Не скоро.
Мы оставались на ночь в «Паласе».
Днем ходили обедать.
Я выучил штук пятьдесят скороговорок.
Она слушала нашу попсу.
Она ела все подряд, вне зависимости от калорий.
В Швейцарии случился снежный обвал. Я посоветовал Ладе не кататься. Она обещала, что не будет, но наверняка катается.
Лада должна была вот-вот прилететь. Домработница накрыла завтрак для нас двоих.
Я стоял перед зеркалом и разглядывал новую морщину под левым глазом. Лада предлагала втирать в нее крем. Думаю, это бесполезно. Хотя почему бы не попробовать.
Она же предложила сбрить бакенбарды. Потому что бакенбарды у меня стали с проседью.
Лада позвонила из аэропорта.
— Дорогой, ты во сколько выходишь из дома?
— Дождусь тебя и сразу поеду, дорогая.
— Ну ты езжай тогда и меня не жди. Я к Ларчику хочу заехать прямо сейчас. А мы с тобой увидимся вечером.
Я повесил трубку. Втер под глаз еще одну порцию крема. Улыбнулся своему отражению, отчего морщины стали похожи на кратеры, если их фотографировать из космоса. Велел домработнице убирать завтрак. Набрал Ладин мобильный.
— Лада, а ты считаешь нормальным общаться с Ларчиком, если я тебя просил этого не делать?
— Дорогой, не начинай. Я считаю, что есть твои отношения с ее мужем и есть мои с ней.
— Но ее муж должен не мне, а нашей семье. К которой ты имеешь непосредственное отношение.
— А она-то тут при чем? Не она же брала у тебя эти паршивые деньги?
Лада орала в трубку, перекрикивая объявления о прилетах самолетов.
— На эти паршивые деньги он покупает ей цацки и шубы! А ты приходишь домой и мне про них рассказываешь! И эти паршивые деньги я, между прочим, зарабатываю! А если бы мне захотелось куда-нибудь деть пятьсот восемьдесят тысяч, я бы придумал что-нибудь получше, чем бриллианты для толстозадого Ларчика!
— Ты все сказал?
— Я буду занят вечером!
— Не сомневалась!
— Давай!
Я вытер остатки крема с лица. Главное — продержаться еще лет десять. А там уже что-нибудь изобретут. Для вечной молодости.
21
Сдохла моя акула.
Этого я меньше всего от нее ожидал.
Валялась на дне аквариума, запутавшись в водорослях, как пустая бутылка в кустах.
Даша сказала — от одиночества. Что знает Даша про одиночество?
Женский ум — это интуиция. На уровне подсознания.
Потому что в сознании женщины бывают редко.
В кабинет ворвалась Лада. Устроила сцену ревности. При Даше.
Видимо, отметили у Ларчика ее приезд. Нет, абсолютно трезвая. Ах да, пост.
Выглядела она отлично. Отдохнула и загорела.
Вообще Лада мало изменилась с тех пор, когда мы с ней познакомились.
Это была единственная женщина, чья внешность производила на меня сильное впечатление всегда.
Хорошо, что она не наговорила гадостей Даше. Почти не наговорила.
Даша вовремя выскочила из кабинета.
Вечером Даша не перезвонила. Она поехала с подругой по магазинам и, видимо, увлеклась…
Мы ужинали с Димкой и Саней.
В «Базаре», в Жуковке.
Между столов бегала Санина собака. Как всегда, собирая для нас девиц.
Почему все девушки так любят этих маленьких глупых собачек?
Вообще-то надо же им чувствовать свое превосходство. Хоть над кем-то.
Я взял ризотто с грибами и белое вино.
— Как ризотто? — поинтересовался Димка.
— То, что надо. Кстати, рис абсорбирует алкоголь.
— Да? Важная информация.
— Запиши.
— А я вообще отказался от хлеба, — сообщил Саня и кинул собаке кусок хлеба размером с ее голову. Она набросилась на него, словно не ела три дня.
Подошла Таня Мелконова, хозяйка ресторана. Возмутилась, почему не покормили собаку. Пришлось заказать собаке мясо в специальной миске.
— И перед едой обязательно съедаю яблоко, — продолжал Саня.
— Зачем? — поинтересовался Димка.
— Расщепляет жиры.
— А я на белковой диете сижу. Только белки. В любых количествах. Уже на три килограмма похудел!
— За сколько? — Я покосился на Димкин живот.
— За восемь дней.
Сомелье принес вторую бутылку.
— А у меня Ладка пост соблюдает. В жесткую.
— Я в прошлом году сладкое не ел. Весь пост. Тоже, кстати, прилично похудел, — Димка задумался, — килограммов на шесть, по-моему.
Собаку поймала девушка за соседним столом. Взяла ее на руки и целовала в мокрый нос.
