Опытные, впрочем,
тоже. Плоды воображения моего трусливого друга нравятся мне больше всег
о. Кой черт, «нравятся»! Ц я готова сожрать их, откусить по внушительному
куску от каждого и потом долго наслаждаться послевкусием. Послевкусие
Ц вот что важно во всем, что делает Доминик, вот что ценно.
Только конченый серфер может попирать это ногами. Что они и делают с разн
ой степенью мастерства.
Никогда, никогда я не приму приглашения на ужин ни от одного из них!..
Ответа от Алекса Гринблата нет и нет.
Поначалу я развлекаю себя тем, что живописую нашу с Гринблатом встречу. В
красках, подсмотренных у Доминика.
Алекс Гринблат видится мне поджарым, сильно загорелым мужчиной лет трид
цати пяти или около того. Он свободно говорит на нескольких языках и такж
е свободно перемещается по миру, государственных границ для него не суще
ствует. Плоды воображения имеют для него такую же ценность, как и для меня
, если не большую. Да-да, несомненно, Ц большую! Ведь Алекс Гринблат Ц про
фессионал, открывающий миру новые таланты, то есть человек с совершенно
особым зрением. Не исключено, что и глаза его выглядят как-то иначе, чем у д
ругих людей. Возможные варианты:
Ц зрачки вечно сужены, как у египетской кошки;
Ц зрачки вечно расширены, как у кошки породы камышовый пойнт;
Ц со зрачками все в порядке, но на радужной оболочке легко просматривае
тся эскиз к ван-гоговским «Виноградникам в Арле».
И, наконец, последний, самый правдоподобный, вариант:
Ц у него чертовски красивые глаза.
Как бы то ни было, даже чертовски красивые глаза не могут оправдать молча
ние Алекса Гринблата. И по мере того, как оно затягивается, меняется и обли
к «теоретика современного искусства». Алексу Гринблату больше не тридц
ать пять, по меньшей мере Ц полтинник. Поджарый, сильно загорелый Ц ха-х
а! эта история совсем не про тебя, Алекс Гринблат! Твоему брюху позавидова
л бы и простак Доминик; складки жира на шее, омерзительная плешь, кислотой
разъедающая череп. Тонкие губы или Ц напротив Ц слишком толстые, мокры
е, сложенные в скобку. Губы и плешь выдают тебя с головой, сраного мистифик
атора. То, чем ты занимаешься, Ц сраная мистификация, не больше и не меньш
е. Легко представить, что ты втюхиваешь яйцеголовым снобам подвидом совр
еменного искусства. Мазню, вот что! Энди Уорхол forever сказал бы Доминик, если б
ы знал, кто такой Энди Уорхол. Он не знает.
Я Ц знаю.
Я знаю и много чего другого, но эти знания неприменимы к Эс-Суэйре. И поэто
му я люблю ее еще больше, я довольна Эс-Суэйрой так же, как Эс-Суэйра доволь
на мной. Алекс Гринблат и яйцеголовые снобы пребывают в схожем экстатиче
ском единстве, разночтения вызывает лишь сумма за очередную концептуал
ьную мазню. Алекс Гринблат норовит завысить планку, снобы Ц занизить, чт
об ты сгорел, Алекс Гринблат!..
Сраный мистификатор, торговец тухлятиной, записной мудак!
Le inerde.
Эта мысль успокаивает меня, я больше не жду ответа от Алекса Гринблата.
Я больше не думаю о нем.
Но в один прекрасный вечер Алекс Гринблат сам напоминает о себе.
Это мог быть и другой вечер, все вечера в Эс-Суэйре одинаково прекрасны, н
о именно тем вечером я отправляюсь в аэропорт с табличкой «JWONTAGNARD».
«Montagnard» Ц карликовая фирма, одна из нескольких карликовых фирм, все еще сот
рудничающих с отелем Доминика. Идиотов, которые пользуются услугами «
Montagnard», наберется не больше двух десятков, в основном это мелкие клерки, вла
дельцы стареньких мопедов, отставные спортсмены с вечными жалобами на м
ениск или студентики, бурно переживающие любовную драму. Французы, бельг
ийцы, иногда Ц канадцы.
В аэропорту я нахожу шестерых, они прибиваются к моей табличке, щерят зуб
ы в одинаковых улыбках: о-lа-lа, mademoiselle, так это вы будете сопровождать нас? прав
да ли, что здесь сильные ветра? правда ли, что здесь не очень жарко? жары хот
елось бы избежать, а волны? правда ли, что здесь лучшие в Морокко волны? (вол
ны интересуют отставных спортсменов, следовательно: двое из шести Ц отс
тавные спортсмены, судя по въевшемуся в кожу бледному загару Ц горнолыж
ники, нытье и стенания по поводу мениска обеспечены).
