Можно вс
е: «заказывать» конкурента ментам и чекистам, «мочить» конкурента, опять
же «под заказ», не платить никакие налоги, выводить все нажитые непонятн
о, а вернее, понятно каким путем капиталы за границу, измываться над сотру
дниками, выплачивая им смешные гроши и заставляя работать по 14-16 часов в су
тки. Кстати, столько, сколько работают в российских частных компаниях, не
работают нигде. По крайней мере, в Европе и США. Я и сам до недавнего времен
и работал в конторе, в которой официально нет праздничных дней, рабочий д
ень не нормирован, отпуск 2 недели в году и за него ничего не платят. Зачем я
хочу убить человека? Я позже отвечу. Дочитайте до конца.
Вертько не чурался ничего противозаконного. Его жизненным принципом бы
л принцип волка: отгрызть кусок повкуснее и с ним смыться. А судьба жертвы
, судьбы людей, которым он искалечил жизнь, нанес моральные и физические у
вечья, его не волновали. Лицо у него было омерзительным: какое-то мятое, ка
к грязная простынь в борделе, глазки, прищуренные и злобные, подбородок с
ъехал куда-то в сторону от постоянной гримасы высокомерия и жестокости.
Вот какого перца я приговорил к полету в небо за счет энергии взрыва.
…А он все не приезжал. Собаки уже привыкли ко мне и перестали лаять в сторо
ну куста смородины. В 1992 году охранных систем на приусадебных участках ещ
е не устанавливали, а о собственной охране Вертько как-то не заботился. Он
а сопровождала его, но не постоянно. Считал, видимо, что у него с братвой вс
е поделено и никто на него не рыпнется, никому он не должен. Ну, на то он и ад
ский гад, чтобы нагадить столько и стольким, что просто не мог предвидеть
удара с той стороны, о существовании которой он и не догадывался.
Дом был кирпичным. В лучших традициях новорусской архитектуры. Красный к
ирпич, три этажа, крыша-мансарда и нелепый открытый балкон-терраса. Внизу
у Вертько был устроен каминный зал, где он любил развлекаться со шлюхами
на брошенных возле камина звериных шкурах. Плейбой, блядь. Знал я все это т
ак хорошо потому, что наблюдал за дачей все лето, пробираясь на нее по ноча
м со стороны станции пригородной электрички. Самым трудным делом было вы
брать место расположения бомбы. Подкоп был исключен: слишком велика была
вероятность «запалиться», да и делом это было очень трудоемким, так как з
амаскировать следы закладки «штуки» было бы нереально. Оставалось одно:
действовать с максимальным риском и быстротой, убедившись, что гадина ра
сположилась в каминном зале.
Послышался шум приближающегося мощного автомобиля. Открылись ворота, и
на участок въехал внедорожник «Mercedes» G-500. Эта машина, вероятно, очень хороша,
если ездить в ней на охоту. Или за грибами. Или просто месить грязь на поля
х, но у меня она почему-то ассоциируется с холодильником. Здоровенный кус
ок железа, на огромных лаптях-колесах, с передом, напоминающим свинью. Не
нравится он мне. А вот бизнесмены силового плана этот танк очень уважают.
Ну не эстеты они. Им бы вот домик из красного кирпича «шоб покрепше» и «тач
ило, шоп побольше». Сейчас-то, конечно, эстетствуют: часов накупили дороги
х, домов понастроили по индивидуальным дизайнам, G-500 в «хвост», для охраны,
поставили, а в начале девяностых и пиджачок малиновый, на ливрею лакейск
ую похожий, нормально так котировался. Судя по тому, что за рулем был сам В
ертько, в кабине сидели только две размалеванные проститутки, а водителя
не было Ц у хозяина на душе пели соловьи. Неделя выдалась «рыбной» (я уже
изучил его повадки и настроения), и он намеревался предаться разврату и п
ьянству с двумя продажными гражданками СНГ, а также банным утехам и обжо
рству. В обнимку с проститутками Вертько подошел к крыльцу своего кондов
ого дома, открыл дверь, и вся троица ввалилась внутрь с радостными и похот
ливыми воплями.
