Постоянно забываю — ведь ваши возможности не безграничны. Вы ведь сказали мне утром, что Чарли мертв, не так ли?Я допил то, что оставалось в бокале, и поставил его на стол.— Спасибо за выпивку, Беннет, — сказал я. — Знаете, вы попусту расходуете свой талант. Вам бы служить в ведомстве Джона Фостера Даллеса .Выйдя из офиса, я встретил Полника, возвращавшегося с обеда.— Все путем, лейтенант? — спросил он встревоженным тоном. — Никто не прошмыгнул с чемоданом сегодня утром, а?— По-моему, нет, — сказал я.— Отлично! — Он глубоко вздохнул. — Что будем делать теперь, лейтенант? Пойдем допросим нескольких дамочек, а?— Этот гамбургер, должно быть, пошел тебе на пользу, — сказал я. — Помотаемся здесь поблизости. Все-таки хочу убедиться, что никто не выйдет из этого офиса с восемьюдесятью штуками. Шерифу это не понравится.Мы прошатались в течение всего длинного и жаркого полдня. Беннет вышел из офиса около четырех, тщательно заперев за собой дверь. Он долго не возвращался. С пяти часов пошел сплошной поток прибывающих машин. Плотная толпа уже начала собираться перед алтарем.Шесть часов. Оставалось сорок минут до захода солнца. Я никогда еще не видел, чтобы такое количество автомашин было втиснуто на свободные для парковки места. А машины все прибывали и прибывали. Толпа, стояща перед алтарем, превратилась в плотную массу, которая растянулась до автостоянки. Некоторые уже начали взбираться на крыши близстоящих авто, чтобы лучше видеть алтарь.Я закурил, должно быть, двадцатую сигарету за эти несколько часов и повернулся лицом к Полнику:— Ты должен пробраться сквозь всю эту толпу и встать прямо перед алтарем.— Но, лейтенант! — Он разволновался. — Как же я проберусь через такую массу людей?— Размахивай своим жетоном перед носом, — сказал я. — Ты полицейский или кто?— Ну! — Он расплылся в счастливой улыбке. — А я-то совсем забыл!— Не забудь, когда захочешь сдвинуться с места, переставить одну ногу впереди другой! — заорал я на него.— Что мне делать, когда я проберусь к алтарю? — поинтересовалс Полник.— Ты будешь наблюдать, — сказал я. — Ты будешь следить за Учителем так, словно от этого зависит твоя жизнь. Он говорит, что отправится к Богу солнца. Я хочу, чтобы ты ни на секунду не упускал его из виду. Не позволяй себе отвлекаться ни на что… ты усек это?— Конечно, усек, лейтенант.— Ты наблюдаешь только за Учите тем и больше ни за кем, — сказал я. — В сторону Элоизы ты тоже не смотришь!— О'кей, — с грустью сказал Полник. — Если даже какая-нибудь дама снимет с себя всю одежду прямо рядом со мной, я и глазом не моргну!— Вот и правильно, — сказал я. — Когда все это закончится, я хочу точно знать, где находится Учитель, и надеюсь получить эти сведения от тебя.— Само собой, лейтенант. Проследить за парнем я смогу… это пустяки!— Хорошо бы, если так, — сказал я. — И сейчас же отправляйся туда.— Конечно, лейтенант. А чем будете заниматься вы?— Я буду размышлять над законом земного притяжения, — сказал я.— Да? — тоскливо изрек Полник. — Жаль, что я не лейтенант, лейтенант. Здорово сказано, а?— Ты лучше держи жетон у себя перед носом, чтобы с ходу прочитать надписи, — устало заметил я. — А то вдруг забудешь по пути, что там написано.— Спасибо за совет, лейтенант. Замечательная мысль. Я смотрел ему вслед, пока его тучную фигуру окончательно не поглотила толпа. Я снова взглянул на часы. Они показывали шесть пятнадцать. До захода солнца оставалось двадцать пять минут. Я повернулся и вразвалочку направился к домику Стеллы. Подойдя к нему, я осмотрелся вокруг. Кажется, на мен никто не смотрел — все направлялись в противоположную сторону, к вершине горы. Я зашел с тыльной стороны домика — все было спокойно.Я поставил одну ногу на подоконник, приподнялся и ухватился за карниз. Еще один рывок — и я растянулся на плоской крыше.Усевшись, я вынул бинокль из чехла. Затем направил стекла на алтарь и стал регулировать фокус. Когда я нашел его, алтарь выпрыгнул у мен перед глазами в поразительной близости. Я увидел, что прямо перед алтарем стоит микрофон. Скользнув оптическим взглядом по толпе, заметил с полдюжины динамиков с усилителями, расположенных на стратегически важных местах. Здесь чувствовалась рука Беннета-организатора. Последние слова Учителя достигнут ушей каждого из присутствующих.