Я слепила кольцо и положила его на крошечную грудь, охватив клеймо целиком. Акрил обжигал пальцы, пока я прилаживала его на место.Чтобы ускорить процесс затвердевания, я положила на кольцо влажную материю, потом отошла. Через десять минут акрил охладился. Я взяла тюбик и стала выдавливать прозрачную жидкость по краю кольца.– Что это? – спросил Райан.– Цианокрилат.– Пахнет как клей.– Так оно и есть.Решив, что клей высох, я легонько потянула кольцо. Добавила еще пару капель, подождала, пока прочно схватится кольцо. Написала на нем дату, номер дела и морга, пометила верх, низ, левую и правую стороны относительно груди ребенка.– Готово, – сказала я и отошла.Ламанш вскрыл скальпелем кожу вокруг акриловой баранки, достаточно глубоко, чтобы задействовать и подкожный жировой слой. Когда патолог наконец вырезал кольцо, поврежденная кожа прочно сидела на месте, как миниатюра в круглой розовой рамке. Ламанш опустил образец в прозрачную жидкость в пробирке, которую я держала наготове.– Что это? – снова спросил Райан.– Раствор десятипроцентного нейтрального формалина. Через десять – двенадцать часов ткань застынет. Из-за кольца кожа не деформируется, позже если мы найдем оружие, то сможем сравнить его с раной и посмотреть, совпадает ли рисунок. И конечно, будут еще фотографии.– Почему бы не использовать только фотографии?– Тогда мы не сможем сделать диафаноскопию.– Диафаноскопию?Мне не хотелось читать научную лекцию, и я объяснила простым языком:– Ткани можно просветить и посмотреть, что происходит под кожей. Обычно появляются детали, которых не заметно на поверхности.– Чем, ты думаешь, нанесли рану?Бертран.– Не знаю, – ответила я, запечатала пробирку и отдала ее Лизе.Перед уходом я не смогла побороть эмоции и подняла крошечную ручку. На ощупь она оказалась мягкой и холодной. Я повернула квадратики вокруг запястья. М-А-Т-И-А-С."Мне так жаль, Матиас".Я подняла глаза и наткнулась на взгляд Ламанша. Он, похоже, испытывал то же отчаяние, что и я. Я шагнула в сторону, и патолог начал внутренний анализ. Он извлечет и отправит наверх обломки всех костей, поврежденных убийцей, но я не надеялась на удачу. Хотя я никогда не искала отпечатки орудия убийства на маленьких жертвах, скорее всего ребра младенца такие крошечные, что ничего невозможно разобрать.Я стянула перчатки и повернулась к Райану, когда Лиза делала У-образный разрез на груди младенца.– Фотографии с места преступления здесь?– Только дополнительные копии.Он протянул мне большой коричневый конверт с полароидными снимками. Я положила их на стол следователя.На первом – самое большое здание около шале в Сен-Жовите. Построено в том же альпийском стиле, что и дом. Следующую фотографию сделали внутри, с лестницы. Проход узкий и темный, по обе стороны – стены, на стенах – перила, с обоих концов ступеней – горы мусора.Несколько снимков подвала с разных ракурсов. Полутемное помещение, свет проникает только из маленьких прямоугольных окошек ближе к потолку. На полу линолеум. Сучковатые сосновые стены. Бочки. Водонагреватель. Снова мусор.Несколько фотографий водонагревателя, потом пространства между ним и стеной. Ниша заполнена чем-то похожим на старые ковры и пластиковые пакеты. На следующих снимках все уже разложено на линолеуме, вначале запечатанное, затем рядом с содержимым.Взрослых закатали в большие куски прозрачного целлофана и ковры, а потом засунули под водонагреватель. Несмотря на вздувшуюся брюшную часть и сморщенную кожу, тела неплохо сохранились.Райан встал рядом со мной.– Наверное, водонагреватель не работал, – предположила я, передавая ему фотографии. – В противном случае они больше пострадали бы от жара.– Кажется, постройкой вовсе не пользовались.– Что там было?Он пожал плечами.Я вернулась к полароидным снимкам.Мужчина и женщина полностью одеты, хотя и босы. Кровь из перерезанного горла залила одежду и запачкала целлофановые саваны. Мужчина лежал раскинув руки, я заметила порезы на ладони. Раны самозащиты. Он пытался спастись. Спасти семью.