Они подплыли друг к другу с вытянутыми головами и высоко поднятыми щупальцами. Затем самка легла на дно и подняла вверх шевелящийся лес своих бесчисленных рук. Самец опустился на нее словно парашют, переплел свои руки с руками самки, и они оба начали покачиваться взад-вперед. Когда самец почувствовал, что момент настал, он вложил щупальце, переполненное спермой, в камеру самки. Но путь в эту камеру лежит через дыхало, и если самка недостаточно возбуждена, она начинает задыхаться и пытается вырваться. В пылу схватки она часто отрывает руку самца. Самец уплывает прочь, а его щупальце продолжает жить внутри самки. Когда самка расслабляется, щупальце выходит наружу и уплывает.
– Оно все еще живое?
– Да. Долгое время биологи не могли понять, что так называемые морские змеи – это просто совокупительные щупальца гигантских кальмаров.
– Что, они никогда не видели безрукого самца?
– Нет. После того как совокупительное щупальце…
– Не могу слышать это слово!
– После того как у кальмара отрывает руку, у него вырастает новая. Вот почему никто долго не мог разобраться с морскими змеями. Они не совокупляются с друг другом, и никто не мог понять, как они размножаются и какого они пола.
– А какого они пола?
– Среднего. Для кальмара морской змей – это сам воплощенный пол!
* * *
Выцветшие стены, почти пастельных тонов. Некоторые расписаны изящным орнаментом, на других висят гобелены, портреты или темные, неизвестно чьей работы пейзажи. Пыльные ковры, поцарапанный паркет. Уэйлин снял чехлы и посмотрел на стулья с ножками, покрытыми тонкой резьбой. Маленькие столики были предусмотрительно расставлены возле подоконников и пуфиков, чтобы дать приют чайным чашкам и стаканам с шерри. Мебель словно ждала, когда ей снова начнут пользоваться. С дерева слез лак, но мебель не потеряла желания служить людям.
* * *
Дверь в ванную его матери была полуоткрыта. За стеклом аптечки он видел ряды лекарств, многие – в еще не распечатанной фабричной упаковке, с не вынутыми из коробочек инструкциями и предписаниями, указывающими дозировку и описывающими побочные эффекты. Он открыл несколько коробочек и просмотрел инструкции:
«снимает беспокойство и напряжение»,
«подавляет психопатические реакции»,
«подавляет агрессивность и враждебность при хронической шизофрении, связанной с органическим поражением головного мозга»,
«рекомендуется только пациентам, находящимся под постоянным врачебным наблюдением»,
«снимает состояния глубокой апатии, возбуждения, психомоторной вялости»,
«передозировка может привести к ступору, коме, шоку, остановке дыхания и смерти».
* * *
Она села на кровать, подложила подушку под спину и закурила сигарету. Потом вдруг встала, не спеша направилась к двери и погасила верхний свет. Затем повернулась и подошла к стенному шкафу, включила в нем освещение и стала медленно раздеваться, аккуратно развешивая одежду на плечики. Повернувшись к нему лицом, она сняла чулки. Завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Повесила его на ручку двери и вышла из трусиков. В тусклом свете он увидел, как она провела кончиком языка по губам, и влажные губы заблестели. Не говоря ни слова, она наклонилась над ним, положила его руку себе на грудь, а затем надавила на нее. Приложила к своему животу ладонь, глубоко вдохнула, а затем выдохнула. Ее плоть была сухой и теплой, ни капли пота. Она откинула назад голову и села на край кровати в ожидании.
* * *
Она привстала в нерешительности и медленно приблизилась к нему. Когда она отвернула лицо, он поцеловал ее в затылок. Затем опустился ниже и поцеловал в бедро. Губы у него пересохли, и поверхность ее кожи поэтому казалась шероховатой, как песок. Пульс забился быстрее. Однажды, занимаясь подводным плаванием, он спугнул большую морскую змею, лежавшую, свившись в клубок, на толстой ветке коралла. Змея поплыла вслед за ним, рассекая воду безо всяких видимых усилий и глядя на него немигающими глазами. Он вспомнил, как быстро тогда выдохся и как вынужден был сбавить темп, осознав свое поражение. Он ненавидел эту тварь, которая в одном своем длинном легком, казалось, запасала больше воздуха, чем было у него в двух кислородных баллонах. Он завидовал тому, как легко змее удается контролировать частоту сердцебиения даже в момент нападения.