Досок для серфинга ни у кого из шестерых нет.
Три пластиковых чемодана на колесиках, две спортивные сумки «Athens-2004» и один
рюкзак Ц вот и весь багаж невинных жертв «Montagnard», он легко помещается в сал
оне автобуса. Горнолыжники с испугом наблюдают, как я занимаю место за ру
лем, остальные четверо отделываются традиционным «o-la-la, mademoiselle!», вот только э
нтузиазма и жизнерадостности в голосах явно поубавилось. Мы уже готовы т
ронуться в путь, когда появляется седьмой.
Седьмой.
Поджарый, сильно загорелый мужчина лет тридцати пяти. Горнолыжником его
не назовешь, клиентом дешевенькой «Montagnard» Ц тоже. Это Ц vip-персона, ее долже
н встречать как минимум лимузин (если, конечно, свой лимузин она не возит с
собой) и эскорт мотоциклистов. Или вертолет, вертолетная площадка наход
ится неподалеку от терминала.
Vip-персона облачена в тошнотворно дорогой, шитый явно на заказ костюм, кож
аные туфли сияют мертвенным блеском. Фотографии таких типов можно отыск
ать на обложках журналов, подпись под ними гласит: «ЧЕЛОВЕК, СПАСШИЙ ОТ ДЕ
ФОЛТА ЭКОНОМИКУ ПАРАГВАЯ». Да-да, рубрика «Спасители мира» подходит им б
ольше всего, они с легкостью приручают премьер-министров крохотных остр
овных государств, вице-президентов транснациональных корпораций и соб
ак экзотических пород. Лишь с кошками отношения не складываются.
Кошек им ни за что не проглотить.
Но в качестве утешительного приза остаются фотомодели. Такие типы или же
наты на фотомоделях, или собираются жениться на фотомоделях, или находят
ся в состоянии бракоразводного процесса с фотомоделями. Глядя на седьмо
го, можно предположить как раз второй или третий варианты: обручального
кольца у него на пальце нет.
Чемодана на колесиках тоже. И спортивной сумки. И рюкзака. И доски для серф
инга. Только небольшой саквояж, с ним удобно спасать мир, в нем нет ничего
лишнего. За три года я перевидала тонны багажа, этот Ц самый оптимальный.
Ц Погодите, Ц говорит седьмой, когда мы уже готовы тронуться в путь.
Он стоит метрах в трех от автобуса (при этом дверцы автобуса уже захлопну
ты), он не повышает голоса, и все же, все же… Голос проникает в салон, обволак
ивает горнолыжников и еще четверых, он Ц везде. Хорошо поставленный, не т
ерпящий никаких возражений голос. Этим голосом хорошо отдавать команду
к запуску крылатых ракет, объявление Третьей мировой тоже бы сгодилось,
только меня тебе не проглотить, cherami.
Ни за что.
Дверцы автобуса я не распахиваю.
Похоже, седьмого это не смущает. Он не считает ниже своего достоинства об
ойти автобус и остановиться напротив водительского места. На лице его иг
рает доброжелательная улыбка, определить ее стоимость затруднительно.
Сто тысяч долларов? Двести?..
Ц Привет, Ц скалится седьмой. Ц Вы не подбросите меня до Эс-Суэйры?
Звучит вполне демократично, эта фраза подошла бы любому из путешествующ
их автостопом, она легко вынимается из заднего кармана залатанных джинс
ов и так же легко приколачивается к физиономии; vip-персона не сделала мне н
ичего дурного, почему я испытываю к ней чувство острой неприязни?
Классовая ненависть, так будет вернее.
Ц Это не рейсовый автобус, Ц отрезаю я. Улыбка седьмого становится еще
ослепительнее.
Ц У вас на лобовом стекле написано «Эс-Суэйра».
Ц И что?
Ц Мне бы хотелось туда попасть.
Я тщетно ищу в лице vip-персоны хотя бы один изъян, это позволило бы мне отне
стись к ней если не с симпатией, то хотя бы с пониманием. Но ни одного изъян
а не обнаруживается, корпоративные психологические тренинги не прошли
даром, я даже подозреваю, что vip-персона сама их и разрабатывает. Безупречн
ый нос, столь же безупречная линия рта, натренированные длительным восхо
ждением по карьерной лестнице лицевые мышцы. И глаза.
Чертовски красивые глаза.
Глаза приводят меня в ярость.
Ц Так я могу войти в салон?
Вместо ответа я вытаскиваю табличку «MONTAGNARD» (о, трижды благословенный «Montagnard»
!) и стучу по ней ладонью.
Ц Мы обслуживаем туристов, воспользовавшихся услугами этой фирмы.
Ц Вы лично?
Ц И я… в частности.
