Клэй – 1

Библиотека Старого Чародея. Сканирование, распознавание и вычитка — Walldog
«Форд Д. Физиогномика: фантастический роман»: АСТ, Транзиткнига; М.; 2005
ISBN 5-17-031397-7, 5-9578-1929-8
Оригинал: Jeffrey Ford, “The Physiognomy”, 1997
Перевод: Галина Соловьева
Аннотация
Мир-за-гранью, построенный Драхтоном Беллоу по мотивам визионерских стихов...
Мрачный, замкнутый внутри себя Город, окруженный древним мифическим лесным Запредельем...
Тропы, ведущие сквозь пространство и время...
Медленно зреющий за границами Города бунт...
Книга, в которой причудливо смешались мотивы Йейтса и Кинга, Эко и Пика, Толкина — и многих других...
Книга, которая должна стоять на полке каждого ценителя истинной фантастики!
Джеффри ФОРД
ФИЗИОГНОМИКА
Лит, Джексон и Дерек,
вы указали мне дорогу в земной рай
1
Я выехал из Отличного Города ровно в четыре пополудни. Осеннее небо уже потемнело, и на улице завывал ветер. Карета подкатила прямо к крыльцу моего дома. Яростный шквал напугал лошадей и едва не вырвал бумаги — материалы очередного дела, всего час назад полученные от самого Создателя, Драктона Белоу, — у меня из рук.
Возница открыл передо мной дверцу кареты. Видом он напоминал борова с гнилыми клыками, но мне довольно было лишь раз взглянуть на его толстый лоб и глубоко посаженные глаза, чтобы опознать тип, склонный к мечтательности и мастурбации. «В провинцию!» — провозгласил он, перекрикивая ветер и заплевав мне лацканы плаща. Я коротко кивнул и уселся.
За несколько минут мы выехали к главным воротам города. Прохожие на улицах провожали мою карету тем странным приветственным жестом, который недавно зародился среди населения, — один палец вверх. Я подумывал махнуть в ответ, но забыл об этом, увлекшись чтением лиц.
После многих лет изучения физиогномики мне не нужен был кронциркуль, чтобы извлечь «душу» из-под кожи. Нос для меня был эпической поэмой, губа — пьесой, ухо — многотомной историей человеческого падения. В одном глазу читалась вся жизнь, и мои глаза вспоминали прочитанное, пока тупоумный возница гнал лошадей сквозь самую долгую в мире ночь, через горные перевалы, по плоскогорью, где дорога терялась среди камней. Последнее изобретение Создателя, химическая лампа, горела ярким оранжевым светом. Я внимательнейшим образом перечитывал официальный документ. Меня направляли в Анамасобию, шахтерский городок в северной провинции, на дальней границе.
Я перечитывал бумагу, пока слова не потеряли смысл. Я отполировал инструменты так, что видел собственное отражение в стальных остриях. Я провожал взглядом блестевшие в лунном свете озера и стада убегавших с дороги странных животных. Когда лампа Создателя стала тускнеть, я приготовил себе дозу чистой красоты и влил ее в запястье.
В гаснущем свете я сам начал мерцать, и образы документа возникли перед мысленным взором: белый плод, по слухам, произраставший в Земном Раю, которому приписывались всевозможные сверхъестественные свойства. Он хранился под стеклом на алтаре городской церкви и не портился от времени, всегда оставаясь свежим и спелым.
Много лет назад местные шахтеры, разрабатывавшие жилу духа под горой Гронус, вскрыли естественную полость с озерцом и обнаружили этот белый плод в сморщенной руке древней мумии. Рассказ о находке вызвал некоторый интерес в Отличном Городе, но большинство горожан считали эту историю бредом недоумков.
Вручая мне новое назначение, Создатель со смехом припомнил мне некое порочащее замечание по поводу черт его лица, которое я нашептал в подушку года три назад. Я обомлел, пораженный его всеведением, и тупо наблюдал, как он вливает себе в жилу на шее шприц чистой красоты. Когда поршень выдавил лиловую жидкость во вздувшуюся вену, на его губах появилась улыбка. Он лаконично выдернул иглу и сказал: «Я не читаю, я слышу».
Я откусил кусочек белого плода, и что-то вылетело из него, запорхало под крышей кареты и запуталось в моих волосах. Потом оно пропало, а напротив меня сидел Создатель, Драктон Белоу, и улыбался. «В провинцию», — сказал он и предложил мне сигарету. Он был одет в черное, и голова обвязана черным женским шарфом. Те физиономические черты, что несколько лет назад открыли мне крывшуюся в нем жестокую гордыню, были подчеркнуты помадой и тушью. Через несколько секунд он рассыпался, как узор мозаики, который нагнал на меня сон.
