Теперь ей казалось, что он стоит совсем вплотную к ней.
– Опишите мне фрукты.
– Они лежат в деревянной миске ручной, не очень умелой работы. Стол накрыт белой скатертью. Яблоки – красные, сорт Макинтош, с зелеными и черными полосками. На краю стола лежит перышко, возможно, голубой сойки.
Дэниэл немного помолчал.
– Я, очевидно, неправильно поставил натюрморт, – сказал он наконец. – А как, по-вашему, лучше было это сделать?
– Скатерть должна быть желтой. А яблоко – одно. Нет, лучше даже не яблоко, а апельсин. И никаких мисок. Все остальное только мешает.
Он дотронулся до ее руки. И в следующую же секунду она поняла, что он вложил ей в руку кисть.
Она широко раскрыла глаза. Он пристально смотрел на нее.
– Покажите, Элизабет, на что вы способны.
И вдруг перед ее мысленным взором возникла завершенная картина. Один-единственный апельсин. Он отбрасывал бледно-лиловую тень на желтую скатерть. Она обмакнула кисточку в желтую краску и приступила к работе.
Остановиться Элизабет уже не могла. Ее кисти летали над листом бумаги. Когда Элизабет наконец закончила, она вся дрожала от возбуждения.
Она огляделась вокруг.
Комната опустела.
Элизабет взглянула на часы. Было уже восемь. Занятие окончилось час назад.
– О боже!
Она рассмеялась.
Подошел Дэниэл. Он долго разглядывал ее картину, а потом внимательно посмотрел на нее.
Она почувствовала, что у нее все внутри замерло – прямо как в школьные годы. И она понимала, что с ней происходит: этот молодой преподаватель ей очень нравился, ее непреодолимо влекло к нему.
Что же делать? А вдруг он догадался об этом? Что, если он пригласит ее куда-нибудь? Что она ему скажет? Вы слишком молоды и слишком красивы, а мне уже много лет?
На губах у него появилась улыбка.
– Почему вы записались на этот курс?
– Я очень давно не брала в руки кисти.
Элизабет дрожащими руками открепила картину от мольберта, положила ее в сумку и собралась уходить. Она была уже в дверях, когда Дэниэл сказал:
– Вы знаете, что у вас талант?
Всю дорогу домой она улыбалась, а один раз даже громко рассмеялась.
Элизабет прикрепила картину к холодильнику и принялась рассматривать ее. Она не помнила, когда так прекрасно себя чувствовала.
А потом она налила себе бокал вина, взяла телефон, набрала номер Меган и оставила сообщение на автоответчике: «Я сегодня рисовала. Ура! Да, кстати, мой преподаватель – просто красавчик. Позвони, когда вернешься домой».
По-прежнему чувствуя необыкновенный подъем, Элизабет поставила свою любимую пластинку и начала танцевать, подпевая певице. Когда она кружилась у камина, ее взгляд упал на фотографию Джека с дочками.
И тут ей ужасно захотелось, чтобы Джек очутился здесь, с нею рядом. Он бы ею гордился. Старая любовь, которая продолжала жить в глубине ее души, напомнила Элизабет, как ей когда-то было хорошо с ним. Она об этом почти забыла.
А потом она посмотрела на другую фотографию, сделанную много лет назад. Элизабет была на ней в клетчатой юбке и свитере. А Джек стоял рядом с самоуверенной улыбкой футбольной звезды.
Университет штата Вашингтон. Время надежд.
Она закрыла глаза, раскачиваясь под музыку, вспоминая тот день, когда он впервые поцеловал ее.
Они с ним занимались, сидя на лужайке. Весна была в полном разгаре. Кругом цвели вишни, маленькие розовые лепестки уже начали опадать на землю.
Она легла на спину, подложив руки под голову. Джек лег рядом, подперев голову рукой.
– Ты такая красивая! Твой жених из Гарварда говорит тебе об этом, наверное, каждый день.
– Нет.
Элизабет сказала это очень тихо, почти прошептала. Розовый лепесток упал ей на щеку.
Джек стряхнул лепесток, и от его прикосновения она почувствовала дрожь во всем теле. Он медленно склонился над ней – если бы захотела, она могла отстраниться от него.
Но она лежала неподвижно.
Он поцеловал ее нежно и быстро, они лишь слегка прикоснулись друг к другу губами. Но Элизабет вдруг расплакалась.
– Ты могла бы полюбить такого парня, как я?
– А почему, по-твоему, я плачу? – ответила она.
Она дотронулась до фотографии, погладила его такое красивое лицо.