Ц Значит, в Эс-Суэйру я не попадаю?
Ц Нет. Во всяком случае, на моем автобусе.
Ц Но у вас в салоне полно мест, Ц вполне резонно замечает vip-персона.
Ц Это ничего не меняет.
Меняет, и еще как! Из «o-la-la, mademoiselle» я превращаюсь в упрямую дуру. Стерву, со смак
ом пользующуюся своим служебным положением, вздорную бабенку и, наконец
, просто в истеричку с предменструальным синдромом. Я больше не восседаю
на водительском кресле, я стою на сцене, почти голая, освещенная прожекто
рами. Я полностью провалила роль, и теперь любой, сидящий в зале, может швы
рнуть в меня яйцом или пакетиком с майонезом, или потребовать вернуть де
ньги за билет. Яйцо или пакетик с майонезом, да. Горнолыжники точно не пром
ахнутся. Вот и сейчас один из них говорит мне:
Ц Какие-то проблемы? Почему мы не можем взять этого парня?
Ц Я не беру кого ни попадя, Ц отрезаю я. Ц Это не Европа.
«ЭТО НЕ ЕВРОПА» Ц убийственный аргумент. Это Ц не Европа, следовательн
о, никто не может быть в безопасности. Но безопасности нет и в самой Европе
. Хотя я и не читаю газет, но ужины с Домиником оказали свое тлетворное вли
яние. Я в курсе, что в мире сейчас неспокойно, взрывы гремят повсюду, число
невинных жертв растет. Марокко Ц спокойная страна, может быть Ц самая с
покойная из всех стран; толерантная, как любят выражаться сами европейцы
, и сейчас я в некотором роде предаю землю, приютившую меня. И все из-за суки
на сына с чертовски красивыми глазами.
Ц Вы думаете, у него бомба в саквояже? Ц голос горнолыжника полон ирони
и.
Ц Мы летели с ним в одном самолете, Ц поддерживает его молодой человек,
по виду Ц студентик, переживающий любовную драму. Ц И ничего подозрите
льного не заметили.
Четверо других с готовностью хохочут, я по-прежнему стою на сцене, почти г
олая, полностью провалившая роль. Дура. Стерва. Истеричка с предменструа
льным синдромом.
Ц Ох, уж эти женщины, Ц резюмирует кто-то. Ц Если кого и стоит опасаться,
то только их.
Мы проплываем мимо vip-персоны, нарочито медленно, издевательски посверки
вая фарами. Должно быть, это Ц первый случай, когда Спасителю мира хоть в
чем-то было отказано. Несколько секунд его понурая фигура маячит в зерка
ле заднего вида, ничего, возьмешь такси, сукин сын!..
Первые полчаса разговор в салоне вертится вокруг бомб, спрятанных в укро
мных местах (в шутку предлагаются самые невероятные); и вокруг того, как мо
жет выглядеть террорист (у всех шестерых на этот счет сходные мнения). К то
му же все шестеро, прямо или косвенно, почувствовали на себе отголоски вз
рывов в Нью-Йорке, Мадриде и Лондоне: один едва не сел в поезд, впоследстви
и взорванный, еще один оказался на Манхеттене, в квартале от башен-близне
цов; еще один получил sms-сообщение от двоюродного брата за несколько мгно
вений до его гибели; еще один парковал велосипед рядом со взлетевшим на в
оздух лондонским double-decker и видел, как страшно тот горел, и даже заснял это на к
амеру в мобильнике. Но самой удручающей оказывается история студентика:
его невеста, испанка Мерседес, начинающая танцовщица, как раз таки села в
поезд. Тело Мерседес Ц сладкой, как яблоко, Ц было настолько изуродован
о, что ее с трудом опознали. На опознании студентик не присутствовал: горе
от этого не стало меньше.
Заколка и дешевенькое кольцо Ц вот и все, что осталось в память о ней.
Я жду, что студентик начнет демонстрировать Ц и заколку, и кольцо; к счаст
ью, все обходится без драматических подробностей. Но и просто рассказа о
казывается достаточно: все сочувствуют студентику, меланхолично сопят,
вздыхают и ерзают на сиденьях. Гибель возлюбленной не идет ни в какое сра
внение ни с sms-сообщением от погибшего кузена, ни с заснятым на камеру пожа
ром; она прибавляет худосочному невзрачному студентику человеческой з
начимости, на ренту от трагедии он будет существовать еще долго, может бы
ть Ц всю оставшуюся жизнь.
Я не знаю Ц стоит ли ему верить и существовала ли когда-нибудь Мерседес
Ц сладкая, как яблоко? А если и существовала Ц обратила бы она внимание н
а этого заморыша? О том же, наверное, думает и горнолыжник, который предлож
ил мне прихватить vip-персону. Скорбные складки у носа выдают в нем неудачн
ика, вечного второго, вот кому бы подошла история с Мерседес. И у скорбных
складок появился бы совсем другой подтекст.