* * *
Оба ночника горели, но она спала. Он видел морщинки у нее под глазами из-под неаккуратно наложенного грима. А над верхней губой грим расплылся от капелек пота. Он был зрителем, а она была на сцене. Он подошел к кровати и встал рядом. Ее голова покоилась на подушке на уровне его коленей. Он положил руку на одеяло, и тут его осенило, что она, возможно, только притворяется спящей, а на самом деле ждет, когда он до нее дотронется. Он отдернул руку, вернулся обратно в кресло и продолжил наблюдение уже оттуда.
* * *
Уэйлин открыл папку и сразу же увидел бумагу со знакомым личным грифом своего отца.
«Дорогой Джонатан, в пятницу, 27 июля, я отправил в твой летний лагерь письмо, в котором сообщается, что ты возвращаешься домой поездом. К письму приложен чек на пятьдесят три доллара шестьдесят один цент. Администрация лагеря приобретет для тебя билет на поезд и выдаст пятнадцать долларов на еду и прочие дорожные расходы. Ты поедешь купированным вагоном, со всеми удобствами. Обед и ужин тебе подадут прямо в купе, так что все, что от тебя требуется,– это попросить проводника предупредить тебя заблаговременно, когда будет твоя станция. Дай проводнику пятьдесят центов чаевых, когда будешь выходить в Питсбурге, и столько же – официанту. Твоя поездка будет проходить следующим образом: в субботу, 18 августа, в 10 часов утра закрывается лагерь. Работники лагеря посадят тебя на поезд на станции Плимут, штат Индиана. Твой поезд называется „Форт Питт“, отправление в 10:56, прибытие в Питсбург в 19:45. Скажи проводнику, что я встречу тебя на вокзале. Проводник наверняка знает, кто я такой. Надеюсь, ты прекрасно проведешь оставшиеся дни в лагере и вернешься бодрым и свежим. Счастливо тебе доехать.
Твой отец».
Он взял другое письмо, которое было аккуратно напечатано на бумаге с грифом Компании.
«Мой дорогой сын, я получил от тебя два письма. Они доставили мне большое удовольствие, потому что, как ты знаешь, я очень скучаю по тебе и надеюсь увидеть тебя через восемь-девять дней. Мы с мамой говорили о тебе каждый день. Поскольку она общается с твоими преподавателями чаще, чем я, она знает, как хорошо у тебя идут дела. Я, впрочем, ничего другого и не ожидал. Я рад, что у вас там хорошая погода, потому что здесь погода просто отвратительная. Сегодня опять весь день шел противный дождь. Я надеюсь, что ты играешь в теннис и купаешься каждый день. Для твоего здоровья это полезно. Будь прилежным и береги себя. Мы ждем тебя.
Твой любящий отец».
В нижнем левом углу карандашом была сделана приписка, позднее стертая резинкой: «Продиктовано, но не прочитано».
Следующее письмо, от декана колледжа, было написано перед самым отъездом Уэйлина за границу.
«Комитет рассмотрел Вашу успеваемость за весенний семестр. Как Вам известно, Вы имеете неудовлетворительные оценки по английскому языку, политическим наукам, истории и антропологии. В результате Ваш средний балл ниже, чем предусмотренный требованиями нашего колледжа. Поскольку нет никаких свидетельств в пользу Вашего дальнейшего пребывания в колледже, комитет принял решение о Вашем исключении. По некотором размышлении я согласился с рекомендацией комитета и проинформировал канцелярию о невнесении Вас в списки студентов, допущенных к следующему семестру. Я жалею о случившемся и желаю Вам всяческих успехов в будущем».
Уэйлин несколько удивился, когда обнаружил в папке письмо от мэра города, адресованное «Джонатану Джеймсу Уэйлину, эсквайру».
«Дорогой Джонатан, нет таких слов, которые могли бы выразить мою скорбь по поводу кончины Вашего отца, но я хочу, чтобы Вы знали, что я мысленно с Вами. Я буду вспоминать Вашего отца в моих молитвах. Что еще можем сделать мы, смертные?
С теплым сердечным приветом,
Джон Ли Оверхолт, мэр».
В той же самой папке Уэйлин нашел написанное от руки письмо своему отцу из Белого дома.