Я опустил бинокль и закурил сигарету. Солнце теперь опустилось ниже и висело прямо за алтарем и вершиной утеса, но оно все еще пылало ослепительным блеском.Я снова взглянул на часы. Оставалось еще шестнадцать минут. Я окинул взглядом многочисленную толпу и заметил небольшое волнение, медленно проходившее по ней. Я посмотрел в бинокль и поймал глазами причину этого волнения. Толпа расступалась, чтобы дать пройти Элоизе и Учителю, которые медленно продвигались к алтарю.Учитель шел впереди величественной походкой, свободно размахива руками. Пальцы его были сжаты в кулаки. За ним следовала Элоиза с холодной отрешенностью на лице. Легкий ветерок нежно колыхал ее белый балахон.Я снова опустил бинокль. Слышался постоянный ровный гул толпы, перемежавшийся охрипшими возгласами торговцев, которые продолжали до последней минуты продавать свои гамбургеры и лимонад.Пчела вдруг громко и бесцельно прожужжала у меня над ухом и улетела прочь. Солнце все еще палило нещадно и без разбору всех и вся.Меня вдруг посетило удивительное чувство отстраненности от происходящего. Неужели вот так же придет и конец мира? Девушки в летних платьицах будут сидеть на траве и кушать хот-доги. А в это время у них на глазах какого-то человека с бородкой и в одной набедренной повязке вдруг разобьет молния, оставив от него хлопья пепла; и они увидят вдруг, как Бог солнца собственной персоной изольет на них весь свой гнев — и в мгновение ока весь мир погрузится в вечную тьму В нескончаемую ночь без рассвета, где все живое погибнет.Наконец они подошли к алтарю. Глава 13 Элоиза и Учитель поднялись на алтарь и повернулись лицом к огромной толпе, которая постепенно успокоилась и затихла. Я наблюдал за обоими в бинокль и видел, как Элоиза сделала шаг вперед и медленно подняла обе руки над головой.— Друзья, — услышал я чистый певучий голос, доносившийся из громкоговорителей, — друзья, — повторила она еще нежнее, — поклонники Бога солнца. Грядет знаменательное событие для всех нас! Наш Учитель, Пророк по воле Бога солнца, сказал, что сегодня на закате в присутствии всех нас он будет призван к себе Повелителем.Она замолчала на несколько секунд и заговорила вновь уже более низким голосом:— Сегодня — день радости, но также и день нашей общей печали. Величие Учителя покинет нас сегодня. Никогда более сила его страстной веры не созовет нас на поклонение Богу солнца — с его уходом вечером и с возвращением утром. Никогда более не знать нам тепла и утешения от его веры. Но, будучи духовно с ним, мы можем возрадоваться его вечному союзу с Богом солнца!Ее голос вновь поплыл над толпой по нарастающей.— Но, когда он уйдет, на этом месте. , на этом самом месте, где сейчас стою., мы воздвигнем величественное святилище, дабы навсегда увековечить это уникальное и замечательное событие. От всего сердца прошу тех из вас, кто еще не пожертвовал на возведение храма, сделать это сейчас. Дарите и не жалейте, ибо больше уже не суждено нам увидеть на земле одного из последователей истинной веры — Пророка по воле Бога солнца!Элоиза согнулась в долгом молитвенном поклоне и сошла с алтаря. Толпа расступилась, чтобы дать ей пройти.Учитель вышел вперед с высоко поднятой головой. Борода его агрессивно топорщилась.— Друзья мои, — он протянул руки к толпе, — братья по вере в Бога солнца! Не могу передать вам ту радость, гордость и ликование, которые царят ныне в моей душе. Через несколько минут я оставлю вас навсегда! Чтобы воссоединиться с тем вечным теплом и светом, что и есть Бог солнца. Вот мое настоящее счастье!Я повернул бинокль в другую сторону и попробовал разыскать в толпе Элоизу, но не смог. Монотонная речь Учителя звенела у меня в ушах, но слов я не разбирал. Снова и снова я обшаривал взглядом толпу, но Элоизы и след простыл.Я закурил очередную сигарету и посмотрел на часы. До захода солнца на Лысой горе оставалось ровно две минуты. Поэтому я снова поднял бинокль к глазам и уставился на Учителя.Заходящее солнце подсвечивало сзади всю его фигуру золотистым огнем. Я прищурился от яркого света, бьющего мне в глаза сквозь стекла бинокля. Но рассмотреть что-либо четко было практически невозможно.