Интересно, на что она надеется? И кто этот ребенок, написавший послание? Он, Люсьен, тут ни при чем. И Жюль тоже. Скорее всего, это выдумка Алисии. Что за игру она придумала? Алисия…
Рука дрогнула, и лезвие впилось в щеку. Люсьен чертыхнулся, плеснул в лицо холодной водой и стал ждать, пока остановится кровь. Что это со мной? – подумал он. Не стоит нервничать из-за какого-то дурацкого письма. Нужно взять себя в руки, причем безотлагательно. Я сумел сделать это восемь лет назад, сумею и теперь. Этой женщине не удастся разрушить мою жизнь. Да, она вдова Жюля, но уже давно не имеет к нашей семье никакого отношения. Ни малейшего.
Когда кровь подсохла, Люсьен надел просторные хлопковые брюки и черную рубашку с короткими рукавами. Сунув ступни в кроссовки, он провел расческой по еще влажным волосам. А затем неохотно нагнулся, поднял письмо и снова открыл конверт.
Письмо было коротким, а почерк – детским. Может быть, Алисия написала его левой рукой? Буквы были выведены неуверенно, но старательно. Так мог бы писать ребенок лет семи. Однако Люсьен наотрез отказывался признавать подлинность письма.
Ему хотелось разорвать листок в клочья. Даже Алисии не хватит нахальства написать еще раз. А как только письмо исчезнет, о нем можно будет забыть.
Но поступить так Люсьен не мог. Несмотря на все свои подозрения. Хотя безвременная кончина Жюля означала, что у Люсьена нет ни племянников, ни племянниц, законное любопытство требовало узнать, что за этим скрывается. Как бы это письмо ни оскорбляло его чувства.
Листок линованной бумаги, которой часто пользуются стенографистки. Скорее всего, вырванный из детского блокнота, чтобы усилить ощущение невинности.
Невинности!
Он поджал губы, расправил листок и еще раз прочитал возмутительное послание.
«Дорогой дедушка!
Вы меня не знаете, а мама говорит, что и не хотите знать, но я этому не верю. Я хочу, чтобы мы стали друзьями. Поэтому я попросил маму на каникулы отвезти меня во Францию. Мы прилетим 12-го июня и будем жить в Сент-Обене, в пансионе „Бельвю“. Это на море, но я не знаю, далеко ли оттуда до Монмуссо. Может быть, вы захотите увидеть нас. Я думаю, мама обрадуется, хотя она говорит по-другому.
Ваш любящий внук Бертран де Грасси».
Люсьен стиснул зубы. Как она смела дать своему ребенку нашу фамилию? – злобно подумал он. Конечно, если этот ребенок не фикция. Но если так, то он явный ублюдок, родившийся уже после смерти и похорон Жюля. А Люсьен знает…
Впрочем, раздумывать над этим он не собирается. То, что он знает об Алисии, значения не имеет. Его единственная забота – сделать так, чтобы отец никогда не увидел этого письма и не испытал боли из-за того, что Алисия Ормсби (де Грасси, черт бы ее побрал!) снова пытается втереться в их семью.
Люсьен яростно скомкал листок и готов был бросить его в корзину для мусора, но внезапно опустил руку. А вдруг какой-нибудь любопытный тип найдет письмо? Нет, нужно либо разорвать его на кусочки и спустить в унитаз, либо сжечь. А до тех пор пусть оно полежит в надежном месте.
Да, именно так он и сделает, хотя гнев подсказывает другое. В конце концов, это единственное доказательство того, что Алисия пытается вступить в контакт с их семьей. Люсьен отказывался думать, что у его желания сохранить послание могут быть другие мотивы.
Он разгладил письмо, выдвинул из тумбочки ящик, спрятал листок между страницами молитвенника и иронически улыбнулся, подумав о несоответствии формы и содержания. Но зато можно быть уверенным, что никто другой его не найдет.
Однако это нельзя назвать решением проблемы, подумал Люсьен чуть позже. Он сидел на галерее и пил принесенный горничной крепкий черный кофе с бриошами. Завтракать на открытом воздухе было чертовски приятно. Обычно в это время дня Люсьен подводил итоги сделанного накануне и знакомился с отчетами управляющих. Он был заместителем отца – а в последние недели официальным главой корпорации де Грасси – и относился к своим обязанностям всерьез. Но сегодня от дел его отвлекала мысль о том, что уже пятнадцатое июня и что Алисия (возможно, с сыном) находится всего в нескольких десятках километров отсюда.