Некоторое время в салоне стоит напряженное молчание. После Мерседес ник
то не решается перевести беседу на более легковесные темы, это выглядело
бы кощунственно. Все шестеро мучаются немотой, рты их кажутся зашитыми с
апожной дратвой, заклеенными скотчем, заткнутыми кляпом. Бедолаги даже п
осинели от недостатка воздуха и осознания собственной чуткости. И приве
рженности христианским нравственным ценностям.
Мне плевать на христианские ценности, вот уже три года я живу в мусульман
ской стране.
Ц Кстати, погода сейчас стоит отличная, Ц говорю я.
Причем здесь Ц «кстати»? К чему относится «кстати»?
К тому, что такая погода обязательно бы понравилась Мерседес Ц начинающ
ей танцовщице, сладкой, как яблоко? Уж она-то не стала бы сидеть возле басс
ейна; именно возле бассейнов целыми днями околачиваются европейские не
женки, напрочь забыв, что совсем рядом существует океан. Собственного ба
ссейна в отеле Доминика нет.
Ц А волны? Ц спрашивает горнолыжник.
Ц Волны Ц выше всяких похвал.
Ц Отлично. Просто отлично.
Ц Снаряжение вы можете получить в отеле. Стоит оно недорого.
Ц И есть куда пойти развлечься? Ц вклинивается в разговор парень, засня
вший на камеру взрыв в double-decker.
Ц Таких мест полно.
За три года я не посетила ни одного и даже не разжилась сувенирной кружко
й «MARRAKECH IMPRESSIONS»,такими кружками торгуют на каждом шагу, все они сделаны в Китае.
Ц Вы посоветуете самое убойное?
В устах парня это звучит как «splendide».
Ц Список всех убойных заведений вы тоже найдете в отеле.
Ц А вас? Где можно найти вас?
Это уже студентик, он сидит прямо за моей спиной, он гораздо ближе ко мне, ч
ем все остальные, и, пользуясь этим, решил подбить клинья Ц вот паршивец!
Так и есть, Мерседес никогда не существовало.
Ц Я не испанка. И тем более Ц не танцовщица, Ц шепотом отвечаю я студент
ику.
Ц Вы не поняли…
Не дав студентику договорить, я включаю радио. Сразу несколько радиостан
ций передают французскую музыку, песенок Sacha Distel в их репертуаре не сыскать.
У себя, в Эс-Суэйре, мы катастрофически отстали от жизни.
Ц Но вы и не марокканка, Ц продолжает бубнить студентик.
Ц Нет.
Ц У вас странный акцент.
Ненавижу бесплодные дискуссии по поводу моего акцента. Они возникают ср
азу же, стоит мне только открыть рот, еще ни одна догадка не оказалась верн
ой. Французы, бельгийцы, канадцы строят самые фантастические предположе
ния, как-то были упомянуты даже Лихтенштейн и Черногория. Но о России не з
аикнулся никто. Я рада этому факту, я и сама предпочла бы не вспоминать о н
ей, я и не вспоминаю. Россия Ц миф, убеждаю я себя. Фантом. Такой же, как и Мер
седес. Я прижилась в марокканской Эс-Суэйре, но с тем же успехом могла при
житься и в Перу, и на Мальдивах Ц лишь потому, что они Ц не Россия. После то
го как моя l'amour превратилась в le merde Ц Россия мне противопоказана. Там еще ост
ается пара-тройка моих друзей (при встрече я бы вряд ли их узнала), мама (сли
шком занятая воспитанием трех моих племянников, чтобы переживать еще и о
бо мне), крохотная однокомнатная квартирка в Питере и человек, который пр
евращает в le merde все, к чему бы ни прикасался.
Моя любовь не стала исключением.
Черт возьми! Я несправедлива к нему, скорее всего, Ц несправедлива. Но ра
зве существует справедливость, если речь идет о любви? Я несправедлива н
е больше, чем он сам «твоя страсть порочна», сказал он мне при расставании
, «тебе нужно лечиться и вообще… оставь меня в покое, идиотка!»
Оставь меня в покое, идиотка! Ц достойный финал.
Курс химиотерапии после такого финала необходим. За ним следует выпаден
ие волос и переоценка ценностей. И то и другое счастливо меня миновало.
Горнолыжника зовут Жюль, его приятеля Ц Джим, студентик откликается на
универсальное имя Мишель, подслушать имена остальных не удалось. Да и ка
кая мне разница, одно я знаю точно: русского, любимого мной, я не услышу. Ник
огда. Ни при каких обстоятельствах. И сделаю все, чтобы и впредь не слышать
его. Раньше все было совсем по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
тоже. Плоды воображения моего трусливого друга нравятся мне больше всег
о. Кой черт, «нравятся»! Ц я готова сожрать их, откусить по внушительному
куску от каждого и потом долго наслаждаться послевкусием. Послевкусие
Ц вот что важно во всем, что делает Доминик, вот что ценно.
