И в ужасном пальто. Скажут, что я девок уже на улице подбираю. Зачем я ее взял? Идиот!
Она села в машину надутая и злая. Отвернулась к окну.
Мне захотелось к Сане, в Doll's. Ладно.
В конце концов, давно бы уже мог купить ей одежду.
— Забыл тебя предупредить: это официальное мероприятие. Так что мы сейчас заедем в магазин и попросим поменять твои джинсы на что-нибудь более подходящее.
Я думал, она не выйдет, пока я не открою ей дверцу. Вот, думаю, нахваталась.
Оказывается, она не хочет выходить вообще. Ей не нужна одежда. Не нужно ничего.
Может, разводит? Цену набивает?
Нет, упиралась изо всех сил. Ей, наверное, мама запрещала брать подарки у малознакомых мужчин.
Охрана еле сдерживается, чтобы не хохотать. Такого они еще не видели.
Она испуганно озиралась по сторонам. С надеждой смотрела на меня.
Костюм на манекене вроде ничего. Я представил, что бы выбрала Лада.
Пусть померяет костюм, а там посмотрим. Она вышла из примерочной. Босиком. У нее отличная фигура. Да она просто красотка!
Интересно, она в чулках или в колготках?
Понятно, при каких обстоятельствах сочиняются сказки про гадких утят. И про их чудесные превращения.
Велел дать ей каблуки.
Она кинулась мне на шею.
Если бы до сих пор я не знал, зачем нужны деньги, то сейчас я бы понял.
Журналисты набросились на нас с фотокамерами.
Чего не сделаешь ради бесплатного пиара? Даже будешь идиотски улыбаться в объективы.
Даша держалась отлично. Она хорошо смотрелась рядом со мной.
Светских хроникеров интересовало, кто она такая.
Я отвечал:
— Не завидуйте.
Мне были приятны взгляды, которые на нее бросали все без исключения мужики.
Конечно, без вопросов о жене вечер не обошелся.
Они сами вынуждают нас врать. Даже лучшие из них.
Им обязательно надо расширять завоеванное пространство. Параллельно поучая нас и воспитывая. И они сами не замечают, как из воспитательниц превращаются в дрессировщиц.
Я отвез Дашу домой.
Она не сразу вышла из машины.
Я решал: поцеловать ее или нет?
Лучше не начинать. А то еще на чай напрошусь!
Оставь аспирантку в покое.
Охранник открыл ей дверцу, я передал ее сумку.
Сумка была доверху набита скотчем и обрывками веревок. И еще чем-то. Не понял. Это нужно, чтобы сумка форму держала?
Надеюсь, это не из ее лифчика?

Утром пришлось лететь в командировку.
В один из двухсот штабов партии.
Городок на севере России. Двести пятьдесят человек населения.
Встретился со штабом. Приехал туда прямо с самолета, чтобы не терять время.
Торжественно раздали партбилеты.
Пафосно, с речами и аплодисментами, приняли в партию мэра города. Недорого. За три миллиона.
Сразу же вступили в партию все его замы. А потом замы замов, конечно, тоже.
Все проходило очень бодро, на высоком идеологическом уровне.
Поехали на глиняный завод. Стратегическое место. Хотя, конечно, об этом давно уже никто не вспоминал.
Теперь он был стратегическим только для нас. Основная часть жителей — рабочие этого завода.
С оптимистичными лозунгами и красной скатертью мы вручали значки и удостоверения.
Я снова выступил с речью.
Только броневика не хватало.
Хорошо поработали агитаторы: заявлений о приеме в партию было больше, чем заготовленных партбилетов. Торжественная часть закончилась.
Дальше полетели на вертолете. На охоту. Решили завернуть в какой-то мелкий населенный пункт для агитации.
Всем выдали тулупы. Со мной были начальник штаба, мэр и два его помощника.
С вертолета пересели на вездеход.
Ветер усиливался.
Мэр сказал, что может начаться пурга.
Я решил не возвращаться.
Раз уж прилетел — время терять не хотелось.
А надо было вернуться. И спокойно переждать пургу на заимке.
Упрямый баран.
Почему-то каждый раз, когда я прилетаю на Север, обязательно начинается пурга.
Возможно, она просто никогда не заканчивается.
Навигатор не работал, села батарея. Как назло.
Снег забился в нос, глаза и уши. Вокруг ничего не было видно, а скрипучий вой ветра заглушал голоса.
Мы двигались наобум.
Было такое ощущение, что это никогда не кончится. Отличное средство забыть обо всех проблемах — промерзнуть до костей.
Мы заблудились.
Пурга могла продолжаться несколько суток.
Нам оставалось минут тридцать пути.
В разгар агитации пурга утихла.