И впервые за несколько недель подумала: а может быть, у них еще остался шанс вернуть прежние времена? Зазвонил телефон. Это наверняка Меган. Элизабет порывисто сняла трубку:
– Слушай, Мег, преподаватель живописи действительно настоящий красавчик...
– Гм... Птичка, это ты?
Элизабет поморщилась:
– А, это ты, Анита. Привет!
– Извини, что я так поздно. Но ты обещала позвонить. Элизабет слышала, как дрожит голос мачехи.
– Извини, Анита, что-то я замоталась. Как ты поживаешь? Анита рассмеялась, но смех ее был невеселым.
– Знаешь, дорогая, я стараюсь много о себе не думать. Элизабет прекрасно понимала Аниту. Вот так мы, женщины, всегда себя и ведем. Стараемся не думать о себе, а потом оказывается, что жизнь проходит мимо.
– Что у тебя там происходит?
– Извини, Анита, у тебя и своих проблем достаточно. Не хватало еще нагружать тебя моими.
– Ты просто не можешь и не хочешь это сделать.
– Что ты имеешь в виду?
– Откровенно обо всем рассказать.
– Я не хотела расстраивать тебя, – ответила Элизабет, уязвленная упреком. – Мы с Джеком разошлись.
– О боже, что случилось?
– Все и ничего.
Элизабет сделала большой глоток вина. Как объяснить свою смутную неудовлетворенность женщине, которая сама требовала от жизни так немного?
– Это просто временные трудности. Я уверена, все наладится.
Анита глубоко вздохнула:
– Мне очень жаль, что у вас неприятности. Очевидно, эту дежурную фразу ты и хотела бы от меня услышать?
Элизабет решила, что пора поменять тему:
– Ну ладно, хватит обо мне. Как ты-то поживаешь? Я очень часто тебя вспоминаю.
– В этом большом старом доме слишком много привидений, – сказала Анита. – Иногда мне кажется, что я сойду с ума от тишины.
– А знаешь, что мне помогло? Я теперь каждый день бываю на пляже. Может, и тебе поменять обстановку?
– Ты так думаешь?
Ну вот, разговор вроде бы перешел в безопасное русло. Природа, перемена обстановки – это то, что надо.
– Знаешь, это чудесно, вот так одной сидеть на берегу океана. Даже смешно вспомнить, что когда-то я боялась спуститься на пляж. А сейчас я без океана просто жить не могу. – Ее голос стал грустным. – Мне так хотелось бы, чтобы вы с папой могли увидеть мой прекрасный пляж!
– Нам с ним всегда казалось, что у нас в запасе еще уйма времени.
Время. Как часто оно утекает незаметно, словно вода между пальцами. Но иногда можно обернуться назад и все-таки выхватить из прошлого что-то важное для себя, то, что не успел сделать когда-то.
– Я ходила сегодня на занятие живописью, – сказала Элизабет.
– Ах, Птичка, как же это замечательно! Я так переживала, когда ты зарыла в землю талант, который у тебя от Бога.
– Так ты считала, что у меня есть талант? Ты мне никогда об этом не говорила.
– Ну что ты, милая, говорила, и не раз. Ну ладно, прошу тебя, побольше думай о себе. Всего тебе хорошего!
– И тебе тоже. А еще подумай, может, и тебе стоит отправиться куда-нибудь на море?
– Я непременно это сделаю. Перемена обстановки – как раз то, что мне нужно.
Глава восьмая
Небо было тяжелым и серым, как гранит.
В такие мрачные дни остается только разжечь камин, свернуться калачиком на диване с чашкой чая и читать. Элизабет так и сделала.
Но тут зазвонил телефон. Она сняла трубку:
– Алло!
– Мама!
Это была Джеми.
– Привет, солнышко, – сказала Элизабет. – Как хорошо, что ты позвонила. Ну рассказывай, как ты там? Как соревнования по плаванию?
Джеми вдруг разрыдалась.
– Девочка моя, что случилось?
– Я ненавижу это плавание. Надоело! У меня ничего не получается, – проговорила она сквозь слезы.
Элизабет села, подтянув колени к груди, и спросила:
– А как тренер, которого мы тебе подыскали?
– Мы с ним встречаемся. Его зовут Майкл, и он очень симпатичный. Он играет на саксофоне, правда, это очень сексуально? – А потом, помолчав, сказала: – Понимаешь, мне не нужен никакой тренер. У меня не хватает времени даже на учебу. Поэтому я и хочу бросить плавание. Папа зарабатывает теперь кучу денег – он сам говорил, – так что вы вполне сможете нанять мне преподавателей, я все запустила.
– Давай-ка по порядку. Что с тобой происходит? Почему ты хочешь бросить плавание?