Только конченый серфер может попирать это ногами. Что они и делают с разн
ой степенью мастерства.
Никогда, никогда я не приму приглашения на ужин ни от одного из них!..
Ответа от Алекса Гринблата нет и нет.
Поначалу я развлекаю себя тем, что живописую нашу с Гринблатом встречу. В
красках, подсмотренных у Доминика.
Алекс Гринблат видится мне поджарым, сильно загорелым мужчиной лет трид
цати пяти или около того. Он свободно говорит на нескольких языках и такж
е свободно перемещается по миру, государственных границ для него не суще
ствует. Плоды воображения имеют для него такую же ценность, как и для меня
, если не большую. Да-да, несомненно, Ц большую! Ведь Алекс Гринблат Ц про
фессионал, открывающий миру новые таланты, то есть человек с совершенно
особым зрением. Не исключено, что и глаза его выглядят как-то иначе, чем у д
ругих людей. Возможные варианты:
Ц зрачки вечно сужены, как у египетской кошки;
Ц зрачки вечно расширены, как у кошки породы камышовый пойнт;
Ц со зрачками все в порядке, но на радужной оболочке легко просматривае
тся эскиз к ван-гоговским «Виноградникам в Арле».
И, наконец, последний, самый правдоподобный, вариант:
Ц у него чертовски красивые глаза.
Как бы то ни было, даже чертовски красивые глаза не могут оправдать молча
ние Алекса Гринблата. И по мере того, как оно затягивается, меняется и обли
к «теоретика современного искусства». Алексу Гринблату больше не тридц
ать пять, по меньшей мере Ц полтинник. Поджарый, сильно загорелый Ц ха-х
а! эта история совсем не про тебя, Алекс Гринблат! Твоему брюху позавидова
л бы и простак Доминик; складки жира на шее, омерзительная плешь, кислотой
разъедающая череп. Тонкие губы или Ц напротив Ц слишком толстые, мокры
е, сложенные в скобку. Губы и плешь выдают тебя с головой, сраного мистифик
атора. То, чем ты занимаешься, Ц сраная мистификация, не больше и не меньш
е. Легко представить, что ты втюхиваешь яйцеголовым снобам подвидом совр
еменного искусства. Мазню, вот что! Энди Уорхол forever сказал бы Доминик, если б
ы знал, кто такой Энди Уорхол. Он не знает.
Я Ц знаю.
Я знаю и много чего другого, но эти знания неприменимы к Эс-Суэйре. И поэто
му я люблю ее еще больше, я довольна Эс-Суэйрой так же, как Эс-Суэйра доволь
на мной. Алекс Гринблат и яйцеголовые снобы пребывают в схожем экстатиче
ском единстве, разночтения вызывает лишь сумма за очередную концептуал
ьную мазню. Алекс Гринблат норовит завысить планку, снобы Ц занизить, чт
об ты сгорел, Алекс Гринблат!..
Сраный мистификатор, торговец тухлятиной, записной мудак!
Le inerde.
Эта мысль успокаивает меня, я больше не жду ответа от Алекса Гринблата.
Я больше не думаю о нем.
Но в один прекрасный вечер Алекс Гринблат сам напоминает о себе.
Это мог быть и другой вечер, все вечера в Эс-Суэйре одинаково прекрасны, н
о именно тем вечером я отправляюсь в аэропорт с табличкой «JWONTAGNARD».
«Montagnard» Ц карликовая фирма, одна из нескольких карликовых фирм, все еще сот
рудничающих с отелем Доминика. Идиотов, которые пользуются услугами «
Montagnard», наберется не больше двух десятков, в основном это мелкие клерки, вла
дельцы стареньких мопедов, отставные спортсмены с вечными жалобами на м
ениск или студентики, бурно переживающие любовную драму. Французы, бельг
ийцы, иногда Ц канадцы.
В аэропорту я нахожу шестерых, они прибиваются к моей табличке, щерят зуб
ы в одинаковых улыбках: о-lа-lа, mademoiselle, так это вы будете сопровождать нас? прав
да ли, что здесь сильные ветра? правда ли, что здесь не очень жарко? жары хот
елось бы избежать, а волны? правда ли, что здесь лучшие в Морокко волны? (вол
ны интересуют отставных спортсменов, следовательно: двое из шести Ц отс
тавные спортсмены, судя по въевшемуся в кожу бледному загару Ц горнолыж
ники, нытье и стенания по поводу мениска обеспечены).