«Мой дражайший друг, во время нашей избирательной кампании меня больше всего поддерживало сознание того, что именно наши неоскудевающие фонды позволяют нам донести наше послание до каждого американца. Я даже не знаю, как отблагодарить тебя за то, что ты взвалил на себя эту тяжкую ношу, но тебе обеспечена моя вечная признательность. Ты блестяще выполнил свой долг, дружеский долг и долг члена республиканской партии. Сейчас, когда мы приступаем к важнейшей задаче осуществления нашей предвыборной программы в интересах процветания нашей державы, я по-прежнему рассчитываю на твои советы и твою поддержку. Желаю всего самого наилучшего тебе, Кэтрин и Джонатану».
Письмо было подписано лично президентом.
Джонатан взял в руки папку с вырезками из газет и пролистал их.
«ХОРЭЙС САМНЕР УЭЙЛИН УТОНУЛ. СОЗДАТЕЛЬ ПРОМЫШЛЕННОЙ ИМПЕРИИ – ЖЕРТВА МОРСКИХ ВОЛН. РУКОВОДИТЕЛИ ГОСУДАРСТВА ОПЛАКИВАЮТ КОНЧИНУ УЭЙЛИНА. ХОРЭЙС САМНЕР УЭЙЛИН, ОДИН ИЗ РУКОВОДИТЕЛЕЙ АМЕРИКАНСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ, НАХОДИТ ГИБЕЛЬ В ШТОРМОВОМ МОРЕ НЕПОДАЛЕКУ ОТ СВОЕГО ДОМА В ШТАТЕ РОД-АЙЛЕНД».
Другие вырезки содержали фрагменты из биографии его отца.
«Родился в штате Колорадо, так и не получил начального образования».
«В возрасте тринадцати лет был вынужден после смерти отца оставить школу и начать работать. Он устроился курьером в алюминиевую компанию с окладом четыре доллара восемьдесят пять центов в неделю. Вскоре, совершив стремительный взлет по служебной лестнице, Уэйлин становится директором завода в возрасте двадцати трех лет. Через два года он основывает собственную компанию, которой с самого начала сопутствует успех. Очень скоро становится ясно, что Компании Уэйлина суждено великое будущее».
«Внезапная смерть Хорэйса Самнера Уэйлина вписала последнюю главу в сагу строительства американской тяжелой индустрии, где речь идет и о тех героических личностях, которые возглавляли это строительство. Эндрю Карнеги, Генри Клей Фрик, Чарли Шваб, Б.Ф.Джонс, Генри Фиппс-младший и Хорэйс Уэйлин – вот их имена. Они были энергичными людьми в бизнесе, который требует энергии. Это их трудами мы стали энергичной нацией».
«Хорэйс Самнер Уэйлин в своих ответах на вопросы журналистов не раз заявлял, что он начинает день всегда с одной и той же молитвы, что его любимый писатель – Диккенс и что он хотя бы раз в сутки слушает Токкату и фугу ре минор И.– С.Баха».
Джонатан нашел также программку торжественного обеда, данного Американским институтом тяжелой индустрии в честь его отца. Обложка программки была сделана из толстой алюминиевой фольги, на которой были выдавлены медальон с эмблемой института, бегущий бык и девиз института «Ради величия и роста страны». В программе содержалось обращение директора института и речь главнокомандующего вооруженными силами США в Юго-Восточной Азии на тему «СЕАТО на службе мира и порядка». Меню состояло из лангустового супа с шерри и гренками, бёф а ля мод с картофельными крокетами, салата, замороженного суфле «Аляска», вишневого фламбе, пирожных и кофе по-парижски. Уэйлин живо представил, как его отец разворачивает салфетку, наслаждается едой и вежливо аплодирует очередному оратору.
* * *
В другом альбоме он отыскал вырезки, посвященные смерти его матери. Они выглядели более свежими и лежали между листами прозрачного пластика.
