Я узнала много полезного.
– Даме не годится марать руки в конюшне. Перерывы между схватками стали очень короткими.
– Но пока не слишком. Ты знаешь это не хуже меня, Мег. Не надо меня щипать!
– Когда ты признаешься мужу в обмане?
– Когда положу ему на руки здорового горластого младенца.
Признание страшило Айлен гораздо сильнее, чем ожидавшее ее испытание. Если уж на то пошло, ей совсем не обязательно говорить Иену правду, ведь он считал ребенка плодом их добрачной ночи, не подозревая, что жена нарушила данное ему слово. Желание промолчать было очень соблазнительным, однако Айлен понимала, что не сможет утаить правду от мужа.
Ложь ей чужда, хоть она и не стала бы утверждать, что совершенно лишена этого греха, однако необходимость обманывать Иена страшно мучила ее. Нужно рассказать ему обо всем, даже невзирая на то как он воспримет ее признание. Ложь превратилась в яд, который отравлял ей кровь, и Айлен хотелось освободиться от этой отравы. Она могла лишь надеяться, что Иен все поймет и сможет простить.
Она продолжала терпеть боль, чтобы не выдать своего состояния. Вышивка, конечно, не продвигалась, однако ткань скрывала мощные сокращения мышц живота. Кроме того, она могла смотреть на рукоделие, чтобы никто не догадался о происходящем по выражению ее лица. Слава Богу, схватки участились, а боль становится все сильнее, значит, время родов приближается.
Далеко не все мужчины были в неведении относительно того, что происходит при родах. Пусть Тэвис не присутствовал при рождении своего первенца, зато наверстал упущенное с остальными детьми. И хотя он не мог бы сказать, почему заподозрил неладное, но с каждым взглядом на Айлен все больше убеждался в том, что у нес родовые схватки, Улучив минуту, Тэвис незаметно вышел из-за стола и направился к Сторм, которая обучала рукоделию Энджил; при его появлении маленькая дочь с радостью убежала: она не любила шитье.
– Девочка никогда не сделает даже скромных успехов, если ты будешь ее отпускать!
– На этот раз ты меня простишь. Попробуй незаметно присмотреться к маленькой Айлен.
Сторм с досадой подумала, что мужу не следовало бы призывать ее к осторожности, разжигая любопытство, однако постаралась выполнить его просьбу и с трудом скрыла потрясение, когда обнаружила, что у Айлен давно идут схватки. Заметить происходящее мог только очень внимательный наблюдатель, но ей ли было не знать, какие мучительные боли раздирают женское тело.
– Вот дурочка! Что мне делать?
– Придумай, как увести ее наверх, чтобы Иен ни о чем не догадался. Если Айлен сама скажет, что хочет уйти, он пойдет за ней и примется хлопотать, как испуганная старуха. Может, с твоей помощью он ничего не заподозрит. Парень в очень плохом состоянии.
– Бедняга. Если с Айлен что-то случится, его это просто убьет. Он ведь ее любит, хотя не желает признаваться! Как ты когда-то.
Ухмыльнувшись, Тэвис поцеловал жену в нос и тут же снова посерьезнел.
– Его сердце принадлежит малышке, только она, наверное, не знает, а сам Иен молчит. Ладно, хватит болтать. Уведи ее в постель, чтобы первенец брата не появился на свет прямо на той скамье.
Айлен поблагодарила взглядом подругу, когда та объявила, что они уходят, чтобы подобрать детские вещи и вес остальное. Как только женщины отошли подальше, Мег со Сторм наперебой принялись укорять роженицу, помогая ей подниматься по лестнице. Они уже почти довели ее до спальни, когда начали отходить воды. Сторм тут же приказала служанкам никому не говорить о происходящем, и те по черной лестнице носили в комнату все необходимое. Тем же путем провели Уоллеса, что удивило многих, но еще большее удивление вызвало его требование приготовить ванну. Так же скрытно отправили Роберта с известием к Макротам.
Айлен была глубоко тронута поддержкой Сторм и Мег. Когда женщины оказались наконец в спальне, боль стала почти невыносимой, и Айлен уже не могла делать что-то самостоятельно. Помощницы умело раздели ее, облачили в свободную рубашку и постарались устроить поудобнее. Но это было нелегко, поскольку Айлен терзала мучительная боль и все силы уходили на то, чтобы оставаться спокойной и не кричать.
Порой ее охватывал сильнейший гнев на Иена. Он так сейчас нужен, нужны его сила, его поддержка, но он слишком поглощен собственным страхом, поэтому не замечал тревог жены, ничем ей не помогал. Она вынуждена бороться в одиночку, а она уже так устала от борьбы.
