Зоун в задумчивости нахмурилась.
— Да, верно, но теперь я во всем этом как следует разобралась, и все равно с ним не все хорошо. Я улавливаю больше темноты в ауре Калеба.
— Буду иметь это в виду.
Зазвонил телефон, не дав Зоун продолжить. Обрадовавшись предлогу, позволявшему прекратить этот разговор, Сиренити положила метелку и заторопилась к аппарату.
Она нырнула за прилавок, свернула в дверь офиса и схватила трубку.
— Магазин «Уиттс-Энд гросери».
— Попросите мисс Сиренити Мейкпис.
Вечно недовольный голос Филлис не узнать было просто нельзя. Сиренити не хотелось с ней разговаривать. Честно говоря, сегодня она здорово злилась на весь клан Вентрессов.
Прошлым вечером она с удивлением поняла, что онa, возможно, является первым в истории человеком, который на самом деле сказал Калебу вслух: «Я люблю тебя». Если это так, то она еще спросит с Вентрeccoв по большому счету.
— Это Сиренити. Чем могу быть вам полезна, миссис Таррант?
— Мне совсем не нравится, что я вынуждена звонить вам, мисс Мейкпис.
— Ну, я тоже не в восторге от того, что вынуждена отвечать вам, так что давайте перейдем к делу.
— Очень хорошо, я буду говорить без обиняков. Я подозреваю, что это единственный подход, который понятен женщинам вашего сорта. Мы обсудили это с Франклином. Сколько вы хотите?
У Сиренити перехватило дыхание. Но уже в следующую секунду она заговорила, придав голосу легкость, которой вовсе не испытывала.
— Сколько? О, вы что-то продаете, миссис Таррант? Может быть, косметику? Вообще-то я не очень люблю пользоваться всеми этими вещами, но думаю, что могла бы купить крем для рук или еще что-нибудь.
— Ваш сарказм ни к чему, мы просто теряем время. Не лучше ли вам говорить со мной так же прямо, как я говорю с вами? Просто скажите мне, сколько вам заплатить за то, чтобы вы оставили всех нас в покое.
— Меня интересуете не вы все, а только Калеб. — Наверно, не следует так провоцировать Филлис, упрекнула себя Сиренити. Но при таких обстоятельствах трудно быть вежливой.
— Ваш корыстный интерес к Калебу, мисс Мейкпис, мне прекрасно известен. — Голос Филлис стал тонким от напряжения и гнева. — Но этот ваш так называемый «интерес» раскалывает нашу семью.
— Похоже, что клей, которым склеена ваша семья, вообще неважно держит. Воспитывать мальчишку, внушая ему, что он должен расплачиваться за ошибки родителей, — это не самый лучший способ убедить его в том, что он любим и желанен. И это не самый умный способ добиваться, чтобы у него возникало чувство настоящей привязанности к семье.
— Идите к дьяволу, — огрызнулась Филлис. — Частные дела семьи Вентрессов не ваша забота. Мы сделали все, что могли, для этого неблагодарного мальчишки, невзирая на проступок его отца.
— И ни на минуту не переставали напоминать об этом Калебу, верно?
— Калеб был упрям даже в самом юном возрасте. Было необходимо почаще напоминать ему, что он не должен повторять ужасной ошибки своего отца.
— Ну, и многого вы добились, вколачивая это ему в голову?
— В том, что касается вас, мисс Мейкпис, я надеюсь, что здравый смысл изменил Калебу лишь временно. И говорить об этом больше не желаю. Итак, как я уже сказала, мы с Франклином обсудили вопpoc о деньгах. Франклин уже заплатил в общей сложности десять тысяч долларов, чтобы ваши фотографии нe стали достоянием широкой публики. Мы согласны хорошо заплатить вам за то, чтобы вы исчезли из жизни Калеба.
— Сначала угрожаете мне шантажом, а теперь предлагаете откупные. Просто нет слов. Я вынуждена сказать вам, миссис Таррант, что там, откуда я родом, люди так не поступают. Это считается непорядочным. Прощайте.
Сиренити хлопнула трубкой, отсекая возмущенный визг Филлис. Несколько секунд она сидела на краю стола, чтобы прийти в себя. Потом снова схватилась за трубку и позвонила в справочную.
— Какой город? — спросила телефонистка.
— Вентресс-Вэлли. Мне нужен номер домашнего телефона Роланда Вентресса. — Сиренити стала ждать ответа, боясь услышать, что этот номер не внесен в телефонную книгу.
Но телефон оказался в книге. Она схватила ручку, записала номер, потом быстро набрала его.
— Дом семьи Вентресс.
— Это вы, Долорес? Это я, Сиренити Мейкпис.
