Жаль, жаль, тем более, что мы почти однофамильцы…
Они помолчали. Потом Гусь сказал:
– Хочешь, я научу тебя летать? Это совсем не трудно, и если у тебя есть способности, ты быстро научишься.
Гусеница охотно согласилась.
Занятия начались на следующий день.
– Вот это земля, а это – небо. Если ты ползаешь по земле, то ты просто ползаешь, а если ты ползаешь по небу, то ты уже не ползаешь, а летаешь…
Так говорил Гусь. Он был силен в теории.
Из-под капусты высунулась чья-то голова:
– Можно и мне? Я буду сидеть тихо.
– Ты что – тоже Гусеница?
– Нет, я Червяк. Но мне бы хотелось летать…
– Червяк замялся и добавил, немного смутившись:
– Это у меня такая мечта с детства.
– Ладно, – согласился Гусь. – Сиди и слушай внимательно. Итак, мы остановились на небе…
Они занимались каждый день с утра до полудня. Особенно старался Червяк. Он сидел не шелохнувшись и смотрел учителю в рот, а по вечерам старательно готовил уроки и даже повторял пройденный материал. Не прошло и месяца, как Червяк уже мог безошибочно показать, где находится небо.
Гусеница не отличалась такой прилежностью. На уроках она занималась бог знает чем: плела паутину и обматывала себя, пока не превратилась из живой, подвижной Гусеницы в какую-то восковую куколку.
– Так у нас дело не пойдет, – делал ей замечание Гусь. – Теперь я вижу, что ты, Гусеница, никогда не будешь летать. Вот Червяк полетит – за него я спокоен.
Червяк и тут прилежно слушал учителя. Ему было приятно, что его хвалят, хотя он и прежде не сомневался, что полетит: ведь у него по всем предметам были пятерки.
И вот однажды, придя на занятия, Гусь застал одного Червяка.
– А где Гусеница? – спросил Гусь. – Она что – больна?
– Она улетела, – сказал Червяк. – Вон, посмотрите. Видите?
Гусь посмотрел, куда показывал Червяк, и увидел Бабочку. Червяк уверял, что это – Гусеница, только теперь у нее выросли крылья. Бабочка легко порхала в воздухе, и даже сам Гусь не смог бы за ней угнаться, потому что хоть он и был силен в теории, но все-таки был домашней птицей.
– Ну, ладно, – вздохнул Гусь, – продолжим занятия.
Червяк сосредоточенно посмотрел на учителя и приготовился слушать.
– Итак, – сказал Гусь, – о чем мы говорили вчера? Кажется, мы остановились на небе?…

Сказка про козлика

Жил-был у бабушки серенький козлик.
Пошел он однажды в лес погулять – зверей посмотреть, себя показать. А навстречу ему – волки.
– Привет, старик! – говорят. – Куда топаешь?
Козлик чуточку струхнул, но ему было приятно, что такие взрослые волки с ним, как с равным, разговаривают, и это придало ему смелости.
– Здравствуйте, ребята! – сказал он, по примеру волков клацнув зубами. – Вот вышел немного проветриться.
– Прошвырнемся? – спрашивают волки.
Козлик не знал, что такое «прошвырнемся», но догадался, что волки приглашают его в компанию.
– Это можно! – тряхнул он едва пробивающейся бородкой.
– Тогда подожди здесь, – говорят волки. – Тут одно дело есть. Мы – мигом.
Отошли в сторонку и советуются, как с козликом быть: сейчас сожрать или на завтра оставить?
– Вот что, мальчики, – говорит один. – Жрать его нет смысла. Каждому на зуб – и то не хватит. А в селе у него приличные связи, они нам всегда сгодятся. Отпустим его. Хорошо иметь своего козла отпущения.
Вернулись волки к козлику.
– Слушай, старик, нужна помощь. Мотнись в село, приведи кого-нибудь из приятелей.
Пошел козлик, привел двух баранов.
– Вот, знакомьтесь, – говорит, – это мои приятели.
Стали волки с баранами знакомиться – только шерсть с баранов полетела. Козлик хотел было остановить волков, но побоялся, что они его засмеют, что скажут: «Эх ты, бабушкин козлик!», и не остановил, а только сердито боднул баранью тушу.
– Ишь ты, какой кровожадный! – с уважением заметили волки и этим окончательно покорили козлика.
– Подумаешь – два барана! – сказал он. – Я могу еще больше привести, если надо.
– Молодец, старик! – похвалили его волки. – Давай, веди еще!
Побежал козлик.
Но едва прибежал в село, его схватили и бросили в сарай: кто-то видел, как он баранов в лес уводил.
Услышала бабушка, что козлика ее посадили, и – в колхозное правление.
– Отпустите его, – просит, – он еще маленький, несовершеннолетний.
– Да он двух баранов загубил, твой козлик, – отвечают бабке в правлении.
Плачет бабушка, просит, домой не идет. Что с ней делать – отдали ей козлика.
А козлик, не успел еще на порог дома ступить – снова в лес. Волки его уже ждали.
– Ну что, где твои бараны? – спрашивают.
Стыдно было козлику рассказывать, как бабушка его выручала.
– Я сейчас, – говорит он волкам. – Вы только подождите. Я их приведу, вот увидите.
Опять привел, опять попался. И опять его бабушка выручила. А потом бараны умнее стали: не хотят водиться с козликом, не верят ему.
Злятся волки, подтягивают животы. Смеются над козликом:
– Тоже, герой нашелся! Сказано – бабушкин козлик!
Обидно козлику, а что делать – не знает.
– Ты нас к бабке своей сведи, – предлагают волки. – Может, она нас хоть капустой угостит. Да и неудобно, что мы с ней до сих пор не знакомы.
– И верно! – обрадовался козлик. – Бабка у меня хорошая, она вам понравится.
– Конечно, – соглашаются волки. – Еще как понравится!
– И капуста понравится, – обещает козлик.
– Ну, это тебе видней, – уклончиво отвечают волки.
Привел их козлик домой.
– Вы пока знакомьтесь с бабушкой, а я сбегаю в огород, капусты нарву.
– Валяй, – говорят волки. – Мы здесь сами найдем дорогу.
Побежал козлик. Долго не возвращался. Известное дело – пусти козла в огород!
Когда принес капусту, волков уже не было. Не дождались они – ушли. Не было и бабушки. Бегал козлик по дому, искал ее, звал – та где там!
Остались от бабушки рожки да ножки.