Вездеход остановился на берегу озера.
Следующая часть нашей программы — охота.
Пятистенка, в которой накрыт отличный стол.
Нигде не бывает такого аппетита, как здесь.
Традиционно стол оплачивали местные коммерсанты, которым обещали знакомство с заезжим московским гостем. И обрисовали возможные перспективы этого знакомства.
Все они пришли на поклон, и я долго выслушивал их предложения. По очереди. И пил водку.
Это длилось почти до утра.
Привезли девок. Крепких, коренастых, хохочущих.
На охоту отправились только через день. Потому что запах перегара распугал бы всех зверей.
Сели на снегоходы, потом встали на лыжи. Потом долго шли пешком, чтобы не спугнуть медведя. Медведя-шатуна.
Это была моя вторая охота. Мороз не чувствовался, воздух был наполнен предвкушением. И мы все дышали этим воздухом.
Медведя гнали ягдтерьеры, потому что температура была около минус сорока. После тридцати у лаек промерзают соски, и тогда работают злющие ягдтерьеры.
Я стоял по пояс в снегу, когда начался загон.
Медведь вышел прямо на меня. Впервые в жизни я понял правильно смысл выражения «один на один». Ничто вокруг не существовало.
Я дергал предохранитель на своем карабине, а медведь приближался ко мне, глядя куда-то в землю.
Очень четко я осознал, что от мороза на предохранителе замерзла смазка.
Медведю до меня оставалось метров восемьдесят.
Я нащупал в кармане нож, достал, дрожащими руками сбил льдинку с предохранителя.
Когда до медведя оставалось тридцать метров, я выстрелил в него разрывной пулей. Попал в глаз.
Медведи как люди — падают вперед. Затылка не было. Черно-красные мозги медленно впитывались в снег.
Пот оседал инеем на моей трехдневной щетине.
Тридцать километров на лыжах я пробежал молча, даже ни о чем не думая.
Мне протянули стакан водки, и я выпил его залпом, жадно, как рассол с похмелья.
— Я убил медведя, — сказал я.
Меня отвели спать.
Я проспал сутки.
Пахло едой.
Из лап застреленного мной медведя приготовили пельмени. Они ароматно дымились в огромной деревянной плошке посередине стола.
Я попросил баранины.
Вертолет доставил меня в аэропорт.
Лады нет дома. А я думал, она ждет меня на завтрак.
Она уехала. Домработница сказала:
— Учительница ваша с ней. Вместе они.
Позвонил Ладе.
Лада хорошо водит. По-мужски. И ей нравится. Говорит, что это ее успокаивает. А то бы давно водителя взяла.
Она опять где-то бросила свою машину. Около какого-то очередного ночного клуба.
У меня было только одно условие — больше чем бокал вина за рулем не выпивать.
Видимо, выпила больше.
Они у толстого Ларчика. С Дашей.
Я сам за ней заехал. Лада не спустилась.
Повторял все эти идиотские звуки и учил тупые скороговорки.
Смеялся и дразнил ее.
Она краснела и иногда дерзила.
В понедельник Лада объявила, что у нее начинается пост. Она подарила домработнице книгу о вегетарианской диете.
Ее пост продлится до 22 апреля.
Это будет строгий пост. В нем не будет ни мучного, ни жареного, ни мясного, ни секса.
— Дорогая, ты с ума сошла? Полтора месяца без секса?
Да она сама столько не выдержит.
— Я бы на твоем месте тоже придерживалась бы поста.
— Мне кажется, я пока не готов.
— А зря.
— Лад, я понимаю — мясо. Что там еще? Мучное. Но при чем тут секс?
— Ну это же не я придумала.
— А мне-то что делать?
— Я тебе сказала.
— У тебя крыша поехала от пьянства.
— После этих слов я бы рекомендовала тебе бежать в церковь и ставить свечки. И знаешь что?
— Что?
— Будь добр относиться с уважением к тому, что я делаю.
Во вторник Лада продемонстрировала мне билет бизнес-класса Москва-Цюрих. На завтра.
— Я улетаю с Валькой в горы. На десять дней.
— Это потому, что на беременных и странствующих пост не распространяется?
У Лады было отличное настроение. Она хихикала, рассматривая свой сноубордический костюм.
— Это, кстати, тоже серьезный плюс. А поскольку забеременеть я не могу, то приходится путешествовать.
У меня никогда не будет детей. Диагноз — аспермия. Не лечится.
Соответственно у Лады никогда не будет детей.
И она никогда не сможет сослаться на беременность во время поста.
Я предупредил ее об этом до того, как сделал ей предложение.
— Это точно не лечится? — Она смотрела на меня с ужасом.
— Точно.