Мне снилось, что карета встала на голом, продуваемом ветром плато, окруженном туманными тенями дальних гор. Заметно похолодало, и когда я соскочил на землю, чтобы выяснить причину остановки, слова вырвались изо рта струйкой пара. Совершенная чистота усыпанного звездами неба заставила меня замолчать. Я увидел возницу, который, отойдя на несколько шагов от кареты, очертил вокруг себя носком башмака окружность и забормотал что-то в сторону горной цепи. Когда я подошел к нему, он расстегнул молнию брюк и стал мочиться.
— Что за чепуха? — спросил я.
Он оглянулся через плечо и пояснил:
— Зов природы, ваша честь.
— Нет, — сказал я, — зачем вы чертили круг и что говорили?
— Пустяки, — сказал он.
— Объяснитесь, — потребовал я. Он закончил свое дело и, прожужжав молнией, повернулся ко мне.
— Слушайте, — сказал он, — вы, поди, и не знаете, где мы оказались.
В этот миг форма отвисшей мочки его уха заставила меня заподозрить, что Создатель затеял всю эту поездку ради того, чтобы покончить со мной, наказав за давнюю нескромность.
— О чем вы говорите? — спросил я.
Он шагнул ко мне, подняв руку, и я ощутил, как напряглось мое тело, но он уже мягко опустил руку мне на плечо.
— Если вам от этого полегчает, можете дать мне пинка, — сказал он и наклонился, поддернув полы длинного сюртука, чтобы открыть мишень.
Я отвесил пинок в подставленный зад и проснулся в карете. Еще не открыв глаза, я почувствовал, что карета стоит и что наконец настало утро. За окном слева виднелся стоящий в ожидании мужчина, а за его спиной — жалкий деревянный городишко. Над городом нависала гора, по-видимому тот самый Гронус, неистощимый источник синего духа, минерала, отапливавшего и питавшего энергией Отличный Город.
Прежде чем собрать вещи, я изучил незнакомца. Череп сродни лошадиному, глаза широко расставлены, челюсть тяжелая — идеальный благонамеренный и бестолковый чиновник. Заметив открывающуюся дверцу, он бросил насвистывать и приветствовал меня.
— Добро пожаловать в Анамасобию, — произнес он, протягивая руку в перчатке. Его тучность скрадывалась упрямым подбородком, а неправильный прикус был не слишком заметен из-за выдающихся скул. Я сжал его руку, и он представился:
— Мэр Батальдо.
— Физиономист Клэй, — ответил я.
— Большая честь, — поклонился он. Я спросил:
— У вас что-то случилось?
— Увы, ваша честь. — Он, казалось, готов был расплакаться. — В Анамасобии завелся вор. — Он подхватил мой саквояж, и мы зашагали по единственной улице городка — утоптанной ногами земляной дороге.
На ходу мэр обращал мое внимание на городские достопримечательности, восхваляя красоту и благоустроенность построек. Он испытывал мое терпение красочными эпизодами местной истории. Мне продемонстрировали зал собраний, банк и таверну — все из тех же серых волокнистых досок под шиферными крышами. Несколько зданий, в том числе театр, были довольно просторны и даже украшены примитивной резьбой. На нескольких досках виднелись изображения лиц и животных, перемежавшиеся зигзагами молний и крестами. На южной стене банка горожане оставляли свои автографы. Мэр от всей души восторгался этой традицией.
— Не представляю, как вы здесь живете, — заметил я, выдавив из себя остатки доброжелательности.
— Видит бог, мы скоты, ваша честь, — отозвался он, покачивая головой, — зато мы умеем добывать синий дух.
— Да, разумеется, — согласился я, — однако я как-то видел на выставке во Дворце Науки обезьяну, которая умела писать на пергаменте слова «Я не обезьяна». Пятьсот строк, и каждая строка заканчивалась пышным росчерком.
— Чудо, — вздохнул мэр.
Он проводил меня к обшарпанному четырехэтажному зданию в центре городка. Сей дворец именовался «Отель де Скри».
— Я снял для вас весь четвертый этаж, — объявил мэр.
Я проглотил просившиеся на язык слова.
— Обслуживание превосходное, — продолжал он. — Подают отличное жаркое из кремата, и выпивка достойна похвалы.