Однако Айлен сразу же укоряла себя за мимолетную слабость. Она должна справиться со всем сама. Иен не виноват, а то, что от Него нет помощи, так это справедливое наказание за ее обман. Заставив себя отбросить грустные мысли, Айлен начала прислушиваться к советам подруги.
– Я велела передать мужчинам, что мы ложимся спать, это их ненадолго задержит, – сообщила черен несколько часов Сторм.
– Хорошо, – с трудом отозвалась Айлен, когда отпустила боль. – Как было бы чудесно, если бы все кончилось прежде, чем Иен уйдет спать. – Она постаралась спокойно принять очередную волну боли. – А я-то думала, воды – это знак того, что скоро все будет позади.
Вздохнув, Сторм вытерла пот со лба подруги, которая стояла на коленях, вцепившись в опору балдахина. Сторм помнила, как сама стояла в той же позе во время последних схваток. По всем признакам, ребенок должен вот-вот родиться, однако ничего не происходило. Хотя лицо Айлен искажалось от боли, она не издавала ни звука, только изредка постанывала и тяжело дышала. Сторм не переставала восхищаться силой воли столь молодой женщины и изумляться глубиной ее чувства к мужу, ведь лишь это давало ей силы не кричать. Но несмотря на восхищение, Сторм испытывала и суеверный страх: крики и вопли были неотъемлемой частью родов.
– Не волнуйся, первые роды всегда самые долгие и болезненные. Нельзя ли послать за Уоллесом? Пусть меня осмотрит и на ощупь определит, не повернут ли ребенок неправильно.
Именно этого Сторм и опасалась, но ей удалось скрыть тревогу.
– Бояться нечего. Прошло еще не столько времени, чтобы нам следовало тревожиться.
– Я не боюсь, Сторм. Но если задержка из-за положения ребенка, то мне хотелось бы знать. У моей матери дети иногда рождались ногами вперед.
Сторм промолчала и, не обращая внимания на бормотание Мег, послала за Уоллесом. Конюх тут же явился, он сидел в кухне на тот случай, если его позовут. Он немного покраснел, входя в помещение, где следовало находиться только женщинам, но, бросив взгляд на хозяйку, сразу забыл о смущении. Приговаривая что-то, словно Айлен была одной из его драгоценных кобыл, Уоллес провел чуткими руками по се животу.
– Вы правильно угадали, миледи. Ребенка надо развернуть.
– Развернуть? – пискнула Мег. – Нельзя, разворачивать младенца в утробе, будто жеребенка.
– Почему нельзя? – Сторм предложение конюха понравилось.
– Она же хрупкая девушка, а не громадная кобыла! Как же можно... – Мег залилась краской, – ...добраться до младенца?
– Как до жеребенка, глупая ты курица. Если ребенок может вылезти наружу, значит, рука может залезть внутрь. – Конюх посмотрел на Сторм. – У вас маленькие руки, миледи. Вы сделаете это? Я буду вам подсказывать. Да, ребенок может родиться и так, как он идет сейчас, но это опасно. Лучше сейчас вытерпеть немного боли, чем потом долго мучиться. Я помню, вы прошлой весной помогали, когда одна из кобыл жеребилась.
– Помогала. Не могу сказать, что мне будет приятно, но раз надо...
Сторм отправилась мыть руки, а остальные трос ответили ей улыбками, однако Айлен тут же скрипнула зубами от боли. Уоллес отвернулся, когда Сторм опустилась на колени перед Айлен, которая легла на спину. Мег продолжала обтирать своей подопечной лицо, а Сторм начала осторожно вводить руку, ничего не говоря конюху, успокаивающему роженицу, словно та была испуганным животным. Сторм вдруг ахнула, и все трое напряглись.
Айлен замерла от ужаса, однако усилием воли отогнала страх. Он отнимет у нее силы, которые могут ей понадобиться в любой момент.
– Простите, Бога ради! Я не хотела вас пугать и ахнула потому, что там не один младенец. Я нащупала голову около спинки того ребенка, которого надо повернуть. У тебя близнецы, Айлен!
– Моя мать тоже рожала двойню, – с трудом выговорила та. – Мне надо что-нибудь зажать, а то я откушу себе язык.
– Вот, милая, – быстро сказала Мег, вкладывая ей в рот толстый кусок кожи.
