые стены отразили ее лицо тысячи тысяч раз – она оказалась в толпе множества темноволосых женщин с напряженными лицами, всматривающихся в отражения отражений. Когда она громко рассмеялась и закружилась, раскинув руки, отражения безмолвно повторили ее движения.
Выйдя из комнаты, девушка продолжила исследование Оазиса. Проходя мимо зеркальных пирамид выше ее роста, кубов и шаров, она везде видела себя, разбитую на миллионы кусков, растянутую или сплющенную. Поворачивая за угол, она неизбежно сталкивалась со своим зеркальным двойником.
Наконец дорога привела ее к извивающемуся лабиринту. Девушка почувствовала смутную тревогу и замерла. Оглянувшись, она встретила собственный взгляд. Тысячи глаз смотрели на нее со всех сторон, словно бросая вызов. Внезапно она скорее почувствовала, нежели увидела, молниеносное движение справа. Оглянувшись, она успела заметить лишь бледное лицо и темные волосы женщины, скользнувшей в зеркальный проход. Джекс почувствовала ком в горле – мама! Конечно, все так и должно быть – Город привел ее к матери.
– Подожди меня! Я здесь! – воскликнула девушка, но миниатюрная фигурка исчезла за поворотом.
Без раздумий Джекс кинулась вслед. Виляя среди зеркальных стен, она изо всех сил напрягала слух, пытаясь различить звук шагов матери, но слышала только бешеный стук собственного сердца. Зеркала заманивали ее внутрь лабиринта, преграждая обратный путь. Отовсюду за Джекс пристально следили собственные безумные глаза, она натыкалась на стеклянные тупики, разворачивалась и снова бежала. Ей казалось, что остановка будет подобна смерти, и она, задыхаясь, мчалась, стараясь попадать в такт с биением своего сердца. Арбалет и добычу она уже давно выбросила в одном из коридоров.
В одной из стен девушка увидела окно из простого стекла, из-за которого ей улыбнулось изображение Богоматери, словно подбадривая. Пришло второе дыхание, с новыми силами она устремилась к невидимой цели – направо, налево, снова направо, опять тупик, вернуться и снова налево, и так, кажется, до бесконечности. Но вот доброе лицо Девы Марии снова перед ее глазами. Джекс свернула налево, затем направо и снова оказалась на том же месте. Обессилев, прислонилась к стене, пытаясь отдышаться и собраться с мыслями. Отводя глаза от собственного опостылевшего отражения, она отрешенно разглядывала светящийся нимб вокруг головы Святой Девы и пухлых младенцев, парящих в воздухе. В руках Богоматери художник также поместил маленькое зеркало, и Джекс вымученно закрыла глаза, вновь встретившись взглядом с бледной темноволосой девушкой.
Она приняла решение. Здесь мамы нет, да это и не важно. Главное – она в Городе. Сейчас надо отдышаться, найти выход из лабиринта и постараться вновь встретиться с Мэри в Городе. Она сможет это сделать. Ей не нужна ничья помощь.
Дыхание Джекс стало ровным, сердце успокоилось. Она все еще стояла с закрытыми глазами, наслаждаясь темнотой и тишиной. В отдалении слышалось пение птиц. В ту же секунду она насторожилась – покой нарушили чьи-то шаркающие шаги. Рука девушки потянулась к ножу.
– Стой, где стоишь, не бойся, я уже иду!
Из-за поворота показался лысеющий человек в поношенном сером костюме. Он все еще бормотал под нос слова утешения:
– Ну, видишь, ничего страшного. Сейчас я тебя отсюда выведу.
Заметив настороженную позу девушки, пожилой человек остановился, удивленно смотря на нее поверх очков в тонкой металлической оправе. Глаза у него были светло-голубые, по цвету идеально подходя к галстуку, обляпанному, правда, пятнами непонятного происхождения.
– Я… Я просто наблюдал за тобой с крыши. – Он неопределенно махнул рукой куда-то вверх. – Мне показалось, ты была немного… м-м-м… расстроена, и я вот решил…
Человек не сводил глаз с ее ножа и наконец мягко произнес:
– Э-э-э… Не надо бояться, я не причиню тебе никакого вреда.
– Вы видели мою мать?
