Я ужасна. Поэтому я тебе и не рассказывала. Ты бы отказался от нашего договора. Ты думаешь, я плохая мать.
– Нет, я...
– Но в то время все казалось другим. Моя мать болела. У нас не было групповой семьи, и я считала, что не могу оставить ее на руках у чужих и, может быть, никогда больше не увидеть. Я обладала тогда только желтой картой. Я знала, что на Земле мой ребенок попадет в хороший дом... получит высокую оценку и вырастет в семье неошимпанзе высшей касты, либо ему уготована судьба, о которой я не хочу знать. Я так боялась, что улечу с ним, а потом его у меня отберут. И, наверно, боялась и стыда, если его объявят испытуемым.
Она смотрела на свои руки.
– Не могла решить и попробовала обратиться за помощью к человеку из местного отделения Совета. Он считал, что я родила проби. Сичи забрали, а я осталась. Через шесть месяцев мама умерла.
Она посмотрела на Фибена.
– А потом, через три года, пришло сообщение с Земли, что мой ребенок счастлив и хорошо развивается. У него синяя карта и растет он в семье, где все обладают синими картами. И меня повысили, дали зеленую карту.
Она сжала кулаки.
– Как я ненавидела эту проклятую карту! Мне отменили принудительные контрацептические ежегодные инъекции, и теперь мне не нужно просить разрешения, если я хочу зачать. Мне, как взрослой, доверили контроль над собственной плодовитостью. – Она фыркнула. – Как взрослой? Шимми, которая бросила своего ребенка? Они это игнорировали и повысили меня из-за того, что он прошел проклятое тестирование!
«Вот как», – подумал Фибен. Вот в чем причина ее горечи, того, что она раньше помогала губру. Это многое объясняет.
– И ты присоединилась к банде Железной Хватки из ненависти к системе? Решила, что при галактах дела пойдут по-другому?
– Ну, что-то вроде этого. А может, я просто рассердилась. – Сильвия пожала плечами. – Но немного погодя я кое-что поняла.
– Что именно?
– Я поняла, что система при людях плоха, но при галактах она будет гораздо хуже. Да, люди высокомерны, но они пытаются с этим бороться. Собственная страшная история научила их опасаться высоко... высоко...
– Высокомерия.
– Да. Они знают, в какую ловушку это может превратиться, если они будут подражать богам и сами поверят в свою богоподобность. Но галакты именно к этому привыкли и не ведают сомнений. Они так надменны... я их ненавижу.
Фибен задумался. За последние несколько месяцев он многому научился и решил, что свой случай Сильвия несколько переоценивает. Она говорит почти как майор Пратачулторн. Но Фибен знал, что галактические расы редко считают добрыми и вежливыми.
Да и вообще не его дело судить ее.
Теперь он понял ее упорную решимость заиметь ребенка, который с рождения имел бы по крайней мере зеленую карту. Нет сомнений. Она хочет самостоятельно выпестовать следующего ребенка и иметь внуков. Сидя рядом с Сильвией, Фибен все время ощущал ее нынешнее состояние.
В отличие от женщин, у шимми строго определенные циклы, и их очень трудно скрыть. В этом одно из основных отличий в социальной и семейной жизни двух родственных видов. Он чувствовал, что его это очень возбуждает, и ощущал вину за это.
Момент был неловкий, и Фибен не хотел еще больше испортить его своей бестактностью. Ему хотелось как-то утешить ее, но он не знал как.
Он облизал губы.
– Послушай, Сильвия.
Она повернулась.
– Да, Фибен?
– Я искренне надеюсь, что ты получишь... То есть я хочу сказать, что оставил достаточно... – Он покраснел.
Она улыбнулась.
– Доктор Су говорит, что все будет в порядке. А если нет, источник не пересох.
Он покачал головой.
– Я ценю твою уверенность. Но не стал бы биться об заклад, что вернусь. – И он посмотрел в западном направлении.
Она взяла его за руку.
– Ну, я не настолько горда, чтобы отказываться от лишней страховки. Твой взнос будет оценен высоко, если хочешь.
Он замигал, чувствуя, как учащается ритм сердцебиений.
– Ты хочешь сказать – прямо сейчас?
Она кивнула.
– Когда же еще?
– Я надеялся, что ты так скажешь. – Он улыбнулся и потянулся к ней, но она остановила его.
– Минутку, – попросила Сильвия. – Ты меня за кого принимаешь? Конечно, тут нет свечей и шампанского, но я бы предпочла прелюдию.
– Отлично, – сказал Фибен и повернулся, подставляя ей спину. – Давай сначала ты, потом я.
Но она покачала головой.
– Я не это имела в виду, Фибен. Нечто более стимулирующее.
Она порылась за деревом и достала цилиндрический предмет из резного дерева. Один его конец был туго обтянут кожей. Фибен широко раскрыл глаза.
– Барабан?
Она зажала небольшой самодельный инструмент коленями.
– Это твоя вина, Фибен Болджер. Ты показал мне нечто потрясающее, и другое меня теперь не удовлетворит.
И она начала искусно выбивать быстрый ритм.
– Танцуй, – сказала она. – Пожалуйста.
Фибен вздохнул. Очевидно, она не шутит. Эта хореоманьячка-шимми сошла с ума, что бы ни утверждал Совет возвышения. Но ему это нравится.
«Кое в чем мы никогда не станем подобны людям», – подумал он, взяв ветку, и попытался резко взмахнуть ею, затем отбросил и взял другую. Он уже чувствовал себя возбужденным и энергичным.
Сильвия била по барабану, быстрый веселый ритм заставил его участить дыхание. Блеск ее глаз воспламенял его кровь.
«Так должно быть. Мы сами по себе», – подумал Фибен.
Он схватил ветвь обеими руками и ударил по стволу, листья разлетелись в разные стороны.
– Уук... – сказал он.
Второй удар получился еще сильнее, и каждый следующий возглас звучал со все большим энтузиазмом.
Утренний туман рассеялся. Гром не гремел. Несклонная к помощи Вселенная не послала на небо ни одного облачка. Но Фибен решил, что на этот раз обойдется без молний.

