Он не слишком стеснит его
в поисках. По правде, Севр чувствовал, что все его гипотезы никуда не
годятся. Раз Мари-Лор мертва, никто не может знать о существовании
чемодана, кроме него и Доминики...
Он закрылся в кабине и спустился вниз. Ну не Доминика же в самом деле
вернулась назад, чтоб вставить ключ в скважину. Она бы не успела... Да, но
только у нее был второй ключ... Кабина остановилась, и Севр с чемоданом в
руке, вышел, пересек холл, остановился у входа в залитой солнцем сад. Что
теперь?.. Высокие стены хранили свое молчание, свою загадку. Что делать? С
чего начать?... Он сделал еще несколько шагов. Он представил себя,
жалкого, растерянного, с этим дурацким чемоданом в руке, как мелкий
воришка, ищущий укромного уголка, чтоб продать шмотки сомнительного
происхождения. Он не решился позвать, чтоб не дать врагу догадаться, что
он освободился. Руки горели после лихорадочной схватки с замком. Все
мускулы болели, и усталость уже начала превращаться в ужасное чувство
собственного поражения. Очень легкий ветерок колебал флюгер, который со
скрипом поворачивался, показывал странные, похожие на ребус, картины. На
цементе заметны были следы шин, такие отчетливые, как-будто сняты нарочно.
Они уже начали подсыхать. Севр с удрученной растерянностью замечал
малейшие детали. Где искать?... Сколько часов займут поиски?... Следы ли
это 2CU?... Нет. Она не заезжала внутрь. Значит? Какая машина заезжала
сюда во время бури?... Следы, прямые, как рельсы, вели в сад, но... Севр
прошел еще несколько метров... Они возобновились под крышей на дорожке к
гаражам. Сюда он еще не заходил; поэтому их и не замечал. Он пошел дальше
вдоль следа, спустился вниз и зажег свет. Следы были менее четкие и
казались более давними. Они привели его прямо к дому из боксов. Он прочел
на двери номер: 3.
Три! Номер, выгравированный на бирке ключей к квартире Фрек. Значит,
Доминика приехала на машине? Сначала? И не летела самолетом, и не ехала в
автобусе?... Но от Валенсии до сюда ей пришлось бы ехать целых два дня,
если не три! Севр поставил на пол чемодан и вынул ключи. Маленький ключик
лихо повернулся в скважине. Дверь сдвигалась в сторону, вдоль стены.
Стоило ему лишь ее подтолкнуть.
Дверь сдвинулась. В боксе видна была черная масса машины. Он стал
искать выключатель, но уже почувствовал, что машина эта ему знакома. И
все-таки, когда светильник в гараже загорелся, его как громом поразило.
Длинный красный автомобиль, даже в состоянии покоя будто вытянутый
скоростью вдлину... Он обежал ее кругом, нашел арабские знаки, две буквы:
МА... Мустанг Мопре!...
Рукой держась за сердце, он попытался собраться с мыслями. Образы,
видения пролетали перед глазами, как ослепительные вспышки света...
Мопре... Испания... Доминика из Валенсии... Она была его любовницей... Его
сообщницей... Они приехали вместе... чтоб шантажировать Мерибеля...
Несчастный Мерибель никогда не был ее любовником... О! Это ужасней всего!
Сколько лжи... Севр почувствовал, что сейчас умрет. Он вышел из гаража.
Сел на чемодан с миллионами и уронил на цементный пол молоток, который до
этого момента не выпускал из рук. Как она его провела, шлюха!... Человек,
прятавшийся рядом, в Резиденции, был Мопре. Наконец-то все стало ясно! Из
охотничьего домика он поехал прямо в квартиру Доминики. Поставил машину и
стал ждать. Ждать чего?.. Севр еще не знал... Все мало-помалу
выяснится... Но истина - вот она, совсем рядом. Доказательство: самые
труднообъяснимые детали сами цеплялись друг за друга, сразу наполнялись
значением... маленький будильник, заведенный Мопре прежде чем в спешке
покинуть квартиру... исчезнувшее одеяло... разбросанные консервы... Все...
все обрело смысл. И когда Мари-Лор застала Мопре, он убил ее. Он не мог
иначе. У него не было выбора... А когда сегодня Доминика вышла из
квартиры, Мопре заблокировал замок... Но зачем?... Да потому что деньги
все еще здесь, в чемодане!... Просто чтоб успеть сговориться с Доминикой.
Теперь они его убъют. Это неизбежно!