Саня смотрел на нее с таким выражением, будто сейчас расплачется от умиления. Если бы этот взгляд он не оттачивал при мне еще лет пять назад, я бы в него поверил.
— Как у тебя-то? — спросил я Димку.
— Да… Теперь ремонт надоел, и у нас новая тема.
— Замуж?
— Ребенка. Ей уже столько лет, и все такое, и надо определяться, и я ей обещал…
— Да… Может, сигары возьмем?
Нам принесли хумидор. Я взял Davidoff Grand Cm.
— Сейчас еще с женой на лыжах уедем кататься, вообще такое начнется! — Димка выбрал Cohiba Robustos.
— Так ты ее с подружкой отправь куда-нибудь. На шопинг, в Милан. Или лучше в Лондон, — посоветовал Саня.
— Не хочет. Говорит, что без меня больше никуда не поедет.
— А ты ей сроки определи. Скажи: дай мне год. И я обещаю тебе в течение года развестись.
Димка посмотрел на меня с сомнением.
— Конечно, — поддержал Саня. — А где год, там еще полгода. Итого — полтора года спокойной жизни.
Девушка с пластмассовыми губами диктовала Сане свой телефон.
Собака, уже никому не нужная, одиноко поскуливала под столом.
Лада снова закатила скандал.
Кто-то ей сказал про Дашу. Хотя, может быть, она имела в виду Рыжую. А может быть, радиоведущую?
Она точно знает, когда я бываю в «Паласе» и сколько времени я там провожу.
Откуда?
Я клялся, что все это неправда. Я обвинял ее в том же самом, я обижался, я кричал.
Лада была расстроена. Она потребовала, чтобы мы сейчас же поехали в магазин поднимать ей настроение.
Настроение моей жене поднимали только бриллианты, каратностью от трех.
Поели в новом ресторане ее подруги и приехали домой.
Начали целоваться еще в лифте. Она зажала мне рот рукой, когда я спросил ее про пост. И воздержание.
Мы даже не дошли до спальни.
— Скажи, что у тебя никого нет, кроме меня! — прошептала Лада, сдирая с меня брюки.
Я поклялся, что никого.
— А у тебя?
Она обозвала меня дураком. И я с этим согласился.
Даша привезла стихи.
Так же, как и все, по привычке бросила взгляд на аквариум.
Так же, как у всех, ее взгляд на разноцветных рыбешках не задержался.
Даша выглядела обиженной.
Она язвила и вспоминала Ладу.
Я пытался ее развеселить.
Она, как и все женщины, получала удовольствие от того, что появилось нечто, в чем меня можно упрекать.
И делала это с изощренностью, которая у них у всех, наверное, врожденная.
Надо было в этой книжке, которую она привезла, выбрать стихотворение про любовь. Не сообразил.
Вечером поужинали в «Паласе», но Даша отказалась остаться там на ночь.
Я боялся выяснения отношений: упреков типа «Ты меня не уважаешь», вздохов «Конечно, кто я? Пустое место», вопроса «Ты меня любишь?» и резюме «Ты должен развестись прямо сегодня, или мы больше никогда не увидимся».
Ничего такого Даша не сказала.
Но дала понять. Взглядом и поведением.
Я отвез Дашу домой.
Возвращаться в «Палас» с кем-нибудь еще не хотелось.
Лада была дома и спала.
Я выключил лампу с ее стороны кровати. Поднял с пола журнал Vogue.
Налил себе виски.
Тема по имени Даша закрыта.
— Аллоу.
— Привет, Ларчик. Как дела?
— Ужас.
— А что случилось?
— Помнишь девочку, блондинку, симпатичную такую, вчера в ресторане за соседним столом сидела?
— Ну, так… Не очень хорошо. А что?
— Да у нее с мужем были проблемы. Он в Лондоне живет, его сюда не пускают. Так он хочет ребенка себе забрать. А она не отдает. А он мультик серьезный.
— Ну правильно. А они в разводе?
— Да, года два. Он уже и деньги ей перестал давать, и дом хотел отнять, и чего только не делал!
— Вот урод.
— А вчера она с няней и ребенком в Диснейленд должна была лететь, в Америку. Так ее в аэропорту с какой-то там контрабандой приняли.
— С какой?
— Точно ничего не знаю. Но это муж устроил. Ее закрыли. Он ей адвоката посылал, типа подпиши отказ от ребенка, сразу выпустят…
— Вот гад, а она?
— Она ни в какую. А ей лет пятнадцать светит…
— Ларчик, вот ужас-то. Бедная девочка.
— Да, и Танька Беркович сейчас по всем деньги собирает. Представляешь? Молодец. Мы все только охали, а она что-то реально делает.
— На адвоката?
— Адвокаты отказываются. Понимают, с кем бороться придется. Просто деньги, чтобы хоть в одиночную камеру перевели. Они же там по очереди спят, представляешь?
