Он сам так не умел, и чувствуя Ильгет частью своей плоти и души, радовался тому, как она обогащает его. Поэтому Ильгет рядом с ним и писала много, гораздо больше, чем раньше, и получалось это у нее лучше.
В первой жизни Ильгет была обычной квиринкой. Разве что работа потяжелее и судьба сложнее, чем у других. Так же, как все эстарги, она жила на земле лишь временно, до следующего вылета, наслаждаясь каждой минутой этой спокойной и счастливой жизни. Три-четыре раза в неделю она отправлялась на тренировки (космический центр-психотренинг-единоборство-стрельба и скарт-пилотирование и учебные бои-полигон-теория - и снова психотренинг). Это было неизбежно, как чистка зубов. Но вознаграждалось общением с друзьями, ближе которых просто не бывает. Прогулки по Коринте и выезды на природу и в разные уголки Квирина - своей семьей или большой дружеской компанией. Еще в этой жизни были дети. Малыш Эльм, которого так сладко было держать на коленях, вдыхая запах его макушки. Галдящая компания старших: тихая задумчивая Дара, веселые Арли с Лайной, серьезный почти взрослый Андорин. В этой жизни Ильгет была мамой, ее любили, на ней висли, с ней вели серьезные беседы, она наклонялась над кроватками, чтобы чмокнуть детей в щечку на ночь. Еще в этой жизни был Арнис. Он был почти то же самое, что солнце или воздух. Он был частью ее самой, причем лучшей частью, без которой почти невозможно жить. Были ночные разговоры с ним, на балконе, при свете Бетриса, в котором чернели причудливо изогнутые стволы трех сросшихся сосен. Были его руки, его губы, его прекрасное, любимое тело. Еще в этой жизни была церковь, куда они ходили всей семьей. Белла, которая жила с ними и давно стала любимой и незаменимой, и мама, мысль о которой вызывала беспокойство. Было множество людей, знакомых и незнакомых, была Сеть, горячие обсуждения политических и моральных вопросов. Много чего было - того, что составляет жизнь любого обыкновенного квиринца.
Но была еще и вторая жизнь.
В этой жизни Ильгет просто не существовала. Она была - наблюдателем извне. И она была и становилась любым из персонажей, которые двигались, дышали, любили. Это она, Ильгет, давала им жизнь. Этот мир казался почти несуществующим, невидимым. И по сравнению с миром реальным он таким и был. Двухмерный, плоский. Невыразимо беднее, проще, элементарнее. И только для Ильгет он был огромным - он отбирал едва ли не половину ее сил, энергии, мыслей и чувств. Да, он гораздо меньше реального - но ведь он, тот мир, только и живет любовью Ильгет. Если она не будет вкладывать в него себя день за днем, слово за словом - тот мир просто перестанет существовать. В то время, как реальный мог бы без нее и обойтись.
Она где-то находила, выбирала несколько часов ежедневно, чтобы побыть там. Ежедневно - за исключением сумасшедших дней работы на полигоне, от рассвета до заката, и даже многодневных учений. В остальное же время ей почти всегда удавалось найти хоть сколько-то времени, чтобы снова погрузиться в роман.
Она придумала имена для тех воинов, что стояли в цепи. Придумала мир, который они защищали. Между ними возникли отношения, и эти отношения почти полностью сводились к любви. Как еще может относиться к людям человек с полностью очищенным, кристальным, сияющим сердцем? Человек, который не может себе позволить даже на миг некрасивых и грешных мыслей - ценой этого будет мгновенная смерть от пули.
Ей только нужно было еще придумать имена и судьбы для тех, кто стоял с другой стороны - для воинов темных сил. Ведь и они - люди, и они нуждаются в том, чтобы кто-то придумал и описал их.
Ильгет так увлеклась писанием, что забыла обо всем - и честно говоря, не очень-то ей хотелось думать сейчас о кнасторах, о занятиях с Айледой, да и та не очень настаивала. Наверное, это было неправильно. Наверное, надо было как-то форсировать процесс. Или хоть поговорить еще раз с отцом Августином на эту тему. Но писать роман было намного интереснее.
Эйлар ожидал встречи с Ведущим в назначенном месте. Его слегка удивляло безлюдие. Ведь это почти центр города. Сквер позади одной из крупных площадей Зары. Пусть уже сгустились сумерки, звездные цепочки пересекли небо, но - здесь лето, теплые летние сумерки, завтра выходной, разве не самое время для парочек и веселых дружеских компаний? Однако сквер был пуст - ни души. Впрочем, что здесь удивительного? Для Ведущего Эйлара, стоящего на третьей ступени посвящения Лайа Тор, ничего особенного в таких вещах не было.