Досок для серфинга ни у кого из шестерых нет.
Три пластиковых чемодана на колесиках, две спортивные сумки «Athens-2004» и один
рюкзак Ц вот и весь багаж невинных жертв «Montagnard», он легко помещается в сал
оне автобуса. Горнолыжники с испугом наблюдают, как я занимаю место за ру
лем, остальные четверо отделываются традиционным «o-la-la, mademoiselle!», вот только э
нтузиазма и жизнерадостности в голосах явно поубавилось. Мы уже готовы т
ронуться в путь, когда появляется седьмой.
Седьмой.
Поджарый, сильно загорелый мужчина лет тридцати пяти. Горнолыжником его
не назовешь, клиентом дешевенькой «Montagnard» Ц тоже. Это Ц vip-персона, ее долже
н встречать как минимум лимузин (если, конечно, свой лимузин она не возит с
собой) и эскорт мотоциклистов. Или вертолет, вертолетная площадка наход
ится неподалеку от терминала.
Vip-персона облачена в тошнотворно дорогой, шитый явно на заказ костюм, кож
аные туфли сияют мертвенным блеском. Фотографии таких типов можно отыск
ать на обложках журналов, подпись под ними гласит: «ЧЕЛОВЕК, СПАСШИЙ ОТ ДЕ
ФОЛТА ЭКОНОМИКУ ПАРАГВАЯ». Да-да, рубрика «Спасители мира» подходит им б
ольше всего, они с легкостью приручают премьер-министров крохотных остр
овных государств, вице-президентов транснациональных корпораций и соб
ак экзотических пород. Лишь с кошками отношения не складываются.
Кошек им ни за что не проглотить.
Но в качестве утешительного приза остаются фотомодели. Такие типы или же
наты на фотомоделях, или собираются жениться на фотомоделях, или находят
ся в состоянии бракоразводного процесса с фотомоделями. Глядя на седьмо
го, можно предположить как раз второй или третий варианты: обручального
кольца у него на пальце нет.
Чемодана на колесиках тоже. И спортивной сумки. И рюкзака. И доски для серф
инга. Только небольшой саквояж, с ним удобно спасать мир, в нем нет ничего
лишнего. За три года я перевидала тонны багажа, этот Ц самый оптимальный.
Ц Погодите, Ц говорит седьмой, когда мы уже готовы тронуться в путь.
Он стоит метрах в трех от автобуса (при этом дверцы автобуса уже захлопну
ты), он не повышает голоса, и все же, все же… Голос проникает в салон, обволак
ивает горнолыжников и еще четверых, он Ц везде. Хорошо поставленный, не т
ерпящий никаких возражений голос. Этим голосом хорошо отдавать команду
к запуску крылатых ракет, объявление Третьей мировой тоже бы сгодилось,
только меня тебе не проглотить, cherami.
Ни за что.
Дверцы автобуса я не распахиваю.
Похоже, седьмого это не смущает. Он не считает ниже своего достоинства об
ойти автобус и остановиться напротив водительского места. На лице его иг
рает доброжелательная улыбка, определить ее стоимость затруднительно.
Сто тысяч долларов? Двести?..
Ц Привет, Ц скалится седьмой. Ц Вы не подбросите меня до Эс-Суэйры?
Звучит вполне демократично, эта фраза подошла бы любому из путешествующ
их автостопом, она легко вынимается из заднего кармана залатанных джинс
ов и так же легко приколачивается к физиономии; vip-персона не сделала мне н
ичего дурного, почему я испытываю к ней чувство острой неприязни?
Классовая ненависть, так будет вернее.
Ц Это не рейсовый автобус, Ц отрезаю я. Улыбка седьмого становится еще
ослепительнее.
Ц У вас на лобовом стекле написано «Эс-Суэйра».
Ц И что?
Ц Мне бы хотелось туда попасть.
Я тщетно ищу в лице vip-персоны хотя бы один изъян, это позволило бы мне отне
стись к ней если не с симпатией, то хотя бы с пониманием. Но ни одного изъян
а не обнаруживается, корпоративные психологические тренинги не прошли
даром, я даже подозреваю, что vip-персона сама их и разрабатывает. Безупречн
ый нос, столь же безупречная линия рта, натренированные длительным восхо
ждением по карьерной лестнице лицевые мышцы. И глаза.
Чертовски красивые глаза.
Глаза приводят меня в ярость.
Ц Так я могу войти в салон?
Вместо ответа я вытаскиваю табличку «MONTAGNARD» (о, трижды благословенный «Montagnard»
!) и стучу по ней ладонью.
Ц Мы обслуживаем туристов, воспользовавшихся услугами этой фирмы.
Ц Вы лично?
Ц И я… в частности.
Ц Значит, в Эс-Суэйру я не попадаю?