Он задумчиво покачал головой:
– Никого. Ты была здесь совершенно одна. Джекс упрямо покачала головой.
– Значит, вы ошибаетесь. Я бежала за ней. Она точно была здесь, я в этом уверена!
– Знаешь, Город иногда дурачит людей, выдает желаемое за действительное.
Она устало обвела взглядом свои бесчисленные отражения, но не сдалась:
– Я точно знаю, что видела маму.
– Не буду с тобой спорить. Как бы то ни было, сейчас она ушла. – Он протянул Джекс руку. – Пойдем, я провожу тебя к тому месту, где ты бросила оружие.
Поколебавшись, девушка все-таки позволила незнакомцу взять себя за руку и провести через лабиринт. Он шел уверенно, не задумываясь на поворотах, и не замолкал ни на минуту.
– До Чумы такие лабиринты были в парках, клубах… Ну, конечно, не совсем такие, но похожие. Мне кажется, людям тогда нравилось чувствовать себя сбитыми с пути, дезориентированными. Я хотел вложить в этот лабиринт частицу Города, чувства маленького человека, оказавшегося здесь в одиночестве, – страх, неуверенность, потеря контроля. Ну, вот мы и пришли.
Джекс недоуменно огляделась. Она была уверена, что никогда не была в этом коридоре. Арбалет, однако, валялся на земле, рядом со связкой кроликов. Она подняла оружие, с радостью вновь ощутив его спокойную надежную тяжесть. Внимательнее приглядевшись к коридору, поняла, что действительно видит его впервые. От провожатого не укрылось ее недоумение.
– Чудно, правда? Кажется, что это совсем другое место? – Он ободряюще улыбнулся. – Ничего, привыкнешь. В любом случае это помогает привыкнуть к Городу. Ладно, пойдем к выходу. Кстати, меня зовут Фрэнк. А у тебя есть имя?
– Джекс, – гордо произнесла девушка, снова порадовавшись звуку нового имени – ярко, резко, угловато!
– Ясно. Тут просто Дэнни-бой с утра мечется по Городу, ищет какую-то безымянную девушку. Похоже, это не ты. Странно, я как-то не подумал, что по Городу могут бродить сразу две посторонние дамы.
– Это мое новое имя, Дэнни-бой пока его не знает, – объяснила она.
– В таком случае, хорошо, что ты нашлась. Он здорово перепугался за тебя.
Зеркальные коридоры постепенно расширялись. Только увидев перед собой улицу, Джекс смогла расслабиться.
– Мы пришли. Ну как, тебе лучше? – спросил Фрэнк. Он выглядел озабоченным, и Джекс с улыбкой кивнула:
– Не волнуйся, я в порядке.
– Если хочешь, заходи в гости, я покажу тебе лабиринт. У меня много других работ – в доме на Норд-Бич я построил камеру-обскуру. А на другой стороне Города скот ро будет зеркальный дворец, Дэнни-бой знает дорогу. Обязательно заходи в гости.
– Хорошо, как-нибудь. Он улыбнулся:
– Провожу-ка я тебя до отеля. Если не знаешь Город как свои пять пальцев, можно наткнуться на странные вещи. Тебе на сегодня достаточно приключений.
Какое-то время они молча шли рядом. Фрэнк внимательно изучал ее лицо, и Джекс чувствовала себя не в своей тарелке. Внезапно он произнес:
– А я представлял тебя совсем другой.
– В каком смысле?
– Со слов Томми, ты настоящая дикарка, чуть ли не в одежде из звериных шкур.
Замечание было сделано как нечто само собой разумеющееся, и Джекс почти не обиделась. Заметив, однако, чуть обиженное выражение ее лица, Фрэнк поторопился исправить оплошность.
– Нет, пойми меня правильно, ты произвела на всех очень сильное впечатление, да к тому же мы так редко общаемся с чужаками. Мисс Мигсдэйл ты показалась очень таинственной, женщина-загадка. И Дэнни-бой так переживает за тебя… – Он нахмурился, подбирая слова. – Пойми меня правильно, я не сплетник, я просто собираю чужие мнения, чтобы посмотреть на предмет с разных точек зрения. Это все равно что идти по зеркальному коридору, тебе не кажется? Одно и то же видится по-разному с разных углов.