Кнастор стоял неподвижно, чуть расставив ноги, молча вглядываясь в темноту. На поясе в темном вместилище трепетал огонек иоллы - Эйлар чувствовал его сквозь материю. Так же, как и кольцо на цепочке, сейчас теплое, почти горячее, горящее живым огнем предчувствия.
Приближение Ведущего он ощутил легко. Сразу опустился на одно колено и склонил голову. Стоял так до тех пор, пока знакомая рука не легла на его темя. Дрожь пробежала по телу кнастора.
— Торлиэн, Ведущий.
— Торлиэн, Эйлар. Встань.
Лицо учителя во тьме казалось совершенно белым. Эйлар, впрочем, избегал смотреть ему в лицо.
— Я прибыл на Ярну по твоему зову, Ведущий.
— Хорошо, Эйлар.
— Я должен остаться с тобой?
Эйлар замер в ожидании ответа. Конечно, ему хотелось бы остаться с Ведущим. Но ведь воин Кольца не принадлежит себе.
— Пока нет, Эйлар. Здесь, на Ярне нам предстоит новое сражение. Оно не будет столь серьезным, и опасность не так велика, но сейчас речь не об этом. Я знаю, тебя разочарует мой вопрос. И все же задам его.
— Я слушаю тебя, Ведущий, - с трепетом произнес Эйлар.
— Ты ведь знаешь, в чем главная задача Ордена Кольца? Основная?
— Противостояние…
— Да. Но главная тактическая задача? То, чем ты должен заниматься в первую очередь?
— Учитель, почему ты спрашиваешь об этом? Вербовка и поиск новых учеников. Нам нужны люди. Я знаю.
Эйлар приготовился было дать отчет по своей деятельности в последние месяцы на Квирине. Но Ведущий прервал его мягким жестом.
— Да, вы нашли неплохой источник вербовки, создав общество "Идущие к Свету". В любом случае это полезно для нас. Пусть из тысячи прошедших курсы лишь один окажется пригодным - зато вы меняете информационный фон Квирина в нужную сторону. Я считаю также неплохой идеей использование некоторых околоцерковных кружков, вроде "Света миру". Но меня интересует не это сейчас. Эйлар, что у вас происходит с Ильгет Кендо?
Эйлар открыл было рот, но Ведущий снова перебил его.
— Не нужно удивляться. Я предупредил. Меня интересует Ильгет. Вы работаете с ней годами, есть ли хоть какие-то результаты?
— Ведущий, но годы - это громко сказано. Она слишком интенсивно занята другим. Она проявляет мало интереса…
— Неважно. У вас было достаточно времени. Но я не виню тебя. Я лишь хочу знать - почему так? Ведь я сказал, что она важна для меня. Почему она до сих пор не готова?
Эйлар задумался. В голове его проносились сбивчивые отчеты ученицы, Айледы. Айледа и сама посвящена лишь на первом уровне, она еще не знает многого. Но уж подготовить Ильгет элементарно, показать ей Тонкий мир, научить владеть собственной энергией - она могла бы. Могла бы, но утверждает, что у Ильгет просто ничего не может получиться.
— Ведущий, прости - это мой недосмотр. Я не придал этому делу достаточного значения. Я контролировал мою ученицу, давал ей советы, но сам не занимался с Ильгет.
— Я понял, - сказал Ведущий.
— Однако я могу объяснить, в чем дело. Она…
— Не стоит, Эйлар. Я вижу. Я понимаю, в чем дело.
Кнастор наклонил голову. Ведущий видит значительно дальше его - что ж, это естественно. С каждой ступенью растут знания.
— Я исправлю свою ошибку. Я вернусь на Квирин и сам буду заниматься с Ильгет.
— Нет, - Ведущий покачал головой, - во-первых, это не поможет. Как бы ты сам сформулировал проблему?
— Ильгет слишком скована. У нее великолепные данные. Она станет сильным кнастором. Но сейчас ее сознание сковано искусственно наложенными ограничениями. Их следует снять. Позволить ей мыслить и развиваться свободно. Я еще не работал с такими людьми, но я попытаюсь постепенно раскрыть перед ней всю сложность мира.
— Нет, Эйлар. Ты не сможешь ей ничего раскрыть постепенно. Она закроется при первой же твоей попытке оспорить ее дремучие представления. И потом, уже поздно. Я должен видеть ее сейчас.