— Мисс Мейкпис? — В голосе Долорес звучали удивление и тревога. — Боже мой, я не ожидала вашего звонка. Подумала, что это, может быть, опять миссис Таррант. Что-нибудь случилось? Я очень беспокоюсь. Тут у нас довольно-таки неприятно.
Сиренити крепче сжала трубку.
— Я звоню, чтобы узнать, не собирается ли все-таки мистер Вентресс приехать завтра пообедать с нами?
После короткой гнетущей паузы Долорес вздохнула.
— Боюсь, что нет. Во всяком случае, мне он ничего не говорил об этом.
— Я хочу попросить вас, Долорес, передать ему вот что. Скажите ему, что мы по-прежнему ожидаем его. Скажите ему, что в его власти изменить будущее — надо просто приехать сюда завтра к обеду. Скажите ему, что… ну, я не знаю, что еще ему сказать.
— Мне бы хотелось чем-нибудь вам помочь, мисс Мейкпис. Все это ужасно неприятно. Мистер Вентресс — прекрасный человек, но и он, и его внук слишком уж горды.
— Слишком горды. — Сиренити сползла со стола и прислонилась к нему, быстро соображая. — Вот именно. Единственное, что есть общего у всех Вентрессов, — это их проклятая гордость.
— Да, это так.
— Послушайте, Долорес, скажите мистеру Вентрессу, что Филлис и Франклин пытались откупиться от меня, но это не сработало. Скажите ему, что если он хочет выяснить со мной отношения, то должен это сделать при личной встрече за обедом завтра вечером. Скажите ему, что у него не получится спрятаться за спиной племянницы и племянника.
— Мистер Вентресс никогда не станет прятаться за спиной миссис Таррант и ее брата, — вступилась за хозяина верная Долорес.
— А мне так не кажется, — сказала Сиренити. — У меня сложилось четкое впечатление, что он использует их, чтобы их руками делать всю грязную работу. Скажите ему это, Долорес. Если он захочет убедить меня в обратном, ему придется приехать ко мне в Уиттс-Энд и встретиться со мной лично, как подобает мужчине.
Долорес вздохнула.
— Я понимаю, что вы пытаетесь сделать, но ничего у вас не получится.
— Но попытаться стоит. Передайте все это мистеру Вентрессу. И еще одно, Долорес.
— Да?
— Для человека в его возрасте эта поездка далековата. Так…
— Не беспокойтесь, — сказала Долорес. — Если все получится, то Гарри отвезет мистера Вентресса в Уиттс-Энд.
— И оставит его здесь на ночь? — добавила Сиренити полувопросительно.
Долорес нерешительно помолчала.
— Думаю, это можно будет устроить.
— Всего хорошего, Долорес. И спасибо вам.
— Желаю удачи, мисс Мейкпис. Видит Бог, она нам всем нужна.
Кладя трубку, Сиренити услышала, как звякнули дверные колокольчики. Она не обратила на них внимания, погруженная в мысли о своем отчаянном плане. Нельзя было отрицать, что ее хитрость, с помощью которой она намеревалась заманить Роланда в Уиттс-Энд, зиждилась на весьма слабом основании. Шансов на удачу было очень мало, разве что Роланду просто понадобится предлог, чтобы приехать на обед.
Сиренити вспомнила, как раза два, когда Роланд смотрел на Калеба, она ловила у него в глазах хорошо скрытую теплоту. Оставалось лишь надеяться, что она не ошиблась и правильно прочитала его истинные чувства к внуку.
Какое-то движение в дверях офиса прервало ее мысли. Она обернулась и увидела знакомую фигуру в кожаном пиджаке, джинсах, сапогах и австралийской шляпе.
— О нет, — пробормотала она. — Только не это. И не сейчас.
— Привет-привет, Сиренити, дорогуша. Как тут моя маленькая рыженькая Титания? — Ллойд ввалился через дверь, схватил Сиренити в охапку и чуть не раздавил в своих медвежьих объятиях.
Сиренити уперлась руками ему в грудь и разорвала его хватку.
— Что ты здесь делаешь, Ллойд?
— Мне вдруг пришла еще пара мыслей в связи с работой по Уиттс-Энду. Хотелось их с тобой обмозговать. Думаю, мы можем выработать компромисс с твоим проектом каталога и почтовых заказов. Если ты просто заморозишь свои планы на несколько месяцев, то я смогу провести опросы и наблюдения.
— Я не могу сейчас обсуждать с тобой твою работу, Ллойд. В данный момент я очень занята.
— Это не займет много времени, дорогуша. — Ллойд плюхнулся на стул и водрузил ноги в сапогах к ней на письменный стол. Потом снял шляпу и забросил ее на стол рядом с сапогами. — Я только и прошy тебя выслушать мои планы.