— Я ухожу, друзья мои, мои соратники по вере! — воскликнул Учитель восторженно. — И когда я уйду, вы должны выстроить величественное святилище, которое вечно будет стоять на обрыве Лысой горы. Стоять и служить напоминанием о могуществе Бога солнца и о его воссоединении со своим Пророком!Учитель медленно повернулся и встал так, чтобы его лицо было обращено прямо к солнцу. В знак приветствия он поднял и протянул обе руки к золотому шару.— Великий Бог солнца! — Его голос грохотал во всю мощь. — Исполни свое пророчество! Возьми меня, Твоего верного поклонника, к себе… чтобы я мог слиться с Тобой в единое целое! И пусть послужит это событие вечным доказательством Твоего могущества!Он неожиданно резко опустил руки вдоль туловища, и на секунду воцарилась мертвая тишина. Кромка солнечного овала спряталась за краешек Лысой горы, и кто-то в толпе начал истерически визжать.Послышалось легкое потрескивание, и затем, словно из недр земли, вдруг вырвалась вверх дымовая завеса и плотно окутала весь алтарь и фигуру самого Учителя, стоящего на нем.Крики теперь уже доносились со всех сторон, и я скрестил пальцы на удачу, чтобы Полнику удалось разглядеть все происходящее лучше, чем мне через мои стекляшки, — я видел лишь густую пелену дыма.Казалось, что эта непроницаемая черная завеса никогда не рассеется. Затем ветер отнес ее прочь, и снова передо мной возник алтарь, его чистая прямоугольная поверхность.Когда последние облачка дыма рассеялись, раздался дикий рев толпы.Учитель исчез.Несколько секунд я наблюдал за тем, как люди, стоявшие вблизи алтаря, побежали вперед. Наконец я обнаружил в своих окулярах Полника. С красным, полным решимости лицом он грузно топал вокруг алтаря, затем — на склоне горы и, наконец, у самого края обрыва. Я видел, как он остановился прямо на краю скалы и посмотрел с восьмисотфутового отвеса на лежащую внизу долину. Он медленно покачал головой, и я увидел, как его лицо омрачила тень полного недоумения.Я» отложил в сторону бинокль. Полник и так обшарит там все вокруг в поисках пропавшего Учителя. В этом можно не сомневаться. У меня же сейчас, если моя догадка попала в точку, найдутся дела и поважнее.Я направил бинокль в сторону офиса Беннета и стал тщательно подбирать нужный фокус — дверь офиса выскочила у меня прямо перед носом, и я едва не врезался в нее лицом. С дверью было что-то не так. Теперь она была незаперта. Легкий ветерок заставлял ее подрагивать и приоткрываться на несколько дюймов внутрь. Похоже было на то, что предчувствие меня не обмануло.Я убрал бинокль в футляр и оставил его на крыше. Вспомнив слова Аннабел о своем возрасте, я закрыл глаза перед тем, как спрыгнуть вниз.Мои ноги гулко ударились о траву, подкосились, и я повалился на четвереньки. Поохав, я поднялся на ноги и направился к офису. Шум толпы оглушал, казалось, накатывая на мои барабанные перепонки нарастающими волнами. Где-то вдали вроде бы послышалось слабое завывание сирены.Через двадцать секунд я подошел к двери офиса Беннета и задержался на секунду, пока не почувствовал в руке револьвер 38 — го калибра. Я не трус, просто — не герой, вот и все.Приложив ладонь к двери, я осторожно толкнул ее вперед. Дверь бесшумно открылась, и я проскользнул в маленький коридор. В большой комнате три человека, стоя спиной ко мне, разыгрывали живую картину.Элоиза переоделась. Она сменила свой белый балахон на темный свитер и юбку. Этот наряд, по правде сказать, больше гармонировал с револьвером в ее руке. Корнелиус Гибб был одет в белый спортивный пиджак и широкие брюки желто-коричневого цвета — выражение его лица явно не гармонировало с экипировкой.Лицо Беннета было серого цвета, когда он повернул к ним голову.— Вы сошли с ума! — сказал он охрипшим голосом. — Вам не удастс провернуть это!— Конечно, если ты и дальше будешь водить нас за нос, — жестко сказала Элоиза. — Если придется, мы отстрелим замок, но прежде, можешь быть уверен, мы пристрелим тебя!— Не будь дураком, Ральф! — сказал Корнелиус. — Побереги себя! Открой сейф!— Вы не доберетесь даже до шоссе, — дрожащим голосом пролепетал Беннет. — Полиция схватит вас и . — Он издал глухой стон, когда локоть Корнелиуса с силой ударил его в солнечное сплетение.