Она сказала, что ей надо подумать. Я согласился.
Она не звонила четыре дня.
Я решил, что никогда уже не увижу ее. Я не выпускал из рук телефон ни на минуту.
Она позвонила ночью, когда я уже спал. Телефон лежал рядом с подушкой.
— Я не поняла, ты вообще сделал мне предложение?
— Пока нет.
— Ах вот как! — И она повесила трубку.
Через полчаса я был у нее. И в моей машине было столько цветов, сколько могло в ней уместиться.
Лада сказала, что мы возьмем несколько букетов, а за остальными спустимся утром.
Утром Ладин сосед, сочувственно наблюдая, как мы таскаем цветы из машины, сочувствующе поинтересовался:
— Что, цветочная палатка прогорела?
Лада собирала вещи.
— Но через неделю — Восьмое марта! Ты хочешь уехать на Восьмое марта?
— А смысл мне оставаться? Ты все равно меня не поздравишь и весь день проведешь в банке.
— А если я обещаю тебя поздравить и вообще не ходить в банк?
— Поздно. На самом деле я думаю, что в душе ты мне благодарен. Я избавлю тебя от огромной головной боли под названием Восьмое марта.
— Спасибо, дорогая.
— Не за что, дорогой.
Сразу же после выборов займусь своей семейной жизнью.
20
— Да?
— Насть?
— О, привет! Как дела?
— Ничего. Сейчас ругалась с домработницей.
— А чего она?
— Да раздражает меня, носки один в другой засовывает! Я ей тысячу раз это говорила! Ужас!
— Во-во. А моя и чулки так складывает.
— Да эта тоже, блин!
— Ты чего сегодня будешь делать?
— Не знаю. У меня машина в сервисе. Надо забирать ехать.
— Лад, а чего ты водителя не заведешь? Я не представляю, как самой по сервисам ездить!
— Ну, я у Влада беру, когда надо.
— А выпивать? Ты же вечно ее бросаешь где-нибудь!
— Зато никто не знает, где я и с кем.
— Тоже правильно. Все-таки они все стучат.
— Ага.
— Тебе массажист не нужен? Клевый!
— Нужен.
— Он делает аюрведический массаж.
— Это как?
— Скраб сначала, потом массаж и растяжка.
— Как тайский?
— Ну, такое — все вместе.
— Мне надо стол купить.
— Ольга купила. За тринадцать тысяч. Он там с подогревом, весь электрический, какие-то валики, еще чего-то.
— Клево.
— Ага. Я возьму у нее адрес.
— Возьми.
— Ну, ладно, заберешь машину, звони, окей?
— Окей.
Я взял Дашу, и мы поехали к Толику на шашлык.
Зима наконец-то закончилась. От нее остались только грязные разводы на когда-то белоснежном фасаде Толикова дома. И утренние морозы.
Пили виски. Пить на улице хорошо тем, что можно выпить много.
И свежий воздух — полезно.
Пели караоке. Я спел всего одну песню — «Орел». Но с душой.
Даша не пела.
Она пила вино и болтала с девушками. Надеюсь, мне не придется нести ее на себе.
В машине начали целоваться. Наверняка утром буду жалеть.
Поднялись к Даше домой.
Она сварила отвратительные пельмени.
Я все их съел.
После длительного препирательства я лег спать в комнате ее подруги.
Когда я проснулся и открыл глаза, то сначала испугался.
Рядом с моей тяжелой гудящей головой лежало несколько розовых подушек-сердечек. На окне стояла нарядная кукла в золотой короне. Одеяло было с кружевами.
Гнетущая тишина давила на уши.
Я подумал, что я в раю. Может, я умер? И это ад? Хотя все указывало на то, что это скорее рай. Для девочек.
Тогда где они?
Открылась дверь, и появилась Даша.
Слава богу, я не умер.
Я искренне обрадовался Даше, и она это оценила.
Утренний секс — обычно лучшее, что случается за весь день. Если, конечно, это — хороший секс.
Но самый главный его плюс в том, что ты думаешь: если уж утро началось так прекрасно, то каков будет день! Обманчивое ожидание.
И сердце прыгает в груди, как мячик во время игры в пинг-понг.
Не вовремя приехала Дашина подруга. И сразу уехала.
На какое-то мгновение мне захотелось остаться в этой комнате навсегда.
Но я не мог. Этот рай был для девочек.
— Да?
— Привет, Валь.
— Привет, моя дорогая. А я как раз собиралась тебе звонить.
— Да?
— Помнишь, тот мужик, который тебе понравился в ресторане?
— Конечно, помню. Разве его можно забыть?
— Это Сашкин знакомый. Если хочешь, он может организовать совместный ужин. И ты как бы случайно появишься.
