Руки болели. Ему приходилось вытягивать их, чтобы дотянуться до Гайлет, потому что они прикованы к разным стенам каменного помещения. Он едва доставал до нее.
– Ну, вот, – сказал он, – я почти закончил. В тех местах, где ты мне разрешила. Не могу поверить, что шимми, всего несколько месяцев назад предлагавшая мне «розовую», такая скромница.
Гайлет только фыркнула, не снисходя до ответа. Вчера, когда предатели-шимпы привели Фибена сюда из другой камеры, она, вероятно, обрадовалась. Долгие дни в одиночках заставили их радоваться друг другу как родным.
Но теперь она, по-видимому, снова недовольна всем, что делает Фибен.
– Еще немного, – сказала она. – Повыше и слева.
– Щипать, щипать, щипать, – мысленно приказал себе Фибен. Но послушался. Шимпам необходимо касаться друг друга. В этом они нуждаются больше своих патронов-людей. Те иногда держатся за руки в общественных местах, но и только. Фибену было настолько приятно после долгого перерыва расчесывать кого-то, как будто бы это проделывали с ним самим.
В колледже он читал, что некогда у людей запрещалось большинство прикосновений к сексуальным партнерам. В темные времена родители избегали даже обнимать детей! Эти примитивные существа вряд ли испытывали что-либо подобное взаимному расчесыванию, почесыванию, прихорашиванию. Это почти несексуальное занятие, исключительно ради удовольствия от контакта, общения.
Краткий поиск в Библиотеке, к изумлению Фибена, подтвердил этот слух, который он считал клеветническим. Трудно представить себе безумные сексуальные обычаи людей в древности. Что только не выносили бедные мужчины и женщины. Думая об этом, Фибен лояльнее относился к изображению старинных зоопарков, цирков и «охотничьих» трофеев. От этих мыслей Фибена оторвал звон ключей. Старинная деревянная дверь распахнулась. Кто-то вошел, пнув ее ногой.
Это шимми, которая принесла ужин. Фибен так и не узнал ее имени, но запомнил лицо в форме сердца. На ней был яркий комбинезон, смахивающий на те, что носят испытуемые, работающие на губру. Костюм на лодыжках и запястьях перевязан эластичными лентами, а на наручной нашивке голографическое изображение когтистой птичьей лапы словно выступает на несколько сантиметров в пространство.
– К вам придут, – негромко сказала самка-проби. – Я думаю, вам стоит знать об этом, подготовьтесь.
Гайлет холодно кивнула.
– Спасибо. – Она даже не взглянула на шимми. Но Фибен, несмотря на ситуацию, смотрел вслед тюремщице, которая, покачиваясь, вышла.
– Проклятые предатели! – сказала Гайлет. Натянула свою тонкую цепь, загремела ею. – Иногда я очень хочу быть шеном. Я бы... я бы...
Фибен взглянул в потолок и вздохнул.
Гайлет повернулась и посмотрела на него.
– Что! Хочешь прокомментировать?
Фибен пожал плечами.
– Конечно. Будучи шеном, ты, может, сумела бы порвать свою тонкую цепочку. Но, с другой стороны, у самца, Гайлет, и цепь была бы потолще.
Он, насколько можно, поднял руки: едва мог сам их видеть. Загремели тяжелые звенья. Болела раненая правая рука, поэтому он снова опустил цепи.
– Думаю, есть и другие причины, почему ей хочется быть самцом, – послышался голос от двери. Фибен посмотрел туда и увидел проби Железную Хватку, вожака предателей. Шимп театрально улыбнулся, накручивая кончик уса. Фибена уже тошнило от этой его привычки.
– Прошу прощения. Я не мог не слышать ваш разговор, друзья.
Гайлет презрительно вздернула верхнюю губу.
– Ты подслушивал. Ну и что? Это значит, что ты не только предатель, но и шпион.
Могучий шимп улыбнулся.
– Неужели я похож на соглядатая? Почему бы не сковать вас вместе? Это очень забавно, вы ведь так друг друга любите.
Гайлет фыркнула. Подчеркнуто отодвинулась от Фибена, прижавшись к дальней стене.
Фибен не ответил: не стоит доставлять удовольствие врагу. Спокойно смотрел на Железную Хватку.
– В сущности, – насмешливо продолжал Железная Хватка, – вполне понятно, что такая шимми, как ты, хотела бы стать шеном. Особенно с твоей белой картой, ведь она зря пропадает!