– Если коротко: мне не хватает способностей.
От этих тихо сказанных слов у Элизабет сжалось сердце.
– Я давно бы все забросила, если бы папа не приходил на каждое соревнование. Когда я побеждала, он так радовался, как будто я нашла средство от рака! А теперь его никогда нет на трибуне. Он даже не звонит и не интересуется, как у меня дела.
– Отец очень тебя любит. Ты и сама это прекрасно знаешь. Ни я, ни он не будем ругать тебя или упрашивать, если ты действительно решишь прекратить занятия. Самое главное для нас – это чтобы тебе было хорошо.
– Ты скажешь ему об этом?
Элизабет рассмеялась:
– Нет, этого я делать не буду. Тебе придется самой с ним поговорить. Но я тебе вот что хочу сказать, хорошая моя: неправильно бросать что-то из-за нескольких неудач. Это может стать дурной привычкой, и ты будешь поступать так всю жизнь. Поверь, уж я-то знаю.
– Ты хочешь, чтобы я закончила сезон?
– Думаю, твой тренер был бы этим доволен.
– Терпеть не могу, когда ты вот так поворачиваешь разговор.
– Что ты имеешь в виду?
– Сначала притворяешься, будто согласна со мной, а потом запускаешь в меня эту свою бомбу – здравый смысл и все такое прочее.
Элизабет улыбнулась: дочь точно описала ее материнские приемы.
– Я поддержу любое твое решение, дорогая. А как там Стефани?
– А кто это такая? – сказала Джеми, и в ее голосе прозвучала горечь.
Стефани готовилась к выпускным экзаменам. Джеми никогда бы открыто не призналась, что она скучает по сестре.
– Как я понимаю, она слишком занята и вы теперь мало общаетесь? – осторожно спросила Элизабет.
Последовала пауза.
– Да, можно и так сказать, – произнесла Джеми со вздохом. – Ну ладно, мам, мне пора бежать. Майкл заедет за мной через час. Я скажу Стефани, чтобы она позвонила тебе завтра. Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю, до свидания.
Когда Джеми положила трубку, Элизабет так и осталась сидеть на диване, уставившись на телефон. Ее первой мыслью было позвонить Джеку. Надо рассказать ему о том, что происходит с Джеми. Она могла бы подготовить его к разговору с дочерью.
И Элизабет набрала рабочий телефон Джека.
Когда раздался звонок, Джек как раз что-то обсуждал с Салли. Он думал, что ответит секретарша, но потом вспомнил, что та ушла на обед. Тогда он взял трубку:
– Джек Шор слушает.
– Я уже хотела повесить трубку. – Голос Элизабет был натянутым, чувствовалось, что она нервничает.
– Привет, Птичка! – сказал он, взяв наконец себя в руки.
– Я, может, не вовремя?
Салли посмотрела на дверь.
Голос Элизабет звучал как-то непривычно, в нем чувствовалась неуверенность. Впрочем, Джека это не удивило – прошло ведь уже несколько недель с тех пор, как они виделись в последний раз.
Салли встала.
– Я вас оставлю ненадолго, – прошептала она. Он кивнул и прошептал одними губами: «Спасибо».
– С кем это ты там разговариваешь? – спросила Элизабет. Джек вдруг испытал чувство вины, хотя ему вроде бы нечего было стыдиться.
– С помощницей. Мы с ней кое-что обсуждали. – Он проводил Салли взглядом, а потом спросил: – Ну что, Птичка, как ты поживаешь?
– Расскажи лучше, как у тебя с работой.
– Если честно, мне она очень нравится. Я почувствовал себя на двадцать лет моложе.
– Я очень горжусь тобой, Джек. Я знала, что у тебя все получится. В этом я никогда даже и не сомневалась.
Он улыбнулся. Ее мнение значило для него гораздо больше, чем чье бы то ни было еще, даже его собственное. Джек никогда не мог по-настоящему почувствовать, что чего-то добился, пока Элизабет не поцелует его и не скажет: «У тебя все прекрасно получилось».
– Спасибо. Но ты так и не ответила, как ты поживаешь.
– Я хожу на занятия живописью.
К своему изумлению, он почувствовал укол ревности. Джек ведь много лет пытался уговорить Элизабет снова взяться за кисти. Но он только сказал, причем от чистого сердца:
– Какая же ты молодец!
– Мне звонила...
– А ты...
Они заговорили одновременно, и обоим стало смешно.
– Мне только что звонила Джеми. Знаешь, ей сейчас непросто. Учеба, плавание, смерть дедушки, то, что Стефани вот-вот окончит колледж. Ей не под силу одной со всем этим справиться. Думаю, тебе надо бы ей позвонить.