— Сейчас, Ведущий? - с изумлением переспросил кнастор, - но разве… я имею в виду, иерархия - ведь она не достигла еще и первой ступени?
— Какое это имеет значение? Я буду заниматься ею сам. Вместе с тобой. Мы должны сделать это в шоковой форме. Мы должны заставить ее раскрыться - и она сделает это. Она не может этого не сделать. Эти ограничения надо сломать, и она сломает их сама. Вот что, Эйлар. Я хочу видеть ее на Ярне. Торопиться не обязательно, идите через пространство - ей сейчас не стоит видеть наши пути. Но я хочу видеть ее. И тебя, и Айледу тоже.
Ведущий вдруг едва заметно улыбнулся.
— Ты же знаешь, Эйлар - Ильгет очень важна для Ярны. Очень важна. И повторяю еще раз - она важна для меня.
В конце февраля Арнис получил персональное задание от командования ДС.
Оно было связано с Ярной. Координатор по Ярне, центор Йэн Мирро, вызвал к себе Арниса и Дэцина, его непосредственного командира.
— Наши агенты зафиксировали несомненный всплеск активности сагона. Очевидно, кто-то из старых обрел тело.
— Слишком быстро, - пробормотал Дэцин. Мирро перевел взгляд на него.
— Да нет, почему же? Тринадцать лет. Ди Кендо, есть данные, что это именно ваш сагон. Откровенно говоря, я хотел бы иметь на Ярне и вас и Ильгет. Но по поводу ее…
— Мы в курсе, - сказал Дэцин, - командование имеет на нее другие планы.
Мирро не был посвящен в операцию с Великим Кольцом - ее курировал лишь один член высшего командования, префект Энкор. И как раз сейчас он настаивал на форсировании операции, то есть - Ильгет должна была в любом случае остаться на Квирине.
— Вот как? - Мирро чуть поднял брови, - Хорошо, рад, что вы в курсе. Но вам, ди Кендо, придется работать в одиночку. Этот сагон должен выйти на вас.
— Хэйрион?
— Да. То самое имя. Легенду для вас уже разработали. Для работы в этом мире вы хорошо подготовлены. Для ускорения процесса можно вылететь со следующим грузовиком на Ярну, который идет через пять дней.
Ильгет расстроило известие о том, что Арнис должен уходить. Но что поделаешь? Такова жизнь бойца ДС.
В ясный февральский вечер почти все собрались в гостиной. Дом Кендо постепенно превращался в излюбленное место встреч - как-то повелось с того печального Рождества, что все привыкли собираться здесь. Ильгет сидела рядом с Иволгой и Венисом, нахохлившись над рыжеватым гладким телом гитары. Светло-коричневая Ритика растянулась у ног хозяйки. Марцелл и Ландзо тихо разговаривали у стола. Остальные - кто где, разбрелись по комнате. Арнис болтал ногой, сидя на подоконнике, и смотрел на сосновые стволы, за которыми небо уже темнело.
Запели негромко Иволгину, терранскую песню.
Эх, дороги… пыль да туман.
Холода, тревоги, да степной бурьян.
Знать не можешь доли своей,
Может, крылья сложишь посреди степей.
Арнис не участвовал в хоре. Он знал, что когда дойдут до второго куплета, до "твой дружок в бурьяне неживой лежит", половина вообще перестанет петь, а остальные будут тянуть дрожащими тихими голосами. Позорище. Лучше бы и не начинали.
А дорога дальше мчится,
Кружится, кружится.
А кругом земля дымится,
Чужая земля…
Когда допели, Иволга протянула руку за гитарой.
— Давайте спою. Новый перевод сделала.
Все повернулись к ней. Иволгины переводы - это всегда интересно. Не случайно же, пол-Коринты уже ее песни знает.
Зазвенели мрачные, тяжелые аккорды. Вступил незнакомый инструмент с вязким тягучим звуком. Иволга запела густым голосом.
Расскажи мне, дружок,отчего вокруг засада.*
Отчего столько лет нашей жизни нет как нет.
От ромашек цветов пахнет ладаном из ада.
И апостол Андрей носит люгер-пистолет.
Оттого, что пока снизу ходит мирный житель.
В голове все вверх дном, а на сердце маета,
Наверху в облаках реет черный истребитель,
Весь в парче и в жемчугах с головы и до хвоста.
*Б.Гребенщиков
Арнис почти и не слушал, смотрел на Ильгет. Отросшие волосы стекали по щеке, на плечо, лицо словно заострилось, и глаза, казалось, лихорадочно горели. Но она такая всегда. Давно. И под глазами горят едва заметные черные точки. Детка, что же мы сделали с тобой? Как же я люблю тебя, солнышко, и как же мне тебя жалко. И снова ведь уходить надо.