Севр встал, посмотрел вглубь коридора, туда, где сгустилась тьма. Они
выйдут оттуда? Или попытаются его окружить? Они же знают, что он здесь, в
подвале. Они не переставали за ним следить, из какой-нибудь соседней
квартиры. Куда бежать? Да и стоит ли бежать?... Он подобрал молоток и
чемодан, и поднялся наверх. Сад был все так же пуст. Везде окна, как
взгляды из-под опущенных век. Он сделал шаг к выходу, потом еще один...
Они видят его. Они не дадут ему выйти. Он дошел до выхода. У него было
ощущение, будто он идет по болоту, и увязает ногами в раскисшей тине.
Будет ли он защищаться? Да и зачем ему теперь деньги? Он продолжал идти к
открытой дороге в поселок, которая была совсем близко, залитая солнцем.
И вот он на дороге, у входа в Резиденцию. Никто не показался. Он
свободен. Теперь он может бежать в поселок, позвать на помощь... Он
колебался. Может, он ошибся? Но в чем! Мустанг стоит там; Мопре тоже там.
Так что же?... Ему надо было бы еще раз все взвесить, обдумать. Но он
слишком устал. Мгновение назад ему казалось, что он все понял... Теперь он
уже ничего не знал... Мопре! Да, конечно!... Единственная уверенность. Но
почему Мопре отправился прямехонько в Резиденцию? Ему-то ведь совсем
незачем было прятаться... Из газет он узнал обо всем, случившемся в
охотничьем домике после его отЪезда. Тогда он, без сомнения, пошел тем же
путем, что и полиция. Он следил за Мари-Лор, понимая, что она обязательно
приведет его к тайнику, где спрятался беглец. Он решил продолжать шантаж с
помощью много более весомых аргументов!... Все правильно. Но Доминика?
Доминика, его любовница?... ну что ж, Доминика, возможно, сказала правду.
По крайней мере в одном: она приехала сюда к своему любовнику и попала к
другому человеку, которого, несомненно, сразу же узнала, потому что Мопре
наверняка много рассказывал ей о своем бывшем хозяине. Когда первый испуг
рассеялся, она испробовала все средства, чтоб освободиться и предупредить
своего сообщника...
Все так, но не совсем. Севр чувствовал, что что-то тут не так. Он мог
обЪяснить все поступки Мопре. Смерть Мари-Лор, например, не представляла
больше никакой загадки. Мопре следил за Мари-Лор, догадываясь, что в
чемодане целое состояние. Он напал на нее лишь на несколько секунд позже,
чем следовало, когда она уже поставила чемодан в лифт. Остальное...
подстроенная катастрофа, никаких проблем... Так же и с ключами... тоже
никаких проблем. Мопре ведь также занимался продажей квартир. Возможно
даже это именно он заключал договор с Доминикой и ее мужем. Совершенно
естественно, что у него сохранились дубликаты ключей. В сущности, все, что
Доминика говорила о своих отношениях с Мерибелем, - правда, если только
учесть, что речь шла о Мопре. Лишь сама Доминика никак не вписывалась в
схему. Все, что она говорила; все, что делала в этот последний день!...
Севр был переполнен болью, и самая эта боль повторяла ему, что
Доминика, обнимая его, была искренна. Мопре - всего лишь жалкий пошлый
мошенник. Мопре и Доминика вместе? Вот что совершенно немыслимо. И
все-таки... Остается еще одна гипотеза. Доминика, вместо того, чтоб быть
сообщницей Мопре, была его жертвой. Мопре напал на нее, увел куда-то, чтоб
допросить. А теперь, узнав обо всем, предложит обмен: Доминика против
миллионов. Вот почему он не показывается, по крайней мере пока. Он
выжидает. Но чего? Чего выжидает?...
Севр еще раз взглянул в сторону поселка. Весь этот путь за спиной...
А потом посмотрел на Резиденцию прямо перед собой, белую, как скала. И
вернулся обратно. На мгновение остановился у входа. Он напрягся; он
чувствовал, как голова ушла в плечи, будто в него целятся. Возможно, Мопре
вооружен? Даже вероятно. Он перешагнул порог, прошел под флюгером,
медленно поворачивающимся как связка курильных трубок, выставленных в
мелких лавочках для любителей-коллекционеров. Итак?... Самое время. Севр
отбросил молоток подальше, чтоб показать, что сдается, что заранее
согласен на все условия противника. Поставил чемодан на землю, отошел от
него на несколько шагов. Ну же!... Можете взять. Он отказывается от них.