– Обязательно позвоню.
– Ну вот и хорошо. – А потом Элизабет добавила: – Мне очень трудно их все время обманывать. А тебе?
– Обманывать? Что ты имеешь в виду?
– Ну, все эти дела с домом, то, что я подготавливаю его для новых жильцов. Скоро мне придется рассказать девочкам правду.
Джек словно получил удар в солнечное сплетение. Он с головой погрузился в новую работу и все не находил времени всерьез задуматься о том, что они с Элизабет действительно могут расстаться.
Единственным, на что он мог всегда положиться в своей жизни, была любовь Птички. И когда она заявила, что хочет какое-то время пожить одна, все главное в их отношениях осталось для него прежним. Но теперь он по-настоящему задумался.
– Но ведь у нас еще остается шанс снова наладить жизнь, правда же? – спросил он.
Элизабет ответила не сразу:
– Надеюсь, да.
Джек с облегчением улыбнулся и сказал:
– И я тоже на это очень надеюсь, дорогая.
Элизабет напомнила:
– Не забудь позвонить Джеми. Ей сейчас плохо. Будь с ней поласковее.
– Ты же знаешь, я ее очень люблю и всегда с ней ласков.
– Ну ладно, тебе, наверное, надо работать.
– Да. Рад был тебя услышать, – сказал он и понял, что они снова разговаривают как чужие.
– И я тоже.
Джек ждал, что она на прощание скажет: «Я люблю тебя», но вместо этого в трубке раздались гудки.
Элизабет страшно захотелось перезвонить ему и сказать: «Нельзя нам быть так далеко друг от друга».
Но между ними произошло отчуждение. Не только физическое, но и эмоциональное. А чего же еще она ждала? Именно поэтому его голос был таким уверенным и счастливым, когда он снял трубку, а потом, когда понял, кто звонит, сразу же стал настороженным и неестественным.
После двадцати четырех лет, проведенных вместе, они теперь живут далеко друг от друга, и у каждого своя жизнь. Их разговоры напоминают послания на азбуке Морзе – короткие предложения с долгими паузами.
Элизабет попыталась разобраться в своих чувствах, выделив самое главное. Всего несколько дней назад, глядя на фотографию, где они были все вместе, она подумала: а вдруг еще можно все исправить? Но каждый день уносил Джека и Элизабет все дальше и дальше от любви, которая когда-то их соединяла.
Она внезапно оказалась на перепутье – стояла на перекрестке жизни, о которой мечтала, и своего прошлого, всего того, что она оставила позади.
Но все-таки придет тот день – она в это верила, – когда она почувствует себя достаточно сильной и уверенной, чтобы набрать номер Джека и сказать: «Я люблю тебя. Давай попробуем начать сначала».
Но это будет не сегодня.
Прошла неделя. После многих лет, в течение которых жизнь Элизабет крутилась исключительно вокруг интересов других и была полностью подчинена им, она просыпалась теперь с радостным ожиданием, что с ней обязательно случится что-нибудь необыкновенное.
В любую погоду ей казалось, что за окном погожий, ясный день. И даже когда она занималась скучными повседневными делами, с ее губ не сходила улыбка. А в полдень она бросала все и начинала рисовать.
Вначале она пыталась закончить начатый на занятии натюрморт с апельсином. Она клала мазки, стараясь написать апельсин таким, каким она его видела. Но дело в том, что она придумала этот натюрморт. Художник воплощает на холсте то, что его волнует. А какие чувства можно испытывать к апельсину?
Глядя по сторонам, она видела множество сюжетов для картин, но выбор ее всегда останавливался на одном и том же: на океане.
Она подготовила холст, так, как ее учили много лет назад. А потом отнесла его со всеми другими принадлежностями – мольбертом, кистями, красками – в самый конец своего участка. Поставила мольберт и начала изливать на холсте всю свою душу, всю свою любовь к океану.
Элизабет видела океан во всем его великолепном многообразии. И именно из-за этого – из-за того, что она видела его так же, как когда-то в юности, – она снова почувствовала себя молодой.
Каждый день она наносила на холст все новые мазки, и постепенно к ней возвращалось волшебное умение запечатлеть при помощи красок и кисти окружающий мир. На картине отражалась ее любовь к океану и то, какой бы она сама хотела стать – живой, полной сил.
Сегодня Элизабет решится принести картину на занятие. Она с нетерпением ждала минуты, когда сможет наконец показать ее Дэниэлу.