Интересно, этот мальчишка (если он существует) уже узнал, сколько километров от Сент-Обена до Монмуссо? Неужели Алисия ради получения наследства готова на все?
Раздосадованный Люсьен поднялся, взял чашку, пересек двор, подошел к фонтану с мраморной нимфой и стал любоваться кувшинками, надеясь, что это зрелище поможет ему успокоиться. Двор с трех сторон окружали каменные стены; четвертую заменяли кусты пурпурных азалий и алых олеандров, аромат которых сегодня не доставлял Люсьену никакого удовольствия. Теплый ветерок, дувший из долины, трепал высохшие волосы, и Люсьен то и дело нетерпеливо поправлял их.
Почему именно сейчас, черт побери? – думал он, рассеянно прихлебывая кофе. Прошло почти восемь лет. Почему она выбрала именно это время, чтобы прервать молчание? Может быть, прочитала о болезни отца? И решила, что теперь, перед лицом смерти, старик станет более сговорчивым?
Может быть. Более разумного объяснения просто нет. Разве что этот мальчик, Бертран де Грасси (тут Люсьен поморщился), действительно существует в природе. Но если он сам написал это письмо, то с какой целью?
2
После ухода Генриха Риккерта воцарилась мертвая тишина. Люсьен догадывался, что должен ответить на вопрос мальчика. Хотя с виду он казался спокойным, но был напряжен как скрипичная струна.
Проклятье! Решение приехать в пансион «Бельвю», разоблачить обман Алисии и приказать ей держаться подальше от месье Жозефа было ошибкой. Похоже, ему самому следовало держаться как можно дальше от этой особы.
– Я… да, – наконец сказал он, решив, что отрицать их родство бессмысленно. – Жюль де Грасси был моим братом, – хмуро промолвил Люсьен, заметив, что Алисия выглядит ничуть не лучше, чем он сам. – Ты Бертран, верно?
Надо отдать Бертрану должное: увидев, что мать расстроилась, он покраснел.
– Я говорил, что нужно посмотреть почту, – пробормотал он, отойдя в сторону. – Откуда я знал, что он приедет?
Да, этого он знать не мог, признал Люсьен. Но наверняка догадывался, что его послание вызовет эффект разорвавшейся бомбы.
А если так… Если так, то мальчишка подозревал, что любвеобильный дедушка знает о его существовании.
– Ты всерьез думал, что мы не обратим внимания на твое письмо? – спросил Люсьен, чувствуя враждебность стоявшей рядом Алисии. Враждебность, которую ему уже приходилось испытывать на себе. Что ж, пусть пеняет на себя. Он не виноват в том, что Алисия скрывала от них своего сына.
– Нет, – ответил Бертран, с облегчением поняв, что если ему и достанется от матери, то позже. – Я знал, что вы захотите увидеть меня. Я сто раз твердил маме, что хочу увидеть своего французского дедушку, но она говорила, что вам нет до нас дела.
– Вот как? – Как ни странно, в голосе Люсьена прозвучала горечь. – Но она рассказала тебе, как связаться с нами, правда?
– Нет! – воскликнула оскорбленная Алисия. – Я бы никогда…
Однако ее перебил возбужденный голос Бертрана:
– Нет, мама ничего мне не говорила. Я списал адрес с паспорта моего папы, – гордо объяснил он. – Мама хранит его в шкатулке наверху. – Когда Алисия попыталась прервать Бертрана, он смерил ее вызывающим взглядом. – Да! – воскликнул мальчик, решив, что другой возможности оправдаться у него не будет. – Ты знаешь, что это правда. – Он уныло вздохнул. – Мне очень жаль. – Но огорченным Бертран отнюдь не выглядел. – Я нашел шкатулку, когда искал… искал что-то другое.
– Что именно?
Грозный голос Алисии заставил Бертрана ссутулиться.
– Свою пращу, – пробормотал он. Алисия уставилась на сына.
– Ты искал свою пращу у меня в комоде? Думаешь, я этому поверю?
– Это правда, – начал оправдываться Бертран. – Я уже искал у тебя в шкафу и…
Алисия пробормотала что-то неразборчивое, и Люсьену пришлось закусить губу, чтобы не засмеяться. Пращи, комоды… Как будто мгновение назад вся его жизнь не перевернулась вверх дном!
Должно быть, усилия Люсьена оказались тщетными, потому что Алисия стремительно повернулась к нему.
– Ты находишь это смешным? – сердито спросила она. – Ну что ж, ничего другого от тебя ждать не приходится! Представляю, как вы с отцом посмеетесь, когда вернетесь домой! И чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Можешь думать что угодно, но делать здесь тебе нечего!