В те несколько секунд, что они находились в прихожей и не могли увидеть ме
ня из окна, мне нужно было сделать очень многое. А именно: подтащить канист
ру с коктейлем, приготовленным по рецепту коллеги-химика, к стене дома с т
ой стороны, где располагался каминный зал. Расположив ее точно посредине
границ помещения, размотать провода, растянуть их до своего укрытия и сп
рятаться самому. Все это я проделал на ватных ногах и даже, как мне показал
ось, недостаточно быстро. Тем не менее я успел забраться в ставший родным
куст прежде, чем в будуаре зажегся свет и одновременно с ним заиграла поп
совая песенка тех лет. Сейчас уже не помню, что это была за песня. Я ненавиж
у попсу и блатняки. Все эти «песни про братву и пацанов», трехаккордные ис
поведи уголовников. Я люблю «Metallica». Ну и Валеру Кипелова. На этом мои музыка
льные пристрастия не ограничиваются, но «Ангельскую пыль», особенно то м
есто, где:

«…на краю обрыва песня незем
ная:
Музыка Богов и голоса Богинь,
Ты паришь над миром, но торговец раем
Вынет душу из тебя за героин…» -

я готов слушать в любое время дня и ночи, слушать и подпевать лучшему голо
су российского рока Ц голосу Кипелова. Наверное, в моей голове и в голове
тандема Пушкин Ц Кипелов водятся одни и те же «кто-то».
И вот тут-то мне вновь стало страшно. Так страшно, как никогда еще не было. Я
просто чуть не обоссался от страха. Я вдруг осознал, что, поднеся батарейк
у к проводам, я навсегда внесу свое имя в список самых черных грешников и н
икогда уже не смогу смотреть на мир тем чистым взглядом, что прежде. Терза
ния и страсти кипели во мне. Но вдруг все внутренние голоса, поющие о любви
к ближнему, разом умолкли и в моей голове стал нарастать глухой шум. Он за
полнил собой все вокруг. Небо, и без того темное ночью, почернело какой-то
угольной чернотой, и сделалось так жарко, что я стал задыхаться от раскал
енного воздуха, который, как мне казалось, насильно врывался в мои легкие.
Это продолжалось секунду, и это продолжалось вечность, но и у вечности ес
ть конец. Все вдруг прояснилось. Я словно взглянул на себя другими глазам
и и увидел спокойного, умиротворенного человека, сидящего в кусте смород
ины и задумчиво жующего какую-то былинку.
«Что значит эта жертва по сравнению со всеми жертвами Второй мировой»,
Ц вдруг, неожиданно для себя, произнес я. Достал из нагрудного кармана де
вятивольтовую батарейку «Крона» и коснулся ее контактами оголенных пр
оводов…
Ничего…
Ничего…
Никакого взрыва, никакого шума, никакого разрушения.
Все как было, так и осталось. Лишь мои чувства великолепно обострились на
мгновение, словно мне дали понять, что я все делаю правильно. Я слышал, как
в трех километрах от меня, по шоссе, ехал какой-то велосипедист. Я слышал ш
орох велосипедных шин, катящихся по асфальту! Я слышал чмокающие звуки м
инета, доносящиеся из гребаного будуара, и хлюпанье вагины одной из шлюх,
сношающей себя фаллоимитатором и показательно массирующей себе клитор
под похотливым взглядом распаленного Вертько. Я слышал, как рыба играет
в речке. Я слышал, как планеты ворочают свои огромные туши где-то в неподв
ижном Космосе. Мать его, да я слышал все! В это мгновение абсолютного слуха
я был Богом и мог творить миры! И длилось это одно мгновение, а потом все ст
ало как обычно. Необычно было лишь то, что взрыва ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ БЫЛО.
Придя в себя и повертев головой для того, чтобы убедиться в окончательно
м провале моего злодейства, я успокоился. «Ну и пусть, Ц думал я. Ц Пусть
так. Зато я не побоялся поднести батарейку к проводам». Вооружившись это
й успокаивающей мыслью, поставив ее в красный угол сознания, я выполз из к
уста. Не став уничтожать следы своего пребывания, ибо я не рассчитывал на
то, что куда-то спрячу канистру (я не предполагал, что она не взорвется), пер
емахнул через забор на соседний, заброшенный участок, хозяин которого бы
л взорван кем-то ранее, в Москве, в Леонтьевском переулке, о чем тогда гово
рили решительно все. Пройдя по дорожке до калитки, я спокойно вышел на дор
огу и пошагал к станции электрички, размышляя, что было бы неплохо поймат
ь такси прямо до дома. Дорога на станцию и дорога к шоссе была одной и той ж
е, и выбор транспорта не мешал моему продвижению прочь от дачи Вертько.
«В конце концов, Ц размышлял я, Ц даже хорошо, что я оставил бомбу вместе
с проводами там, где я ее оставил. Может, испугается хотя бы, сволочь».