Кто в нем летчик-пилот, кто в нем давит на педали?
Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?
На пилотах чадра, мы узнаем их едва ли.
Но если честно сказать, те пилоты мы с тобой.
А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом.
Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла.
Рвануть холст на груди, положить конец обидам…
Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла.
Изыди, гордый дух! Поперхнись холодной дулей.
Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.
Изловчусь под конец и стрельну последней пулей.
Выбью падаль с небес. Может, станет посветлей.
Молчали долго. Дэцин повернулся к Арнису.
— Ну вот, это тебе. На дорожку. Выбей там эту падаль.
— Да уж, - буркнул Арнис, - гордый дух…
— Не в первый раз, - сказала Иволга, - всю жизнь этим и занимаемся.
— С Божьей помощью, - вставил Ландзо.
— А ты когда петь научишься, юный цхарнит? - спросила его Айэла. Анзориец смущенно пожал плечами.
— Да какой из меня певец? Ты вот лучше спой - сама знаешь, что.
Айэла кивнула, взяла гитару. Недавно она выучила песню на стихи, которые написал друг Ландзо, мальчишка-анзориец, давно уже погибший. Ландзо нашел здесь переводчика, и потом из этих стихов как-то сама собой возникла песня, и вот была известна уже практически всей Коринте. Грудной чистый голос Айэлы мгновенно наполнил собою весь дом, заставил петь, отзываясь, все стены и окна, и кристаллы, и ксиоровые колонны. И тихо подхватили остальные - все уже знали эту песню.
Я строю воздушные замки,
Хрустальные города,
Живет в глубине моей памяти
Лазоревая звезда.
Над берегом океана,
Где ласковая волна,
Звезда моя всходит рано
И ярче других она.
А в свете ее печальном,
Средь зелени пышных садов,
Раскинулся город хрустальный,
Укрытый от бурь и ветров.
Ни горечи, ни обиды
Не знают в городе том,
Там каждое сердце открыто,
Распахнут приветливо дом.
Там люди улыбкой встречают
Навстречу блеснувший взгляд,
Там псы поводков не знают
И никогда не рычат.
Сквозь бездну пространства и времени
Звезда освещает путь,
А здесь ее свет - как бремя,
Как тяжесть сжимает грудь.
Несчастье мое - я строю
Воздушные города
И вечный мой крест надо мною -
Лазоревая звезда.
"Вон она, звезда", - подумал Арнис, вглядываясь в закат. Меж сосновых стволов, в темнеющей синеве уже вспыхнула звездочка Люцины, второй планеты Квиридана. Она всегда загорается первой.
— Как хорошо с вами, - тихо сказал Арнис, - просто не передать, как хорошо.
Айэла пересела ближе к нему.
— Как мы теперь без тебя-то? - спросила она.
— Я вернусь, - ответил Арнис.
— Смотри, чтобы обязательно, - громко произнес Ойланг, - ты обещал!
— Ага. Я так сагону и скажу, если что, - улыбнулся Арнис. Спрыгнул с подоконника. Подошел к Ильгет, невежливо оттеснил Вениса, сел рядом. Положил руку на плечо Ильгет, та повернулась немедленно, ответила ласковым взглядом.
— Слушайте, а жрать никто не хочет? - спросил Венис, - я, например, хочу! Да, сиди, Иль, мы сами притащим. Ничего, что я тут у вас распоряжаюсь?
— Да ничего, - улыбнулся Арнис, - запасы вообще подъедать надо.
— Тебя что, Сири кормит плохо? - спросил Ойланг. Венис защелкал возникшим в воздухе цветным пультом управления - домашний циллос не реагировал на его голос.
— Сири уже третьи сутки из больницы не вылазит, - пожаловался он, - там привезли какого-то физика с Изеле, у него позвоночник сломан, и все остальное тоже. И это, она говорит, недели на две точно затянется.
— Ну ничего, зато потом ведь отпуск будет, - успокаивающе заметил Ландзо, - а где… малыш?
Он, как и другие, избегал называть мальчика по имени - это хорошо, что назвали Иостом, но еще как-то слишком больно.
— Ну где… у нас ведь целая декурия бабушек-тетушек. Все наготове. Сегодня у моей мамы.
Дверь отползла в сторону. На пороге стоял Андорин. Десятилетний мальчик выглядел странно взрослым, несмотря на тощее полудетское лицо и слишком явно блестящие гордостью темные глаза.