О Боже! Я закрыла глаза.Младенцев упаковать гораздо проще. Их положили в пакеты, потом в мусорные мешки и запихнули поверх взрослых.Я посмотрела на маленькие ручки, ямочки на суставах. Бертран прав. Ран самозащиты на младенцах не будет. Страдание смешалось с гневом.– Я хочу, чтобы этого мерзавца поймали.Я посмотрела Райану в глаза.– Хорошо.– Я хочу, чтобы ты достал его, Райан. Правда. Именно его. Прежде чем нам попадется еще один выпотрошенный младенец. Зачем мы вообще нужны, если не можем остановить таких ублюдков?Электрическая голубизна полыхнула в ответ.– Мы возьмем его, Бреннан. Даже не сомневайся. * * * Оставшуюся часть дня я ездила на лифте от кабинета до комнаты для аутопсии и обратно. Вскрытие займет не меньше двух дней, поскольку Ламанш занимался всеми четырьмя жертвами.Стандартная процедура в делах об убийстве – один патологоанатом обеспечивает последовательность расследования и основательность показаний, если дело доходит до суда.Когда я заглянула около часа, Матиаса уже отвезли в холодильник, шло вскрытие второго ребенка. Второй дубль сыгранной утром сцены. Те же актеры. Те же декорации. Та же жертва. Только на сей раз на браслете написано "Малахия".В полпятого живот Малахии зашили, крошечный скальп вернули на место вместе с лицом. Если не обращать внимания на У-образные разрезы и увечья на груди, младенцы готовы к погребению. Только никто пока не знал, где оно произойдет. Или кто его устроит.Райан с Бертраном тоже провели весь день, бегая туда-обратно. Со стоп обоих мальчиков взяли отпечатки, но кляксы в больничных регистрациях о рождении, как известно, прочтению не поддаются, и Райан не надеялся найти подходящую пару.Кости руки и запястья составляют примерно двадцать пять процентов от всего скелета. У взрослого в каждой руке по двадцать семь костей, у младенца – гораздо меньше, в зависимости от возраста. Я попыталась определить по рентгеновским снимкам, какие кости и в какой степени сформировались. По моим подсчетам, Матиасу и Малахии было около четырех месяцев, когда их убили.Данные передали в средства массовой информации, но, кроме обычных психов, никто не отозвался. Мы больше всего надеялись на взрослые трупы в холодильнике. Когда определим их личности, тут же выяснится, кто дети. А пока младенцы оставались ребенком Матиасом и ребенком Малахией. 8 В пятницу я не видела ни Райана, ни Бертрана. Ламанш весь день провел внизу с телами взрослых из Сен-Жовита. В лаборатории гистологии отмокали младенческие ребра в стеклянных пузырьках. Любые сохранившиеся борозды или полоски будут совсем крошечные, а я не хотела повредить их кипячением или выскабливанием и также не могла рисковать со скальпелем или ножницами, чтобы не оставить лишних зарубок. Так что оставалось только периодически менять воду и убирать отстающую плоть.Я обрадовалась временной передышке и тратила свободное время на отчет по Элизабет Николе, который обещала сдать сегодня. Раз в Шарлотт надо вернуться в понедельник, ребра остаются на выходные. Если ничего не изменится, я успею закончить все срочные дела к понедельнику.Звонок, прозвучавший в десять тридцать, в мои расчеты никак не вписывался.– Извините меня, ради Бога, доктор Бреннан.Английский, речь замедленная, каждое слово тщательно подобрано.– Сестра Жюльена, приятно вас слышать.– Простите меня за надоедливость.– Надоедливость?Я пролистала розовые листочки на столе. В среду она действительно звонила, но я решила, что сестра просто хотела продолжить наш разговор. Оказалось, мне положили еще две записки с ее именем и номером.– Это мне следует извиниться. Я вчера весь день была очень занята и не проверила сообщения. Извините.Молчание.– Я как раз пишу отчет.– Нет-нет, я не из-за отчета. То есть, конечно, он очень важен для всех нас. И мы очень ждем...