Девушка неуверенно кивнула, окончательно запутавшись в его рассуждениях. Резкая боль в плече вернулась, закружилась голова, к тому же она вдруг осознала, что очень голодна.
– Важно не довериться полностью отраженной реальности. Это как Город – ему никогда нельзя верить! А знаешь, почему? Нет двух людей, которые видели бы его одинаковым.
Джекс же в этот момент думала о еде и постели, другая реальность, к тому же зеркальная, занимала ее мало. Наконец показалась высокая башня отеля «Хьятт».
– Отсюда я знаю дорогу! – с облегчением прервала она рассуждения Фрэнка. – Спасибо за помощь.
– Уверена, что дойдешь одна? Ну ладно, я тогда пойду. Не забывай про мое приглашение. Чаще всего меня можно найти возле лабиринта, так что приходи.
– Обязательно приду. Удачи, Фрэнк!
Джекс издали заметила Дэнни-боя, сидящего в кресле перед отелем. В руках у него был ее стеклянный шар, и он зачарованно следил за кружением золотых снежинок. Заслышав шаги, он поднял голову.
– Я подумал, ты уже не вернешься. Ну… решила уехать из Города…
– В парке полно кроликов.
Она показала ему добычу. Дэнни ничего не отвечал, и Джекс спросила:
– Почему ты решил, что я сбежала?
Он все еще молчал, и девушка, не дождавшись ответа, гордо сообщила:
– Теперь у меня есть имя. Мне дал его Город. Достав из кармана фишки с буквами, она протянула их молодому человеку.
– Джекс? Тебя так зовут?
– Да. – Несмотря на усталость, она чувствовала радость от того, что наконец у нее есть имя. – На обед можно съесть мяса.
– Джекс, – прервал ее Дэнни. – Давай я покажу тебе Город? Здесь опасно, если не знаешь дороги, ты должна быть осторожна.
– Я всегда осторожна, – возразила она, нахмурившись. Что это он так с ней возится?
ГЛАВА 10
Проснувшись и не обнаружив девушки в доме, Дэнни-бой запаниковал. Он привык к пустоте – пустые дома на пустых улицах пустого Города окружали его большую часть сознательной жизни, но тишина ее спальни была совсем другой. Как будто кто-то неожиданно оборвал песню на полуслове.
Он представил, как она бредет, одинокая, запуганная, ослабевшая, по враждебным улицам. Она может заблудиться в лабиринте переулков и никогда не найти обратную дорогу к отелю. Вдруг она ушла из Города навсегда, и он ее никогда больше не увидит? Молодой человек метался по улицам, рисуя в воображении картины одну страшнее другой и не находя себе места.
– Даже и не знал, что сказать, когда она вернулась, – рассказывал он Роботу, сидя на капоте вишневого «шевроле» шестьдесят седьмого года и наблюдая, как друг возится с малярной машиной.
Мастерская Робота до Чумы была автомобильным салоном, и некоторые машины все еще стояли здесь. Пол был залит маслом и заплеван краской.
– Я боялся, что она ушла навсегда, – продолжал Дэнни.
Робот сосредоточенно молчал, погруженный в работу. Повертев прибор в руках, он направил распылитель на стену и нажал на кнопку. Машина несколько раз кашлянула, поставив на стене кляксу, затем зафырчала, выплевывая комки краски в разных направлениях. Робот чертыхнулся и выключил ее. Тонкие пинцеты, крепившиеся к его искусственной руке, начали проворно раскручивать механизм.
– Она такая… такая неуловимая. Как облако, которое может рассеяться в любой момент. Было и – пуу-уфф! – уже исчезло. – Дэнни-бой взмахнул рукой. – И она все время молчит. Я никак не могу понять, о чем она думает.
Робот терпеливо вздохнул. Его третья рука, тихонько поскрипывая, все еще раскручивала насадку, аккуратно складывая детали на цементный пол.
– Разве это недостаток? Большинство людей, на мой взгляд, болтают чересчур много.
Дэнни-бой покачал головой, скорее собственным мыслям, нежели словам друга.
– Что бы я делал, если бы она ушла? Искал бы ее, наверное.
Робот насупился, и это не ускользнуло от молодого человека.