Хитрая кошка

Бежит Мышка по коридору, вдруг кто-то ее цап за шиворот! Скосила Мышка глаза, глядь – Кошка. От Кошки добра не жди, и решила Мышка сделать вид, будто она не узнала Кошку.
– Скажите, пожалуйста, вы не видели Кошку?
Кошка прищурилась:
– А вам что – нужна Кошка?
– Д-да, – пискнула Мышка.
«Что-то тут не то, – подумала Кошка. – На всякий случай правды говорить не следует».
– Кошка сидит в кабинете, – схитрила Кошка. – Она там всегда сидит… У нее там работа.
– Может, мне ее там поискать? – предложила Мышка, не совсем уверенная, что ее отпустят.
– Что ж, поищите, – разрешила Кошка, а про себя подумала: «Беги, беги, так ты ее и найдешь! Вот так дураков учат!»
Побежала Мышка. Сидит Кошка, ухмыляется: «Ай да я, ай да Кошка! Хорошо Мышку за хвост провела!»
А потом спохватилась: «Как же так? Выходит, я ее за здорово живешь отпустила? Ладно, попадешься ты мне в другой раз!»
И в другой раз попалась Мышка.
– Ну как, нашли вы тогда Кошку? – спросила Кошка, зло радуясь.
– Да, да, не беспокойтесь, – заторопилась Мышка, а сама так и смотрит, куда бы улизнуть.
«Ну, погоди, – решила Кошка. – Сейчас я тебя поймаю!»
– Значит, Кошка в кабинете сидит?
– В кабинете.
– И вы можете ее привести?
– М-могу…
– Ну-ка приведите.
Побежала Мышка.
Час прошел, и два, и три – нет Мышки. Конечно, где ей Кошку привести, когда Кошка – вот она! – здесь сидит.
Хорошо Кошка Мышку обхитрила!

Хвост

Надоела Зайцу нужда, и решил он продать свой хвост.
Пришел на базар, взобрался на холмик и ждет покупателей. Увидели Зайца лисицы, выстроились в очередь. Задние нажимают на передних, спрашивают друг дружку:
– Чего дают?
– Да вот – хвост выбросили. Не знаю только, всем ли хватит.
– Ты гляди, не помногу давай, – кричат Зайцу. – Чтоб всем хватило!
– Да я не помногу, – косится Заяц на свой хвостик, – только не жмите так, пожалуйста!
Жмут лисицы, мнут друг дружке бока, каждая боится, что ей не достанется.
– Трудно нынче с хвостами, – жалуются лисицы. – Слыхано ли дело – за хвост две морковки!
– Нет, не слыхано, – соглашается Заяц. – Просто этот хвост мне дорог как память. Я его от родителей получил… Ой, не жмите, пожалуйста!…
Но его уже никто не слушал. Покупатели сбились в кучу, каждый норовил вцепиться в хвост. А когда куча рассеялась, Заяц куда-то делся и на земле остался только его хвостик.
Только хвостик – и никакой возле него очереди.