— Хочешь попасть в колонку некрологов? — рявкнул Корнелиус, тер терпение. Он размахнулся и, словно обрубая что-то, сверху вниз резко ударил Беннета ребром ладони по переносице.Беннет опустился на четвереньки и горько зарыдал.— Следующим ударом сделаю из тебя калеку! — прошептал ему на ухо Корнелиус. — Даю тебе последний шанс, Ральф. Ты откроешь или нет?— Да! — сказал Беннет еле слышно. — Да! Не бейте меня больше.— Чем быстрее ты откроешь сейф, Ральф, тем больше вероятность, что Корнелиус тебя больше не ударит, — рассудила Элоиза. — Я бы на твоем месте поторопилась.Все еще оставаясь на четвереньках, Беннет продвигался, шарка коленями, к сейфу. Уперевшись в него, он стал трясущимися пальцами крутить циферблат шифра. Двое напряженно следили за ним.Послышался резкий щелчок, и Беннет убрал руку от циферблата. Дверца сейфа медленно отворилась. Корнелиус, непристойно ругнувшись, схватилс за ручку и распахнул дверцу сейфа.В офисе воцарилась драматическая тишина, которая явно контрастировала с шумом толпы, доносящимся снаружи. Я стоял у двери в большую комнату и смог заглянуть в сейф через плечо Беннета. Мне было видно, что он пуст — лишь несколько сложенных листков девственно белели на полке.— Очень смешно, Ральф, — сказала Элоиза бесстрастным тоном. — А теперь расскажи нам, где деньги.— Их… Они пропали! — сказал Беннет. Голос его дрожал. — Это невозможно!Корнелиус схватил Беннета за отвороты пиджака, рывком поставил на ноги и стал трясти его что есть мочи.— Где они? — рычал он в лицо Беннета. — Куда ты девал их? Восемьдесят штук! Они наши, слышишь, ты! Наши! У восьмидесяти штук нет ног, они не могут вот так просто взять и уйти из сейфа! Куда ты их девал?!У Беннета от ужаса перехватило дыхание.— Я не знаю! — Он умолял всем своим видом. — Я клянусь, что не знаю! Утром все было в целости. И днем, когда я уходил из офиса, они были на месте! Я знаю. Я их сам пересчитал и сам убрал в сейф!Корнелиус дважды ударил Беннета по лицу, и голова несчастного, сотрясаясь, прыгнула из стороны в сторону.— Я придушу тебя голыми руками! — сказал Корнелиус. — Я растопчу тебя! Я…— Заткнись! — хлестко, словно ударила плеткой, скомандовала Элоиза.Корнелиус на мгновение растерялся.— Это наши деньги! — пронзительно завопил он. — Восемьдесят штук, и все наши. А этот ублюдок перечеркнул все! Все старания! Он спрятал их где-то! — И вновь принялся трясти Беннета.— Ты — дурак! — сказала Элоиза презрительно. — Хоть иногда можешь остановиться и подумать? Если он спрятал их в другом месте, то в любое время может вернуться туда и забрать их. И мы можем сделать то же самое! Нам только нужно увезти его с собой. После этого у нас появится уйма времени, чтобы убедить его рассказать нам, где лежат деньги. — Ее рассуждения действовали отрезвляюще, как холодный душ. — Я уверена, что нам удастся это сделать.— Еще бы! — Корнелиус ослабил хватку пиджака Беннета. — Несомненно. Придется поручить руководство операцией тебе, Элоиза. У тебя мозги лучше варят.— А у тебя хорошее телосложение, — сухо заметила она. — Если бы у меня действительно были мозги, я никогда не позволила бы этой груде мышц так обольстить себя.Он самодовольно улыбнулся.— Мы с тобой, милочка, — сказал он, — такая сладкая парочка.— Давай сперва заработаем сладкую монету, — сказала она. — И давай-ка для начала уведем его отсюда.— Конечно. — Корнелиус кивнул и грубо схватил Беннета за руку. — Сейчас мы выходим отсюда и садимся в мою машину. Тебе понятно? Только пикни — и получишь пулю от Элоизы Тебе ясно?Цвет лица Беннета из серого стал землистым. Он сделал глубокий свистящий вдох и с трудом кивнул, показывая, что понял.— Отлично, — сказал Корнелиус. — Тогда пошли! И все трое повернулись лицом к выходу.— Привет, — сказал я.На мгновение они превратились в снежные скульптуры. Я видел, как в глазах Беннета вспыхнул вдруг огонек надежды, а ненависть в глазах Корнелиуса сменилась неожиданным страхом. Хорошо, что я вовремя отметил бездушную расчетливость, подкрепленную хладнокровной решимостью, котора читалась во взгляде Элоизы.Я спустил курок своего револьвера 38 — го калибра на долю секунды раньше, чем то же самое сделала со своей пушкой Элоиза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15