Ц Нет. Во всяком случае, на моем автобусе.
Ц Но у вас в салоне полно мест, Ц вполне резонно замечает vip-персона.
Ц Это ничего не меняет.
Меняет, и еще как! Из «o-la-la, mademoiselle» я превращаюсь в упрямую дуру. Стерву, со смак
ом пользующуюся своим служебным положением, вздорную бабенку и, наконец
, просто в истеричку с предменструальным синдромом. Я больше не восседаю
на водительском кресле, я стою на сцене, почти голая, освещенная прожекто
рами. Я полностью провалила роль, и теперь любой, сидящий в зале, может швы
рнуть в меня яйцом или пакетиком с майонезом, или потребовать вернуть де
ньги за билет. Яйцо или пакетик с майонезом, да. Горнолыжники точно не пром
ахнутся. Вот и сейчас один из них говорит мне:
Ц Какие-то проблемы? Почему мы не можем взять этого парня?
Ц Я не беру кого ни попадя, Ц отрезаю я. Ц Это не Европа.
«ЭТО НЕ ЕВРОПА» Ц убийственный аргумент. Это Ц не Европа, следовательн
о, никто не может быть в безопасности. Но безопасности нет и в самой Европе
. Хотя я и не читаю газет, но ужины с Домиником оказали свое тлетворное вли
яние. Я в курсе, что в мире сейчас неспокойно, взрывы гремят повсюду, число
невинных жертв растет. Марокко Ц спокойная страна, может быть Ц самая с
покойная из всех стран; толерантная, как любят выражаться сами европейцы
, и сейчас я в некотором роде предаю землю, приютившую меня. И все из-за суки
на сына с чертовски красивыми глазами.
Ц Вы думаете, у него бомба в саквояже? Ц голос горнолыжника полон ирони
и.
Ц Мы летели с ним в одном самолете, Ц поддерживает его молодой человек,
по виду Ц студентик, переживающий любовную драму. Ц И ничего подозрите
льного не заметили.
Четверо других с готовностью хохочут, я по-прежнему стою на сцене, почти г
олая, полностью провалившая роль. Дура. Стерва. Истеричка с предменструа
льным синдромом.
Ц Ох, уж эти женщины, Ц резюмирует кто-то. Ц Если кого и стоит опасаться,
то только их.
Мы проплываем мимо vip-персоны, нарочито медленно, издевательски посверки
вая фарами. Должно быть, это Ц первый случай, когда Спасителю мира хоть в
чем-то было отказано. Несколько секунд его понурая фигура маячит в зерка
ле заднего вида, ничего, возьмешь такси, сукин сын!..
Первые полчаса разговор в салоне вертится вокруг бомб, спрятанных в укро
мных местах (в шутку предлагаются самые невероятные); и вокруг того, как мо
жет выглядеть террорист (у всех шестерых на этот счет сходные мнения). К то
му же все шестеро, прямо или косвенно, почувствовали на себе отголоски вз
рывов в Нью-Йорке, Мадриде и Лондоне: один едва не сел в поезд, впоследстви
и взорванный, еще один оказался на Манхеттене, в квартале от башен-близне
цов; еще один получил sms-сообщение от двоюродного брата за несколько мгно
вений до его гибели; еще один парковал велосипед рядом со взлетевшим на в
оздух лондонским double-decker и видел, как страшно тот горел, и даже заснял это на к
амеру в мобильнике. Но самой удручающей оказывается история студентика:
его невеста, испанка Мерседес, начинающая танцовщица, как раз таки села в
поезд. Тело Мерседес Ц сладкой, как яблоко, Ц было настолько изуродован
о, что ее с трудом опознали. На опознании студентик не присутствовал: горе
от этого не стало меньше.
Заколка и дешевенькое кольцо Ц вот и все, что осталось в память о ней.
Я жду, что студентик начнет демонстрировать Ц и заколку, и кольцо; к счаст
ью, все обходится без драматических подробностей. Но и просто рассказа о
казывается достаточно: все сочувствуют студентику, меланхолично сопят,
вздыхают и ерзают на сиденьях. Гибель возлюбленной не идет ни в какое сра
внение ни с sms-сообщением от погибшего кузена, ни с заснятым на камеру пожа
ром; она прибавляет худосочному невзрачному студентику человеческой з
начимости, на ренту от трагедии он будет существовать еще долго, может бы
ть Ц всю оставшуюся жизнь.
Я не знаю Ц стоит ли ему верить и существовала ли когда-нибудь Мерседес
Ц сладкая, как яблоко? А если и существовала Ц обратила бы она внимание н
а этого заморыша? О том же, наверное, думает и горнолыжник, который предлож
ил мне прихватить vip-персону. Скорбные складки у носа выдают в нем неудачн
ика, вечного второго, вот кому бы подошла история с Мерседес. И у скорбных
складок появился бы совсем другой подтекст.