– Слушай, а она ведь тебе не нравится! Но почему? Механик принялся протирать каждую деталь тряпочкой, смоченной в растворителе, и наконец пробурчал:
– Не люблю я людей. Да и они меня не особо-то жалуют.
– Откуда ты знаешь, что не понравился ей? Ты же видел ее один раз!
– Виновна, пока не доказано обратное! – мрачно изрек Робот, полируя латунное кольцо. – Не доверяю я ей.
– Но она не такая, как все! В ней есть что-то такое…
– Что-то такое…. – передразнил его Робот. Его голос сочился сарказмом. – Я даже знаю что! Это любовь, также известная науке как гормоны. Простейшая биологическая реакция. В тебе говорит плоть, а не разум. Кстати, еще одна причина, по которой я счастлив быть машиной.
– Разве это плохо? – тихо спросил Дэнни. – Плохо любить кого-то?
Робот бурчал что-то себе под нос, избегая встречаться с молодым человеком глазами.
– В чем дело, Робот?
– Ты знаешь, в чем. – Наконец механик перестал делать вид, что с головой погружен в работу, и дал волю эмоциям. – Она уедет отсюда и оставит тебя одного. Ты будешь мучиться. Это еще одна биологическая реакция. Боль. Все очень просто – чем она тебе небезразличней, тем больнее тебе будет потом. Такое вот уравнение.
– Но…
– Если бы я не был машиной, я бы погиб во время Чумы, и мое разложившееся тело нашли бы в пустом доме, где только роботы продолжали бы жить и выполнять свою работу, как будто ничего не произошло. Все изменилось, а машинам все равно. Я понял, что лучше быть безучастным. Ко всему.
Дэнни молча разглядывал свои ладони. Он понимал, что никакие слова не смогут поколебать эту выстраданную веру.
– Не все ведь так плохо. Нельзя думать только о боли. Ведь есть еще…
– Ничего больше нет, и нечего тут спорить. Я просто хотел предупредить тебя. Будь осторожней.
Когда Дэнни вернулся в отель, Джекс спала, свернувшись калачиком в кресле. В руках она держала стеклянный шар. Обезьянка, сидящая на спинке кресла, внимательно смотрела шустрыми глазками на спокойное, умиротворенное лицо девушки. На лице Джекс играла улыбка.
По-настоящему Дэнни-бой еще не влюблялся. Когда ему было пятнадцать, он ухлестывал за одной из бессчетных дочерей Даффа, симпатичной блондинкой, которая хихикала, что бы он ни сказал. Они целовались в тени деревьев возле озера, и самым ярким воспоминанием о том времени была память о шелковистой коже ее груди под его пальцами. Конечно, Дафф скоро прознал обо всем. На следующей же неделе к девушке посватался фермер из Марина, и отец с облегчением благословил помолвку. Дэнни, конечно, переживал пару дней, но вскоре благополучно забыл о неудавшемся романе.
Изабель подлетела к креслу и щелкнула зубами на обезьяну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Улица, по которой девушка пошла на сей раз, сначала ничем не выделялась на фоне городского пейзажа: стекла, хрустящие под ногами, покореженные автомобили. Она только сейчас заметила, что через ржавчину и мох на машинах видны все еще блестящие надписи: «тойота», «бьюик», «додж». Интересно, что значат эти странные слова. Но долго раздумывать об этом не пришлось. Внимание ее привлек огромный металлический лист, натянутый между двумя фонарными столбами. В металле были прорезаны странные отверстия. Джекс они показались смутно знакомыми, но непонятными; через мгновение, впрочем, ее осенило – это обычные буквы, только зеркально отраженные.
Открытие, однако, не прояснило назначения странной конструкции, и девушка продолжала разглядывать ее, щурясь на солнце. Позади железного плаката на земле было установлено зеркало. Недоумевая, Джекс сделала еще несколько шагов, и тут луч света, преломившись в зеркале, ударил ей прямо в глаза. Девушка опустила их вниз, на асфальт, после чего назначение перевернутых букв стало ясным – тени образовывали на земле надпись «ОАЗИС СВЕТА». Она осторожно продолжила путь вниз по улице, удивленно оглядываясь – ни мусора, ни битых стекол на дороге уже не валялось, исчезли машины, преграждавшие путь, белоснежные стены домов блестели свежим слоем краски. Рядом с одним зданием она, зачарованная, остановилась: свет играл множеством мелких радуг на белой поверхности, мелькая, как спинки юрких ящериц.