Мои спутанные мысли прервал такой оглушительный грохот, что вместо неда
вней способности всеслышания я подумал, что полностью оглох. Взрывная во
лна, а то, что это была именно она, я как-то сразу понял, сшибла меня с ног, обд
ав битым кирпичом. Я вскочил и побежал. Просто испугался и побежал. Вперед
! Я несся, и мне не хватало воздуха. Я боялся оглянуться. Я не думал в тот мом
ент, что кто-то может меня увидеть и заподозрить в том, в чем меня стоило бы
заподозрить. Просто бежал. Но силы иссякли, и скорость бега упала. Вот тогд
а я оглянулся.
На месте каменного трехэтажного дома Вертько не было ничего. Ничего, кро
ме огромного зарева и вырывающихся из него к небу, подобно вулкану, снопо
в искр. Дом был полностью уничтожен. От него вообще ничего не осталось, кро
ме осколков кирпича, искореженных и разбитых бетонных плит перекрытий, и
з которых уродливо торчала арматура, и скрученных в петли труб отопления
.
Но что же произошло? Почему взрыва не последовало сразу, после замыкания,
контактов? Я долго думал, и вот к какому выводу я пришел: очевидно, что искр
а все-таки «проскочила» и воспламенила взрывчатое вещество. Но провода
были пропущены в середину заряда, а набита канистра была очень плотно, да
и закрыта, по совету студента-химика, герметично. Взрывчатка, которая был
а в состоянии гореть без кислорода, сперва медленно разогревала саму себ
я в одном небольшом месте, возле источника возгорания, а потом, когда темп
ература ее горения стала нестерпимо высокой, рванула вся и сразу. Да еще и
газовая колонка «помогла». Разрушения были абсолютными. На месте дома об
разовалась здоровенная воронка. Взрывотехники ФСБ, прибывшие потом на м
есто, квалифицировали мощность заряда в сорок килограммов в тротиловом
эквиваленте! Ай да химик! Ай да фокусник! Много лет спустя я размышлял: кем
же все-таки был на самом деле этот студент? Сперва я думал, что это молодой
Джубадзе, только начинающий набирать вес, а потом решил Ц нет. Это был мой
ангел-хранитель, который знал, что я, мало что понимающий в физике взрыва,
обязательно взлетел бы к звездам вместе с Вертько, останься я сидеть в то
м кусте, всего в сорока метрах от эпицентра. Знал, и поэтому дал мне такой р
ецепт, который спас мою, если честно, то очень дорогую и любимую мною жизнь
.

Born to be a doctor

Мне всегда нелегко после воспоминаний о взорванной мною троице. Но и сла
достно, оттого что я был тогда одновременно и судьей, и палачом. Моим любим
ым героем в творческом небоскребе Агаты Кристи всегда был тот самый хитр
оумный судья из «Десяти негритят». Причина, побудившая меня заняться «уб
ийственным» промыслом? Да хрен ее знает, в чем тут причина. Ревность? Ну да,
конечно. Хотя сейчас, по прошествии двенадцати с половиной лет, эта причи
на кажется мне невероятной. Невероятно, чтобы сейчас я вот так же, очертя г
олову, мог приревновать женщину. Хотя кто знает. Бодливой корове, как гово
рится…
Да и кого ревновать? Ха-ха-ха!!! Мне нелегко говорить это, но не было в моей по
стели шикарных красавиц, блядовитых роскошных гламурок, загорелых блон
динок с бесконечно длинными ногами и грудью, похожей на гору Эльбрус, сму
глых нимфеток Лолит и лакированных манекенщиц, доставленных прямо с мил
анских подиумов. Может, я ЧМО? Нет, в самом деле! Я так живописал себя, что мо
жно, вполне можно подумать, что это рассказ человека ЧМО о человеке ЧМО. Ви
дя на экране телевизора, на концерте, в стоящем рядом на светофоре автомо
биле, в самолете, на пляже, просто на улице красивую, ПО-НАСТОЯЩЕМУ красив
ую женщину, от которой захватывает дух у подавляющего большинства мужчи
н, я всегда отводил глаза. Не для меня созрел этот персик, не мне от него отк
усывать. Попадись мне такая вот женщина, я бы даже не знал, что с ней, собств
енно, делать. Вот каким, в сущности, задротом я был еще десять лет назад. Но в
се не однозначно.
Иногда вспоминаешь… Сам о себе. Причем, как ни странно, что-нибудь хорошее
. О том, как ты помог людям, например.