Некоторое время в салоне стоит напряженное молчание. После Мерседес ник
то не решается перевести беседу на более легковесные темы, это выглядело
бы кощунственно. Все шестеро мучаются немотой, рты их кажутся зашитыми с
апожной дратвой, заклеенными скотчем, заткнутыми кляпом. Бедолаги даже п
осинели от недостатка воздуха и осознания собственной чуткости. И приве
рженности христианским нравственным ценностям.
Мне плевать на христианские ценности, вот уже три года я живу в мусульман
ской стране.
Ц Кстати, погода сейчас стоит отличная, Ц говорю я.
Причем здесь Ц «кстати»? К чему относится «кстати»?
К тому, что такая погода обязательно бы понравилась Мерседес Ц начинающ
ей танцовщице, сладкой, как яблоко? Уж она-то не стала бы сидеть возле басс
ейна; именно возле бассейнов целыми днями околачиваются европейские не
женки, напрочь забыв, что совсем рядом существует океан. Собственного ба
ссейна в отеле Доминика нет.
Ц А волны? Ц спрашивает горнолыжник.
Ц Волны Ц выше всяких похвал.
Ц Отлично. Просто отлично.
Ц Снаряжение вы можете получить в отеле. Стоит оно недорого.
Ц И есть куда пойти развлечься? Ц вклинивается в разговор парень, засня
вший на камеру взрыв в double-decker.
Ц Таких мест полно.
За три года я не посетила ни одного и даже не разжилась сувенирной кружко
й «MARRAKECH IMPRESSIONS»,такими кружками торгуют на каждом шагу, все они сделаны в Китае.
Ц Вы посоветуете самое убойное?
В устах парня это звучит как «splendide».
Ц Список всех убойных заведений вы тоже найдете в отеле.
Ц А вас? Где можно найти вас?
Это уже студентик, он сидит прямо за моей спиной, он гораздо ближе ко мне, ч
ем все остальные, и, пользуясь этим, решил подбить клинья Ц вот паршивец!
Так и есть, Мерседес никогда не существовало.
Ц Я не испанка. И тем более Ц не танцовщица, Ц шепотом отвечаю я студент
ику.
Ц Вы не поняли…
Не дав студентику договорить, я включаю радио. Сразу несколько радиостан
ций передают французскую музыку, песенок Sacha Distel в их репертуаре не сыскать.
У себя, в Эс-Суэйре, мы катастрофически отстали от жизни.
Ц Но вы и не марокканка, Ц продолжает бубнить студентик.
Ц Нет.
Ц У вас странный акцент.
Ненавижу бесплодные дискуссии по поводу моего акцента. Они возникают ср
азу же, стоит мне только открыть рот, еще ни одна догадка не оказалась верн
ой. Французы, бельгийцы, канадцы строят самые фантастические предположе
ния, как-то были упомянуты даже Лихтенштейн и Черногория. Но о России не з
аикнулся никто. Я рада этому факту, я и сама предпочла бы не вспоминать о н
ей, я и не вспоминаю. Россия Ц миф, убеждаю я себя. Фантом. Такой же, как и Мер
седес. Я прижилась в марокканской Эс-Суэйре, но с тем же успехом могла при
житься и в Перу, и на Мальдивах Ц лишь потому, что они Ц не Россия. После то
го как моя l'amour превратилась в le merde Ц Россия мне противопоказана. Там еще ост
ается пара-тройка моих друзей (при встрече я бы вряд ли их узнала), мама (сли
шком занятая воспитанием трех моих племянников, чтобы переживать еще и о
бо мне), крохотная однокомнатная квартирка в Питере и человек, который пр
евращает в le merde все, к чему бы ни прикасался.
Моя любовь не стала исключением.
Черт возьми! Я несправедлива к нему, скорее всего, Ц несправедлива. Но ра
зве существует справедливость, если речь идет о любви? Я несправедлива н
е больше, чем он сам «твоя страсть порочна», сказал он мне при расставании
, «тебе нужно лечиться и вообще… оставь меня в покое, идиотка!»
Оставь меня в покое, идиотка! Ц достойный финал.
Курс химиотерапии после такого финала необходим. За ним следует выпаден
ие волос и переоценка ценностей. И то и другое счастливо меня миновало.
Горнолыжника зовут Жюль, его приятеля Ц Джим, студентик откликается на
универсальное имя Мишель, подслушать имена остальных не удалось. Да и ка
кая мне разница, одно я знаю точно: русского, любимого мной, я не услышу. Ник
огда. Ни при каких обстоятельствах. И сделаю все, чтобы и впредь не слышать
его. Раньше все было совсем по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9