– Но вот чего я не могу понять, – обратился Железная Хватка к Фибену. – Зачем вы делали то, что делали? Играли в солдатиков-людей? Это трудно понять. У тебя синяя карта, у нее белая – да вы могли бы заниматься этим всякий раз, как она розовеет, и без всяких пилюль, не спрашивая разрешения у опекунов, у Совета возвышения. И у вас было бы столько детишек, сколько захотите.
Гайлет презрительно взглянула на шимпа.
– Ты отвратителен.
Железная Хватка покраснел. Это стало особенно заметно на его бритом лице.
– Почему? Потому что меня интересует то, чего меня лишили? То, чего я не мог иметь?
Фибен проворчал:
– Скорее то, чего ты не можешь делать.
Краска сильнее залила его щеки. Железная Хватка понял, что выдает свои чувства. Он наклонился и приблизил свое лицо к Фибену.
– Подожди, парень из колледжа. Кто знает, что ты сможешь, когда мы решим твою судьбу? – Он улыбнулся.
Фибен наморщил нос.
– Знаешь ли, цвет карты шена – еще не все. Прежде всего, если бы ты хоть изредка полоскал рот, у тебя было бы больше деву...
Он выдохнул и согнулся: удар кулака пришелся в живот.
«За удовольствия надо платить», – напомнил себе Фибен, пытаясь начать дышать. Живот у него свело конвульсией. Но, судя по лицу предателя, он попал в точку. Реакция Железной Хватки говорила о многом.
Фибен повернулся, чтобы найти сочувствие у Гайлет, но увидел только гнев.
– Прекратите! Вы оба ведете себя как дети... как предразумные...
Железная Хватка повернулся и показал на нее.
– А ты что об этом знаешь? А? Ты, специалист, член проклятого Совета возвышения? Да ты хоть раз рожала?
– Я изучаю социологию галактики, – с достоинством ответила Гайлет.
Железная Хватка горько рассмеялся.
– Какая награда для умной обезьяны! Ты, должно быть, достигла чего-то действительно выдающегося в гимнастике джунглей, чтобы получить докторат.
Он присел рядом с ней.
– Ты еще не поняла, маленькая мисс? Позволь выговорить за тебя. Мы все проклятые предразумные! Попробуй оспорить это. Докажи, что я не прав!
Настала очередь Гайлет покраснеть. Она взглянула на Фибена. Он знал, что она вспоминает тот день в колледже Порт-Хелении, когда они поднялись на колокольню и увидели кампус без людей. Только студенты и преподаватели-шимпы, которые делали вид, будто ничего не изменилось. Она вспомнила, как горько было смотреть на это глазами галакта.
– Я разумное существо, – ответила она, стараясь говорить убежденно.
– Да? – усмехнулся Железная Хватка. – На самом деле ты хочешь сказать, что ты чуть ближе нас, остальных... ближе к тому, что Совет возвышения считает нашей, неошимпанзе, целью. Ближе к тому, какими мы должны быть, по мнению людей. Тогда ответь мне. Допустим, ты летишь на Землю, и капитан неверно поворачивает на уровне Д гиперпространства. Ты возвращаешься через несколько сотен лет. Как ты думаешь, что тогда произойдет с твоей драгоценной белой картой?
Гайлет отвела взгляд.
– Sic transit gloria mundi [так проходит земная слава (лат.)]. – Железная Хватка щелкнул пальцами. – Ты будешь тогда реликтом, устаревшей фазой, давно пройденной безжалостным продвижением возвышения. – Он рассмеялся, взял Гайлет за подбородок и повернул к себе, чтобы она смотрела на него. – Ты будешь испытуемой, миленькая.
Фибен бросился вперед, но его остановила натянутая цепь. Боли в руке он почти не заметил в порыве гнева, который слишком переполнял его, чтобы он мог говорить. Зарычав, он смутно сообразил, что то же самое происходит с Гайлет. И это тем более унизительно, ибо доказывает правоту ублюдка.
Железная Хватка посмотрел ему в глаза и выпустил Гайлет.
– Сто лет назад, – продолжал он, – я был бы выдающимся представителем шимпов. Мне простили бы небольшие странности и регрессы, дали бы белую карту за мой ум и силу. Время решает, мои дорогие маленькие шимп и шимми. Все зависит от того, в каком поколении вы родились.
Он выпрямился.
– А может, и не только время. – Железная Хватка улыбнулся. – Может, важно и то, кто твои патроны. Если стандарты изменятся, если цель, идеальный образ будущего Pans sapiens станет другим... – Он развел руками, предлагая додумать самостоятельно.