В четыре часа она завернула холст в марлю и осторожно положила его на заднее сиденье машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Опишите мне фрукты.
– Они лежат в деревянной миске ручной, не очень умелой работы. Стол накрыт белой скатертью. Яблоки – красные, сорт Макинтош, с зелеными и черными полосками. На краю стола лежит перышко, возможно, голубой сойки.
Дэниэл немного помолчал.
– Я, очевидно, неправильно поставил натюрморт, – сказал он наконец. – А как, по-вашему, лучше было это сделать?
– Скатерть должна быть желтой. А яблоко – одно. Нет, лучше даже не яблоко, а апельсин. И никаких мисок. Все остальное только мешает.
Он дотронулся до ее руки. И в следующую же секунду она поняла, что он вложил ей в руку кисть.
Она широко раскрыла глаза. Он пристально смотрел на нее.
– Покажите, Элизабет, на что вы способны.
И вдруг перед ее мысленным взором возникла завершенная картина. Один-единственный апельсин. Он отбрасывал бледно-лиловую тень на желтую скатерть. Она обмакнула кисточку в желтую краску и приступила к работе.
Остановиться Элизабет уже не могла. Ее кисти летали над листом бумаги. Когда Элизабет наконец закончила, она вся дрожала от возбуждения.
Она огляделась вокруг.
Комната опустела.
Элизабет взглянула на часы. Было уже восемь. Занятие окончилось час назад.
– О боже!
Она рассмеялась.
Подошел Дэниэл. Он долго разглядывал ее картину, а потом внимательно посмотрел на нее.
Она почувствовала, что у нее все внутри замерло – прямо как в школьные годы. И она понимала, что с ней происходит: этот молодой преподаватель ей очень нравился, ее непреодолимо влекло к нему.
Что же делать? А вдруг он догадался об этом? Что, если он пригласит ее куда-нибудь? Что она ему скажет? Вы слишком молоды и слишком красивы, а мне уже много лет?
На губах у него появилась улыбка.
– Почему вы записались на этот курс?
– Я очень давно не брала в руки кисти.
Элизабет дрожащими руками открепила картину от мольберта, положила ее в сумку и собралась уходить. Она была уже в дверях, когда Дэниэл сказал:
– Вы знаете, что у вас талант?
Всю дорогу домой она улыбалась, а один раз даже громко рассмеялась.
Элизабет прикрепила картину к холодильнику и принялась рассматривать ее. Она не помнила, когда так прекрасно себя чувствовала.
А потом она налила себе бокал вина, взяла телефон, набрала номер Меган и оставила сообщение на автоответчике: «Я сегодня рисовала. Ура! Да, кстати, мой преподаватель – просто красавчик. Позвони, когда вернешься домой».
По-прежнему чувствуя необыкновенный подъем, Элизабет поставила свою любимую пластинку и начала танцевать, подпевая певице. Когда она кружилась у камина, ее взгляд упал на фотографию Джека с дочками.
И тут ей ужасно захотелось, чтобы Джек очутился здесь, с нею рядом. Он бы ею гордился. Старая любовь, которая продолжала жить в глубине ее души, напомнила Элизабет, как ей когда-то было хорошо с ним. Она об этом почти забыла.
А потом она посмотрела на другую фотографию, сделанную много лет назад. Элизабет была на ней в клетчатой юбке и свитере. А Джек стоял рядом с самоуверенной улыбкой футбольной звезды.
Университет штата Вашингтон. Время надежд.
Она закрыла глаза, раскачиваясь под музыку, вспоминая тот день, когда он впервые поцеловал ее.
Они с ним занимались, сидя на лужайке. Весна была в полном разгаре. Кругом цвели вишни, маленькие розовые лепестки уже начали опадать на землю.
Она легла на спину, подложив руки под голову. Джек лег рядом, подперев голову рукой.
– Ты такая красивая! Твой жених из Гарварда говорит тебе об этом, наверное, каждый день.
– Нет.
Элизабет сказала это очень тихо, почти прошептала. Розовый лепесток упал ей на щеку.
Джек стряхнул лепесток, и от его прикосновения она почувствовала дрожь во всем теле. Он медленно склонился над ней – если бы захотела, она могла отстраниться от него.
Но она лежала неподвижно.
Он поцеловал ее нежно и быстро, они лишь слегка прикоснулись друг к другу губами. Но Элизабет вдруг расплакалась.
– Ты могла бы полюбить такого парня, как я?
– А почему, по-твоему, я плачу? – ответила она.
Она дотронулась до фотографии, погладила его такое красивое лицо.