– Когда подведете головку ребенка куда надо, смотрите, чтобы пуповина не обмоталась вокруг шейки, – напомнил Сторм конюх. – Обе шейки свободны. Теперь все, Уоллес?
Когда он кивнул, Сторм вытащила руку и ушла ее мыть.
– Ну, я иду обратно в кухню. – Уоллес не смог скрыть разочарования.
– Останься, я знаю, тебе хочется присутствовать при рождении ребенка. Ты очень мне помог и имеешь право быть здесь. – У Айлен от боли прерывался голос, – Ты еще можешь нам понадобиться.
Уоллеса не пришлось уговаривать. Он горел желанием увидеть, как пройдут роды, о которых они так много говорили с маленькой женой сэра Иена. Она тоже была рада, поскольку не знала, как еще можно вознаградить Уоллеса за все, что он для нее сделал. К тому же ей очень помогли его успокаивающие слова и поглаживания. Таким же образом конюх успокаивал своих питомцев, но Айлен это не смущало. Она все еще надеялась, что успеет родить, прежде чем Иен соберется идти спать.
Тем временем Тэвис безуспешно пытался удержать брата в зале. Хотя Иен знал, что вряд ли сможет уснуть, ибо почти не спал ночами с того дня, как услышал о своем предстоящем отцовстве, он не мог надолго расставаться с женой. Хотя именно Айлен и ее несуразно большой живот были предметом его кошмарных снов, он постоянно испытывал без нее сильнейшее беспокойство. По ночам он лежал рядом с Айлен, иногда проводил рукой по ее животу, и кипевшая там жизнь наполняла его любопытством, смешанным с ужасом.
Ему было бы нелегко принять смерть любой молодой женщины, гибель Каталины совершенно выбила его из колеи, но все это не шло ни в какое сравнение с тем животным ужасом, который он испытывал, боясь, что теперь смерть грозит Айлен. Его душила вина за плотскую страсть, из-за которой жена оказалась в таком положении. Он только недавно оставил ее в покос. Когда умерла Каталина, он винил себя в ее гибели, как это сделали бы и другие на его месте. Но смерть Айлен затронет все его существо.
Он мысленно обругал жену за свое теперешнее состояние. Иен не желал испытывать глубокое чувство к женщине, ему это было совершенно ни к чему. Однако несмотря на все старания отгородиться от Айлен, она сумела привязать его к себе, незаметно завлечь в сети, которые так умело сплела.
Но, идя в спальню. Иен укорил себя за несправедливость. Ведь жена не прибегала к уловкам, не вела никакой игры. Она просто была собой, и если он попался в сети, то ринулся в них сам, прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает, видел опасность, просто у него не„хватило сил, чтобы с ней справиться.
– Иен! – окликнул Тэвис, поднимаясь за братом по лестнице, а Колин Маклэган с тревогой глядел вслед сыновьям.
– Что? – Иен ощутил леденящий страх. Обхватив его за плечи, Тэвис сказал:
– Ребенок должен скоро появиться на свет.
Слова брата заставили Иена пошатнуться, словно он получил сильнейший удар. Конечно, ему было известно, что Айлен со дня на день должна родить, он думал, что о приближении родов укажут какие-то признаки. Никаких признаков он не видел или не заметил, а ему ничего не сказали. Иен с подозрением посмотрел на Тэвиса.
– Ты это знал и молчал? – возмущенно процедил он. – Айлен не хотела, чтобы ты узнал, что ее время подошло. У нее уже за столом были схватки, но я догадался об этом позже.
– О Господи! – простонал Иен и, сбросив с плеча руку брата, понесся вверх по лестнице.
Когда он замер у дверей спальни, оттуда не доносилось ни звука. У Иена оборвалось сердце. Потом он услышал тихий стон, негромкий мужской голос и ударил кулаком в закрытую дверь. На его стук вышла Мег и, прикрыв за собой дверь, заслонила ее спиной.
– Туда нельзя. Мужчине там не место.
– Но я слышал мужской голос!
– Это Уоллес, он успокаивает девочку, как свое животное. В родах он разбирается не хуже повитухи. А ты останешься здесь.
– Святители небесные, старая ты ворона! Я хочу видеть жену.
– Не пытайся меня уговорить. В спальне тебе не место, ты в плачевном состоянии и думаешь о смерти. Девочку только расстроит твой мрачный вид. Оставайся здесь или спустись в зал и напейся, А ее тревожить я не позволю. – Мег юркнула обратно в спальню и заперла за собой дверь.
– Я буду сидеть прямо здесь, старая ведьма! – заорал Иен, но тут же начал взволнованно метаться по коридору.