Глава 78
ГАЛАКТЫ

Экспедиционные силы губру лихорадило сверху донизу. Начались споры по поводу распределения и снабжения, из-за поведения рядовых, презрение которых к вспомогательному персоналу достигло нового опасного уровня.
Днем во время молитвы многие солдаты Когтя надевали традиционные траурные повязки по утраченным Прародителям и присоединялись к священникам в общей негромкой молитве. Но менее набожное большинство, которое в таких случаях обычно сохраняло почтительное молчание, теперь словно специально использовало это время для азартных игр и громких споров. А часовые прихорашивались и пускали по ветру выпавшие перья, отвлекая верующих.
Ненужные звуки можно было услышать во время работы, ремонта и учений.
Насест-полковник, командир восточного укрепления, проводил инспекцию и явился свидетелем такой дисгармонии. Он не стал тратить время и приказал немедленно собрать весь штат укрепления. Потом пригласил главного чиновника лагеря и священника к себе на помост и обратился к собравшимся:


Да не будет сказано, отмечено, разнесено слухами,
Что солдаты губру потеряли свою преданность!
Разве мы сироты? Утрачены? Покинуты?
Разве мы не принадлежим к великому клану?
Какими мы были, каковы мы сейчас,
Какими мы должны быть?
Мы воины, строители, но прежде всего —
Мы соблюдаем подобающие традиции!

Так насест-полковник говорил некоторое время, к нему в убеждающем пении присоединились администратор и священник лагеря. И наконец смущенные солдаты и весь штат слились в пристыженном и гармоничном ворковании.
Небольшой отряд солдат, чиновников и священников пытался побороть сомнения.
И на короткое время действительно достиг консенсуса.