Подняв голову, он повел глазами вокруг, по мертвым стенам. Теперь он был
похож на уличного певца, ожидающего милостыни в дворике-колодце. Он
никогда не был ни таким отверженным, ни таким несчастным.

12
Никакого движения не последовало. Да знает ли Мопре, с кем имеет
дело, если Доминика отказалась говорить? Если, случайно, Мопре не смог
прочесть газеты или услышать новости, он все еще думает, что его противник
- Мерибель. Вот почему он так осторожен. Севр подошел поближе к бассейну,
сложил руки рупором и заорал:
- Мо-пре!
Его голос отдавался от стен и короткое эхо повторило: пре... пре...
Севр медленно обвел глазами ряды окон, ожидая, что сейчас одно из них
отворится. Он попытался крикнуть громче и протяжнее: Мо-пре-е-е...
Он закашлялся. Глаза наполнились слезами, и стены стали двоиться. Он
уже ничего не видел, вытер глаза, поднял голову. Над ним был прямоугольник
синего неба, где теперь проплывали облака, почти прозрачные, слепящие.
Контраст - опаловые стены в тени. Он еще отошел, чтоб лучше видеть, и изо
всех сил закричал:
- Мо-пре!
Его должно быть слышно повсюду. Почему же он молчит?
- Мопре!... Я отдам вам деньги!
Кричать имя было достаточно легко. Фразу - труднее. Слова падали, как
тяжелые камни. Севр подхватил чемодан и вышел из сада, бросив назад
последний взгляд. Он занял пост под южной аркой, набрал в грудь побольше
воздуха и крикнул:
- Мо-пре!
Под сводом родилось эхо и на этот раз крик прозвучал с резкой силой.
Севр подождал. Ответного крика. Напрасно!... Вдоль стен скользили лишь
елеуловимые шорохи поднимающегося ветра.
- Мопре!.. Ответьте!..
Почему он молчит? Как глупо. Он же должен догадаться, что его тайна
раскрыта. Может, услышит, если позвать из другой арки? И Севр, с внезапно
потяжелевшим чемоданом в руке, перешел на другое, более подходящее, по его
мнению, место, остановился.
- Мопре!.. Мопре!..
Он уже хорошенько не понимал, в какой части Резиденции находиться.
Все те же завораживающие стены, расположенные чуть по-иному. Без конца,
окна, окна, одни за другими. Эти окна кружились у него в голове. Они
составляли до бесконечности протянутые аккуратные ряды, в высоту, в длину,
как чудовищный кроссворд.
- Мопре!.. Мопре!..
Испуганный зов метался между решеток клетки. Было ясно: Мопре
отвечать не хочет. Он изматывает противника. Севр при каждом вопле слабел,
это правда. Но он не отступит. Может, он упадет, задохнувшись, на пределе
жизни, но заставит Мопре объявиться, сознаться.
- Мопре!...
Голос было плохо слышно. Иногда он едва долетал до пределов сада;
потом раздался в холле - в котором? - который был незаперт; он скользнул
на лестничную площадку, прокричал с этажа на этаж: Мопре!... Мопре!... -
прежде чем скрыться во тьме лестниц. Измученный Севр присел, прислонившись
спиной к стене. В груди все горело. Он прерывисто дышал. Он вспомнил себя
в своем рабочем кабинете, важного, исполненного величия, окруженного
телефонами, магнитофонами, пишущими машинками. Он пощупал свою ужасную
бороду, колющую пальцы. А ведь в этом чемодане хватит денег, чтоб купить
все на свете!... Все на свете, кроме Доминики!... Он встал. Машинально
подобрал чемодан, и вышел. Сколько раз он так входил, выходил? Сколько раз
звал? Он поднял голову, как напуганное животное, и заорал:
- Доминика!
Не может быть, чтоб судьба дала ему ее лишь чтоб сразу отобрать
обратно! И у абсурда есть предел. Волоча ногу, таща из последних сил свои
миллионы, он медленно шел вперед, и время от времени, как в прежние
времена стекольщик или лудильщик, кричал: Доминика!... Хриплый крик,
робкое предложение услуг, которое уже никого не интересует. В конце
концов, он уже сам себе шептал: Доминика!... Зов раздавался у него внутри.
Губы едва шевелились, а его все-таки оглушало громовое эхо. Он говорил:
Доминика, уже не губами, не горлом, а веками, костями; он
сконцентрировался, как иллюзионист, приготовившийся вершить чудеса.