Колин Маклэган тихо ушел и вернулся с элем. Иен сел напротив двери, а брат и отец устроились по обе стороны от него. Им удалось получить по глотку-другому, пил в основном будущий отец. Колина и Тэвиса тоже начала беспокоить тишина, царившая в спальне, которая была столь необычна для родов. Казалось дурным знаком, что Айлен не кричит от боли, как все роженицы, сейчас их обрадовал бы даже ее отчаянный вопль.
Айлен очень хотелось бы закричать, да так громко, чтобы стены Карэдленда содрогнулись. Пока сын выходил на свет, ей казалось, что ее тело вот-вот разорвется, и она чуть не перекусила толстую кожу, зажатую в зубах. Но рождение первенца еще не означало конец мукам. Измученное тело не получило передышки: снова начались потуги, возвещая появление второго ребенка. И все же, несмотря на боль, Айлен улыбнулась, когда в спальне раздался оглушительный детский крик. А в следующий момент Иен снова забарабанил кулаком в запертую дверь. Стремление мужа войти в спальню и посмотреть, что происходит, которое отнюдь не сочеталось с его страхом перед родами, порадовало Айлен и стало для нее некоторой поддержкой, добавив ей сил. Пусть Иена нет у ее постели, но он близко и думает о ней. Этого было достаточно.
– Впустите меня! – кричал он. – Немедленно!
– Нет! – не менее громко заорала Мег. – Тебе нельзя входить! Еще не все сделано. – И пробормотала себе под нос: – Ну и удивился бы ты, узнав, что тут происходит.
– Айлен! С тобой все в порядке? – Он был счастлив услышать крик живого ребенка, но все еще боялся за ee жизнь.
– Да, все хорошо, потерпи. Осталось недолго, – с трудом ответила Она.
– Ну вот, – попытался успокоить брата Тэвис, оттаскивая его от двери. – Разве этого тебе мало? Ребенок жив, Айлен тоже.
– Крошка Айлен сказала бы, что у нес все хорошо, даже если бы на это ушел ее последний вздох. Я хочу сам убедиться.
– Там надо убрать и все такое, – вмешался Колин. – Потом ты сможешь туда войти и посмотреть, если захочешь. Самое страшное уже позади.
Но оба понимали, что лукавят. Ведь Айлен, как и Каталина, могла истечь кровью. Часто после рождения младенца кровотечение не останавливалось, унося жизнь матери. К тому же многие умирали от послеродовой лихорадки... Живой ребенок не доставит радости, если его появление на свет будет стоить Айлен жизни. Иен хотел быть рядом с женой, словно надеялся, что его присутствие и сила воли не дадут ей ускользнуть от него в смерть.
А дверь все не открывалась, и каждый миг, ожидания был для Иена мукой. Он должен сам увидеть, что Айлен жива, ибо слишком хорошо знал, как легко она может умереть, слишком ясно представлял себе опасность, связанную с рождением ребенка. Охваченный мучительной тревогой, он почти не обратил внимания на второй и третий крики.
– Отметьте первенца! – с трудом выговорила Айлен, когда второй сын громко заявил всем, что жив. Ей было непонятно, почему ее тело no-прежнему не желает успокаиваться. – Я хочу исключить всякие сомнения в том, у кого какие права. Вы трос будете свидетелями. Так делал мой отец, Мег!
Попросив у Бога прощения за то, что она причиняет боль невинному созданию, Мег надрезала правую ладонь мальчика и перевязала рану так, чтобы после нес остался шрам. Вечная отметина всегда будет говорить о том, кто из детей первым покинул материнскую утробу. К тому же шрам станет удобным способом различать близнецов. Макрот назвал свою метку шрамом наследования, ибо она подтверждала права старшего сына. Потом Мег снова повернулась к Айлен, безуспешно пытаясь скрыть озабоченность и страх.
– В чем дело, Уоллес? Ты не можешь сказать, почему она продолжает тужиться, словно в начале родов?
Умные ласковые руки конюха скользнули по напряженному животу роженицы:
– Похоже, должен выйти еще один ребенок, – сказал он.
– О Господи! – простонала Айлен. – Неужели у меня будет целый выводок, словно у какой-нибудь утки?
– Нет, это последний. Хотя не слишком надейтесь, что он родится живым, – тихо произнес Уоллес. – Это было бы настоящим чудом.
Айлен понимала, что позже смерть младенца принесет ей душевную боль, однако сейчас она чувствовала такую усталость, что мрачное предсказание Уоллеса не стало для нее ударом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Даме не годится марать руки в конюшне. Перерывы между схватками стали очень короткими.