«Миссис Кэтрин Ферстон Пек Уэйлин, вдова Хорэйса Самнера Уэйлина и одна из богатейших женщин Америки, скончалась прошлой ночью в своей зимней резиденции в Палм-Спрингс. Миссис Уэйлин носила мантию гранд-дамы американской промышленности с элегантной легкостью. Она была душой сорокакомнатного особняка в Питсбурге и, после смерти мужа, продолжала содержать семейные резиденции на Уотч-Хилл и в Палм-Спрингс, а также яхту на Лазурном берегу во Франции. Одни только ее драгоценности оценивались в…»
Уэйлин просмотрел еще несколько вырезок:
«она посещала школу в…»,
«они вступили в брак…»,
«когда Хорэйс Самнер Уэйлин скончался, наследство его вдовы составило более четверти миллиарда долларов в одних только муниципальных бондах»,
«миссис Уэйлин пребывала многие годы в печали о покойном супруге, несмотря на те утешения, которые предоставляли ей ее молодость и подрастающий ребенок»,
«следуя примеру покойного мужа, миссис Уэйлин оставила все свое состояние в наследство единственному сыну. Опекунство над этим, одним из самых значительных в стране, наследств было доверено „Нэйшнл мидленд“…»,
«Джонатан Уэйлин в настоящее время проживает за рубежом, где совмещает учебу с путешествиями…».
Еще в одной папке лежали неразрезанные листы почтовых марок с портретом отца. К одному из листов прилагалось письмо от Генерального почтмейстера:
«Мы рады ознакомить Вас с первым официальным выпуском памятных почтовых марок, призванных достойно отметить важнейшую роль, которую Ваш супруг сыграл в развитии американской промышленности. Дополнительные листы могут быть предоставлены в распоряжение членов Вашей семьи, управляющих и прочих должностных лиц Вашей Компании и иных лиц по Вашему усмотрению».
Уэйлин не вспомнил, чтобы ему когда-нибудь доводилось отправлять письмо с такой маркой. Наверное, никто не удосужился сообщить ему об ее выпуске. В конце концов, в мире столько разных марок с портретами великих людей. Уэйлину стало интересно, расстроился ли бы его отец, если узнал бы, что марку с его изображением выпустили таким номиналом, какой идет только на почтовые открытки?
* * *
Он всё помнил, но воспоминания не вызывали прежних эмоций. Он вспомнил, как вернулся домой из лагеря, как увидел длинную черную машину, которая ждала его перед вокзалом. Вспомнил, как сидел рядом с шофером и читал пролетавшие мимо дорожные знаки: «Кондитерская», «Кузнечные и слесарные работы», «Хаф-Мун-Айленд», «Мун-Ран-роуд», «Мунтур-Ран». Знакомые названия звучали странно. Он почти слышал голос отца, объяснявшего, что доменная печь Питера Тарра плавила чугун для ядер, которые Оливер Хазард Перри использовал в кампании 1812 года, и что Хорэйс Самнер Уэйлин в настоящее время владеет огромными участками земли вокруг домны. Через много лет один из пьяных маминых гостей въехал на том самом лимузине в плавательный бассейн.
* * *
В том же ящике он нашел ежегодник Высшей школы для девочек Сэмюэла Тьюка. Он пролистал страницы, пока не наткнулся на фотографию матери. Она выглядела очень юной и хрупкой. У нее были неестественно длинные пальцы.
Под фотографией сообщалось, что она окончила годовой курс с отличием, выиграла первый приз на поэтическом состязании «Альфа Омега», а также принимала участие в работе обществ «Cum laude», «Хайуэй стафф» и была членом студенческого совета. Ее характеризовали как «обаятельную, смышленую и с большим будущим». Она играла в травяной хоккей, теннис, баскетбол и бадминтон, была президентом «Клуба любителей древностей», вице-президентом дискуссионного клуба, почетным президентом «Научной ярмарки» и представителем «Общества зарубежных путешествий». Далее курсивом следовали отзывы подружек:
«Жизнерадостный характер Китти и замечательное чувство юмора сделали ее одной из самых популярных девушек в классе. Не удивительно, что парни приезжают толпами из самого Питсбурга, чтобы узнать, что таится за этой сияющей улыбкой! У Китти великолепные манеры, она – прекрасный партнер для игры в лото, а еще мы долго не забудем, как здорово она поет и аккомпанирует себе на гитаре. Также она отличная теннисистка и очень способна к языкам. А сколько великолепных прогулок совершили мы на ее белом „линкольне“ с откидывающимся верхом! Те из нас, кто посетил чудесное родовое гнездо Китти в Пьер-Магнол-плантейшн, штат Южная Каролина, навсегда запомнят Китти в роли элегантной хозяйки великолепной усадьбы».