К Люсьену вернулась серьезность.
– Ты так думаешь? – вкрадчиво спросил он и с удовлетворением заметил, что гнев, горевший в глазах Алисии, сменился тревогой. – А я готов держать пари, что есть.
Алисия вздернула подбородок, и Люсьену пришлось признать, что она справилась с собой.
– Думаю, все уже сказано, – упрямо ответила она, но Люсьен покачал головой.
– Не все, – холодно ответил он. – Да будет тебе известно: я приехал сюда по одной-единственной причине. Мой отец лежит в марсельской больнице. Десять дней назад он перенес операцию на сердце. Если бы не эта операция, письмо Бертрана доставили бы ему.
Ошарашенная Алисия открыла рот, но не нашлась, что сказать. Взять на себя инициативу пришлось Бертрану. Он с тревогой спросил, скоро ли дедушка вернется домой.
– Понимаете, мы пробудем здесь меньше двух недель, – серьезно объяснил он. – Как вы думаете, до тех пор его выпишут?
– Это не играет роли, – заявила Алисия, подтвердив догадку Люсьена, что она не имеет отношения к письму. – Бертран, я не собираюсь разрешать тебе поддерживать отношения с… с де Грасси. Последние восемь лет мы обходились без них, и у меня нет желания нарушать статус-кво.
– А у меня есть! – злобно крикнул Бертран, у которого опустились уголки рта. – Они мои родные. Такие же, как ты и дедушка!
Люсьену и в голову не приходило, что он может сочувствовать Алисии, но это случилось. Ее лицо, раскрасневшееся от гнева, внезапно смертельно побледнело. Она дрожащей рукой поправила пышные волосы.
– Бертран, они не хотят тебя знать, – прерывающимся голосом произнесла она. – Это верно? – Она посмотрела на Люсьена глазами, полными слез. – Верно? Проклятье! Неужели ты не можешь сказать ему правду?!
***
Люсьен вернулся в Монмуссо уже в девятом часу вечера. Он уехал из Сент-Обена не так поздно, но долго ехал по приморскому шоссе, пытаясь осмыслить то, что узнал.
Черт побери! Его руки стиснули руль «мерседеса». Нет, это невозможно! Ни он сам, ни его отец не могут поверить в то, что женщина, вышедшая замуж за его брата и через двадцать четыре часа ставшая вдовой, успела зачать ребенка. Но это случилось. Сомневаться не приходится: Бертран вылитый де Грасси.
Однако о письме она не знала. Это доказывает ее реакция. Мальчик сказал, что он сам написал Жозефу де Грасси. Письмо пришло еще до того, как он с матерью покинул Англию.
Люсьен застонал.
Конечно, во всем виновата Алисия. Она должна была знать, что делает сын. О Боже, ему ведь всего семь лет! Неужели ей трудно присмотреть за ребенком?
Впрочем, судить по собственному опыту он не может. Сыновья и дочери его ближайших друзей вполне послушные дети, но это еще ни о чем не говорит. Похоже, сходство Бертрана с де Грасси не только внешнее.
Люсьен кипел от негодования. Как Алисия смела скрывать от них существование ребенка? Если бы не вмешательство Бертрана, они бы никогда не узнали, что у Жюля остался сын.
Впрочем, может ли он осуждать ее? После всего случившегося она имела полное право вычеркнуть семью де Грасси из своей жизни.
Да, но отец будет потрясен. Люсьен не сомневался, что месье Жозеф свернет горы ради того, чтобы добиться опеки над мальчиком. Что бы он ни думал об Алисии, как бы ни пытался помешать ее браку с Жюлем, но Бертран приходится ему внуком. На данный момент единственным. А для Жозефа де Грасси кровное родство имеет непреходящее значение.
Возможно, это и явилось главной причиной молчания Алисии. Она лучше всех знает, каким беспощадным может быть ее свекор. Точнее, каким беспощадным был Люсьен, готовый на все, лишь бы выполнить желание своего отца.
Впрочем, сейчас Люсьену не хотелось об этом думать. Время для угрызений совести было неподходящее. Тем более что сама Алисия не останавливалась ни перед чем, пытаясь соблазнить Жюля, увести его от семьи и девушки, с которой тот был помолвлен. И не испытала ни угрызений совести, ни скорби, когда…
Люсьен сделал глубокий вдох. Ему не за что себя осуждать. Дело кончилось трагедией, и он имеет все основания для гнева. Алисия лишила Жюля всего: чести, семьи, будущего. Скорее всего, брат узнал, что его свежеиспеченная жена неверная сучка, и именно поэтому разбился в машине во время поездки на юг Англии, где они должны были провести медовый месяц.