После таких воспоминаний легче становится на душе и от текущих забот пол
учается на время отвернуться. Сегодня вот вспомнил о том, как я был доктор
ом. Вообще-то, я всю жизнь «кем-то был». Своего лица у меня нет: я все время ко
го-то изображаю, говорю чьим-то голосом, копирую чьи-то жесты. Во мне можно
увидеть черты многих известных в Москве людей. У них я неосознанно перен
ял то, что моя натура сама посчитала нужным перенять. Позаимствовал драй
вера, так сказать. Я как терминатор: самонастраивающаяся и самообучающая
ся программа, и поэтому нет во мне ничего настоящего, истового и оригинал
ьного. Я как персонаж Евгения Леонова, король из киноверсии «Обыкновенно
е чудо». Тот постоянно твердил, что в его падении виноваты родственники: о
тец, мать, бабка. Мои родственники не такие: они хорошие, добрые, честные лю
ди. Они просто живут, трудятся, рожают детей, стоят в очередях, мусолят ден
ежные бумажки, которых им вечно недостает. Иногда, все чаще в последнее вр
емя, ходят в церковь. Двух самых главных из них нет со мной уже очень долго.
Они словно в другой стране: можно поехать, только вот визу вряд ли получиш
ь. Ну ладно. Я о другом.
Случилось это в сентябре скверного для многих 98-го. Кризис уже пожирал Мо
скву все отчетливее. На лицах людей все более проступала озабоченность и
ли, наоборот, пьяная, похмельная отрешенность. Огромный город вздрогнул
всем своим каменно-панельно-асфальтовым телом и долго трясся мелкой др
ожью, передаваемой жителям. Волны этого резонанса тогда заставляли мног
их искать что-то на дне бутылки. Москва всегда пила: от горя ли, от радости,
а тогда от безысходности. Все, как в предвоенном Париже Ремарка.
Я задержался на работе из-за корпоративной пьянки. Была пятница. Внизу ме
ня ждала машина. Я не изменил принципу: не садиться за руль поддатым Ц и н
е поддержал коллег. Некоторые из них уже успели наклюкаться до состояния
«ты меня уважаешь, и я тебя тоже». Я вежливо со всеми попрощался и спустил
ся вниз. Работал я тогда на одного нынешнего олигарха-light. Вернее, тогда он б
ыл light, а сейчас стал полноценным. Full flavor олигарх. Мой приятель, алкогольный оли
гарх, просветил меня, что олигарх light перестает быть таковым после того, как
его состояние переваливает за вторую сотню миллионов. Я работал в орган
изации, пожалуй, самой влиятельной и самой богатой из частных компаний Р
оссии. Это была «Альфа-групп», один из офисов которой находился на Новом А
рбате в «высотке с глобусом».
«Альфа-групп» я вспоминаю до сих пор только добрым словом. Да, гнобили там
так же, как и везде, выжимали из сотрудников все соки, но и платили за это та
к, что никто и никогда не думал роптать и выражать неудовольствие. Миллиа
рдер-хозяин хотел видеть вокруг себя довольных жизнью и финансово незав
исимых сотрудников. Своей цели он, судя по мощи его империи, добился. «Альф
а» всегда было «первой», а крохоборы «бизнесменишки», которые хотят за д
ве копейки получить грамотного специалиста и, в силу своей «боевой» биог
рафии, подозревают всех и каждого в воровстве, как правило, являются, в кон
це концов, обворованными теми самыми «двухкопеечными» сотрудниками. И п
оделом. Я ненавижу таких крохоборов и сам являюсь почетным членом «двухк
опеечного ордена жуликов».
А тогда я выехал на Садовое кольцо и без особенных затруднений добрался
до начала тоннеля под Тверской. После этого движение как-то резко замедл
илось, и я стал переживать из-за того, что планам о полуночном шашлыке на д
аче не суждено сбыться. Я матерился и нервно курил, а поток все двигался и
двигался, пусть незаметно, но все же поступательно, и в конце концов я, в чи
сле прочих пятничных страстотерпцев, въехал на Самотечную эстакаду. Там
сразу стала понятна причина, по которой образовалась пробка. На встречно
й полосе стояла белая «Нива» с развороченным передом. В крайнем левом ря
ду с моей стороны, как-то неуклюже и смещенная по диагонали, замерла разби
тая «девятка» вишневого цвета. В крайнем правом ряду семафорила аварийн
ой сигнализацией еще одна «девятка», кажется, белая. Из-за занятости двух
из четырех полос, из-за присутствия множества машин ГАИ движение буквал
ьно сочилось «в час по чайной ложке», и я от нетерпения ерзал в предвкушен
ии скорой развязки.
1 2 3 4 5 6 7