Она замешкалась, я представила, как между черными бровями углубилась непреходящая бороздка. Сестра Жюльена всегда выглядела озабоченной.– Мне очень неловко, но я не знаю, к кому обратиться. Я, конечно, молилась и знаю, что Бог меня услышал, но я чувствую, что обязана что-то предпринять. Я посвятила себя работе, хранению божественных архивов, но у меня есть и земная семья.Она составляла слова в предложения четко, тщательно подбирая каждое.Снова длинная пауза. Я терпеливо ждала.– Он помогает тем, кто помогает себе сам.– Да.– Дело в моей племяннице, Анне. Анне Гойетт. Я говорила вам о ней в среду.– Ваша племянница?К чему клонит сестра Жюльена?– Ребенок моей сестры.– Ясно.– Она... Мы не знаем, где она.– Гм.– Она очень послушная, надежная девочка. Всегда звонит, если не ночует дома.– Гм.Я начинала улавливать смысл. Наконец она не выдержала:– Анна не вернулась домой вчера вечером, моя сестра в панике. Я, конечно, посоветовала ей молиться, но...Голос сошел на нет.Я не знала, что сказать. Такого развития разговора я совсем не ожидала.– Ваша племянница пропала?– Да.– Если вы беспокоитесь, может, лучше позвонить в полицию?– Сестра звонила дважды. Ей сказали, что, когда пропадает ребенок такого возраста, они ждут от сорока восьми до семидесяти двух часов.– Сколько лет вашей племяннице?– Девятнадцать.– Она учится в Макгилле?– Да.Ее голос стал настолько жестким, что впору металл резать.– Сестра, на самом деле незачем...Она всхлипнула:– Я знаю, знаю, простите, что побеспокоила вас, доктор Бреннан. – Слова вылетали вперемешку с резкими вдохами, напоминающими икоту. – Я знаю, вы очень заняты, знаю, но сестра бьется в истерике, и я не представляю, как ей помочь. Она потеряла мужа два года назад, и Анна – единственное, что у нее осталось. Виржиния звонит мне каждые полчаса и просит, чтобы я помогла найти ее дочь. Конечно, это не ваша работа, и я никогда бы не позвонила, если бы знала, что делать. Я молилась, но...Я с испугом услышала, как она расплакалась. Слезы задушили слова. Я ждала, совершенно запутавшись. Что мне говорить?Потом всхлипы прекратились, послышалось, как она вытащила из коробочки платок и прочистила нос.– Я... я... простите меня.Ее голос дрожал.Я никогда не умела успокаивать людей: даже в отношениях с близкими теряюсь перед лицом сильных переживаний. Я попыталась найти практическое решение.– Анна когда-нибудь уже пропадала?"Ищи выход из ситуации".– Вроде бы нет. Но мы с сестрой не всегда... хорошо ладим.Она почти успокоилась и снова начала подбирать слова.– У девочки были проблемы в школе?– Не думаю.– С друзьями? Может, с парнем?– Не знаю.– Вы не замечали изменений в ее поведении?– То есть?– Она стала больше или меньше есть, спать? Перестала общаться с окружающими?– Я... я... извините. После ее поступления в университет мы не так часто виделись.– Она посещает занятия?– Не уверена.Последнее слово сестра Жюльена почти прошептала. Похоже, она совсем вымоталась.– Анна хорошо ладит с матерью?Долгое молчание.– У них напряженные отношения, как обычно бывает, но Анна любит мать.Браво.– Сестра, может, вашей племяннице захотелось какое-то время побыть одной? Я уверена, через пару дней она сама объявится или позвонит.– Да, думаю, вы правы. Но мне так хочется помочь Виржинии. Она совсем обезумела и не слушает никаких доводов. Я подумала, если скажу, что полиция ищет Анну, она... успокоится.Снова послышался шелест платка, и я испугалась, что она опять заплачет.– Давайте я позвоню. Не знаю, смогу ли я помочь, но попытаюсь.Она поблагодарила меня и повесила трубку. Пару минут я сидела и перебирала возможные варианты. Подумала о Райане, но Макгилл находится в Монреале. Communaute Urbaine de Montreal Police. Городское сообщество полиции Монреаля. Я глубоко вздохнула и набрала номер. Когда секретарь ответила, сказала:– Мсье Шарбоно, s’il vous plait Пожалуйста (фр.)

.– Un instant, s’il vous plait Секундочку, пожалуйста (фр.)