Первой обрела дар речи Гайлет.
– Ты... действительно... надеешься... что губру...
Железная Хватка пожал плечами.
– Времена меняются, моя дорогая. Возможно, у меня скорее, чем у вас, будут внуки.
Фибен сумел подавить гнев, который лишил его дара речи, и рассмеялся, загоготал.
– Да? – спросил он со смехом. – Для начала тебе придется решить другую проблему, приятель. Как ты собираешься передавать свои гены, если у тебя даже не встанет...
На этот раз Железная Хватка ударил ногой. Фибен предвидел это и успел откатиться, так что удар пришелся вскользь. Но за ним последовал град новых тумаков. Однако слов не было, и Фибен понял, что пришел черед онеметь Железной Хватке. Весь в пене, его рот открывался и закрывался, извергая низкое рычание. Наконец высокий шимп перестал пинать Фибена, повернулся и вышел.
Шимми с ключами смотрела ему вслед. Она стояла у дверей и словно не знала, что делать.
Фибен с хмыканьем перевернулся на спину.
– Хм. – Сморщившись, он потрогал ребра. Сломанных как будто нет. – Ну, по крайней мере Саймон Легри [персонаж романа Г.Э.Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома»; рабовладелец, забивший плетьми негра Тома] ушел без подходящей заключительной реплики. Я ждал, что он скажет: «Я еще вернусь» или что-нибудь столь же оригинальное.
Гайлет покачала головой.
– Чего ты добивался своими насмешками?
Фибен пожал плечами.
– На то есть свои причины.
Он осторожно прислонился к стене. Шимми в ярком комбинезоне смотрела на него. Встретившись с ним взглядом, она быстро мигнула, повернулась и вышла, закрыв за собой дверь.
Фибен поднял голову и несколько раз глубоко вдохнул через нос.
– А что ты теперь делаешь? – спросила Гайлет.
Он пожал плечами.
– Ничего. Просто убиваю время.
Когда он снова взглянул, Гайлет повернулась к нему спиной. Ему показалось, что она плачет.
«Неудивительно», – подумал Фибен. Гораздо хуже быть пленницей, чем руководить подпольем. Насколько можно судить, сопротивление подавлено, прикончено, капут. И нет оснований считать, что в горах дела обстоят лучше. Атаклена, Роберт и Бенджамин могут быть убиты или находиться в плену. А в Порт-Хелении по-прежнему правят птицеподобные и квислинги.
– Не волнуйся, – сказал он, стараясь подбодрить ее. – Знаешь про настоящий тест на разумность? Неужели никогда не слышала? Он начинается, когда шимпы ложатся.
Гайлет вытерла глаза и посмотрела на него.
– Заткнись.
«Ну ладно, шутка бородатая, – признался самому себе Фибен. – Но попытаться стоило».
Она знаком попросила его повернуться.
– Давай. Теперь твоя очередь. Может быть... – Она слегка улыбнулась, словно не решаясь пошутить. – Может быть, я тоже найду, чем перекусить.
Фибен улыбнулся. Он повернулся и натянул цепи так, чтобы спина была как можно ближе к ней. Теперь он не обращал внимания на раны. Позволил ей расчесывать свалявшуюся шерсть и закатил глаза.
– Ах, ах! – вздыхал Фибен.

* * *

Днем еду – жидкую похлебку и два куска хлеба – принес другой тюремщик. Этот самец-проби не обладал красноречием Железной Хватки.
Напротив, ему доставляли затруднения даже простейшие фразы, и когда Фибен попытался заговорить с ним, он только зарычал. Его левая щека непрерывно дергалась в нервном тике, и Гайлет шепотом призналась Фибену, что свирепый блеск глаз этого шимпа заставляет ее волноваться.
Фибен попытался отвлечь ее.
– Расскажи о Земле, – попросил он. – Какая она?
Гайлет коркой хлеба подобрала остатки супа.
– Что рассказывать? Все знают о Земле.
– Да, конечно, по видео и книгокубам «Отправляйся туда». Но не по личному опыту. Ты ведь была там с родителями, ребенком? И там получила диплом доктора?
Она кивнула.
– В Джакартском университете.
– А потом что?
Она смотрела куда-то вдаль.
– Потом я попыталась поступить в Центр Галактических Исследований в Ла-Пасе.