Под ежегодником Джонатан нашел эссе в кожаном переплете, за которое мать получила приз на выпускном конкурсе:
«В поисках подмостков, на которых могла бы разыграться драма свободной инициативы, американская промышленность создала архитектуру, занявшую свое уникальное место в истории человеческой цивилизации. Башни из стекла и металла стали символом Homo Americanus. Но, воздвигнув их, он не успокоился на достигнутом, а продолжал усердно трудиться, постоянно радуя нас творениями своих рук. И все же эти здания на сегодняшний день остаются крупнейшим вкладом Америки в историю искусства, памятником ее неукротимой энергии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Оно все еще живое?
– Да. Долгое время биологи не могли понять, что так называемые морские змеи – это просто совокупительные щупальца гигантских кальмаров.
– Что, они никогда не видели безрукого самца?
– Нет. После того как совокупительное щупальце…
– Не могу слышать это слово!
– После того как у кальмара отрывает руку, у него вырастает новая. Вот почему никто долго не мог разобраться с морскими змеями. Они не совокупляются с друг другом, и никто не мог понять, как они размножаются и какого они пола.
– А какого они пола?
– Среднего. Для кальмара морской змей – это сам воплощенный пол!
* * *
Выцветшие стены, почти пастельных тонов. Некоторые расписаны изящным орнаментом, на других висят гобелены, портреты или темные, неизвестно чьей работы пейзажи. Пыльные ковры, поцарапанный паркет. Уэйлин снял чехлы и посмотрел на стулья с ножками, покрытыми тонкой резьбой. Маленькие столики были предусмотрительно расставлены возле подоконников и пуфиков, чтобы дать приют чайным чашкам и стаканам с шерри. Мебель словно ждала, когда ей снова начнут пользоваться. С дерева слез лак, но мебель не потеряла желания служить людям.
* * *
Дверь в ванную его матери была полуоткрыта. За стеклом аптечки он видел ряды лекарств, многие – в еще не распечатанной фабричной упаковке, с не вынутыми из коробочек инструкциями и предписаниями, указывающими дозировку и описывающими побочные эффекты. Он открыл несколько коробочек и просмотрел инструкции:
«снимает беспокойство и напряжение»,
«подавляет психопатические реакции»,
«подавляет агрессивность и враждебность при хронической шизофрении, связанной с органическим поражением головного мозга»,
«рекомендуется только пациентам, находящимся под постоянным врачебным наблюдением»,
«снимает состояния глубокой апатии, возбуждения, психомоторной вялости»,
«передозировка может привести к ступору, коме, шоку, остановке дыхания и смерти».
* * *
Она села на кровать, подложила подушку под спину и закурила сигарету. Потом вдруг встала, не спеша направилась к двери и погасила верхний свет. Затем повернулась и подошла к стенному шкафу, включила в нем освещение и стала медленно раздеваться, аккуратно развешивая одежду на плечики. Повернувшись к нему лицом, она сняла чулки. Завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Повесила его на ручку двери и вышла из трусиков. В тусклом свете он увидел, как она провела кончиком языка по губам, и влажные губы заблестели. Не говоря ни слова, она наклонилась над ним, положила его руку себе на грудь, а затем надавила на нее. Приложила к своему животу ладонь, глубоко вдохнула, а затем выдохнула. Ее плоть была сухой и теплой, ни капли пота. Она откинула назад голову и села на край кровати в ожидании.
* * *
Она привстала в нерешительности и медленно приблизилась к нему. Когда она отвернула лицо, он поцеловал ее в затылок. Затем опустился ниже и поцеловал в бедро. Губы у него пересохли, и поверхность ее кожи поэтому казалась шероховатой, как песок. Пульс забился быстрее. Однажды, занимаясь подводным плаванием, он спугнул большую морскую змею, лежавшую, свившись в клубок, на толстой ветке коралла. Змея поплыла вслед за ним, рассекая воду безо всяких видимых усилий и глядя на него немигающими глазами. Он вспомнил, как быстро тогда выдохся и как вынужден был сбавить темп, осознав свое поражение. Он ненавидел эту тварь, которая в одном своем длинном легком, казалось, запасала больше воздуха, чем было у него в двух кислородных баллонах. Он завидовал тому, как легко змее удается контролировать частоту сердцебиения даже в момент нападения.
* * *
Оба ночника горели, но она спала. Он видел морщинки у нее под глазами из-под неаккуратно наложенного грима. А над верхней губой грим расплылся от капелек пота. Он был зрителем, а она была на сцене. Он подошел к кровати и встал рядом. Ее голова покоилась на подушке на уровне его коленей. Он положил руку на одеяло, и тут его осенило, что она, возможно, только притворяется спящей, а на самом деле ждет, когда он до нее дотронется. Он отдернул руку, вернулся обратно в кресло и продолжил наблюдение уже оттуда.