И впервые за несколько недель подумала: а может быть, у них еще остался шанс вернуть прежние времена? Зазвонил телефон. Это наверняка Меган. Элизабет порывисто сняла трубку:
– Слушай, Мег, преподаватель живописи действительно настоящий красавчик...
– Гм... Птичка, это ты?
Элизабет поморщилась:
– А, это ты, Анита. Привет!
– Извини, что я так поздно. Но ты обещала позвонить. Элизабет слышала, как дрожит голос мачехи.
– Извини, Анита, что-то я замоталась. Как ты поживаешь? Анита рассмеялась, но смех ее был невеселым.
– Знаешь, дорогая, я стараюсь много о себе не думать. Элизабет прекрасно понимала Аниту. Вот так мы, женщины, всегда себя и ведем. Стараемся не думать о себе, а потом оказывается, что жизнь проходит мимо.
– Что у тебя там происходит?
– Извини, Анита, у тебя и своих проблем достаточно. Не хватало еще нагружать тебя моими.
– Ты просто не можешь и не хочешь это сделать.
– Что ты имеешь в виду?
– Откровенно обо всем рассказать.
– Я не хотела расстраивать тебя, – ответила Элизабет, уязвленная упреком. – Мы с Джеком разошлись.
– О боже, что случилось?
– Все и ничего.
Элизабет сделала большой глоток вина. Как объяснить свою смутную неудовлетворенность женщине, которая сама требовала от жизни так немного?
– Это просто временные трудности. Я уверена, все наладится.
Анита глубоко вздохнула:
– Мне очень жаль, что у вас неприятности. Очевидно, эту дежурную фразу ты и хотела бы от меня услышать?
Элизабет решила, что пора поменять тему:
– Ну ладно, хватит обо мне. Как ты-то поживаешь? Я очень часто тебя вспоминаю.
– В этом большом старом доме слишком много привидений, – сказала Анита. – Иногда мне кажется, что я сойду с ума от тишины.
– А знаешь, что мне помогло? Я теперь каждый день бываю на пляже. Может, и тебе поменять обстановку?
– Ты так думаешь?
Ну вот, разговор вроде бы перешел в безопасное русло. Природа, перемена обстановки – это то, что надо.
– Знаешь, это чудесно, вот так одной сидеть на берегу океана. Даже смешно вспомнить, что когда-то я боялась спуститься на пляж. А сейчас я без океана просто жить не могу. – Ее голос стал грустным. – Мне так хотелось бы, чтобы вы с папой могли увидеть мой прекрасный пляж!
– Нам с ним всегда казалось, что у нас в запасе еще уйма времени.
Время. Как часто оно утекает незаметно, словно вода между пальцами. Но иногда можно обернуться назад и все-таки выхватить из прошлого что-то важное для себя, то, что не успел сделать когда-то.
– Я ходила сегодня на занятие живописью, – сказала Элизабет.
– Ах, Птичка, как же это замечательно! Я так переживала, когда ты зарыла в землю талант, который у тебя от Бога.
– Так ты считала, что у меня есть талант? Ты мне никогда об этом не говорила.
– Ну что ты, милая, говорила, и не раз. Ну ладно, прошу тебя, побольше думай о себе. Всего тебе хорошего!
– И тебе тоже. А еще подумай, может, и тебе стоит отправиться куда-нибудь на море?
– Я непременно это сделаю. Перемена обстановки – как раз то, что мне нужно.
Глава восьмая
Небо было тяжелым и серым, как гранит.
В такие мрачные дни остается только разжечь камин, свернуться калачиком на диване с чашкой чая и читать. Элизабет так и сделала.
Но тут зазвонил телефон. Она сняла трубку:
– Алло!
– Мама!
Это была Джеми.
– Привет, солнышко, – сказала Элизабет. – Как хорошо, что ты позвонила. Ну рассказывай, как ты там? Как соревнования по плаванию?
Джеми вдруг разрыдалась.
– Девочка моя, что случилось?
– Я ненавижу это плавание. Надоело! У меня ничего не получается, – проговорила она сквозь слезы.
Элизабет села, подтянув колени к груди, и спросила:
– А как тренер, которого мы тебе подыскали?
– Мы с ним встречаемся. Его зовут Майкл, и он очень симпатичный. Он играет на саксофоне, правда, это очень сексуально? – А потом, помолчав, сказала: – Понимаешь, мне не нужен никакой тренер. У меня не хватает времени даже на учебу. Поэтому я и хочу бросить плавание. Папа зарабатывает теперь кучу денег – он сам говорил, – так что вы вполне сможете нанять мне преподавателей, я все запустила.
– Давай-ка по порядку. Что с тобой происходит? Почему ты хочешь бросить плавание?