— Ллойд, придется попросить тебя уйти. Мне столько всего нужно еще сделать, и я не собираюсь менять свои планы ради твоего дурацкого исследования.
— Послушай, Сиренити, у меня все рассчитано. Тебе надо только отложить твой проект с каталогом до будущего лета.
— Не собираюсь откладывать его ни на минуту.
Ллойд перестал улыбаться.
— Сиренити, от этой работы зависит вся моя карьера.
— А от моих планов зависит все будущее Уиттс-Энда.
— Чепуха. — Ллойд сузил глаза. — Это личное, ведь так? Это не имеет никакого отношения к будущему Уиттс-Энда. Ты хочешь наказать меня за то, что произошло полгода назад. Никогда бы не подумал, что ты такая мстительная, дорогуша.
Сиренити провела пальцами по волосам.
— Поверь, я вовсе не пытаюсь расквитаться за то, что было.
— Я тебе не верю. — Ллойд понимающе усмехнулся. — Тебе было больно.
Сиренити раздраженно посмотрела на него.
— Я была зла. Послушай, мы ведь оба согласились, что не подходим друг другу.
— Ладно, даже если нам не суждено услышать свадебные колокола, мы все-таки можем быть коллегами.
— Коллегами? — повторила Сиренити с нежной интонацией. — Так же, как были коллегами по той работе, которую ты опубликовал?
Зубы Ллойда сверкнули, когда он еще раз улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
— Эй, знаешь что? Мы эту работу по Уиттс-Энду сделаем на пару. Ты будешь фигурировать в качестве соавтора. Ну, как это тебе?
— Никак. Даже если бы я хотела помочь тебе, Ллойд, должна тебе прямо сказать: ни на минуту не поверю, что ты поставил бы мою фамилию рядом со своей на каком-нибудь печатном труде.
— Ну, по правде говоря, владелица бакалейного магазинчика не вызвала бы к себе большого доверия со стороны редактора крупного академического журнала, но я выразил бы тебе благодарность за помощь в примечаниях. Ну как?
— Ух ты! Перспектива просто-таки ослепительная, Ллойд. — Сиренити побарабанила пальцами по спинке своего кресла. — То есть, если бы у меня была страсть к публикациям. Чего у меня нет. И если бы я хотела отложить свои планы относительно Уиттс-Энда, чего не хочу делать. Так что, принимая во внимание все обстоятельства, я вряд ли чем-то смогу быть тебе полезной.
— Ты это не всерьез. — Ллойд улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой: губам придан точно рассчитанный, лаконичный изгиб, глаза светятся интимным, многозначительным блеском. — Ты сделаешь это для меня, дорогуша. Ради добрых старых времен.
Она похлопала ресницами.
— Ради добрых старых времен? Ты, похоже, шутишь.
Улыбка Ллойда стала натянутой.
— Сиренити, я буду с тобой откровенен. У меня слишком многое зависит от этой работы на материалe Уиттс-Энда, чтобы я позволил тебе мешать мне. Так или иначе, я выбью работу из этого треклятого городишки.
— Сделай милость. Я тебя не держу.
— Черт возьми, но мне нужно, чтобы местные сотрудничали со мной, а мы оба знаем, что никакого сотрудничества я от них не добьюсь, если ты их не уговоришь помогать мне.
В дверь вплыла Зоун и тихонько откашлялась. Она сложила руки ладонями вместе и посмотрела прямо на Сиренити.
— Пришел твой жених.
Сиренити непонимающе взглянула на нее.
— Мой кто?
До Ллойда смысл сказанного дошел несколько быстрее.
— Жених. — Его ноги в сапогах слетели со стола и с грохотом ударились об пол. — О чем вы толкуете, черт побери? Сиренити, уж не надумала ли ты выйти замуж? Не представляю, чтобы ты была помолвлена. Ты не можешь так со мной поступить.
— Жених? — медленно повторила Сиренити. — Мне это слово как-то не приходило в голову.
— Вам придется извинить ее, Рэдберн. — Калеб легонько вытеснил Зоун из дверного проема и занял ее место. И сделал это весьма основательно. — Сиренити еще не совсем привыкла к этой мысли. Похоже, что понятие брака здесь несколько внове.
Ллойд с открытым ртом выслушал Калеба, потом обратился к Сиренити:
— Что, этот парень говорит серьезно?
— О женитьбе? — Сиренити взглянула на Калеба. Опасное выражение его глаз вселяло в нее тревогу. — А, да. Да, собственно говоря, серьезно.
Калеб оперся одной рукой о дверной косяк.
— Серьезней не бывает.
— Ты не можешь так со мной поступить! — завыл Ллойд.
Сиренити густо покраснела. Ей было непривычно, что из-за нее спорят двое сильных мужчин. И вышло как-то даже лестно.