Нет! Он в очередной раз отверг эту мысль. Если Жюль действительно покончил с собой, то причина заключается в другом: он узнал о том, что пытались сделать Люсьен и отец. Но, будь так, Алисия непременно сообщила бы об этом. Она захотела бы причинить им те же страдания, которые сейчас испытывает сама.
У Люсьена напрягся подбородок. Слава Богу, он не показал виду, что потрясен фамильным сходством Бертрана с де Грасси. Тем более что это потрясение быстро сменилось злостью на Алисию, посмевшую обмануть их. Конечно, Алисия поверила, что он не испытывает никаких чувств. Пусть продолжает так считать. Черт побери, но что он скажет отцу?
Люсьен покачал головой. Восемь лет назад все было намного проще. Тогда Жозеф де Грасси был сильным и властным человеком, способным справиться с каждым, кто вставал на его пути. Он правил Монмуссо железной рукой и именно поэтому принял так близко к сердцу поступок Жюля, учившегося в Лондоне и решившего жениться на англичанке. Жозеф сделал все, чтобы этого не случилось, и даже послал своего старшего сына в Англию. Чтобы помешать этому браку, Люсьен не должен был останавливаться ни перед чем…
Люсьен фыркнул, насмехаясь над самим собой. Он потерпел неудачу, и отец до сих пор не простил ему этого. Впрочем, Жозеф так и не узнал, почему сын вернулся домой, не выполнив поручения.
У Люсьена была возможность помешать свадьбе. Если бы Жюль узнал правду, церемония не состоялась бы. Но Люсьен промолчал. Потому что слишком стыдился сделанного и ощущал отвращение к себе. Он улетел во Францию, зная, что Алисия победила.
Впрочем, теперь он сомневался в этом и презирал себя за проявленную слабость.
***
Когда Люсьен добрался до долины, в которой его семья жила сотни лет, уже стемнело. Он вспомнил, что должен позвонить матери. Пока отец оставался в больнице, она жила в марсельской квартире. Люсьен договорился с матерью, что будет звонить ей не позже семи вечера. Поняв, что этот срок давно миновал, он почувствовал стыд.
Мать решит, что он просто забыл позвонить или что ему все равно. Болезнь мужа сделала Мирей де Грасси очень чувствительной. Возможно, она боялась, что после смерти отца Люсьен перестанет относиться к ней с уважением. Смешно…
Впрочем, с возрастом она все больше попадала в зависимое положение от сына. А после сердечного приступа у Жозефа стала еще более требовательной. Люсьен понимал, что это вполне естественно, но учитывать нужды родителей и в то же время не забывать про себя нелегко.
Люсьен остановил «мерседес» у колоннады здания, которое прежде было домом кучера, а теперь служило гаражом множеству машин. Когда-то дед Люсьена держал здесь сверкающую «изотту-фраскини», и Люсьен помнил, что по особым случаям ему разрешали садиться за руль. Помнил он и наказание, которому подвергся за то, что взял машину без спроса. Тогда он испугался, что ему никогда не позволят иметь собственный автомобиль.
Он кивнул человеку, появившемуся на пороге гаража, вышел из машины и размашисто зашагал по двору. Рассеянно поднявшись по ступенькам, Люсьен вошел в просторный вестибюль с высоким резным потолком и стенами, облицованными плиткой. Это была самая старая часть дома, выстроенного в мавританском стиле. Конечно, за прошедшее время многое изменилось, но дом оставался таким же светлым, просторным и прохладным, как много веков назад.
Не дойдя до двери во внутренний дворик, Люсьен свернул налево. Один из множества слуг спросил, что Люсьен хотел бы съесть на ужин, но хозяину было все равно. Сначала требовалось позвонить матери, а потом решить, что делать дальше.
Впрочем, выбор невелик. Насколько он может судить, Алисия готова послать всю их семью куда подальше. Она не дала ему поговорить с Бертраном. Даже в ее присутствии. Просто утащила мальчика в пансион, явно надеясь, что Люсьен больше не приедет.