– Если коротко: мне не хватает способностей.
От этих тихо сказанных слов у Элизабет сжалось сердце.
– Я давно бы все забросила, если бы папа не приходил на каждое соревнование. Когда я побеждала, он так радовался, как будто я нашла средство от рака! А теперь его никогда нет на трибуне. Он даже не звонит и не интересуется, как у меня дела.
– Отец очень тебя любит. Ты и сама это прекрасно знаешь. Ни я, ни он не будем ругать тебя или упрашивать, если ты действительно решишь прекратить занятия. Самое главное для нас – это чтобы тебе было хорошо.
– Ты скажешь ему об этом?
Элизабет рассмеялась:
– Нет, этого я делать не буду. Тебе придется самой с ним поговорить. Но я тебе вот что хочу сказать, хорошая моя: неправильно бросать что-то из-за нескольких неудач. Это может стать дурной привычкой, и ты будешь поступать так всю жизнь. Поверь, уж я-то знаю.
– Ты хочешь, чтобы я закончила сезон?
– Думаю, твой тренер был бы этим доволен.
– Терпеть не могу, когда ты вот так поворачиваешь разговор.
– Что ты имеешь в виду?
– Сначала притворяешься, будто согласна со мной, а потом запускаешь в меня эту свою бомбу – здравый смысл и все такое прочее.
Элизабет улыбнулась: дочь точно описала ее материнские приемы.
– Я поддержу любое твое решение, дорогая. А как там Стефани?
– А кто это такая? – сказала Джеми, и в ее голосе прозвучала горечь.
Стефани готовилась к выпускным экзаменам. Джеми никогда бы открыто не призналась, что она скучает по сестре.
– Как я понимаю, она слишком занята и вы теперь мало общаетесь? – осторожно спросила Элизабет.
Последовала пауза.
– Да, можно и так сказать, – произнесла Джеми со вздохом. – Ну ладно, мам, мне пора бежать. Майкл заедет за мной через час. Я скажу Стефани, чтобы она позвонила тебе завтра. Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю, до свидания.
Когда Джеми положила трубку, Элизабет так и осталась сидеть на диване, уставившись на телефон. Ее первой мыслью было позвонить Джеку. Надо рассказать ему о том, что происходит с Джеми. Она могла бы подготовить его к разговору с дочерью.
И Элизабет набрала рабочий телефон Джека.
Когда раздался звонок, Джек как раз что-то обсуждал с Салли. Он думал, что ответит секретарша, но потом вспомнил, что та ушла на обед. Тогда он взял трубку:
– Джек Шор слушает.
– Я уже хотела повесить трубку. – Голос Элизабет был натянутым, чувствовалось, что она нервничает.
– Привет, Птичка! – сказал он, взяв наконец себя в руки.
– Я, может, не вовремя?
Салли посмотрела на дверь.
Голос Элизабет звучал как-то непривычно, в нем чувствовалась неуверенность. Впрочем, Джека это не удивило – прошло ведь уже несколько недель с тех пор, как они виделись в последний раз.
Салли встала.
– Я вас оставлю ненадолго, – прошептала она. Он кивнул и прошептал одними губами: «Спасибо».
– С кем это ты там разговариваешь? – спросила Элизабет. Джек вдруг испытал чувство вины, хотя ему вроде бы нечего было стыдиться.
– С помощницей. Мы с ней кое-что обсуждали. – Он проводил Салли взглядом, а потом спросил: – Ну что, Птичка, как ты поживаешь?
– Расскажи лучше, как у тебя с работой.
– Если честно, мне она очень нравится. Я почувствовал себя на двадцать лет моложе.
– Я очень горжусь тобой, Джек. Я знала, что у тебя все получится. В этом я никогда даже и не сомневалась.
Он улыбнулся. Ее мнение значило для него гораздо больше, чем чье бы то ни было еще, даже его собственное. Джек никогда не мог по-настоящему почувствовать, что чего-то добился, пока Элизабет не поцелует его и не скажет: «У тебя все прекрасно получилось».
– Спасибо. Но ты так и не ответила, как ты поживаешь.
– Я хожу на занятия живописью.
К своему изумлению, он почувствовал укол ревности. Джек ведь много лет пытался уговорить Элизабет снова взяться за кисти. Но он только сказал, причем от чистого сердца:
– Какая же ты молодец!
– Мне звонила...
– А ты...
Они заговорили одновременно, и обоим стало смешно.
– Мне только что звонила Джеми. Знаешь, ей сейчас непросто. Учеба, плавание, смерть дедушки, то, что Стефани вот-вот окончит колледж. Ей не под силу одной со всем этим справиться. Думаю, тебе надо бы ей позвонить.