* * *
Уэйлин открыл папку и сразу же увидел бумагу со знакомым личным грифом своего отца.
«Дорогой Джонатан, в пятницу, 27 июля, я отправил в твой летний лагерь письмо, в котором сообщается, что ты возвращаешься домой поездом. К письму приложен чек на пятьдесят три доллара шестьдесят один цент. Администрация лагеря приобретет для тебя билет на поезд и выдаст пятнадцать долларов на еду и прочие дорожные расходы. Ты поедешь купированным вагоном, со всеми удобствами. Обед и ужин тебе подадут прямо в купе, так что все, что от тебя требуется,– это попросить проводника предупредить тебя заблаговременно, когда будет твоя станция. Дай проводнику пятьдесят центов чаевых, когда будешь выходить в Питсбурге, и столько же – официанту. Твоя поездка будет проходить следующим образом: в субботу, 18 августа, в 10 часов утра закрывается лагерь. Работники лагеря посадят тебя на поезд на станции Плимут, штат Индиана. Твой поезд называется „Форт Питт“, отправление в 10:56, прибытие в Питсбург в 19:45. Скажи проводнику, что я встречу тебя на вокзале. Проводник наверняка знает, кто я такой. Надеюсь, ты прекрасно проведешь оставшиеся дни в лагере и вернешься бодрым и свежим. Счастливо тебе доехать.
Твой отец».
Он взял другое письмо, которое было аккуратно напечатано на бумаге с грифом Компании.
«Мой дорогой сын, я получил от тебя два письма. Они доставили мне большое удовольствие, потому что, как ты знаешь, я очень скучаю по тебе и надеюсь увидеть тебя через восемь-девять дней. Мы с мамой говорили о тебе каждый день. Поскольку она общается с твоими преподавателями чаще, чем я, она знает, как хорошо у тебя идут дела. Я, впрочем, ничего другого и не ожидал. Я рад, что у вас там хорошая погода, потому что здесь погода просто отвратительная. Сегодня опять весь день шел противный дождь. Я надеюсь, что ты играешь в теннис и купаешься каждый день. Для твоего здоровья это полезно. Будь прилежным и береги себя. Мы ждем тебя.
Твой любящий отец».
В нижнем левом углу карандашом была сделана приписка, позднее стертая резинкой: «Продиктовано, но не прочитано».
Следующее письмо, от декана колледжа, было написано перед самым отъездом Уэйлина за границу.
«Комитет рассмотрел Вашу успеваемость за весенний семестр. Как Вам известно, Вы имеете неудовлетворительные оценки по английскому языку, политическим наукам, истории и антропологии. В результате Ваш средний балл ниже, чем предусмотренный требованиями нашего колледжа. Поскольку нет никаких свидетельств в пользу Вашего дальнейшего пребывания в колледже, комитет принял решение о Вашем исключении. По некотором размышлении я согласился с рекомендацией комитета и проинформировал канцелярию о невнесении Вас в списки студентов, допущенных к следующему семестру. Я жалею о случившемся и желаю Вам всяческих успехов в будущем».
Уэйлин несколько удивился, когда обнаружил в папке письмо от мэра города, адресованное «Джонатану Джеймсу Уэйлину, эсквайру».
«Дорогой Джонатан, нет таких слов, которые могли бы выразить мою скорбь по поводу кончины Вашего отца, но я хочу, чтобы Вы знали, что я мысленно с Вами. Я буду вспоминать Вашего отца в моих молитвах. Что еще можем сделать мы, смертные?
С теплым сердечным приветом,
Джон Ли Оверхолт, мэр».
В той же самой папке Уэйлин нашел написанное от руки письмо своему отцу из Белого дома.
«Мой дражайший друг, во время нашей избирательной кампании меня больше всего поддерживало сознание того, что именно наши неоскудевающие фонды позволяют нам донести наше послание до каждого американца. Я даже не знаю, как отблагодарить тебя за то, что ты взвалил на себя эту тяжкую ношу, но тебе обеспечена моя вечная признательность. Ты блестяще выполнил свой долг, дружеский долг и долг члена республиканской партии. Сейчас, когда мы приступаем к важнейшей задаче осуществления нашей предвыборной программы в интересах процветания нашей державы, я по-прежнему рассчитываю на твои советы и твою поддержку. Желаю всего самого наилучшего тебе, Кэтрин и Джонатану».