И чудо произошло. Он споткнулся о тело. Это Доминика лежала на
плиточном полу комнаты, которую он не мог узнать. Это Доминика.
Неподвижная. С распущенными волосами. Еще теплая, но не настоящей, не
живой теплотой. Встав на колени, Севр взял ее за руку. Долгое путешествие
окончилось. Он даже не слишком страдал. Умерла она, и, каким-то странным
образом, он тоже... Он воображал, что сможет сменить кожу. Забавно!... Он
гладил ее руку. У него было чувство, что он и здесь, и не здесь. Стол,
картотека... Агентство. Как это далеко, агентство. Дверь в
Бесконечность!.. В голове у него стоял какой-то гул, шум поезда в
туннеле... Он перелетел через огромные пространства. Может, чтоб догнать
себя самого!.. Он выпустил руку, сразу скользнувшую в мягкий мех шубки,
как пугливый зверек. Потом нагнулся, коснулся губами лба. Лоб был холоден.
Он не решился закрыть приоткрытые глаза, потому что никогда еще в своей
жизни не закрывал мертвых глаз. Он не умел. Странно, но он успокоился.
Надо сделать немедленно то, что он должен сделать. Потом он будет плакать,
если у него останутся слезы. Настоящий Севр шагал теперь за спиной
ненастоящего, как призрак. А ненастоящий Севр шагал к гаражу. Он впервые
бросил чемодан. Миллионы! Забота живых! Для человека, удаляющегося,
сгорбившись, прижав к груди сжатую в кулак ладонь, - все это стало
несчастный ворох бумаги. Он шел, из последних сил; он даже не думал больше
о Мопре, который, возможно, бежал. Машину! Подогнать машину, уложить в нее
тело и доехать до жандармерии. Потом... Сначала, машину; если только Мопре
уже не уехал на ней.
Нет. Она все еще была там, блестящая, живо светящаяся. Когда Севр
открыл дверцу, то увидел свое отражение на ветровом стекле, как в кривом
зеркале, с огромной обросшей физиономией и большими руками душителя.
Бардачок был открыт. В тряпку явно был завернут пистолет. Без сомнения,
тот, которым Мопре оглушил Мари-Лор и убил Доминику. Взглянув на сложную
приборную доску, Севр поколебался. Он включил зажигание, дал газ. Машина
тронулась с места сразу, наполнив подвал рычанием мотора. У Севра никогда
не было такой новейшей модели. Две педали смущали его. Бесполезная левая
нога дергалась. Он слишком быстро рванул Мустанг назад, резко затормозил.
стоило ему коснуться акселератора, и машина уже проскочила подъем,
торпедой рванула в сад. Он катастрофически вывернул руль; повернул у
входа, чуть не задев стену. Ему ни за что не доехать до жандармерии. У
сапога слишком большой каблук. Он не чувствовал педали. Он поднял ногу.
Машина остановилась.
На свету буквы, обозначающие переключение скоростей, были ему видны
лучше. Он включил первую, медленно доехал до агентства, и аккуратно
поставил Мустанг у двери. Он старался ради Доминики. Опустил спинку
правого переднего сиденья; почти вытянутое тело будет так в более
пристойной позе. Быстро щелкнул двумя крючками капота, толкнул его назад,
чтоб полностью открыть дверцы. Так он легко и бережно положит Доминику на
сиденье. Затем вошел в кабинет. Он заметил второй чемодан, тот, что
Доминика привезла из Сен-Назара, наверное, полный новой одежды. С одной
стороны - деньги, с другой - костюм для побега... Из его глаз разом
брызнули слезы. Теперь он один; и может, наконец, поплакать.
Он приподнял голову Доминики, чтоб обнять ее рукой за плечи. От крови
волосы склеились. Рана была не видна; она не от пули, а, видимо, от удара
рукояткой пистолета. Правой рукой подхватил Доминику под колени; тело было
тяжело, он, шатаясь, выпрямился и направился к красной машине... Точная
копия афиши, которую он сам когда-то развесил почти повсюду... Длинная
спортивная машина, остановившаяся у роскошной Резиденции. Вы покупаете
счастье!...
Он положил Доминику, заботливо поправил шубку, осторожно, чтоб
избежать шума, закрыл дверцу. Она как-будто спала, и ветер шевелил волосы.
Если б не эти ужасные глаза. Севр отвернулся и возвратился за чемоданами,
которые сложил на заднем сиденье. Последний взгляд, чтоб сохранить в
памяти то, чего он больше никогда не увидит. Он завел мотор, развернулся,
подъехал к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15