Оглянувшись, Джекс заметила на дереве, растущем на обочине, призмы, кристаллы и конусы из стекла, колышущиеся на ветру. Зеркальный шар лениво вращался вокруг своей оси, рассылая во все стороны тысячи веселых солнечных зайчиков. Девушка подняла руку, и свет заиграл на ее пальцах: красный – оттенок солнца на закате, зеленый – молодой листвы, синий – перьев сойки. Порыв ветра распутал солнечных зайчиков, и Джекс, улыбнувшись, опустила руку и направилась вниз по улице к еще более необычной конструкции. Многогранный зеркальный обелиск вернул ей ее отражение, искаженное и разбитое тысячей сверкающих граней. Зеркальный двойник Джекс не имел глаз, но стоило ей чуть повернуть голову, и тысячи глаз замелькали, заискрились на гладкой поверхности. Помедлив, девушка пошла дальше, а ломаные отражения ее красной рубашки и голубых джинсов замелькали в обелиске, как мелкие рыбешки в прозрачной воде ручья.
Красная стрелка, заботливо нарисованная на асфальте неизвестным скульптором, приглашала к следующему экспонату. Джекс осторожно огляделась и нерешительно вошла внутрь зеркальной комнаты. Стеклянные граненые стены отразили ее лицо тысячи тысяч раз – она оказалась в толпе множества темноволосых женщин с напряженными лицами, всматривающихся в отражения отражений. Когда она громко рассмеялась и закружилась, раскинув руки, отражения безмолвно повторили ее движения.
Выйдя из комнаты, девушка продолжила исследование Оазиса. Проходя мимо зеркальных пирамид выше ее роста, кубов и шаров, она везде видела себя, разбитую на миллионы кусков, растянутую или сплющенную. Поворачивая за угол, она неизбежно сталкивалась со своим зеркальным двойником.
Наконец дорога привела ее к извивающемуся лабиринту. Девушка почувствовала смутную тревогу и замерла. Оглянувшись, она встретила собственный взгляд. Тысячи глаз смотрели на нее со всех сторон, словно бросая вызов. Внезапно она скорее почувствовала, нежели увидела, молниеносное движение справа. Оглянувшись, она успела заметить лишь бледное лицо и темные волосы женщины, скользнувшей в зеркальный проход. Джекс почувствовала ком в горле – мама! Конечно, все так и должно быть – Город привел ее к матери.
– Подожди меня! Я здесь! – воскликнула девушка, но миниатюрная фигурка исчезла за поворотом.
Без раздумий Джекс кинулась вслед. Виляя среди зеркальных стен, она изо всех сил напрягала слух, пытаясь различить звук шагов матери, но слышала только бешеный стук собственного сердца. Зеркала заманивали ее внутрь лабиринта, преграждая обратный путь. Отовсюду за Джекс пристально следили собственные безумные глаза, она натыкалась на стеклянные тупики, разворачивалась и снова бежала. Ей казалось, что остановка будет подобна смерти, и она, задыхаясь, мчалась, стараясь попадать в такт с биением своего сердца. Арбалет и добычу она уже давно выбросила в одном из коридоров.
В одной из стен девушка увидела окно из простого стекла, из-за которого ей улыбнулось изображение Богоматери, словно подбадривая. Пришло второе дыхание, с новыми силами она устремилась к невидимой цели – направо, налево, снова направо, опять тупик, вернуться и снова налево, и так, кажется, до бесконечности. Но вот доброе лицо Девы Марии снова перед ее глазами. Джекс свернула налево, затем направо и снова оказалась на том же месте. Обессилев, прислонилась к стене, пытаясь отдышаться и собраться с мыслями. Отводя глаза от собственного опостылевшего отражения, она отрешенно разглядывала светящийся нимб вокруг головы Святой Девы и пухлых младенцев, парящих в воздухе. В руках Богоматери художник также поместил маленькое зеркало, и Джекс вымученно закрыла глаза, вновь встретившись взглядом с бледной темноволосой девушкой.
Она приняла решение. Здесь мамы нет, да это и не важно. Главное – она в Городе. Сейчас надо отдышаться, найти выход из лабиринта и постараться вновь встретиться с Мэри в Городе. Она сможет это сделать. Ей не нужна ничья помощь.