Письмо было подписано лично президентом.
Джонатан взял в руки папку с вырезками из газет и пролистал их.
«ХОРЭЙС САМНЕР УЭЙЛИН УТОНУЛ. СОЗДАТЕЛЬ ПРОМЫШЛЕННОЙ ИМПЕРИИ – ЖЕРТВА МОРСКИХ ВОЛН. РУКОВОДИТЕЛИ ГОСУДАРСТВА ОПЛАКИВАЮТ КОНЧИНУ УЭЙЛИНА. ХОРЭЙС САМНЕР УЭЙЛИН, ОДИН ИЗ РУКОВОДИТЕЛЕЙ АМЕРИКАНСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ, НАХОДИТ ГИБЕЛЬ В ШТОРМОВОМ МОРЕ НЕПОДАЛЕКУ ОТ СВОЕГО ДОМА В ШТАТЕ РОД-АЙЛЕНД».
Другие вырезки содержали фрагменты из биографии его отца.
«Родился в штате Колорадо, так и не получил начального образования».
«В возрасте тринадцати лет был вынужден после смерти отца оставить школу и начать работать. Он устроился курьером в алюминиевую компанию с окладом четыре доллара восемьдесят пять центов в неделю. Вскоре, совершив стремительный взлет по служебной лестнице, Уэйлин становится директором завода в возрасте двадцати трех лет. Через два года он основывает собственную компанию, которой с самого начала сопутствует успех. Очень скоро становится ясно, что Компании Уэйлина суждено великое будущее».
«Внезапная смерть Хорэйса Самнера Уэйлина вписала последнюю главу в сагу строительства американской тяжелой индустрии, где речь идет и о тех героических личностях, которые возглавляли это строительство. Эндрю Карнеги, Генри Клей Фрик, Чарли Шваб, Б.Ф.Джонс, Генри Фиппс-младший и Хорэйс Уэйлин – вот их имена. Они были энергичными людьми в бизнесе, который требует энергии. Это их трудами мы стали энергичной нацией».
«Хорэйс Самнер Уэйлин в своих ответах на вопросы журналистов не раз заявлял, что он начинает день всегда с одной и той же молитвы, что его любимый писатель – Диккенс и что он хотя бы раз в сутки слушает Токкату и фугу ре минор И.– С.Баха».
Джонатан нашел также программку торжественного обеда, данного Американским институтом тяжелой индустрии в честь его отца. Обложка программки была сделана из толстой алюминиевой фольги, на которой были выдавлены медальон с эмблемой института, бегущий бык и девиз института «Ради величия и роста страны». В программе содержалось обращение директора института и речь главнокомандующего вооруженными силами США в Юго-Восточной Азии на тему «СЕАТО на службе мира и порядка». Меню состояло из лангустового супа с шерри и гренками, бёф а ля мод с картофельными крокетами, салата, замороженного суфле «Аляска», вишневого фламбе, пирожных и кофе по-парижски. Уэйлин живо представил, как его отец разворачивает салфетку, наслаждается едой и вежливо аплодирует очередному оратору.
* * *
В другом альбоме он отыскал вырезки, посвященные смерти его матери. Они выглядели более свежими и лежали между листами прозрачного пластика.
«Миссис Кэтрин Ферстон Пек Уэйлин, вдова Хорэйса Самнера Уэйлина и одна из богатейших женщин Америки, скончалась прошлой ночью в своей зимней резиденции в Палм-Спрингс. Миссис Уэйлин носила мантию гранд-дамы американской промышленности с элегантной легкостью. Она была душой сорокакомнатного особняка в Питсбурге и, после смерти мужа, продолжала содержать семейные резиденции на Уотч-Хилл и в Палм-Спрингс, а также яхту на Лазурном берегу во Франции. Одни только ее драгоценности оценивались в…»
Уэйлин просмотрел еще несколько вырезок:
«она посещала школу в…»,
«они вступили в брак…»,
«когда Хорэйс Самнер Уэйлин скончался, наследство его вдовы составило более четверти миллиарда долларов в одних только муниципальных бондах»,
«миссис Уэйлин пребывала многие годы в печали о покойном супруге, несмотря на те утешения, которые предоставляли ей ее молодость и подрастающий ребенок»,
«следуя примеру покойного мужа, миссис Уэйлин оставила все свое состояние в наследство единственному сыну. Опекунство над этим, одним из самых значительных в стране, наследств было доверено „Нэйшнл мидленд“…»,
«Джонатан Уэйлин в настоящее время проживает за рубежом, где совмещает учебу с путешествиями…».