– Но пока не слишком. Ты знаешь это не хуже меня, Мег. Не надо меня щипать!
– Когда ты признаешься мужу в обмане?
– Когда положу ему на руки здорового горластого младенца.
Признание страшило Айлен гораздо сильнее, чем ожидавшее ее испытание. Если уж на то пошло, ей совсем не обязательно говорить Иену правду, ведь он считал ребенка плодом их добрачной ночи, не подозревая, что жена нарушила данное ему слово. Желание промолчать было очень соблазнительным, однако Айлен понимала, что не сможет утаить правду от мужа.
Ложь ей чужда, хоть она и не стала бы утверждать, что совершенно лишена этого греха, однако необходимость обманывать Иена страшно мучила ее. Нужно рассказать ему обо всем, даже невзирая на то как он воспримет ее признание. Ложь превратилась в яд, который отравлял ей кровь, и Айлен хотелось освободиться от этой отравы. Она могла лишь надеяться, что Иен все поймет и сможет простить.
Она продолжала терпеть боль, чтобы не выдать своего состояния. Вышивка, конечно, не продвигалась, однако ткань скрывала мощные сокращения мышц живота. Кроме того, она могла смотреть на рукоделие, чтобы никто не догадался о происходящем по выражению ее лица. Слава Богу, схватки участились, а боль становится все сильнее, значит, время родов приближается.
Далеко не все мужчины были в неведении относительно того, что происходит при родах. Пусть Тэвис не присутствовал при рождении своего первенца, зато наверстал упущенное с остальными детьми. И хотя он не мог бы сказать, почему заподозрил неладное, но с каждым взглядом на Айлен все больше убеждался в том, что у нес родовые схватки, Улучив минуту, Тэвис незаметно вышел из-за стола и направился к Сторм, которая обучала рукоделию Энджил; при его появлении маленькая дочь с радостью убежала: она не любила шитье.
– Девочка никогда не сделает даже скромных успехов, если ты будешь ее отпускать!
– На этот раз ты меня простишь. Попробуй незаметно присмотреться к маленькой Айлен.
Сторм с досадой подумала, что мужу не следовало бы призывать ее к осторожности, разжигая любопытство, однако постаралась выполнить его просьбу и с трудом скрыла потрясение, когда обнаружила, что у Айлен давно идут схватки. Заметить происходящее мог только очень внимательный наблюдатель, но ей ли было не знать, какие мучительные боли раздирают женское тело.
– Вот дурочка! Что мне делать?
– Придумай, как увести ее наверх, чтобы Иен ни о чем не догадался. Если Айлен сама скажет, что хочет уйти, он пойдет за ней и примется хлопотать, как испуганная старуха. Может, с твоей помощью он ничего не заподозрит. Парень в очень плохом состоянии.
– Бедняга. Если с Айлен что-то случится, его это просто убьет. Он ведь ее любит, хотя не желает признаваться! Как ты когда-то.
Ухмыльнувшись, Тэвис поцеловал жену в нос и тут же снова посерьезнел.
– Его сердце принадлежит малышке, только она, наверное, не знает, а сам Иен молчит. Ладно, хватит болтать. Уведи ее в постель, чтобы первенец брата не появился на свет прямо на той скамье.
Айлен поблагодарила взглядом подругу, когда та объявила, что они уходят, чтобы подобрать детские вещи и вес остальное. Как только женщины отошли подальше, Мег со Сторм наперебой принялись укорять роженицу, помогая ей подниматься по лестнице. Они уже почти довели ее до спальни, когда начали отходить воды. Сторм тут же приказала служанкам никому не говорить о происходящем, и те по черной лестнице носили в комнату все необходимое. Тем же путем провели Уоллеса, что удивило многих, но еще большее удивление вызвало его требование приготовить ванну. Так же скрытно отправили Роберта с известием к Макротам.
Айлен была глубоко тронута поддержкой Сторм и Мег. Когда женщины оказались наконец в спальне, боль стала почти невыносимой, и Айлен уже не могла делать что-то самостоятельно. Помощницы умело раздели ее, облачили в свободную рубашку и постарались устроить поудобнее. Но это было нелегко, поскольку Айлен терзала мучительная боль и все силы уходили на то, чтобы оставаться спокойной и не кричать.
Порой ее охватывал сильнейший гнев на Иена. Он так сейчас нужен, нужны его сила, его поддержка, но он слишком поглощен собственным страхом, поэтому не замечал тревог жены, ничем ей не помогал. Она вынуждена бороться в одиночку, а она уже так устала от борьбы.