— Вылитый Данг, - пробормотала Иволга. И правда, Андо был похож на отца, только очень молоденького.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
В первой жизни Ильгет была обычной квиринкой. Разве что работа потяжелее и судьба сложнее, чем у других. Так же, как все эстарги, она жила на земле лишь временно, до следующего вылета, наслаждаясь каждой минутой этой спокойной и счастливой жизни. Три-четыре раза в неделю она отправлялась на тренировки (космический центр-психотренинг-единоборство-стрельба и скарт-пилотирование и учебные бои-полигон-теория - и снова психотренинг). Это было неизбежно, как чистка зубов. Но вознаграждалось общением с друзьями, ближе которых просто не бывает. Прогулки по Коринте и выезды на природу и в разные уголки Квирина - своей семьей или большой дружеской компанией. Еще в этой жизни были дети. Малыш Эльм, которого так сладко было держать на коленях, вдыхая запах его макушки. Галдящая компания старших: тихая задумчивая Дара, веселые Арли с Лайной, серьезный почти взрослый Андорин. В этой жизни Ильгет была мамой, ее любили, на ней висли, с ней вели серьезные беседы, она наклонялась над кроватками, чтобы чмокнуть детей в щечку на ночь. Еще в этой жизни был Арнис. Он был почти то же самое, что солнце или воздух. Он был частью ее самой, причем лучшей частью, без которой почти невозможно жить. Были ночные разговоры с ним, на балконе, при свете Бетриса, в котором чернели причудливо изогнутые стволы трех сросшихся сосен. Были его руки, его губы, его прекрасное, любимое тело. Еще в этой жизни была церковь, куда они ходили всей семьей. Белла, которая жила с ними и давно стала любимой и незаменимой, и мама, мысль о которой вызывала беспокойство. Было множество людей, знакомых и незнакомых, была Сеть, горячие обсуждения политических и моральных вопросов. Много чего было - того, что составляет жизнь любого обыкновенного квиринца.
Но была еще и вторая жизнь.
В этой жизни Ильгет просто не существовала. Она была - наблюдателем извне. И она была и становилась любым из персонажей, которые двигались, дышали, любили. Это она, Ильгет, давала им жизнь. Этот мир казался почти несуществующим, невидимым. И по сравнению с миром реальным он таким и был. Двухмерный, плоский. Невыразимо беднее, проще, элементарнее. И только для Ильгет он был огромным - он отбирал едва ли не половину ее сил, энергии, мыслей и чувств. Да, он гораздо меньше реального - но ведь он, тот мир, только и живет любовью Ильгет. Если она не будет вкладывать в него себя день за днем, слово за словом - тот мир просто перестанет существовать. В то время, как реальный мог бы без нее и обойтись.
Она где-то находила, выбирала несколько часов ежедневно, чтобы побыть там. Ежедневно - за исключением сумасшедших дней работы на полигоне, от рассвета до заката, и даже многодневных учений. В остальное же время ей почти всегда удавалось найти хоть сколько-то времени, чтобы снова погрузиться в роман.
Она придумала имена для тех воинов, что стояли в цепи. Придумала мир, который они защищали. Между ними возникли отношения, и эти отношения почти полностью сводились к любви. Как еще может относиться к людям человек с полностью очищенным, кристальным, сияющим сердцем? Человек, который не может себе позволить даже на миг некрасивых и грешных мыслей - ценой этого будет мгновенная смерть от пули.
Ей только нужно было еще придумать имена и судьбы для тех, кто стоял с другой стороны - для воинов темных сил. Ведь и они - люди, и они нуждаются в том, чтобы кто-то придумал и описал их.
Ильгет так увлеклась писанием, что забыла обо всем - и честно говоря, не очень-то ей хотелось думать сейчас о кнасторах, о занятиях с Айледой, да и та не очень настаивала. Наверное, это было неправильно. Наверное, надо было как-то форсировать процесс. Или хоть поговорить еще раз с отцом Августином на эту тему. Но писать роман было намного интереснее.
Эйлар ожидал встречи с Ведущим в назначенном месте. Его слегка удивляло безлюдие. Ведь это почти центр города. Сквер позади одной из крупных площадей Зары. Пусть уже сгустились сумерки, звездные цепочки пересекли небо, но - здесь лето, теплые летние сумерки, завтра выходной, разве не самое время для парочек и веселых дружеских компаний? Однако сквер был пуст - ни души. Впрочем, что здесь удивительного? Для Ведущего Эйлара, стоящего на третьей ступени посвящения Лайа Тор, ничего особенного в таких вещах не было.