Что весьма наивно с ее стороны, мрачно подумал Люсьен, пройдя в свои покои и бросив галстук на ближайший стул. Какие бы чувства он ни испытывал, Бертран приходится ему племянником. Когда на прощание Люсьен сказал мальчику, что они встретятся, причем очень скоро, Алисия процедила сквозь зубы:
– Только через мой труп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Рука дрогнула, и лезвие впилось в щеку. Люсьен чертыхнулся, плеснул в лицо холодной водой и стал ждать, пока остановится кровь. Что это со мной? – подумал он. Не стоит нервничать из-за какого-то дурацкого письма. Нужно взять себя в руки, причем безотлагательно. Я сумел сделать это восемь лет назад, сумею и теперь. Этой женщине не удастся разрушить мою жизнь. Да, она вдова Жюля, но уже давно не имеет к нашей семье никакого отношения. Ни малейшего.
Когда кровь подсохла, Люсьен надел просторные хлопковые брюки и черную рубашку с короткими рукавами. Сунув ступни в кроссовки, он провел расческой по еще влажным волосам. А затем неохотно нагнулся, поднял письмо и снова открыл конверт.
Письмо было коротким, а почерк – детским. Может быть, Алисия написала его левой рукой? Буквы были выведены неуверенно, но старательно. Так мог бы писать ребенок лет семи. Однако Люсьен наотрез отказывался признавать подлинность письма.
Ему хотелось разорвать листок в клочья. Даже Алисии не хватит нахальства написать еще раз. А как только письмо исчезнет, о нем можно будет забыть.
Но поступить так Люсьен не мог. Несмотря на все свои подозрения. Хотя безвременная кончина Жюля означала, что у Люсьена нет ни племянников, ни племянниц, законное любопытство требовало узнать, что за этим скрывается. Как бы это письмо ни оскорбляло его чувства.
Листок линованной бумаги, которой часто пользуются стенографистки. Скорее всего, вырванный из детского блокнота, чтобы усилить ощущение невинности.
Невинности!
Он поджал губы, расправил листок и еще раз прочитал возмутительное послание.
«Дорогой дедушка!
Вы меня не знаете, а мама говорит, что и не хотите знать, но я этому не верю. Я хочу, чтобы мы стали друзьями. Поэтому я попросил маму на каникулы отвезти меня во Францию. Мы прилетим 12-го июня и будем жить в Сент-Обене, в пансионе „Бельвю“. Это на море, но я не знаю, далеко ли оттуда до Монмуссо. Может быть, вы захотите увидеть нас. Я думаю, мама обрадуется, хотя она говорит по-другому.
Ваш любящий внук Бертран де Грасси».
Люсьен стиснул зубы. Как она смела дать своему ребенку нашу фамилию? – злобно подумал он. Конечно, если этот ребенок не фикция. Но если так, то он явный ублюдок, родившийся уже после смерти и похорон Жюля. А Люсьен знает…
Впрочем, раздумывать над этим он не собирается. То, что он знает об Алисии, значения не имеет. Его единственная забота – сделать так, чтобы отец никогда не увидел этого письма и не испытал боли из-за того, что Алисия Ормсби (де Грасси, черт бы ее побрал!) снова пытается втереться в их семью.
Люсьен яростно скомкал листок и готов был бросить его в корзину для мусора, но внезапно опустил руку. А вдруг какой-нибудь любопытный тип найдет письмо? Нет, нужно либо разорвать его на кусочки и спустить в унитаз, либо сжечь. А до тех пор пусть оно полежит в надежном месте.
Да, именно так он и сделает, хотя гнев подсказывает другое. В конце концов, это единственное доказательство того, что Алисия пытается вступить в контакт с их семьей. Люсьен отказывался думать, что у его желания сохранить послание могут быть другие мотивы.
Он разгладил письмо, выдвинул из тумбочки ящик, спрятал листок между страницами молитвенника и иронически улыбнулся, подумав о несоответствии формы и содержания. Но зато можно быть уверенным, что никто другой его не найдет.
Однако это нельзя назвать решением проблемы, подумал Люсьен чуть позже. Он сидел на галерее и пил принесенный горничной крепкий черный кофе с бриошами. Завтракать на открытом воздухе было чертовски приятно. Обычно в это время дня Люсьен подводил итоги сделанного накануне и знакомился с отчетами управляющих. Он был заместителем отца – а в последние недели официальным главой корпорации де Грасси – и относился к своим обязанностям всерьез. Но сегодня от дел его отвлекала мысль о том, что уже пятнадцатое июня и что Алисия (возможно, с сыном) находится всего в нескольких десятках километров отсюда.
Интересно, этот мальчишка (если он существует) уже узнал, сколько километров от Сент-Обена до Монмуссо? Неужели Алисия ради получения наследства готова на все?