Однако Айлен сразу же укоряла себя за мимолетную слабость. Она должна справиться со всем сама. Иен не виноват, а то, что от Него нет помощи, так это справедливое наказание за ее обман. Заставив себя отбросить грустные мысли, Айлен начала прислушиваться к советам подруги.
– Я велела передать мужчинам, что мы ложимся спать, это их ненадолго задержит, – сообщила черен несколько часов Сторм.
– Хорошо, – с трудом отозвалась Айлен, когда отпустила боль. – Как было бы чудесно, если бы все кончилось прежде, чем Иен уйдет спать. – Она постаралась спокойно принять очередную волну боли. – А я-то думала, воды – это знак того, что скоро все будет позади.
Вздохнув, Сторм вытерла пот со лба подруги, которая стояла на коленях, вцепившись в опору балдахина. Сторм помнила, как сама стояла в той же позе во время последних схваток. По всем признакам, ребенок должен вот-вот родиться, однако ничего не происходило. Хотя лицо Айлен искажалось от боли, она не издавала ни звука, только изредка постанывала и тяжело дышала. Сторм не переставала восхищаться силой воли столь молодой женщины и изумляться глубиной ее чувства к мужу, ведь лишь это давало ей силы не кричать. Но несмотря на восхищение, Сторм испытывала и суеверный страх: крики и вопли были неотъемлемой частью родов.
– Не волнуйся, первые роды всегда самые долгие и болезненные. Нельзя ли послать за Уоллесом? Пусть меня осмотрит и на ощупь определит, не повернут ли ребенок неправильно.
Именно этого Сторм и опасалась, но ей удалось скрыть тревогу.
– Бояться нечего. Прошло еще не столько времени, чтобы нам следовало тревожиться.
– Я не боюсь, Сторм. Но если задержка из-за положения ребенка, то мне хотелось бы знать. У моей матери дети иногда рождались ногами вперед.
Сторм промолчала и, не обращая внимания на бормотание Мег, послала за Уоллесом. Конюх тут же явился, он сидел в кухне на тот случай, если его позовут. Он немного покраснел, входя в помещение, где следовало находиться только женщинам, но, бросив взгляд на хозяйку, сразу забыл о смущении. Приговаривая что-то, словно Айлен была одной из его драгоценных кобыл, Уоллес провел чуткими руками по се животу.
– Вы правильно угадали, миледи. Ребенка надо развернуть.
– Развернуть? – пискнула Мег. – Нельзя, разворачивать младенца в утробе, будто жеребенка.
– Почему нельзя? – Сторм предложение конюха понравилось.
– Она же хрупкая девушка, а не громадная кобыла! Как же можно... – Мег залилась краской, – ...добраться до младенца?
– Как до жеребенка, глупая ты курица. Если ребенок может вылезти наружу, значит, рука может залезть внутрь. – Конюх посмотрел на Сторм. – У вас маленькие руки, миледи. Вы сделаете это? Я буду вам подсказывать. Да, ребенок может родиться и так, как он идет сейчас, но это опасно. Лучше сейчас вытерпеть немного боли, чем потом долго мучиться. Я помню, вы прошлой весной помогали, когда одна из кобыл жеребилась.
– Помогала. Не могу сказать, что мне будет приятно, но раз надо...
Сторм отправилась мыть руки, а остальные трос ответили ей улыбками, однако Айлен тут же скрипнула зубами от боли. Уоллес отвернулся, когда Сторм опустилась на колени перед Айлен, которая легла на спину. Мег продолжала обтирать своей подопечной лицо, а Сторм начала осторожно вводить руку, ничего не говоря конюху, успокаивающему роженицу, словно та была испуганным животным. Сторм вдруг ахнула, и все трое напряглись.
Айлен замерла от ужаса, однако усилием воли отогнала страх. Он отнимет у нее силы, которые могут ей понадобиться в любой момент.
– Простите, Бога ради! Я не хотела вас пугать и ахнула потому, что там не один младенец. Я нащупала голову около спинки того ребенка, которого надо повернуть. У тебя близнецы, Айлен!
– Моя мать тоже рожала двойню, – с трудом выговорила та. – Мне надо что-нибудь зажать, а то я откушу себе язык.
– Вот, милая, – быстро сказала Мег, вкладывая ей в рот толстый кусок кожи.
– Когда подведете головку ребенка куда надо, смотрите, чтобы пуповина не обмоталась вокруг шейки, – напомнил Сторм конюх. – Обе шейки свободны. Теперь все, Уоллес?