Глава 79
ГАЙЛЕТ

«...даже в редких и трагических случаях, у так называемых волчат, существовала грубая разновидность такой техники. Их примитивные методы включали ритуалы «поединков чести», которые позволили удерживать агрессивность и воинственность в определенных рамках.
Возьмем, например, самый последний по времени клан волчат – «людей» с Сол-3. До открытия галактической культуры их «племена» часто использовали ритуалы, чтобы сдерживать циклы все возрастающего насилия, которое является нормальным состоянием таких лишенных руководства видов. (Несомненно, эти традиции восходят к искаженным воспоминаниям об их давно забытых патронах).
Среди простых, но эффективных методов, использовавшихся людьми до Контакта (см. ссылки), упомянем метод «поединка чести» у «американских индейцев», «суд путем поединка» у «средневековых европейцев» и «устрашение возможным взаимоуничтожением» у «племенных (национальных) государств».
Конечно, этой технике недоставало тонкости, уравновешенности совершенных правил, разработанных Институтом Цивилизованных Войн...»
– Все. Перерыв. Конец. Довольно.
Гайлет мигнула: грубый голос бесцеремонно прервал ее размышления.
Библиотека почувствовала это, и текст на экране застыл.
Гайлет посмотрела влево. Ее новый «партнер» отбросил накопитель информации, широко зевнул и потянулся всем большим сильным телом.
– Пора выпить, – лениво сказал он.
– Да ты даже самый начальный обзор не прошел, – сказала Гайлет.
Он улыбнулся.
– Не понимаю, зачем мы вообще возимся с этим дерьмом. Ити будут удивлены, если мы не забудем поклониться и правильно назвать свой вид. Ты ведь знаешь, они не ждут, что неошимпы покажут себя гениями.
– Очевидно, нет. А твои баллы, несомненно, оправдают их ожидания.
Он нахмурился, но заставил себя снова улыбнуться.
– А ты так стараешься. Я уверен, ити решат, что ты очень умна.
«Туше», – подумала Гайлет. Им не потребовалось много времени, чтобы научиться больно задевать друг друга.
«Может, это еще один тест. Они проверяют, насколько хватит моего терпения».
Может быть... но маловероятно. Уже больше недели она не видела сюзерена Праведности. Вместо него с ней теперь общается комитет из трех пастельной расцветки губру, по одному от каждой фракции, и главным оказывается солдат Когтя с оперением голубого оттенка. Вчера они все побывали на церемониальной площадке – «для репетиции».
Гайлет по-прежнему не знала, нужно ли ей принимать участие в церемонии, но начинала понимать, что передумывать уже поздно.
Холм на берегу моря преобразовали так, что энергетические установки больше не видны. Террасы на склонах элегантно уходят вверх, одна за другой, на них только осенние листья, которые приносит ветер. На восточном ветру уже трепещут яркие вымпелы, обозначая места, где представители неошимпанзе будут отвечать на вопросы или подвергаться осмотру.
Там, на площадке, рядом с губру, Железная Хватка казался идеальным учеником. И дело не только в том, что он хотел сохранить полученные привилегии и потому был так усерден. Нет, происходящее тешило его тщеславие, и его быстрый ум проявил себя во всем блеске.
Но теперь, когда они оказались одни под обширным сводом новой Библиотеки, на первый план выступили другие стороны его натуры.
– Как насчет этого? – Железная Хватка наклонился через ручку кресла и распутно ухмыльнулся. – Не хочешь ли погулять на свежем воздухе? Мы можем ускользнуть в эвкалиптовую рощу и...
– Ничего не выйдет! – ответила она.
Он рассмеялся.
– Ну, если тебе нравится делать это публично, отложим до церемонии. И тогда мы будем с тобой, малышка, и на нас будут смотреть все пять галактик. – Он улыбнулся и сжал могучие руки так, что костяшки пальцев затрещали.
Гайлет отвернулась и закрыла глаза. Ей пришлось изо всех сил сосредоточиться, чтобы не дрожала нижняя губа. «Спаси меня...», – молила она вопреки всяким надеждам и здравому смыслу.
Логика смеялась над ней за эту мысль. Ведь в конце концов ее рыцарь на белом коне – всего лишь обезьяна, к тому же, несомненно, мертвая.
Но она не могла сдержать неслышного крика. «Фибен, ты мне нужен. Фибен, вернись!»