Кнастор стоял неподвижно, чуть расставив ноги, молча вглядываясь в темноту. На поясе в темном вместилище трепетал огонек иоллы - Эйлар чувствовал его сквозь материю. Так же, как и кольцо на цепочке, сейчас теплое, почти горячее, горящее живым огнем предчувствия.
Приближение Ведущего он ощутил легко. Сразу опустился на одно колено и склонил голову. Стоял так до тех пор, пока знакомая рука не легла на его темя. Дрожь пробежала по телу кнастора.
— Торлиэн, Ведущий.
— Торлиэн, Эйлар. Встань.
Лицо учителя во тьме казалось совершенно белым. Эйлар, впрочем, избегал смотреть ему в лицо.
— Я прибыл на Ярну по твоему зову, Ведущий.
— Хорошо, Эйлар.
— Я должен остаться с тобой?
Эйлар замер в ожидании ответа. Конечно, ему хотелось бы остаться с Ведущим. Но ведь воин Кольца не принадлежит себе.
— Пока нет, Эйлар. Здесь, на Ярне нам предстоит новое сражение. Оно не будет столь серьезным, и опасность не так велика, но сейчас речь не об этом. Я знаю, тебя разочарует мой вопрос. И все же задам его.
— Я слушаю тебя, Ведущий, - с трепетом произнес Эйлар.
— Ты ведь знаешь, в чем главная задача Ордена Кольца? Основная?
— Противостояние…
— Да. Но главная тактическая задача? То, чем ты должен заниматься в первую очередь?
— Учитель, почему ты спрашиваешь об этом? Вербовка и поиск новых учеников. Нам нужны люди. Я знаю.
Эйлар приготовился было дать отчет по своей деятельности в последние месяцы на Квирине. Но Ведущий прервал его мягким жестом.
— Да, вы нашли неплохой источник вербовки, создав общество "Идущие к Свету". В любом случае это полезно для нас. Пусть из тысячи прошедших курсы лишь один окажется пригодным - зато вы меняете информационный фон Квирина в нужную сторону. Я считаю также неплохой идеей использование некоторых околоцерковных кружков, вроде "Света миру". Но меня интересует не это сейчас. Эйлар, что у вас происходит с Ильгет Кендо?
Эйлар открыл было рот, но Ведущий снова перебил его.
— Не нужно удивляться. Я предупредил. Меня интересует Ильгет. Вы работаете с ней годами, есть ли хоть какие-то результаты?
— Ведущий, но годы - это громко сказано. Она слишком интенсивно занята другим. Она проявляет мало интереса…
— Неважно. У вас было достаточно времени. Но я не виню тебя. Я лишь хочу знать - почему так? Ведь я сказал, что она важна для меня. Почему она до сих пор не готова?
Эйлар задумался. В голове его проносились сбивчивые отчеты ученицы, Айледы. Айледа и сама посвящена лишь на первом уровне, она еще не знает многого. Но уж подготовить Ильгет элементарно, показать ей Тонкий мир, научить владеть собственной энергией - она могла бы. Могла бы, но утверждает, что у Ильгет просто ничего не может получиться.
— Ведущий, прости - это мой недосмотр. Я не придал этому делу достаточного значения. Я контролировал мою ученицу, давал ей советы, но сам не занимался с Ильгет.
— Я понял, - сказал Ведущий.
— Однако я могу объяснить, в чем дело. Она…
— Не стоит, Эйлар. Я вижу. Я понимаю, в чем дело.
Кнастор наклонил голову. Ведущий видит значительно дальше его - что ж, это естественно. С каждой ступенью растут знания.
— Я исправлю свою ошибку. Я вернусь на Квирин и сам буду заниматься с Ильгет.
— Нет, - Ведущий покачал головой, - во-первых, это не поможет. Как бы ты сам сформулировал проблему?
— Ильгет слишком скована. У нее великолепные данные. Она станет сильным кнастором. Но сейчас ее сознание сковано искусственно наложенными ограничениями. Их следует снять. Позволить ей мыслить и развиваться свободно. Я еще не работал с такими людьми, но я попытаюсь постепенно раскрыть перед ней всю сложность мира.
— Нет, Эйлар. Ты не сможешь ей ничего раскрыть постепенно. Она закроется при первой же твоей попытке оспорить ее дремучие представления. И потом, уже поздно. Я должен видеть ее сейчас.
— Сейчас, Ведущий? - с изумлением переспросил кнастор, - но разве… я имею в виду, иерархия - ведь она не достигла еще и первой ступени?