— Ужас. Я тоже дам. Трешку.
— Хорошо, я ей скажу.
— Блин, Ларчик, страшно подумать!
— Ну да. А мужики не верят — говорят, не мог он такое сделать.
— Да конечно, мог! Откуда тогда адвокат с бумагой взялся?!
— Да там все ясно! Представляешь, сволочь?
— Бедная девочка. Там же такие… Ужас. Представляешь эту тусовку? Унитаз за занавеской!
— Не дай бог!
— Ну ладно. Позвоню Таньке, скажу, еще трешка. У нее там уже где-то сто двадцать тысяч.
— Отлично. Пусть хоть камеру дадут нормальную.
— Ну, целую.
— Целую.
В прессе стала появляться негативная информация. Не о партии в целом, а обо мне.
Я не понимал откуда.
Лена ходила по кабинету и рассуждала на тему, как поднять мой рейтинг.
— Существует несколько PR-технологий, — рассуждала Лена, постукивая пальцем по стеклу аквариума. Рыбы в ужасе жались в угол. — Но главное — о вас должны заговорить. И разговор должен быть позитивный.
— Например?
— Например, Берлускони купил себе футбольную команду «Милан», зная, что итальянцы помешаны на футболе. И это был самый короткий пугь к сердцам избирателей.
— Хочешь, чтобы я купил «Челси»?
— Невозможно. А может, у вас есть внебрачный сын, который стал известным футболистом?
— Лен, ты что — болельщица? Кроме футбола ни о чем говорить не можешь?
— Могу. Кстати, тот же Берлускони очень тщательно готовился к выборам. Даже сделал себе пластическую операцию.
Мне кажется, она покосилась на мой нос.
— А еще Берлускони…
— Лен, прошу тебя о двух вещах: без Берлускони и без леворадикальных глупостей.
— Тогда покушение.
— На кого?
— На вас.
— Ты думаешь?
— Конечно. Это поднимет и ваш личный авторитет, и доверие к партии. И вся шумиха, которая будет вокруг, увеличит электорат еще процентов на тридцать. В итоге мы переходим десятипроцентный барьер на выборах и… И вы поднимаете мне зарплату.
— Пока, если хочешь, я подарю тебе аквариум.
— Давайте. А то у меня в кабинете жизни мало.
— Забирай.
— А что с покушением?
— Подумаем.
— Хорошо.
— То есть ты уверена, что, если проплатить статьи и телевидение, этого будет недостаточно?
— Нет. Только кровь. И чем больше, тем лучше. Хотя в нашем случае неудачное покушение тоже выход.
Лена ушла. Я дал задание демонтировать аквариум.
У меня был день приема избирателей. Приходили бабушки и жаловались на соседей. На цены. На отопление. На детей. На жизнь.
Я внимательно слушал и сочувствовал.
Обещал разобраться. С соседями. С ценами. С отоплением. С детьми. Со всей их жизнью, которую они доживают в старых квартирах, одинокие и никому не нужные старики — основная часть нашего электората. И даже если они не верили во все эти обещания, они говорили, жаловались и уходили довольные — потому что нашелся кто-то, кто их слушал.
Иногда некоторые из них впадали в маразм. Тогда они угрожали, ругались матом и требовали денег.
Мы раздавали продовольственные наборы, успокаивали, на улице становилось все теплей, и весеннее обострение пошло на убыль.
Я разобрался с депутатским наказом по одному из домов нашего округа, где надо было срочно сделать ремонт, и поехал в Госдуму готовить себе кабинет.
Я хотел иметь хороший кабинет, не меньше пятидесяти квадратных метров, на одном из последних этажей. Чем выше кабинет депутата, тем лучше. Меня бы устроил, например, восьмой.
Об этом надо было позаботиться заранее: занести деньги и договориться.
Еще надо было решить вопрос с книгой «Депутаты Госдумы». Иметь там свой портрет меньше чем на полосу я себе позволить не мог.
И этот вопрос тоже надо было решать заранее.
Приехал Брежнев.
С важным видом прошелся по кабинету. — Один меценат… — Ярослав остановился там, где еще недавно белая акула бороздила просторы моего аквариума. — В общем, один любитель искусства… из большой политики…
— Что? — спросил я. Наверное, немного угрожающе.
— …хочет заплатить за одну мою работу… «Рожь» называется… пятьсот шестьдесят тысяч.
— Рублей, конечно?
— Долларов.
Ненавижу идиотов.
— Но он хочет, чтобы я оказал ему услугу — снял свою кандидатуру с выборов.
Без Брежнева как официального лидера нашей партии мы не пройдем.
Нетрудно догадаться, кто этот меценат. Ильин и его партия — наши основные конкуренты на выборах.
— А как же доверие избирателей, Ярослав? — спросил я, еле сдерживая ярость.