Дыхание Джекс стало ровным, сердце успокоилось. Она все еще стояла с закрытыми глазами, наслаждаясь темнотой и тишиной. В отдалении слышалось пение птиц. В ту же секунду она насторожилась – покой нарушили чьи-то шаркающие шаги. Рука девушки потянулась к ножу.
– Стой, где стоишь, не бойся, я уже иду!
Из-за поворота показался лысеющий человек в поношенном сером костюме. Он все еще бормотал под нос слова утешения:
– Ну, видишь, ничего страшного. Сейчас я тебя отсюда выведу.
Заметив настороженную позу девушки, пожилой человек остановился, удивленно смотря на нее поверх очков в тонкой металлической оправе. Глаза у него были светло-голубые, по цвету идеально подходя к галстуку, обляпанному, правда, пятнами непонятного происхождения.
– Я… Я просто наблюдал за тобой с крыши. – Он неопределенно махнул рукой куда-то вверх. – Мне показалось, ты была немного… м-м-м… расстроена, и я вот решил…
Человек не сводил глаз с ее ножа и наконец мягко произнес:
– Э-э-э… Не надо бояться, я не причиню тебе никакого вреда.
– Вы видели мою мать?
Он задумчиво покачал головой:
– Никого. Ты была здесь совершенно одна. Джекс упрямо покачала головой.
– Значит, вы ошибаетесь. Я бежала за ней. Она точно была здесь, я в этом уверена!
– Знаешь, Город иногда дурачит людей, выдает желаемое за действительное.
Она устало обвела взглядом свои бесчисленные отражения, но не сдалась:
– Я точно знаю, что видела маму.
– Не буду с тобой спорить. Как бы то ни было, сейчас она ушла. – Он протянул Джекс руку. – Пойдем, я провожу тебя к тому месту, где ты бросила оружие.
Поколебавшись, девушка все-таки позволила незнакомцу взять себя за руку и провести через лабиринт. Он шел уверенно, не задумываясь на поворотах, и не замолкал ни на минуту.
– До Чумы такие лабиринты были в парках, клубах… Ну, конечно, не совсем такие, но похожие. Мне кажется, людям тогда нравилось чувствовать себя сбитыми с пути, дезориентированными. Я хотел вложить в этот лабиринт частицу Города, чувства маленького человека, оказавшегося здесь в одиночестве, – страх, неуверенность, потеря контроля. Ну, вот мы и пришли.
Джекс недоуменно огляделась. Она была уверена, что никогда не была в этом коридоре. Арбалет, однако, валялся на земле, рядом со связкой кроликов. Она подняла оружие, с радостью вновь ощутив его спокойную надежную тяжесть. Внимательнее приглядевшись к коридору, поняла, что действительно видит его впервые. От провожатого не укрылось ее недоумение.
– Чудно, правда? Кажется, что это совсем другое место? – Он ободряюще улыбнулся. – Ничего, привыкнешь. В любом случае это помогает привыкнуть к Городу. Ладно, пойдем к выходу. Кстати, меня зовут Фрэнк. А у тебя есть имя?
– Джекс, – гордо произнесла девушка, снова порадовавшись звуку нового имени – ярко, резко, угловато!
– Ясно. Тут просто Дэнни-бой с утра мечется по Городу, ищет какую-то безымянную девушку. Похоже, это не ты. Странно, я как-то не подумал, что по Городу могут бродить сразу две посторонние дамы.
– Это мое новое имя, Дэнни-бой пока его не знает, – объяснила она.
– В таком случае, хорошо, что ты нашлась. Он здорово перепугался за тебя.
Зеркальные коридоры постепенно расширялись. Только увидев перед собой улицу, Джекс смогла расслабиться.
– Мы пришли. Ну как, тебе лучше? – спросил Фрэнк. Он выглядел озабоченным, и Джекс с улыбкой кивнула:
– Не волнуйся, я в порядке.
– Если хочешь, заходи в гости, я покажу тебе лабиринт. У меня много других работ – в доме на Норд-Бич я построил камеру-обскуру. А на другой стороне Города скот ро будет зеркальный дворец, Дэнни-бой знает дорогу. Обязательно заходи в гости.