— Какое это имеет значение? Я буду заниматься ею сам. Вместе с тобой. Мы должны сделать это в шоковой форме. Мы должны заставить ее раскрыться - и она сделает это. Она не может этого не сделать. Эти ограничения надо сломать, и она сломает их сама. Вот что, Эйлар. Я хочу видеть ее на Ярне. Торопиться не обязательно, идите через пространство - ей сейчас не стоит видеть наши пути. Но я хочу видеть ее. И тебя, и Айледу тоже.
Ведущий вдруг едва заметно улыбнулся.
— Ты же знаешь, Эйлар - Ильгет очень важна для Ярны. Очень важна. И повторяю еще раз - она важна для меня.
В конце февраля Арнис получил персональное задание от командования ДС.
Оно было связано с Ярной. Координатор по Ярне, центор Йэн Мирро, вызвал к себе Арниса и Дэцина, его непосредственного командира.
— Наши агенты зафиксировали несомненный всплеск активности сагона. Очевидно, кто-то из старых обрел тело.
— Слишком быстро, - пробормотал Дэцин. Мирро перевел взгляд на него.
— Да нет, почему же? Тринадцать лет. Ди Кендо, есть данные, что это именно ваш сагон. Откровенно говоря, я хотел бы иметь на Ярне и вас и Ильгет. Но по поводу ее…
— Мы в курсе, - сказал Дэцин, - командование имеет на нее другие планы.
Мирро не был посвящен в операцию с Великим Кольцом - ее курировал лишь один член высшего командования, префект Энкор. И как раз сейчас он настаивал на форсировании операции, то есть - Ильгет должна была в любом случае остаться на Квирине.
— Вот как? - Мирро чуть поднял брови, - Хорошо, рад, что вы в курсе. Но вам, ди Кендо, придется работать в одиночку. Этот сагон должен выйти на вас.
— Хэйрион?
— Да. То самое имя. Легенду для вас уже разработали. Для работы в этом мире вы хорошо подготовлены. Для ускорения процесса можно вылететь со следующим грузовиком на Ярну, который идет через пять дней.
Ильгет расстроило известие о том, что Арнис должен уходить. Но что поделаешь? Такова жизнь бойца ДС.
В ясный февральский вечер почти все собрались в гостиной. Дом Кендо постепенно превращался в излюбленное место встреч - как-то повелось с того печального Рождества, что все привыкли собираться здесь. Ильгет сидела рядом с Иволгой и Венисом, нахохлившись над рыжеватым гладким телом гитары. Светло-коричневая Ритика растянулась у ног хозяйки. Марцелл и Ландзо тихо разговаривали у стола. Остальные - кто где, разбрелись по комнате. Арнис болтал ногой, сидя на подоконнике, и смотрел на сосновые стволы, за которыми небо уже темнело.
Запели негромко Иволгину, терранскую песню.
Эх, дороги… пыль да туман.
Холода, тревоги, да степной бурьян.
Знать не можешь доли своей,
Может, крылья сложишь посреди степей.
Арнис не участвовал в хоре. Он знал, что когда дойдут до второго куплета, до "твой дружок в бурьяне неживой лежит", половина вообще перестанет петь, а остальные будут тянуть дрожащими тихими голосами. Позорище. Лучше бы и не начинали.
А дорога дальше мчится,
Кружится, кружится.
А кругом земля дымится,
Чужая земля…
Когда допели, Иволга протянула руку за гитарой.
— Давайте спою. Новый перевод сделала.
Все повернулись к ней. Иволгины переводы - это всегда интересно. Не случайно же, пол-Коринты уже ее песни знает.
Зазвенели мрачные, тяжелые аккорды. Вступил незнакомый инструмент с вязким тягучим звуком. Иволга запела густым голосом.
Расскажи мне, дружок,отчего вокруг засада.*
Отчего столько лет нашей жизни нет как нет.
От ромашек цветов пахнет ладаном из ада.
И апостол Андрей носит люгер-пистолет.
Оттого, что пока снизу ходит мирный житель.
В голове все вверх дном, а на сердце маета,
Наверху в облаках реет черный истребитель,
Весь в парче и в жемчугах с головы и до хвоста.
*Б.Гребенщиков
Арнис почти и не слушал, смотрел на Ильгет. Отросшие волосы стекали по щеке, на плечо, лицо словно заострилось, и глаза, казалось, лихорадочно горели. Но она такая всегда. Давно. И под глазами горят едва заметные черные точки. Детка, что же мы сделали с тобой? Как же я люблю тебя, солнышко, и как же мне тебя жалко. И снова ведь уходить надо.