Полуправда

Купил Дурак на базаре Правду. Удачно купил, ничего не скажешь. Дал за нее три дурацких вопроса да еще два тумака сдачи получил и – пошел.
Но легко сказать – пошел! С Правдой-то ходить – не так просто. Кто пробовал, тот знает. Большая она, Правда, тяжелая. Поехать на ней – не поедешь, а на себе нести – далеко ли унесешь?
Тащит Дурак свою Правду, мается. А бросить жалко. Как-никак, за нее заплачено.
Добрался домой еле жив.
– Ты где, Дурак, пропадал? – набросилась на него жена.
Объяснил ей Дурак все, как есть, только одного объяснить не смог: для чего она, эта Правда, как ею пользоваться.
Лежит Правда среди улицы, ни в какие ворота не лезет, а Дурак с женой держат совет – как с нею быть, как ее приспособить в хозяйстве.
Крутили и так, и сяк, ничего не придумали. Даже поставить Правду, и то негде. Что ты будешь делать – некуда Правды деть!
– Иди, – говорит жена Дураку, – продай свою Правду. Много не спрашивай – сколько дадут, столько и ладно. Все равно толку от нее никакого.
Потащился Дурак на базар. Стал на видном месте, кричит:
– Правда! Правда! Кому Правду – налетай!
Но никто на него не налетает.
– Эй, народ! – кричит Дурак. – Бери Правду – дешево отдам!
– Да нет, – отвечает народ. – Нам твоя Правда ни к чему. У нас своя Правда, не купленная.
Но вот к Дураку один торгаш подошел. Покрутился возле Правды, спрашивает:
– Что, парень, Правду продаешь? А много ли просишь?
– Немного, совсем немного, – обрадовался Дурак. – Отдам за спасибо.
– За спасибо? – стал прикидывать Торгаш. – Нет, это для меня дороговато.
Но тут подоспел еще один Торгаш и тоже стал прицениваться.
Рядились они, рядились и решили купить одну Правду на двоих. На том и сошлись.
Разрезали Правду на две части. Получились две полуправды, каждая и полегче, и поудобнее, чем целая была. Такие полуправды – просто загляденье.
Идут торгаши по базару, и все им завидуют. А потом и другие торгаши, по их примеру, стали себе полуправды мастерить.
Режут торгаши правду, полуправдой запасаются.
Теперь им куда легче разговаривать между собой.
Там, где надо бы сказать: «Вы подлец!» – можно сказать: «У вас трудный характер». Нахала можно назвать шалуном, обманщика – фантазером.
И даже нашего Дурака теперь никто дураком не назовет.
Одураке скажут: «Человек, по-своему мыслящий».
Вот как режут Правду!

Соседки

Вот здесь живет Спесь, а через дорогу от нее – Глупость. Добрые соседки, хоть характерами и несхожи: Глупость весела и болтлива, Спесь – мрачна и неразговорчива. Но – ладят.
Прибегает однажды Глупость к Спеси:
– Ох, соседка, ну и радость у меня! Сколько лет сарай протекал, скотина хворала, а вчера крыша обвалилась, скотину прибило, и так я одним разом от двух бед избавилась.
– М-да, – соглашается Спесь. – Бывает…
– Хотелось бы мне, – продолжает Глупость, – отметить это событие. Гостей пригласить, что ли. Только, кого позвать – посоветуй.
– Что там выбирать, – говорит Спесь. – Всех зови. А то, гляди, подумают, что ты бедная!
– Не много ли – всех? – сомневается Глупость. – Это ж мне все продать, все с хаты вынести, чтоб накормить такую ораву…
– Так и сделай, – наставляет Спесь. – Пусть знают.
Продала Глупость все свое добро, созвала гостей. Попировали, погуляли на радостях, а как ушли гости – осталась Глупость в пустой хате. Головы приклонить – и то не на что. А тут еще Спесь со своими обидами.
– Насоветовала, – говорит, – я тебе – себе на лихо. Теперь о тебе только и разговору, а меня – совсем не замечают. Не знаю, как быть. Может, посоветуешь?
– А ты хату подожги, – советует Глупость. – На пожар-то они все сбегутся.
Так и сделала Спесь: подожгла свою хату.
Сбежался народ. Смотрят на Спесь, пальцами показывают.
Довольна Спесь. Так нос задрала, что с пожарной каланчи не достанешь.
Но недолго пришлось ей радоваться. Хата сгорела, разошелся народ, и осталась Спесь посреди улицы. Постояла, постояла, а потом – деваться некуда – пошла к Глупости:
– Принимай, соседка. Жить мне теперь больше негде.
– Заходи, – приглашает Глупость, – живи. Жаль, что угостить тебя нечем: пусто в хате, ничего не осталось.
– Ладно, – говорит Спесь. – Пусто так пусто. Ты только виду не показывай!
С тех пор и живут они вместе. Друг без дружки – ни на шаг. Где Глупость – там обязательно Спесь, а где Спесь – обязательно Глупость.