— Влад! Я — художник.
— Так вот: как художник художнику я тебе обещаю, что после выборов твоя «Рожь» будет стоить как «Подсолнухи» Ван Гога! И даже больше!
— Да? — Брежнев задумался. — Ты считаешь?
— Я уверен.
— А я вот — нет.
Я встал, подошел к нему, положил руку ему на плечо.
— А ты с самого начала не очень во все это верил. Вспомни!
— Помню. И чего?
— Чего? А разве ты не получил именное приглашение на празднование в Кремль? На правительственное мероприятие? Через неделю?
— Получил.
— Ну? А кто знал о тебе еще совсем недавно? А? Никто! А теперь тебе президент страны лично приглашение шлет! Кстати, не опаздывай. Ни на одну секунду — это очень серьезно. Ты понял?
— Конечно. Зачем ты меня предупреждаешь?
— На всякий случай.
— Я не идиот.
— Я же сказал — на всякий случай.
Мне приснился сон. Холодно, я по пояс в снегу. На меня идет медведь. Тот самый медведь. У меня заклинило ружье. Медведь приближается. Я пытаюсь передернуть затвор. Когда я стреляю, уже нет ни мороза, ни снега. Я стою на арене цирка, а медведь, убитый мной, падает с двухколесного велосипеда, и уже не он, а я сижу на этом велосипеде, крутя педали, а сзади меня едут медведица и маленький медвежонок. Зрители хлопают, и я абсолютно собой доволен.
Димка привез меня в баню к своему соседу.
— Тебе обязательно надо расслабиться хотя бы на пару часов.
Расслабиться помогли ящик пива, сухая таранька и профессиональный банщик по имени Вова.
Он обжигал меня веником, натирал какими-то маслами и скидывал в ледяную купель.
— Как новенький будешь, — обещал Вова, и я ему верил.
Мы сидели, завернувшись в простыни, и обсуждали шаткость мироздания.
— У меня дом есть в Марбелье. На случай, если чего.
Хозяин бани был одним из первых, кто начал заниматься алкоголем, и о «если чего» знал не понаслышке.
— А у меня квартира во Флориде. Но я продать хочу. Если чего — все равно никуда уехать не успеешь. — Димка чистил тараньку так ловко, словно ел сашими палочками.
Поговорили о машинах. Олег, хозяин бани, купил Rolls-Royce Phantom.
— Кич! Самый настоящий кич! Негра в перчатках за руль — и вперед! — так оценил его приобретение Димка.
— Почему это? — обиделся Олег. — Какой кич? Самые что ни на есть английские традиции. Я бы сказал — классика.
— Конечно классика. Нажал на кнопочку — и вылетел зонтик. Так?
— Так! — обрадовался Олег. — Рядом с водительским сиденьем.
— И чего? Ты взял зонтик и пошел?
— Да ладно! Куда я с ним пойду?
— И я про то же. Стеб, но первоклассный! Так что действительно поздравляю с покупкой!
Все оценили мое приобретение — CLS. Черного цвета.
Скоро потеплеет, буду ездить. Ладе не дам.
22
— Аллоу.
— Привет.
— Привет.
— Представляешь, я сейчас так смеялась!
— А что?
— Мне вчера позвонил Малыш. Домой, идиот! И попросил меня к телефону.
— Вот придурок! Не понимает, что ли, что ты замужем?
— Идиот, я же говорю. А домработка у меня — стукачка. Ну, представляешь, мужик какой-то звонит и просит меня к телефону?!
— Ужас.
— Мы посовещались с Валькой, я прихожу домой и спрашиваю: «Что, никто не звонил?» Домработка смотрит на меня и говорит: «Звонил». И тут я начинаю сыпать именами, одно звездней другого. Говорю, что водитель, не знаю, Михалкова пробил колесо, попросил у, не помню, например, Кончаловского мой телефон, а дал мой телефон Эльдар Рязанов после того, как к нему обратился Олег Табаков, потому что только мой водитель знал, где у Михалкова запаска.
— Невероятная история.
— И она под грузом всех этих имен, под явным впечатлением так задумчиво мне говорит: «А по голосу этот водитель на педика похож». Представляешь? Я так смеялась!
— Малышу рассказала?
— Да я его теперь заподкалываю!
— Хотя у Малыша очень приятный голос.
— Конечно! В том-то и смех.
— А если она решила, что звонил педик, то ничего не стала бы докладывать.
— А кто знал-то?
— Ну да. Мы сегодня как?
— В девять, как договорились.
— Но я в джинсах пойду.
— Я тоже. Там не особо пафосно.
— А давай сегодня пить не будем.
— Давай попробуем. Но боюсь, не получится.
— Ну что, без машины мне приезжать?
— Без машины.
— Ну ладно.
— Давай, пока.
В восемь утра в банк ворвался спецназ из налоговой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17