Раздосадованный Люсьен поднялся, взял чашку, пересек двор, подошел к фонтану с мраморной нимфой и стал любоваться кувшинками, надеясь, что это зрелище поможет ему успокоиться. Двор с трех сторон окружали каменные стены; четвертую заменяли кусты пурпурных азалий и алых олеандров, аромат которых сегодня не доставлял Люсьену никакого удовольствия. Теплый ветерок, дувший из долины, трепал высохшие волосы, и Люсьен то и дело нетерпеливо поправлял их.
Почему именно сейчас, черт побери? – думал он, рассеянно прихлебывая кофе. Прошло почти восемь лет. Почему она выбрала именно это время, чтобы прервать молчание? Может быть, прочитала о болезни отца? И решила, что теперь, перед лицом смерти, старик станет более сговорчивым?
Может быть. Более разумного объяснения просто нет. Разве что этот мальчик, Бертран де Грасси (тут Люсьен поморщился), действительно существует в природе. Но если он сам написал это письмо, то с какой целью?
2
После ухода Генриха Риккерта воцарилась мертвая тишина. Люсьен догадывался, что должен ответить на вопрос мальчика. Хотя с виду он казался спокойным, но был напряжен как скрипичная струна.
Проклятье! Решение приехать в пансион «Бельвю», разоблачить обман Алисии и приказать ей держаться подальше от месье Жозефа было ошибкой. Похоже, ему самому следовало держаться как можно дальше от этой особы.
– Я… да, – наконец сказал он, решив, что отрицать их родство бессмысленно. – Жюль де Грасси был моим братом, – хмуро промолвил Люсьен, заметив, что Алисия выглядит ничуть не лучше, чем он сам. – Ты Бертран, верно?
Надо отдать Бертрану должное: увидев, что мать расстроилась, он покраснел.
– Я говорил, что нужно посмотреть почту, – пробормотал он, отойдя в сторону. – Откуда я знал, что он приедет?
Да, этого он знать не мог, признал Люсьен. Но наверняка догадывался, что его послание вызовет эффект разорвавшейся бомбы.
А если так… Если так, то мальчишка подозревал, что любвеобильный дедушка знает о его существовании.
– Ты всерьез думал, что мы не обратим внимания на твое письмо? – спросил Люсьен, чувствуя враждебность стоявшей рядом Алисии. Враждебность, которую ему уже приходилось испытывать на себе. Что ж, пусть пеняет на себя. Он не виноват в том, что Алисия скрывала от них своего сына.
– Нет, – ответил Бертран, с облегчением поняв, что если ему и достанется от матери, то позже. – Я знал, что вы захотите увидеть меня. Я сто раз твердил маме, что хочу увидеть своего французского дедушку, но она говорила, что вам нет до нас дела.
– Вот как? – Как ни странно, в голосе Люсьена прозвучала горечь. – Но она рассказала тебе, как связаться с нами, правда?
– Нет! – воскликнула оскорбленная Алисия. – Я бы никогда…
Однако ее перебил возбужденный голос Бертрана:
– Нет, мама ничего мне не говорила. Я списал адрес с паспорта моего папы, – гордо объяснил он. – Мама хранит его в шкатулке наверху. – Когда Алисия попыталась прервать Бертрана, он смерил ее вызывающим взглядом. – Да! – воскликнул мальчик, решив, что другой возможности оправдаться у него не будет. – Ты знаешь, что это правда. – Он уныло вздохнул. – Мне очень жаль. – Но огорченным Бертран отнюдь не выглядел. – Я нашел шкатулку, когда искал… искал что-то другое.
– Что именно?
Грозный голос Алисии заставил Бертрана ссутулиться.
– Свою пращу, – пробормотал он. Алисия уставилась на сына.
– Ты искал свою пращу у меня в комоде? Думаешь, я этому поверю?
– Это правда, – начал оправдываться Бертран. – Я уже искал у тебя в шкафу и…
Алисия пробормотала что-то неразборчивое, и Люсьену пришлось закусить губу, чтобы не засмеяться. Пращи, комоды… Как будто мгновение назад вся его жизнь не перевернулась вверх дном!
Должно быть, усилия Люсьена оказались тщетными, потому что Алисия стремительно повернулась к нему.
– Ты находишь это смешным? – сердито спросила она. – Ну что ж, ничего другого от тебя ждать не приходится! Представляю, как вы с отцом посмеетесь, когда вернетесь домой! И чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Можешь думать что угодно, но делать здесь тебе нечего!