Кто в нем летчик-пилот, кто в нем давит на педали?
Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?
На пилотах чадра, мы узнаем их едва ли.
Но если честно сказать, те пилоты мы с тобой.
А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом.
Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла.
Рвануть холст на груди, положить конец обидам…
Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла.
Изыди, гордый дух! Поперхнись холодной дулей.
Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.
Изловчусь под конец и стрельну последней пулей.
Выбью падаль с небес. Может, станет посветлей.
Молчали долго. Дэцин повернулся к Арнису.
— Ну вот, это тебе. На дорожку. Выбей там эту падаль.
— Да уж, - буркнул Арнис, - гордый дух…
— Не в первый раз, - сказала Иволга, - всю жизнь этим и занимаемся.
— С Божьей помощью, - вставил Ландзо.
— А ты когда петь научишься, юный цхарнит? - спросила его Айэла. Анзориец смущенно пожал плечами.
— Да какой из меня певец? Ты вот лучше спой - сама знаешь, что.
Айэла кивнула, взяла гитару. Недавно она выучила песню на стихи, которые написал друг Ландзо, мальчишка-анзориец, давно уже погибший. Ландзо нашел здесь переводчика, и потом из этих стихов как-то сама собой возникла песня, и вот была известна уже практически всей Коринте. Грудной чистый голос Айэлы мгновенно наполнил собою весь дом, заставил петь, отзываясь, все стены и окна, и кристаллы, и ксиоровые колонны. И тихо подхватили остальные - все уже знали эту песню.
Я строю воздушные замки,
Хрустальные города,
Живет в глубине моей памяти
Лазоревая звезда.
Над берегом океана,
Где ласковая волна,
Звезда моя всходит рано
И ярче других она.
А в свете ее печальном,
Средь зелени пышных садов,
Раскинулся город хрустальный,
Укрытый от бурь и ветров.
Ни горечи, ни обиды
Не знают в городе том,
Там каждое сердце открыто,
Распахнут приветливо дом.
Там люди улыбкой встречают
Навстречу блеснувший взгляд,
Там псы поводков не знают
И никогда не рычат.
Сквозь бездну пространства и времени
Звезда освещает путь,
А здесь ее свет - как бремя,
Как тяжесть сжимает грудь.
Несчастье мое - я строю
Воздушные города
И вечный мой крест надо мною -
Лазоревая звезда.
"Вон она, звезда", - подумал Арнис, вглядываясь в закат. Меж сосновых стволов, в темнеющей синеве уже вспыхнула звездочка Люцины, второй планеты Квиридана. Она всегда загорается первой.
— Как хорошо с вами, - тихо сказал Арнис, - просто не передать, как хорошо.
Айэла пересела ближе к нему.
— Как мы теперь без тебя-то? - спросила она.
— Я вернусь, - ответил Арнис.
— Смотри, чтобы обязательно, - громко произнес Ойланг, - ты обещал!
— Ага. Я так сагону и скажу, если что, - улыбнулся Арнис. Спрыгнул с подоконника. Подошел к Ильгет, невежливо оттеснил Вениса, сел рядом. Положил руку на плечо Ильгет, та повернулась немедленно, ответила ласковым взглядом.
— Слушайте, а жрать никто не хочет? - спросил Венис, - я, например, хочу! Да, сиди, Иль, мы сами притащим. Ничего, что я тут у вас распоряжаюсь?
— Да ничего, - улыбнулся Арнис, - запасы вообще подъедать надо.
— Тебя что, Сири кормит плохо? - спросил Ойланг. Венис защелкал возникшим в воздухе цветным пультом управления - домашний циллос не реагировал на его голос.
— Сири уже третьи сутки из больницы не вылазит, - пожаловался он, - там привезли какого-то физика с Изеле, у него позвоночник сломан, и все остальное тоже. И это, она говорит, недели на две точно затянется.
— Ну ничего, зато потом ведь отпуск будет, - успокаивающе заметил Ландзо, - а где… малыш?
Он, как и другие, избегал называть мальчика по имени - это хорошо, что назвали Иостом, но еще как-то слишком больно.
— Ну где… у нас ведь целая декурия бабушек-тетушек. Все наготове. Сегодня у моей мамы.
Дверь отползла в сторону. На пороге стоял Андорин. Десятилетний мальчик выглядел странно взрослым, несмотря на тощее полудетское лицо и слишком явно блестящие гордостью темные глаза.
— Вылитый Данг, - пробормотала Иволга. И правда, Андо был похож на отца, только очень молоденького.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51