.Она быстро вернулась и сказала, что Шарбоно не будет целый вечер.– Может, вам нужен мсье Клодель?– Да, пожалуйста.Нужен, как сибирская язва. Черт!– Клодель, – объявил другой голос.– Мсье Клодель, это Темпе Бреннан.Вслушиваясь в тишину, я представила похожий на клюв нос Клоделя и птичье лицо, обычно выражающее неодобрение. Разговоры с Клоделем нравятся мне не больше, чем прыщи на лице. Но мне ни разу не попадались дела о пропаже подростков, и я не знала, к кому обратиться. Мы с Клоделем и раньше работали вместе, он почти научился переносить мое существование, так что я надеялась получить хотя бы совет.– Oui.– Мсье Клодель, у меня довольно странная просьба. Я понимаю, что вы совсем не...– В чем дело, доктор Бреннан?Точка. Клоделю удается даже французский сделать холодным и жестким. Только факты, мадам.– Мне сейчас звонила женщина, она беспокоится за свою племянницу. Девочка учится в Макгилле, вчера вечером она не вернулась домой. Я хотела...– Пишите заявку о пропавшем без вести.– Матери сказали, что ничего нельзя сделать еще два-три дня.– Возраст?– Девятнадцать.– Имя?– Анна Гойетт.– Живет в общежитии?– Не знаю. Не похоже. Кажется, с матерью.– Посещала вчера занятия?– Не знаю.– Где видели в последний раз?– Не знаю.Молчание. Потом:– Похоже, вы много чего не знаете. Скорее всего это не только не наш случай, но даже и не убийство.Я так и видела, как он постукивает по чему-нибудь и кривится от нетерпения.– Да. Просто хотелось узнать, с кем связаться, – прошипела я.Он заставил меня чувствовать себя неподготовленной, что всегда раздражает. И вынуждает забыть о грамматике. Как обычно, Клодель не будит во мне прекрасное, особенно когда делает справедливые замечания.– Попробуйте списки пропавших без вести.Гудки в трубке.Я еще шипела, когда телефон позвонил снова.– Доктор Бреннан, – прорычала я.– Я не вовремя?Мягкий, южный английский прозвучал резкой противоположностью носовому обрывистому французскому Клоделя.– Доктор Жанно?– Да. Пожалуйста, зовите меня Дейзи.– Извините, Дейзи. Я... у меня был трудный день. Я могу вам чем-то помочь?– Я нашла интересные материалы по Николе. Не хочу посылать их с курьером, источники старинные и, возможно, ценные. Может, зайдете и заберете их?Я посмотрела на часы. Двенадцатый час. Черт, почему бы и нет? Как раз поспрашиваю в кампусе об Анне. По крайней мере будет что сказать сестре Жюльене.– Я зайду около полудня, хорошо?– Замечательно. * * * И снова я пришла рано. Снова дверь оказалась открыта, а кабинет пуст, за исключением молодой женщины, занятой журналами. Я гадала, не та ли это пачка, которую ассистентка Жанно разбирала в среду.– Здравствуйте, я к доктору Жанно.Женщина повернулась, большие круглые серьги качнулись и поймали свет. Высокая, наверное, метр восемьдесят ростом, темные волосы, короткая мальчишеская стрижка.– Она спустилась вниз на минутку. Вам назначено?– Я пришла рано. Все в порядке.В кабинете было так же жарко и не убрано, как и в прошлый раз. Я сняла куртку и запихнула варежки в карманы. Женщина показала на деревянную вешалку, я пристроила на ней одежду. Она безмолвно наблюдала за мной.– У доктора Жанно очень много журналов, – заметила я, кивнув на стол.– Да уж. Я только и делаю, что сортирую их.Она выпрямилась и закинула журнал на верхнюю полку.– Наверное, хорошо быть высокой.– Иногда.– Я встретила ассистентку доктора Жанно в среду. Она тоже разбирала журналы.– Гм.Молодая женщина взяла очередной журнал и посмотрела на его корешок.– Я доктор Бреннан, – представилась я.Она положила журнал на полку на уровне глаз.– А вы?.. – ласково протянула я.– Сэнди О’Рейли, – ответила она, не обернувшись. Наверное, мое замечание о высоком росте обидело девушку.– Приятно познакомиться, Сэнди. В среду я так и не спросила имени второй ассистентки.Она пожала плечами:– Анне все равно.Как обухом по голове. Неужели мне так повезло?– Анна? – переспросила я. – Анна Гойетт?– Да. – Наконец она повернулась ко мне лицом. – Знаете ее?– Вообще-то нет. Студентка с таким именем приходится родственницей моей знакомой, я подумала, может, это она. Анна здесь сегодня?– Нет. Наверное, заболела. Вот я и работаю. По пятницам не моя смена, но Анна не смогла, и доктор Жанно попросила ее подменить.– Заболела?– Наверное. Я не знаю точно. Просто ее снова нет. Все в порядке. Мне нужны деньги.– Снова?– Ну да. Она часто пропускает смену. Я подменяю. Деньги – это, конечно, хорошо, но работу писать тоже когда-то надо.Девушка усмехнулась, но я различила в голосе недовольство.– У Анны проблемы со здоровьем?Сэнди склонила голову набок и посмотрела на меня.– Зачем вам понадобилась Анна?– Да так просто. Я пришла за исследованиями, которые мне обещала доктор Жанно. Но я дружу с тетей Анны и знаю, что ее семья волнуется: девочку не видели со вчерашнего утра.Она покачала головой и потянулась за новым журналом.– Об Анне стоит побеспокоиться. Она странная птица.– Странная?Девушка положила журнал, потом повернулась и долго оценивающе разглядывала меня.– Вы друг семьи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37