К Люсьену вернулась серьезность.
– Ты так думаешь? – вкрадчиво спросил он и с удовлетворением заметил, что гнев, горевший в глазах Алисии, сменился тревогой. – А я готов держать пари, что есть.
Алисия вздернула подбородок, и Люсьену пришлось признать, что она справилась с собой.
– Думаю, все уже сказано, – упрямо ответила она, но Люсьен покачал головой.
– Не все, – холодно ответил он. – Да будет тебе известно: я приехал сюда по одной-единственной причине. Мой отец лежит в марсельской больнице. Десять дней назад он перенес операцию на сердце. Если бы не эта операция, письмо Бертрана доставили бы ему.
Ошарашенная Алисия открыла рот, но не нашлась, что сказать. Взять на себя инициативу пришлось Бертрану. Он с тревогой спросил, скоро ли дедушка вернется домой.
– Понимаете, мы пробудем здесь меньше двух недель, – серьезно объяснил он. – Как вы думаете, до тех пор его выпишут?
– Это не играет роли, – заявила Алисия, подтвердив догадку Люсьена, что она не имеет отношения к письму. – Бертран, я не собираюсь разрешать тебе поддерживать отношения с… с де Грасси. Последние восемь лет мы обходились без них, и у меня нет желания нарушать статус-кво.
– А у меня есть! – злобно крикнул Бертран, у которого опустились уголки рта. – Они мои родные. Такие же, как ты и дедушка!
Люсьену и в голову не приходило, что он может сочувствовать Алисии, но это случилось. Ее лицо, раскрасневшееся от гнева, внезапно смертельно побледнело. Она дрожащей рукой поправила пышные волосы.
– Бертран, они не хотят тебя знать, – прерывающимся голосом произнесла она. – Это верно? – Она посмотрела на Люсьена глазами, полными слез. – Верно? Проклятье! Неужели ты не можешь сказать ему правду?!
***
Люсьен вернулся в Монмуссо уже в девятом часу вечера. Он уехал из Сент-Обена не так поздно, но долго ехал по приморскому шоссе, пытаясь осмыслить то, что узнал.
Черт побери! Его руки стиснули руль «мерседеса». Нет, это невозможно! Ни он сам, ни его отец не могут поверить в то, что женщина, вышедшая замуж за его брата и через двадцать четыре часа ставшая вдовой, успела зачать ребенка. Но это случилось. Сомневаться не приходится: Бертран вылитый де Грасси.
Однако о письме она не знала. Это доказывает ее реакция. Мальчик сказал, что он сам написал Жозефу де Грасси. Письмо пришло еще до того, как он с матерью покинул Англию.
Люсьен застонал.
Конечно, во всем виновата Алисия. Она должна была знать, что делает сын. О Боже, ему ведь всего семь лет! Неужели ей трудно присмотреть за ребенком?
Впрочем, судить по собственному опыту он не может. Сыновья и дочери его ближайших друзей вполне послушные дети, но это еще ни о чем не говорит. Похоже, сходство Бертрана с де Грасси не только внешнее.
Люсьен кипел от негодования. Как Алисия смела скрывать от них существование ребенка? Если бы не вмешательство Бертрана, они бы никогда не узнали, что у Жюля остался сын.
Впрочем, может ли он осуждать ее? После всего случившегося она имела полное право вычеркнуть семью де Грасси из своей жизни.
Да, но отец будет потрясен. Люсьен не сомневался, что месье Жозеф свернет горы ради того, чтобы добиться опеки над мальчиком. Что бы он ни думал об Алисии, как бы ни пытался помешать ее браку с Жюлем, но Бертран приходится ему внуком. На данный момент единственным. А для Жозефа де Грасси кровное родство имеет непреходящее значение.
Возможно, это и явилось главной причиной молчания Алисии. Она лучше всех знает, каким беспощадным может быть ее свекор. Точнее, каким беспощадным был Люсьен, готовый на все, лишь бы выполнить желание своего отца.
Впрочем, сейчас Люсьену не хотелось об этом думать. Время для угрызений совести было неподходящее. Тем более что сама Алисия не останавливалась ни перед чем, пытаясь соблазнить Жюля, увести его от семьи и девушки, с которой тот был помолвлен. И не испытала ни угрызений совести, ни скорби, когда…
Люсьен сделал глубокий вдох. Ему не за что себя осуждать. Дело кончилось трагедией, и он имеет все основания для гнева. Алисия лишила Жюля всего: чести, семьи, будущего. Скорее всего, брат узнал, что его свежеиспеченная жена неверная сучка, и именно поэтому разбился в машине во время поездки на юг Англии, где они должны были провести медовый месяц.