— Крематы, — повторил я, поджав губы, однако прервал фразу, заметив проходившего по левой стороне улицы синего старика. Батальдо, проследив мой взгляд, махнул рукой медленно ковылявшему к нам уродцу. Тот, не повернув головы, махнул в ответ. Кожа у него была цвета безоблачного неба.
—Что это значит? — поразился я.
— Старые шахтеры так много времени проводят в синей пыли, что пропитываются ею насквозь. В конце концов они полностью превращаются в камень. Бедные семьи продают их государству на вес за половинную стоимость чистого топлива. Если же родственники не нуждаются в средствах, то вносят их в списки «твердокаменных героев» и оставляют в городе как памятник отваге, в поучение молодежи.
— Варварство, — процедил я.
— Мало кто доживает до такого конца, — заметил мэр. — Обвалы, ядовитые газы, падения в потемках, сумасшествие. Вот мистер Битон, — добавил он, указывая вслед синему старцу, — через несколько дней обнаружится где-нибудь, тяжелый как могильная плита нетвердый как скала.
Мэр открыл передо мной парадную дверь отеля и представил хозяину. Последовал обычный обмен любезностями. Пожилая пара, царствовавшая над облезлым изяществом «Де Скри», мистер и миссис Мантакис, являли каждый в своем роде физиономическую летопись нелепостей. Природа промахнулась, наделив старика черепом настолько узким, что в нем едва ли оставалось место для разума, и длинным, как мое предплечье. Когда он нагнулся поцеловать мой перстень, я понял, что не стоит ожидать от него многого. Не имея привычки, так сказать, пинать больную собаку, я наградил его улыбкой и ободряющим кивком. Хозяйка в свою очередь оскалила в улыбке острые зубки хорька, и я отметил про себя, что каждый раз, расплачиваясь по счету, неплохо будет тщательно пересчитать сдачу. Сам отель, с его потертыми коврами и надтреснутыми канделябрами, говорил о сером, затянувшемся убожестве.
— Какие-либо особые пожелания, ваша честь? — осведомился мэр.
— Ванну со льдом на рассвете, — распорядился я, — и полная тишина. Я должен буду сосредоточиться.
— Надеюсь, вы найдете пребывание у нас... — начала хозяйка, но я жестом остановил ее и попросил показать комнаты. Мистер Мантакис с моим саквояжем начал уже подниматься наверх, когда мэр объявил, что к четырем пришлет за мной кого-нибудь.
— Официальный прием по случаю вашего прибытия, сударь, — крикнул он мне вслед.
— Как вам будет угодно, — буркнул я, поднимаясь по скрипучим ступеням.
Отведенное мне помещение оказалось довольно просторным: две большие комнаты, одна — под спальню, другая, с письменным столом, лабораторным столом и кушеткой, — под кабинет. Полы скрипели, холодный ветер северных границ просачивался в плохо прошпаклеванные окна, а обои с розовыми букетами среди вертикальных зеленых полос наводили на мысль о карнавале.
В спальне я с изумлением обнаружил одного из твердокаменных героев, о которых рассказывал мне мэр. В углу, слегка нагнувшись, стоял старик в шахтерском комбинезоне. Статуя служила подставкой для большого овального зеркала.
. — Мой брат, Арден, — пояснил Мантакис, поставив саквояжу кровати. — Не хватило у меня духу продать его в Город на топливо.
Старик уже собрался уходить, но я задержал его вопросом:
— Что вы знаете про белый плод из Земного Рая?
— Арден там был, когда его нашли, лет десять тому назад. — Он тянул слова, как свойственно всем тугодумам. — Совсем белый, а на вид вроде спелой груши; так и хочется впиться зубами, — при этих словах он показал свои желтые кривые зубы. — Отец Гарланд сказал, его нельзя есть. Кто его попробует, станет бессмертным, а это против воли божьей.
— И вы подписываетесь под этой чушью? — спросил я.
— Простите? — недоуменно переспросил старик.
— Вы в это верите?
2
— Я верю в то же, что и вы, ваша честь, — пробормотал он и, пятясь, выскользнул за дверь.
Стоя перед окаменевшим Арденом, я изучил свое отражение в зеркале и остался доволен увиденным. Пусть Создатель отправил меня в провинцию в наказание, это еще не повод для разболтанности. Малейшее пренебрежение своими обязанностями тут же станет ему известно, и меня либо казнят, либо сошлют в трудовой лагерь.