Когда он кивнул, Сторм вытащила руку и ушла ее мыть.
– Ну, я иду обратно в кухню. – Уоллес не смог скрыть разочарования.
– Останься, я знаю, тебе хочется присутствовать при рождении ребенка. Ты очень мне помог и имеешь право быть здесь. – У Айлен от боли прерывался голос, – Ты еще можешь нам понадобиться.
Уоллеса не пришлось уговаривать. Он горел желанием увидеть, как пройдут роды, о которых они так много говорили с маленькой женой сэра Иена. Она тоже была рада, поскольку не знала, как еще можно вознаградить Уоллеса за все, что он для нее сделал. К тому же ей очень помогли его успокаивающие слова и поглаживания. Таким же образом конюх успокаивал своих питомцев, но Айлен это не смущало. Она все еще надеялась, что успеет родить, прежде чем Иен соберется идти спать.
Тем временем Тэвис безуспешно пытался удержать брата в зале. Хотя Иен знал, что вряд ли сможет уснуть, ибо почти не спал ночами с того дня, как услышал о своем предстоящем отцовстве, он не мог надолго расставаться с женой. Хотя именно Айлен и ее несуразно большой живот были предметом его кошмарных снов, он постоянно испытывал без нее сильнейшее беспокойство. По ночам он лежал рядом с Айлен, иногда проводил рукой по ее животу, и кипевшая там жизнь наполняла его любопытством, смешанным с ужасом.
Ему было бы нелегко принять смерть любой молодой женщины, гибель Каталины совершенно выбила его из колеи, но все это не шло ни в какое сравнение с тем животным ужасом, который он испытывал, боясь, что теперь смерть грозит Айлен. Его душила вина за плотскую страсть, из-за которой жена оказалась в таком положении. Он только недавно оставил ее в покос. Когда умерла Каталина, он винил себя в ее гибели, как это сделали бы и другие на его месте. Но смерть Айлен затронет все его существо.
Он мысленно обругал жену за свое теперешнее состояние. Иен не желал испытывать глубокое чувство к женщине, ему это было совершенно ни к чему. Однако несмотря на все старания отгородиться от Айлен, она сумела привязать его к себе, незаметно завлечь в сети, которые так умело сплела.
Но, идя в спальню. Иен укорил себя за несправедливость. Ведь жена не прибегала к уловкам, не вела никакой игры. Она просто была собой, и если он попался в сети, то ринулся в них сам, прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает, видел опасность, просто у него не„хватило сил, чтобы с ней справиться.
– Иен! – окликнул Тэвис, поднимаясь за братом по лестнице, а Колин Маклэган с тревогой глядел вслед сыновьям.
– Что? – Иен ощутил леденящий страх. Обхватив его за плечи, Тэвис сказал:
– Ребенок должен скоро появиться на свет.
Слова брата заставили Иена пошатнуться, словно он получил сильнейший удар. Конечно, ему было известно, что Айлен со дня на день должна родить, он думал, что о приближении родов укажут какие-то признаки. Никаких признаков он не видел или не заметил, а ему ничего не сказали. Иен с подозрением посмотрел на Тэвиса.
– Ты это знал и молчал? – возмущенно процедил он. – Айлен не хотела, чтобы ты узнал, что ее время подошло. У нее уже за столом были схватки, но я догадался об этом позже.
– О Господи! – простонал Иен и, сбросив с плеча руку брата, понесся вверх по лестнице.
Когда он замер у дверей спальни, оттуда не доносилось ни звука. У Иена оборвалось сердце. Потом он услышал тихий стон, негромкий мужской голос и ударил кулаком в закрытую дверь. На его стук вышла Мег и, прикрыв за собой дверь, заслонила ее спиной.
– Туда нельзя. Мужчине там не место.
– Но я слышал мужской голос!
– Это Уоллес, он успокаивает девочку, как свое животное. В родах он разбирается не хуже повитухи. А ты останешься здесь.
– Святители небесные, старая ты ворона! Я хочу видеть жену.
– Не пытайся меня уговорить. В спальне тебе не место, ты в плачевном состоянии и думаешь о смерти. Девочку только расстроит твой мрачный вид. Оставайся здесь или спустись в зал и напейся, А ее тревожить я не позволю. – Мег юркнула обратно в спальню и заперла за собой дверь.
– Я буду сидеть прямо здесь, старая ведьма! – заорал Иен, но тут же начал взволнованно метаться по коридору.