– Обязательно позвоню.
– Ну вот и хорошо. – А потом Элизабет добавила: – Мне очень трудно их все время обманывать. А тебе?
– Обманывать? Что ты имеешь в виду?
– Ну, все эти дела с домом, то, что я подготавливаю его для новых жильцов. Скоро мне придется рассказать девочкам правду.
Джек словно получил удар в солнечное сплетение. Он с головой погрузился в новую работу и все не находил времени всерьез задуматься о том, что они с Элизабет действительно могут расстаться.
Единственным, на что он мог всегда положиться в своей жизни, была любовь Птички. И когда она заявила, что хочет какое-то время пожить одна, все главное в их отношениях осталось для него прежним. Но теперь он по-настоящему задумался.
– Но ведь у нас еще остается шанс снова наладить жизнь, правда же? – спросил он.
Элизабет ответила не сразу:
– Надеюсь, да.
Джек с облегчением улыбнулся и сказал:
– И я тоже на это очень надеюсь, дорогая.
Элизабет напомнила:
– Не забудь позвонить Джеми. Ей сейчас плохо. Будь с ней поласковее.
– Ты же знаешь, я ее очень люблю и всегда с ней ласков.
– Ну ладно, тебе, наверное, надо работать.
– Да. Рад был тебя услышать, – сказал он и понял, что они снова разговаривают как чужие.
– И я тоже.
Джек ждал, что она на прощание скажет: «Я люблю тебя», но вместо этого в трубке раздались гудки.
Элизабет страшно захотелось перезвонить ему и сказать: «Нельзя нам быть так далеко друг от друга».
Но между ними произошло отчуждение. Не только физическое, но и эмоциональное. А чего же еще она ждала? Именно поэтому его голос был таким уверенным и счастливым, когда он снял трубку, а потом, когда понял, кто звонит, сразу же стал настороженным и неестественным.
После двадцати четырех лет, проведенных вместе, они теперь живут далеко друг от друга, и у каждого своя жизнь. Их разговоры напоминают послания на азбуке Морзе – короткие предложения с долгими паузами.
Элизабет попыталась разобраться в своих чувствах, выделив самое главное. Всего несколько дней назад, глядя на фотографию, где они были все вместе, она подумала: а вдруг еще можно все исправить? Но каждый день уносил Джека и Элизабет все дальше и дальше от любви, которая когда-то их соединяла.
Она внезапно оказалась на перепутье – стояла на перекрестке жизни, о которой мечтала, и своего прошлого, всего того, что она оставила позади.
Но все-таки придет тот день – она в это верила, – когда она почувствует себя достаточно сильной и уверенной, чтобы набрать номер Джека и сказать: «Я люблю тебя. Давай попробуем начать сначала».
Но это будет не сегодня.
Прошла неделя. После многих лет, в течение которых жизнь Элизабет крутилась исключительно вокруг интересов других и была полностью подчинена им, она просыпалась теперь с радостным ожиданием, что с ней обязательно случится что-нибудь необыкновенное.
В любую погоду ей казалось, что за окном погожий, ясный день. И даже когда она занималась скучными повседневными делами, с ее губ не сходила улыбка. А в полдень она бросала все и начинала рисовать.
Вначале она пыталась закончить начатый на занятии натюрморт с апельсином. Она клала мазки, стараясь написать апельсин таким, каким она его видела. Но дело в том, что она придумала этот натюрморт. Художник воплощает на холсте то, что его волнует. А какие чувства можно испытывать к апельсину?
Глядя по сторонам, она видела множество сюжетов для картин, но выбор ее всегда останавливался на одном и том же: на океане.
Она подготовила холст, так, как ее учили много лет назад. А потом отнесла его со всеми другими принадлежностями – мольбертом, кистями, красками – в самый конец своего участка. Поставила мольберт и начала изливать на холсте всю свою душу, всю свою любовь к океану.
Элизабет видела океан во всем его великолепном многообразии. И именно из-за этого – из-за того, что она видела его так же, как когда-то в юности, – она снова почувствовала себя молодой.
Каждый день она наносила на холст все новые мазки, и постепенно к ней возвращалось волшебное умение запечатлеть при помощи красок и кисти окружающий мир. На картине отражалась ее любовь к океану и то, какой бы она сама хотела стать – живой, полной сил.
Сегодня Элизабет решится принести картину на занятие. Она с нетерпением ждала минуты, когда сможет наконец показать ее Дэниэлу.
В четыре часа она завернула холст в марлю и осторожно положила его на заднее сиденье машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15