За пятнадцать лет достичь ранга физиономиста первого класса — незаурядное достижение. Мне не раз случалось проводить тончайшие физиономические расследования. Кто, как не я, разоблачил латробианского волка-оборотня, скрывавшегося в облике шестилетней девочки, когда этот зверь наводнил ужасом поселки под самыми стенами Отличного Города? Кто опознал в полковнике Расука потенциального революционера, отвратив направленный на Создателя удар, когда сам убийца еще не ведал о своем замысле? Многие, в том числе и Драктон Белоу, числили меня лучшим из лучших, и я не собирался разочаровывать их, хотя бы само дело казалось пустяковым, а место преступления — последним захолустьем.
Каждому ясно, что такое расследование полагалось бы поручить свежеиспеченному выпускнику Академии, из тех, что умудряются порезаться собственным скальпелем. Религиозная подоплека этого дела вызывала отчетливый зуд под копчиком. Помнится, однажды я пытался убедить Создателя очистить страну от религии. В Городе она отмерла сама собой, вытесненная преклонением перед Белоу. Преклонение это порождалось тем, что каждый горожанин мечтал хоть в малой мере разделить его всеведение. Однако в провинциях еще били поклоны перед мертвыми идолами. В ответ я услышал: «Пусть дурачатся».
— Это извращение природы! — возразил я.
— Меня это не трогает, — сказал он. — Я сам извращение природы. Религия занимается страхами, чудесами и чудовищами, — Создатель изящным жестом извлек у меня из уха гусиное яйцо, разбил его о край стола, и оттуда выбежал сверчок. — Понимаешь? — спросил он. Тогда-то я и обратил внимание на непрерывную линию его бровей и пучки светлых волос на костяшках пальцев.
Чистая красота наполняла меня, превращая невысказанные мысли в образы, ощущения, ароматы. В зеркале за своим отражением я увидел сад белых роз со шпалерами и вьющимися виноградными лозами, капля за каплей перетекающий в видение Отличного Города. Белый металл шпилей, башни и бастионы освещенные солнцем самых светлых моментов памяти — И Город тоже закружился и растаял, оставив меня в убогой комнатенке «Отеля де Скри».
В первый момент я решил, что снадобье сыграло со мной обычную шутку, сжав два часа галлюцинаций до нескольких минут, но тут же заметил, что за плечом моего отражения в зеркале стоит профессор Флок, мой старый наставник из Академии Физиогномики.
Профессор выглядел довольно бодро для человека, покинувшего сей мир десять лет назад, и довольно дружелюбно, учитывая, что именно по моему обвинению он оказался в самом суровом из трудовых лагерей — на серных копях у южной границы.
— Профессор, — обратился я к нему, глядя в зеркало. — Как всегда, рад вас видеть.
В белой одежде, какую он обычно носил в академии, Флок придвинулся ближе и положил руку мне на плечо.
— Клэй, — сказал он, — ты послал меня на смерть, а теперь призываешь вернуться?
— Мне очень жаль, — возразил я, — но Создатель не желал терпеть вашей проповеди терпимости.
Он с улыбкой кивнул:
— Это было глупо. Я хотел поблагодарить тебя, избавившего великое общество от моих безумных идей.
— Вы не таите обиды? — уточнил я.
— Разумеется, нет. Я заслуживал того, чтобы изжариться, как кусок мяса на сковороде, и задохнуться в серных испарениях.
— Тогда все в порядке, — кивнул я. — Как мне взяться за это дело?
— Двенадцатый маневр, — посоветовал Флок. — Анамасобия — это замкнутая система. Достаточно прочитать каждого горожанина, изучить наблюдения и выделить того, чьи черты выдают склонность к хищениям и психорелигиозную зависимость от чудесного.
Я заколебался:
— Как проявляется последнее качество?
— В виде родимого пятна, родинки или бородавки, из которой растет длинный черный волос.
— Так я и предполагал, — согласился я.
— И еще, Клэй, — добавил он, уже растворяясь в воздухе. — Полное обследование тела. Не пропусти ни единого бугорка, ни одной складочки.
— Естественно.
Убедившись, что собеседник покинул меня, я растянулся на кровати, заложив руки за голову и созерцая, как в дальнем конце комнаты медленно выпрямляется иллюзорный Арден. Зеркало в его руках стало водопадом. Издалека приглушенно доносились голоса Мантакисов, выкрикивавших что-то в припадке ярости или страсти, и мне вспомнилось мое собственное последнее романтическое приключение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22