Нет! Он в очередной раз отверг эту мысль. Если Жюль действительно покончил с собой, то причина заключается в другом: он узнал о том, что пытались сделать Люсьен и отец. Но, будь так, Алисия непременно сообщила бы об этом. Она захотела бы причинить им те же страдания, которые сейчас испытывает сама.
У Люсьена напрягся подбородок. Слава Богу, он не показал виду, что потрясен фамильным сходством Бертрана с де Грасси. Тем более что это потрясение быстро сменилось злостью на Алисию, посмевшую обмануть их. Конечно, Алисия поверила, что он не испытывает никаких чувств. Пусть продолжает так считать. Черт побери, но что он скажет отцу?
Люсьен покачал головой. Восемь лет назад все было намного проще. Тогда Жозеф де Грасси был сильным и властным человеком, способным справиться с каждым, кто вставал на его пути. Он правил Монмуссо железной рукой и именно поэтому принял так близко к сердцу поступок Жюля, учившегося в Лондоне и решившего жениться на англичанке. Жозеф сделал все, чтобы этого не случилось, и даже послал своего старшего сына в Англию. Чтобы помешать этому браку, Люсьен не должен был останавливаться ни перед чем…
Люсьен фыркнул, насмехаясь над самим собой. Он потерпел неудачу, и отец до сих пор не простил ему этого. Впрочем, Жозеф так и не узнал, почему сын вернулся домой, не выполнив поручения.
У Люсьена была возможность помешать свадьбе. Если бы Жюль узнал правду, церемония не состоялась бы. Но Люсьен промолчал. Потому что слишком стыдился сделанного и ощущал отвращение к себе. Он улетел во Францию, зная, что Алисия победила.
Впрочем, теперь он сомневался в этом и презирал себя за проявленную слабость.
***
Когда Люсьен добрался до долины, в которой его семья жила сотни лет, уже стемнело. Он вспомнил, что должен позвонить матери. Пока отец оставался в больнице, она жила в марсельской квартире. Люсьен договорился с матерью, что будет звонить ей не позже семи вечера. Поняв, что этот срок давно миновал, он почувствовал стыд.
Мать решит, что он просто забыл позвонить или что ему все равно. Болезнь мужа сделала Мирей де Грасси очень чувствительной. Возможно, она боялась, что после смерти отца Люсьен перестанет относиться к ней с уважением. Смешно…
Впрочем, с возрастом она все больше попадала в зависимое положение от сына. А после сердечного приступа у Жозефа стала еще более требовательной. Люсьен понимал, что это вполне естественно, но учитывать нужды родителей и в то же время не забывать про себя нелегко.
Люсьен остановил «мерседес» у колоннады здания, которое прежде было домом кучера, а теперь служило гаражом множеству машин. Когда-то дед Люсьена держал здесь сверкающую «изотту-фраскини», и Люсьен помнил, что по особым случаям ему разрешали садиться за руль. Помнил он и наказание, которому подвергся за то, что взял машину без спроса. Тогда он испугался, что ему никогда не позволят иметь собственный автомобиль.
Он кивнул человеку, появившемуся на пороге гаража, вышел из машины и размашисто зашагал по двору. Рассеянно поднявшись по ступенькам, Люсьен вошел в просторный вестибюль с высоким резным потолком и стенами, облицованными плиткой. Это была самая старая часть дома, выстроенного в мавританском стиле. Конечно, за прошедшее время многое изменилось, но дом оставался таким же светлым, просторным и прохладным, как много веков назад.
Не дойдя до двери во внутренний дворик, Люсьен свернул налево. Один из множества слуг спросил, что Люсьен хотел бы съесть на ужин, но хозяину было все равно. Сначала требовалось позвонить матери, а потом решить, что делать дальше.
Впрочем, выбор невелик. Насколько он может судить, Алисия готова послать всю их семью куда подальше. Она не дала ему поговорить с Бертраном. Даже в ее присутствии. Просто утащила мальчика в пансион, явно надеясь, что Люсьен больше не приедет.
Что весьма наивно с ее стороны, мрачно подумал Люсьен, пройдя в свои покои и бросив галстук на ближайший стул. Какие бы чувства он ни испытывал, Бертран приходится ему племянником. Когда на прощание Люсьен сказал мальчику, что они встретятся, причем очень скоро, Алисия процедила сквозь зубы:
– Только через мой труп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16