— Неплохо.
— Правда, Сашка сказал, что он — альфонс.
— Да? Ну тогда я ему точно понравлюсь.
— Ха-ха. Значит, договариваюсь?
— Давай. Только прямо на ближайшие дни, а то я потом в горы улечу.
— Может, вместе и улетите?
— Ха-ха.
— Ну ладно. Позвоню.
— Целую. Слушай, а ты его помнишь? Он ведь и вправду симпатичный?
— Да он офигительный!
— Ну, клево. А то я думаю, может, я просто много выпила?
— Нет-нет-нет. Он — супер!
— Ну ладно.
— И у него, кстати, все друзья клевые.
— Окей!
Если бы моя акула была просто ленивая, она бы не носилась по аквариуму как атомная подводная лодка. Значит, это не лень. Никакого другого объяснения тому, что эти несчастные разноцветные рыбешки еще живы, я найти не мог.
Зашел Димка.
— Слушай, у Зюганова в кабинете портрет Пушкина висит. А ты кого собираешься повесить?
— Мы — за развитой социализм. Мы…
— Брежнева, что ли?
— Брежневым у Ярослава все стены обвешаны и еще на потолке портрет.
— Да, я видел. С нимбом.
— Поэтому у меня будет Ленин.
— Патриотично. И без всякого намека на левый радикализм.
— Энди Уорхолла. У него есть два: один с голубой бородой, другой с красной. Как думаешь, какой лучше?
— С голубой как-то… Тоже, конечно, позиция. И электорат дополнительный подтянется…
— Да, но братву потеряем. Поэтому пусть Ленин будет с красной бородой.
— Аминь.
— Узнай, можно его купить?
— На последнем «Сотби» Уорхолл ушел за десять с половиной. Не помню, чей портрет.
— На правое дело денег не жалко.
— А может, Мэрилин Монро? Мне нравится.
— Вась, мы же не студия звукозаписи! Посерьезней, пожалуйста, с идеологией.
Димка подошел к аквариуму.
— Все филонит?
— Ну да.
— Может, это не акула?
— Акула. Я уже сам проверил. Танька какого-то профессора вызывала.
— Может, болеет?
— Нет, здорова.
— Тогда, наверное, просто дура.
— Посмотрим.
Мы собрали заседание штаба и утвердили характеристики в Центризбирком. В них на каждого кандидата от нашей партии было четко выверенное и со всеми согласованное количество хвалебных слов. И каждый из кандидатов ревниво следил за тем, чтобы другого не похвалили больше.
Утверждение бюллетеня заняло часа два. Причем большую часть совещания Брежнев провел в истерике.
Это был День работников уголовно-исполнительной системы. Я позвонил Мишане и сказал, что заеду за подарком для министра юстиции. Интересно, что он ему подберет? Платиновые наручники? Или ограничится запонками?
Заседание закончилось, и в моем кабинете остались только Лена и Димка.
— Завтра бюллетень будет в Центризбиркоме, — объявила Лена. Она сидела на моем диване и покачивала ногой.
Почему она не берет деньги у отца? Хочет в европейских традициях сама сделать себе карьеру? А может, доказать папаше, что она не хуже его? Вот это у нее вряд ли получится. До папаши ей, конечно же, далеко.
— Какие предложения? — поинтересовался Димка.
— Занести деньги председателю. — Других предложений у меня не было. — Написать заявление и сдать новый бюллетень.
— С развернутой характеристикой Владимира Викторовича, — подхватила Лена.
— Так и сделаем, — согласился Димка.
— Что у нас во вражеских штабах? — спросил я.
— Во вражеских все под контролем, — ответила Лена. — Проблема в школе.
— Мальчики перестали обращать внимание на девочек? — Димка изобразил на лице ужас.
— Ага, — подхватила Лена, — поэтому они раздобыли патроны и начали стрелять в музее из нашей винтовки.
Только этого мне не хватало.
— Боевыми?
— Боевыми. — Лена кивнула. — Но, слава богу, только в потолок.
— Езжай в школу. Хотя это больше вопрос к администрации. Пусть получше следят за боевым оружием. А если бы у них пулемет был? Чапаевский?
— Или танк? — предположил Димка.
— Тьфу-тьфу-тьфу. — Лена постучала по столу.
Потом я поехал в Министерство юстиции, а Лена — в школу.
Приехала Даша.
У нее в телефоне я записан как «вредина». И у нее правда есть отрывной календарь. И она действительно отмечает все эти праздники.
Надо сделать ей подарок на какой-нибудь День народонаселения. Купить квартиру.
Или машину на День работников ГАИ.
Даже поручил секретарше узнать, когда он будет. Оказывается, в июле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17