Ящик

Вы, конечно, слышали о Ящике, о простом фанерном Ящике, который долгое время был у всех на посылках, а потом, испещренный со всех сторон адресами, настолько повысил свое образование, что его перевели в кладовку на должность главного кладовщика.
Работа, как говорят, не пыльная. Правда, если приглядеться поближе, пыли в кладовке всегда хватало, но зато у Ящика здесь, даже при полной темноте, было настолько видное положение, что он сразу оказался в центре внимания. На полках, на окне, на столе и на табуретках – всюду у Ящика появились приятели.
– Вы столько изъездили! – дребезжали приятели. – Расскажите, пожалуйста, где вы побывали.
И Ящик зачитывал им все адреса, которые были написаны у него на крышках.
Постепенно беседа оживлялась, и вот уже Ящик, совершенно освоившись в новой компании, затянул свою любимую песню:

Когда я на почте служил ящиком…

Все давно перешли на ты, и ничего особенного, конечно, в том не было, что Клещи, отведя Ящик в сторонку, спросили у него совершенно по-дружески:
– Послушай, Ящик, у тебя не найдется лишнего гвоздика?
Нет, лишнего гвоздика у Ящика не было, но ведь дружба – сами понимаете.
– Сколько надо? – щедро спросил Ящик. – Сейчас вытяну.
– Не беспокойся, мы сами вытянем…
– Сами? Зачем сами? Для друзей я…
Ящик тужился, пытаясь вытащить из себя гвозди, но в конце концов Клещам все-таки пришлось вмешаться.

Когда я на почте…

– пел Ящик, развалясь посреди чулана. Он потерял половину гвоздей, но еще неплохо держался. Это отметили даже Плоскогубцы.
– Ты, брат, молодец! – сказали Плоскогубцы и добавили как бы между прочим: – Сообрази-ка для нас пару гвоздиков?
Еще бы! Чтобы молодец – да не сообразил! Ящик сделал широкий жест, и Плоскогубцы вытащили из него последние гвозди.
– Ай да Ящик! Ну и друг! – восхищались чуланные приятели. И вдруг спохватились: – Собственно, почему Ящик? Никакого ящика здесь нет.
Да, Ящика больше не было. На полу лежали куски фанеры.
– Здорово он нас провел! – сказали Клещи.
– Выдавал себя за Ящик, а мы и уши развесили…
– И помните? – съязвили Плоскогубцы. – «Когда я на почте служил ящиком!…» Ручаемся, что это служил не он, да и не на почте, да и не ящиком, да и вообще нет такой песни.
Последние слова Плоскогубцев прозвучали особенно убедительно.
– Нет такой песни! – подхватили обитатели чулана. – Нет такой песни и никогда не было!

Мемуары

Жили на письменном столе два приятеля-карандаша – Тупой и Острый. Острый Карандаш трудился с утра до вечера: его и строгали, и ломали, и в работе не щадили. А к Тупому Карандашу и вовсе не притрагивались: раз попробовали его вовлечь, да сердце у него оказалось твердое. А от твердого сердца ни в каком деле толку не жди.
Смотрит Тупой Карандаш, как его товарищ трудится, и говорит:
– И чего ты маешься? Разве тебе больше всех надо?
– Да нет, совсем не больше, – отвечает Острый Карандаш. – Просто самому интересно.
– Интересно-то интересно, да здоровье дороже, – урезонивает его Тупой Карандаш. – Ты погляди, на кого ты похож: от тебя почти ничего не осталось.
– Не беда! – весело отвечает его товарищ. – Меня еще не на одну тетрадь хватит!
Но проходит время, и от Острого Карандаша действительно ничего не остается. Его заменяют другие острые карандаши, и они с большой любовью отзываются о своем предшественнике.
– Я его лично знал! – гордо заявляет Тупой Карандаш. – Это был мой лучший друг, можете мне поверить!
– Вы с ним дружили? – удивляются острые карандаши. – Может быть, вы напишете мемуары?
И Тупой Карандаш пишет мемуары.
Конечно, пишет он их не сам – для этого он слишком тупой. Острые карандаши задают ему наводящие вопросы и записывают события с его слов. Это очень трудно: Тупой Карандаш многое забыл, многое перепутал, а многого просто передать не умеет. Приходится острым карандашам самим разбираться – подправлять, добавлять, переиначивать.
Тупой Карандаш пишет мемуары…

Потерянный день

Для Календаря наступила осень…
Вообще-то осень у него – всю жизнь, потому что круглый год с него опадают листки, но когда листков остается так мало, как сейчас, то это уже настоящая осень.
Календарь шлепал по лужам, глядя в них – много ли на небе туч. У него уже не хватало сил поднять голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10