— Ллойд, тебе не кажется, что ты чуточку перебираешь, реагируя таким образом?
— Перебираю? — переспросил Ллойд, как бы не веря тому, что слышит. — Я перебираю?
— Ну да, — пояснил Калеб. — Перебарщиваете. Перегибаете. Из кожи выскакиваете.
Сиренити жестом велела ему замолчать и нежно улыбнулась Ллойду.
— Я и не знала, что ты так сильно переживал из-за наших отношений, Ллойд. Я тронута. Но мы оба знаем, что у нас ничего бы не получилось из длительных, связанных обязательствами отношений, даже если бы между нами не было той неприятной истории, которая случилась полгода назад.
— Черт побери, я говорю не о наших отношениях, а о своих исследованиях, — закричал Ллойд. — О своей работе, которую я должен написать. О своей карьере, наконец. Ты не можешь просто взять и выйти замуж, Сиренити.
— Не могу?
— Не может? — спросил Калеб, угрожающе приподняв одну бровь.
— Это же все погубит. — Ллойд, казалось, пришел в крайнее отчаяние. — Это нанесет еще больший вред существующей социальной структуре Уиттс-Энда, чем твоя торговля по каталогу.
— Я так не считаю, — пробормотал Калеб.
— Не вижу, почему мой брак может разрушить мир Уиттс-Энда, — натянуто сказала Сиренити.
— Как ты этого не понимаешь? — вскинулся Ллойд. — Для тебя выйти замуж будет слишком обычно.
Сиренити мигнула несколько раз подряд.
— Что значит «слишком обычно»?
Ллойд забегал по маленькому офису из угла в угол.
— Я же объяснял тебе: красота Уиттс-Энда состоит в том, что он функционирует во многом как пограничный город, со своими собственными легендами и обычаями. А ты — самая важная составная часть местного пейзажа. Ты — сердце и душа Уиттс-Энда, легенда, которая создается даже сейчас, пока мы разговариваем. Неужели до тебя не доходит?
— Нет, не доходит. — Сиренити рассерженно посмотрела на него. — Ллойд, твои академические аналогии слишком далеко тебя заводят.
— Ничего не заводят, черт возьми. Ты — сказочная принцесса Уиттс-Энда, — настаивал Ллойд. — Ты фея, живущая среди них. Ты — жертвенная дева.
— Жертвенная дева? — У Сиренити округлились глаза.
— С точки зрения местных, ты явилась к ним из ниоткуда. Твое происхождение окутано завесой тайны, как положено происхождению любого хорошего мифа.
— Ради всего святого, Ллойд, это просто смешно.
— Подумай об этом, — не отступал Ллойд. — Это так чертовски примитивно, совершенно невероятно. С самого начала к тебе отнеслись как к существу особой важности. Тебя взрастили племенные старейшины. Воспитали, научили тайным знаниям сообщества.
— Тайным знаниям? — Сиренити не верила своим ушам.
— Посвятили в древние обряды… — продолжал Ллойд.
Сиренити подняла руку, останавливая его.
— Дальше можешь не продолжать. Эта чепуха имеет отношение к твоему любопытству относительно горячих источников, верно? Сколько раз я тебе говорила, что это просто старинная легенда, совершенно беспочвенная. Нет там никаких видений.
Ллойд не сдавался.
— Ты выросла с сознанием долга и ответственности перед этим сообществом. Уиттс-Энд спас тебя, дал тебе все, что имел. Теперь ты, в свою очередь, пытаешься спасти его. Ты готова принести себя в жертву ради Уиттс-Энда. Вот тебе и миф, вплетенный в самую ткань сообщества. Он безупречен. Абсолютно безупречен.
Сиренити смотрела на него с тревогой.
— Ллойд, мне кажется, у тебя вот-вот поедет крыша. Может, на тебя так действует вся эта погоня за креслом завкафедрой?
— Нет, здесь действительно что-то есть. — Он ударил по столу ладонью. — Я всегда это чуял, с самого начала. Это динамит. Я сразу понял твою уникальную роль в этой культуре.
— Ты имеешь в виду мою роль в качестве жертвенной девы и сказочной принцессы? — вежливо осведомилась Сиренити. — Ну, Ллойд, что же ты мне этого раньше-то не сказал? Я бы заказала себе диадему.
— Я не шучу, — сказал Ллойд сквозь зубы. — Ты для этой культуры имеешь решающее значение. Ты обязана поддерживать свою роль в ней, по крайней мере пока я не закончу свое исследование. Ты должна хранить свою чистоту и целомудрие, как и подобает настоящей жертвенной деве.
— Боюсь, что Сиренити капельку опоздала на роль весталки, — негромко произнес Калеб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37