Колин Маклэган тихо ушел и вернулся с элем. Иен сел напротив двери, а брат и отец устроились по обе стороны от него. Им удалось получить по глотку-другому, пил в основном будущий отец. Колина и Тэвиса тоже начала беспокоить тишина, царившая в спальне, которая была столь необычна для родов. Казалось дурным знаком, что Айлен не кричит от боли, как все роженицы, сейчас их обрадовал бы даже ее отчаянный вопль.
Айлен очень хотелось бы закричать, да так громко, чтобы стены Карэдленда содрогнулись. Пока сын выходил на свет, ей казалось, что ее тело вот-вот разорвется, и она чуть не перекусила толстую кожу, зажатую в зубах. Но рождение первенца еще не означало конец мукам. Измученное тело не получило передышки: снова начались потуги, возвещая появление второго ребенка. И все же, несмотря на боль, Айлен улыбнулась, когда в спальне раздался оглушительный детский крик. А в следующий момент Иен снова забарабанил кулаком в запертую дверь. Стремление мужа войти в спальню и посмотреть, что происходит, которое отнюдь не сочеталось с его страхом перед родами, порадовало Айлен и стало для нее некоторой поддержкой, добавив ей сил. Пусть Иена нет у ее постели, но он близко и думает о ней. Этого было достаточно.
– Впустите меня! – кричал он. – Немедленно!
– Нет! – не менее громко заорала Мег. – Тебе нельзя входить! Еще не все сделано. – И пробормотала себе под нос: – Ну и удивился бы ты, узнав, что тут происходит.
– Айлен! С тобой все в порядке? – Он был счастлив услышать крик живого ребенка, но все еще боялся за ee жизнь.
– Да, все хорошо, потерпи. Осталось недолго, – с трудом ответила Она.
– Ну вот, – попытался успокоить брата Тэвис, оттаскивая его от двери. – Разве этого тебе мало? Ребенок жив, Айлен тоже.
– Крошка Айлен сказала бы, что у нес все хорошо, даже если бы на это ушел ее последний вздох. Я хочу сам убедиться.
– Там надо убрать и все такое, – вмешался Колин. – Потом ты сможешь туда войти и посмотреть, если захочешь. Самое страшное уже позади.
Но оба понимали, что лукавят. Ведь Айлен, как и Каталина, могла истечь кровью. Часто после рождения младенца кровотечение не останавливалось, унося жизнь матери. К тому же многие умирали от послеродовой лихорадки... Живой ребенок не доставит радости, если его появление на свет будет стоить Айлен жизни. Иен хотел быть рядом с женой, словно надеялся, что его присутствие и сила воли не дадут ей ускользнуть от него в смерть.
А дверь все не открывалась, и каждый миг, ожидания был для Иена мукой. Он должен сам увидеть, что Айлен жива, ибо слишком хорошо знал, как легко она может умереть, слишком ясно представлял себе опасность, связанную с рождением ребенка. Охваченный мучительной тревогой, он почти не обратил внимания на второй и третий крики.
– Отметьте первенца! – с трудом выговорила Айлен, когда второй сын громко заявил всем, что жив. Ей было непонятно, почему ее тело no-прежнему не желает успокаиваться. – Я хочу исключить всякие сомнения в том, у кого какие права. Вы трос будете свидетелями. Так делал мой отец, Мег!
Попросив у Бога прощения за то, что она причиняет боль невинному созданию, Мег надрезала правую ладонь мальчика и перевязала рану так, чтобы после нес остался шрам. Вечная отметина всегда будет говорить о том, кто из детей первым покинул материнскую утробу. К тому же шрам станет удобным способом различать близнецов. Макрот назвал свою метку шрамом наследования, ибо она подтверждала права старшего сына. Потом Мег снова повернулась к Айлен, безуспешно пытаясь скрыть озабоченность и страх.
– В чем дело, Уоллес? Ты не можешь сказать, почему она продолжает тужиться, словно в начале родов?
Умные ласковые руки конюха скользнули по напряженному животу роженицы:
– Похоже, должен выйти еще один ребенок, – сказал он.
– О Господи! – простонала Айлен. – Неужели у меня будет целый выводок, словно у какой-нибудь утки?
– Нет, это последний. Хотя не слишком надейтесь, что он родится живым, – тихо произнес Уоллес. – Это было бы настоящим чудом.
Айлен понимала, что позже смерть младенца принесет ей душевную боль, однако сейчас она чувствовала такую усталость, что мрачное предсказание Уоллеса не стало для нее ударом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31