Еще в одной папке лежали неразрезанные листы почтовых марок с портретом отца. К одному из листов прилагалось письмо от Генерального почтмейстера:
«Мы рады ознакомить Вас с первым официальным выпуском памятных почтовых марок, призванных достойно отметить важнейшую роль, которую Ваш супруг сыграл в развитии американской промышленности. Дополнительные листы могут быть предоставлены в распоряжение членов Вашей семьи, управляющих и прочих должностных лиц Вашей Компании и иных лиц по Вашему усмотрению».
Уэйлин не вспомнил, чтобы ему когда-нибудь доводилось отправлять письмо с такой маркой. Наверное, никто не удосужился сообщить ему об ее выпуске. В конце концов, в мире столько разных марок с портретами великих людей. Уэйлину стало интересно, расстроился ли бы его отец, если узнал бы, что марку с его изображением выпустили таким номиналом, какой идет только на почтовые открытки?
* * *
Он всё помнил, но воспоминания не вызывали прежних эмоций. Он вспомнил, как вернулся домой из лагеря, как увидел длинную черную машину, которая ждала его перед вокзалом. Вспомнил, как сидел рядом с шофером и читал пролетавшие мимо дорожные знаки: «Кондитерская», «Кузнечные и слесарные работы», «Хаф-Мун-Айленд», «Мун-Ран-роуд», «Мунтур-Ран». Знакомые названия звучали странно. Он почти слышал голос отца, объяснявшего, что доменная печь Питера Тарра плавила чугун для ядер, которые Оливер Хазард Перри использовал в кампании 1812 года, и что Хорэйс Самнер Уэйлин в настоящее время владеет огромными участками земли вокруг домны. Через много лет один из пьяных маминых гостей въехал на том самом лимузине в плавательный бассейн.
* * *
В том же ящике он нашел ежегодник Высшей школы для девочек Сэмюэла Тьюка. Он пролистал страницы, пока не наткнулся на фотографию матери. Она выглядела очень юной и хрупкой. У нее были неестественно длинные пальцы.
Под фотографией сообщалось, что она окончила годовой курс с отличием, выиграла первый приз на поэтическом состязании «Альфа Омега», а также принимала участие в работе обществ «Cum laude», «Хайуэй стафф» и была членом студенческого совета. Ее характеризовали как «обаятельную, смышленую и с большим будущим». Она играла в травяной хоккей, теннис, баскетбол и бадминтон, была президентом «Клуба любителей древностей», вице-президентом дискуссионного клуба, почетным президентом «Научной ярмарки» и представителем «Общества зарубежных путешествий». Далее курсивом следовали отзывы подружек:
«Жизнерадостный характер Китти и замечательное чувство юмора сделали ее одной из самых популярных девушек в классе. Не удивительно, что парни приезжают толпами из самого Питсбурга, чтобы узнать, что таится за этой сияющей улыбкой! У Китти великолепные манеры, она – прекрасный партнер для игры в лото, а еще мы долго не забудем, как здорово она поет и аккомпанирует себе на гитаре. Также она отличная теннисистка и очень способна к языкам. А сколько великолепных прогулок совершили мы на ее белом „линкольне“ с откидывающимся верхом! Те из нас, кто посетил чудесное родовое гнездо Китти в Пьер-Магнол-плантейшн, штат Южная Каролина, навсегда запомнят Китти в роли элегантной хозяйки великолепной усадьбы».
Под ежегодником Джонатан нашел эссе в кожаном переплете, за которое мать получила приз на выпускном конкурсе:
«В поисках подмостков, на которых могла бы разыграться драма свободной инициативы, американская промышленность создала архитектуру, занявшую свое уникальное место в истории человеческой цивилизации. Башни из стекла и металла стали символом Homo Americanus. Но, воздвигнув их, он не успокоился на достигнутом, а продолжал усердно трудиться, постоянно радуя нас творениями своих рук. И все же эти здания на сегодняшний день остаются крупнейшим вкладом Америки в историю искусства, памятником ее неукротимой энергии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16