Глава 80
РОБЕРТ

Кровь его пела.
После месяцев в горах, где он, подобно своим предкам, жил, полагаясь на свой ум и силу, кожа его загрубела, привыкла к солнцу и к жестким местным материалам. Но Роберт все же не до конца понимал, как изменился, пока не пробежал последние несколько метров по узкой каменистой тропе и десятью длинными шагами не пересек пространство между двумя водоразделами.
«Верхняя точка прохода Рванда... За два часа я поднялся на тысячу метров, а сердце у меня быстрее не бьется».
Он не чувствовал потребности в отдыхе, но заставил себя идти медленнее. Раскинувшаяся перед ним прекрасная картина стоила того.
Он стоял на верху Мулунского хребта. К северу от него уходят горы на восток и на запад, к морю, где продолжаются на архипелаге.
Ему потребовалось бежать полтора дня, чтобы добраться сюда от пещер, и теперь он увидел перед собой панораму, которую предстоит пересечь, чтобы дойти до цели.
«Я даже не знаю, как искать то, что мне нужно!» Инструкции Атаклена дала очень неопределенные: у нее было не очень четкое представление о направлении.
Впереди тоже горы, но они резко обрываются, переходя в серовато-коричневую степь, частично затянутую дымкой. До того, как он достигнет степи, ему предстоит еще немало подъемов и спусков на узкой тропе, по которой даже в мирное время почти никто не проходил. А с начала войны Роберт, вероятно, первым оказался здесь.
Но самая трудная часть пути позади. Спуск Роберту не нравился, но он знал, как бежать, не падая и не повреждая ноги. А внизу будет вода.
Он потряс кожаной фляжкой и сделал небольшой глоток. Осталось несколько децилитров, но он уверен, что ему хватит.
Роберт заслонил глаза и посмотрел на пурпурные вершины, где ему предстоит сегодня заночевать. По пути тоже встретятся ручьи, но роскошных тропических лесов, как на северных склонах Мулуна, не будет. И скоро придется подумать об охоте, до того, как он углубится в сухую саванну.
«Воины-апачи могли за несколько дней пробежать расстояние от Таоса до Тихого океана, и при этом съедали только горсть поджаренного зерна».
Он, конечно, не воин-апач. У него с собой несколько граммов витаминного концентрата. Скорость он предпочел набитому желудку. Она сейчас важнее.
Он обогнул недавнюю осыпь, перерезавшую тропу. И чуть быстрее устремился по многочисленным подъемам и спускам.

* * *

Ночь Роберт провел в замшелой расселине у журчащего ручья. Спал он, завернувшись в тонкое одеяло, и видел медлительные и спокойные сны, как в космосе, по его представлению, если забудешь о постоянном гудении двигателей.
Спокойным одиночеством сна он обязан главным образом неподвижности сети эмпатии. Ведь он столько месяцев провел в тропическом лесу, но в такой глуши даже его грубый кеннинг проникал далеко.
И впервые он не ощущал жесткого – выражаясь метафорически, металлического, – присутствия чуждых сознаний на северо-западе. Он заслонен от губру, кстати, от людей и шимпов тоже. Странное чувство – одиночество.
Оно не исчезло с рассветом. Роберт наполнил флягу из ручья, напился, чтобы ослабить голод. И снова побежал.
Крутые спуски утомляли, но мили улетали быстро. И прежде чем солнце прошло полпути к зениту, перед Робертом открылась широкая степь. Теперь он бежал по пологим холмам; километры оставались позади, как мысли, мелькнувшие в голове и сразу же забытые. На бегу Роберт прощупывал местность, и скоро понял, что где-то там, за высокой травой, находятся какие-то странные существа.
Если бы кеннинг указывал направление! Наверно, именно его неточность помешала людям развить собственные несовершенные способности.
«Вместо этого мы сосредоточились на другом».
Есть игра, в которую часто играют и на Земле, и заинтересованные галакты. Она состоит в том, чтобы попытаться реконструировать знаменитых «утраченных патронов человечества», полумифическую расу, которая предположительно пятьдесят тысяч лет назад начала возвышение людей, а затем загадочно исчезла, оставив работу «выполненной наполовину».
Конечно, встречаются отчаянные еретики – даже среди галактов, – которые считают верными земные теории о том, что каким-то образом возможно осуществить возвышение самостоятельно... развить космический разум и вытащить себя за волосы из тьмы и невежества к зрелости.
Но даже на Земле большинство считает эту теорию неправдоподобной.
Патроны возвышают клиентов; те, в свою очередь, возвышают новых предразумных. Так было всегда, давным-давно, со времен Прародителей.
Нет никаких свидетельств. Кем бы ни были патроны человечества, они хорошо замели свои следы, и не без причины. Патроны, бросившие своих клиентов, считаются преступниками.
Но игра в угадайку продолжается.
Некоторые кланы исключаются сразу: они ни за что не стали бы возвышать всеядные существа. Другие не в состоянии даже недолго находиться на Земле –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70