– Хорошо, как-нибудь. Он улыбнулся:
– Провожу-ка я тебя до отеля. Если не знаешь Город как свои пять пальцев, можно наткнуться на странные вещи. Тебе на сегодня достаточно приключений.
Какое-то время они молча шли рядом. Фрэнк внимательно изучал ее лицо, и Джекс чувствовала себя не в своей тарелке. Внезапно он произнес:
– А я представлял тебя совсем другой.
– В каком смысле?
– Со слов Томми, ты настоящая дикарка, чуть ли не в одежде из звериных шкур.
Замечание было сделано как нечто само собой разумеющееся, и Джекс почти не обиделась. Заметив, однако, чуть обиженное выражение ее лица, Фрэнк поторопился исправить оплошность.
– Нет, пойми меня правильно, ты произвела на всех очень сильное впечатление, да к тому же мы так редко общаемся с чужаками. Мисс Мигсдэйл ты показалась очень таинственной, женщина-загадка. И Дэнни-бой так переживает за тебя… – Он нахмурился, подбирая слова. – Пойми меня правильно, я не сплетник, я просто собираю чужие мнения, чтобы посмотреть на предмет с разных точек зрения. Это все равно что идти по зеркальному коридору, тебе не кажется? Одно и то же видится по-разному с разных углов.
Девушка неуверенно кивнула, окончательно запутавшись в его рассуждениях. Резкая боль в плече вернулась, закружилась голова, к тому же она вдруг осознала, что очень голодна.
– Важно не довериться полностью отраженной реальности. Это как Город – ему никогда нельзя верить! А знаешь, почему? Нет двух людей, которые видели бы его одинаковым.
Джекс же в этот момент думала о еде и постели, другая реальность, к тому же зеркальная, занимала ее мало. Наконец показалась высокая башня отеля «Хьятт».
– Отсюда я знаю дорогу! – с облегчением прервала она рассуждения Фрэнка. – Спасибо за помощь.
– Уверена, что дойдешь одна? Ну ладно, я тогда пойду. Не забывай про мое приглашение. Чаще всего меня можно найти возле лабиринта, так что приходи.
– Обязательно приду. Удачи, Фрэнк!
Джекс издали заметила Дэнни-боя, сидящего в кресле перед отелем. В руках у него был ее стеклянный шар, и он зачарованно следил за кружением золотых снежинок. Заслышав шаги, он поднял голову.
– Я подумал, ты уже не вернешься. Ну… решила уехать из Города…
– В парке полно кроликов.
Она показала ему добычу. Дэнни ничего не отвечал, и Джекс спросила:
– Почему ты решил, что я сбежала?
Он все еще молчал, и девушка, не дождавшись ответа, гордо сообщила:
– Теперь у меня есть имя. Мне дал его Город. Достав из кармана фишки с буквами, она протянула их молодому человеку.
– Джекс? Тебя так зовут?
– Да. – Несмотря на усталость, она чувствовала радость от того, что наконец у нее есть имя. – На обед можно съесть мяса.
– Джекс, – прервал ее Дэнни. – Давай я покажу тебе Город? Здесь опасно, если не знаешь дороги, ты должна быть осторожна.
– Я всегда осторожна, – возразила она, нахмурившись. Что это он так с ней возится?
ГЛАВА 10
Проснувшись и не обнаружив девушки в доме, Дэнни-бой запаниковал. Он привык к пустоте – пустые дома на пустых улицах пустого Города окружали его большую часть сознательной жизни, но тишина ее спальни была совсем другой. Как будто кто-то неожиданно оборвал песню на полуслове.
Он представил, как она бредет, одинокая, запуганная, ослабевшая, по враждебным улицам. Она может заблудиться в лабиринте переулков и никогда не найти обратную дорогу к отелю. Вдруг она ушла из Города навсегда, и он ее никогда больше не увидит? Молодой человек метался по улицам, рисуя в воображении картины одну страшнее другой и не находя себе места.
– Даже и не знал, что сказать, когда она вернулась, – рассказывал он Роботу, сидя на капоте вишневого «шевроле» шестьдесят седьмого года и наблюдая, как друг возится с малярной машиной.