Фибен слышал об этом месте. Большинство дипломатов, послов и агентов Земли проходили там подготовку, изучая образ мышления и обычаи населения пяти галактик. Очень важно, чтобы руководители Земли могли правильно выбрать путь трех земных рас в опасной Вселенной. Будущее волчат во многом зависело от выпускников ЦГИ.
– Меня потрясает, что ты просто пыталась это сделать, – произнес Фибен, и очень серьезно. – Они... То есть я хочу спросить: ты прошла?
Она кивнула.
– Почти. Если бы набрала чуть больше очков, не было бы вопросов, сказали мне они.
Очевидно, вспоминать все еще больно. Она колебалась, как будто хотела сменить тему. Гайлет покачала головой.
– Но потом мне сказали, что предпочтительнее для меня вернутся на Гарт. Они посоветовали мне стать преподавателем. И ясно дали понять, что считают меня в этой роли более полезной.
– Они? Кто эти «они», о которых ты говоришь?
Гайлет нервно перебирала шерсть на руке, внезапно обнаружив это, она заметила, что делает, и положила руки на колени.
– Совет возвышения, – промолвила негромко.
– Но какое они имеют отношение к назначению преподавателей и вообще к выбору карьеры?
Гайлет посмотрела на него.
– Самое прямое, Фибен, если считают, что на карту поставлен генетический прогресс неошимпанзе или неодельфинов. Они могут помешать тебе стать астронавтом, например, из боязни, что пропадет твоя драгоценная плазма. Или не дадут тебе выбрать своей профессией химию из страха перед непредсказуемыми мутациями.
Она подобрала соломинку и принялась крутить ее.
– О, у нас гораздо больше прав, чем у других молодых рас клиентов. Я это знаю и все время напоминаю себе об этом.
– И они решили, что твои гены нужны здесь, на Гарте, – негромко предположил Фибен.
Она кивнула.
– Все дело в системе набора очков. Если бы я набрала проходной балл на экзаменах ЦГИ, все было бы в порядке. Туда поступает мало шимпов. Но я не добрала. И мне вручили эту проклятую белую карту – словно утешительный приз или индульгенцию – и отправили назад на родину, на бедный старый Гарт. По-видимому, главный мой raison d'etre [смысл существования (фр.)] – мои дети. Все остальное не имеет значения.
Она горько рассмеялась.
– Дьявольщина, я месяцами нарушаю законы природы, рискуя в восстании жизнью и маткой. Даже если мы победим – а шансов на это почти нет, – я получу медаль, может, меня даже будут торжественно чествовать, но это неважно. Когда вся шумиха уляжется, Совет возвышения снова бросит меня в тюрьму.
– О Гудолл, – вздохнул Фибен, прижимаясь спиной к холодному камню стены. – Но ведь ты еще... я хочу сказать, ты еще...
– Не рожала? Точно подмечено. Одно из преимуществ самки с белой картой в том, что я сама могу выбирать отца будущего ребенка и определять время. Лишь бы до тридцати лет я родила троих или больше детей. Мне даже не надо их растить самой! – Снова послышался резкий невеселый смех. – Черт, да половина семейных групп на Гарте выбрилась бы наголо, лишь бы им позволили усыновить моего ребенка.
«В ее устах положение кажется таким ужасным, – подумал Фибен. – Но на всей планете не больше двадцати шимпов, которых так же высоко оценивает Совет. Для представителя расы клиентов это величайший почет».
Однако он понимал ее. Она вернулась на Гарт: какой бы блестящей ни оказалась ее карьера, каких бы высот она ни достигла, все это только сделает еще более ценными ее яичники... только участятся болезненные и неизбежные посещения работников Банка Плазмы... и все сильнее на нее будет давление, чтобы как можно больше детей она выносила в собственной матке.
Предложения вступать в групповые браки или в парные связи будут поступать непрерывно и легко. Слишком легко. И невозможно узнать, приглашает ли ее группа ради нее самой. Одинокие самцы будут добиваться ее ради того статуса, который дает отцовство ее ребенка.
И будет зависть. Это он хорошо понимал. Шимпы плохо умеют скрывать свои чувства, особенно зависть. А многие начнут откровенно ненавидеть ее.
– Железная Хватка прав, – сказала Гайлет. – Для шенов все по-другому. Белая карта для самца – сплошное удовольствие. Но для шимми? Особенно такой, которая хотела бы добиться чего-то самостоятельно.
Она отвела взгляд.
– Я... – Фибен пытался найти слова, но в данный момент мог только тупо молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70