Мастерская Робота до Чумы была автомобильным салоном, и некоторые машины все еще стояли здесь. Пол был залит маслом и заплеван краской.
– Я боялся, что она ушла навсегда, – продолжал Дэнни.
Робот сосредоточенно молчал, погруженный в работу. Повертев прибор в руках, он направил распылитель на стену и нажал на кнопку. Машина несколько раз кашлянула, поставив на стене кляксу, затем зафырчала, выплевывая комки краски в разных направлениях. Робот чертыхнулся и выключил ее. Тонкие пинцеты, крепившиеся к его искусственной руке, начали проворно раскручивать механизм.
– Она такая… такая неуловимая. Как облако, которое может рассеяться в любой момент. Было и – пуу-уфф! – уже исчезло. – Дэнни-бой взмахнул рукой. – И она все время молчит. Я никак не могу понять, о чем она думает.
Робот терпеливо вздохнул. Его третья рука, тихонько поскрипывая, все еще раскручивала насадку, аккуратно складывая детали на цементный пол.
– Разве это недостаток? Большинство людей, на мой взгляд, болтают чересчур много.
Дэнни-бой покачал головой, скорее собственным мыслям, нежели словам друга.
– Что бы я делал, если бы она ушла? Искал бы ее, наверное.
Робот насупился, и это не ускользнуло от молодого человека.
– Слушай, а она ведь тебе не нравится! Но почему? Механик принялся протирать каждую деталь тряпочкой, смоченной в растворителе, и наконец пробурчал:
– Не люблю я людей. Да и они меня не особо-то жалуют.
– Откуда ты знаешь, что не понравился ей? Ты же видел ее один раз!
– Виновна, пока не доказано обратное! – мрачно изрек Робот, полируя латунное кольцо. – Не доверяю я ей.
– Но она не такая, как все! В ней есть что-то такое…
– Что-то такое…. – передразнил его Робот. Его голос сочился сарказмом. – Я даже знаю что! Это любовь, также известная науке как гормоны. Простейшая биологическая реакция. В тебе говорит плоть, а не разум. Кстати, еще одна причина, по которой я счастлив быть машиной.
– Разве это плохо? – тихо спросил Дэнни. – Плохо любить кого-то?
Робот бурчал что-то себе под нос, избегая встречаться с молодым человеком глазами.
– В чем дело, Робот?
– Ты знаешь, в чем. – Наконец механик перестал делать вид, что с головой погружен в работу, и дал волю эмоциям. – Она уедет отсюда и оставит тебя одного. Ты будешь мучиться. Это еще одна биологическая реакция. Боль. Все очень просто – чем она тебе небезразличней, тем больнее тебе будет потом. Такое вот уравнение.
– Но…
– Если бы я не был машиной, я бы погиб во время Чумы, и мое разложившееся тело нашли бы в пустом доме, где только роботы продолжали бы жить и выполнять свою работу, как будто ничего не произошло. Все изменилось, а машинам все равно. Я понял, что лучше быть безучастным. Ко всему.
Дэнни молча разглядывал свои ладони. Он понимал, что никакие слова не смогут поколебать эту выстраданную веру.
– Не все ведь так плохо. Нельзя думать только о боли. Ведь есть еще…
– Ничего больше нет, и нечего тут спорить. Я просто хотел предупредить тебя. Будь осторожней.
Когда Дэнни вернулся в отель, Джекс спала, свернувшись калачиком в кресле. В руках она держала стеклянный шар. Обезьянка, сидящая на спинке кресла, внимательно смотрела шустрыми глазками на спокойное, умиротворенное лицо девушки. На лице Джекс играла улыбка.
По-настоящему Дэнни-бой еще не влюблялся. Когда ему было пятнадцать, он ухлестывал за одной из бессчетных дочерей Даффа, симпатичной блондинкой, которая хихикала, что бы он ни сказал. Они целовались в тени деревьев возле озера, и самым ярким воспоминанием о том времени была память о шелковистой коже ее груди под его пальцами. Конечно, Дафф скоро прознал обо всем. На следующей же неделе к девушке посватался фермер из Марина, и отец с облегчением благословил помолвку. Дэнни, конечно, переживал пару дней, но вскоре благополучно забыл о неудавшемся романе.
Изабель подлетела к креслу и щелкнула зубами на обезьяну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26