Оператор покосился на нее и заявил:
– У тебя нет никакой идеи.
– Нет, есть, – улыбнулась Ронни. – У меня есть ГРАНДИОЗНАЯ идея, милый.
Хью горестно покачал головой.
– Я очень не люблю, когда у тебя появляются вот такие интонации.
Очень не люблю.
– Почему, милый? – еще очаровательней улыбнулась девушка.
– А потому, что, когда ты говоришь с ТАКИМИ интонациями, это означает, что у меня скоро будут неприятности. – Хью завел машину и, откинувшись в кресле, добавил: – Тебя подбросить?
– Нет, спасибо. У меня машина на стоянке, – Ронни покачала головой.
– Ясно. В таком случае, может быть, ты скажешь к чему мне готовиться?
– Не волнуйся, готовиться придется мне. Ты будешь сидеть в машине, на случай, если понадобится срочно уносить ноги. О'кей? – она улыбнулась.
– Пуля в затылок, – вздохнул Хью, – я так и знал. Должны же мы когда-нибудь переходить к следующему этапу. После того как мне в прошлый раз хорошенько начистили физиономию по твоей милости, я и не ожидал ничего другого.
Он сморщился, и Ронни, засмеявшись, чмокнула его в щеку.
– Пока, милый. Я зайду за тобой к восьми вечера, О'кей? Постарайся быть в номере.
– Хорошо, – тяжело вздохнул оператор, глядя, как девушка, выбравшись из «лендровера», быстро направилась к темно-синему «доджу».
Он еще раз вздохнул и медленно тронул машину, стараясь не задавить кого-нибудь из снующих туда-сюда репортеров, то и дело сигналя и громко ругаясь сквозь зубы.
Через двадцать минут Ронни знала, КУДА направляется темно-серый «линкольн». После того как машина свернула от Хендерсона на узкую – но тем не менее недавно ремонтировавшуюся – объездную дорогу, девушка поняла, что Перри едет на аэродром военно-воздушных сил США. Она не поехала дальше, а развернулась и направилась в город. Ей нужно было сделать еще одно дело.
Важное дело.

* * *

Опустившийся на город вечер окутал его темной пеленой загадочности, сделав тихим и таинственным. Хендерсон засыпал рано. Гасли яркие неоновые надписи над фасадами небольших магазинчиков. В окнах домов появлялась мерцающая голубизна телевизионных экранов. Из единственного маленького кинотеатрика раздавались звуки выстрелов. Киногерои сворачивали друг другу скулы на потеху двум-трем запоздалым посетителям. В городе было два места, в которых жизнь била ключом до полуночи, а иногда и позже – местный бар с экзотическим названием «Апельсин» и неоновой, озорно подмигивающей физиономией в трехведерном «стетсоне» над облупившейся от времени дверью и четырехэтажная гостиница с не менее, а может быть, даже и более чем у бара, странным названием «Соня». Трудно было понять, в честь чего гостиницу назвали именно так. То ли из-за того, что в ней можно было только спать, то ли потому, что хозяйкой гостиницы была старая толстая еврейка, постоянно говорящая в нос – сказывался хронический насморк – и подкрашивающая редкие волосы хной.
Основная часть репортеров уже уехала, предпочитая проехать шестьдесят миль и провести ночь в Лас-Вегасе, но кое-кто задержался. Этими людьми были Ронни Роберте и Хью Дональд. Чарльз уехал днем, заявив, что он и двух лишних минут не пробудет в этом городишке, пропахшем пометом, чесноком, дешевыми сигаретами и мерзким пойлом, которое здесь почему-то гордо именуют выпивкой.
Что касается «пойла», возразить было нечего, а насчет всего остального Чарльз явно преувеличивал. Город был хоть и маленький, но довольно чистый. Конечно, если сравнивать не с Беверли-Хиллз, а с Нью-Йоркским Гарлемом. Чаку, привыкшему к Лос-Анджелесу, было сложно чувствовать себя в своей тарелке. Именно поэтому, забравшись в свой «шевроле-пикап», отчаянно завывая клаксоном, он проехал по центральной – заасфальтированной! – улице Хендерсона и скрылся из виду, свернув за угол двухэтажного дома с грустной обшарпанной табличкой, гласившей:
“Аптека.
Работаем с 10 до 20”
Это произошло в 14 часов 17 минут дня. Сейчас улицы города были пусты и безлюдны. Только из «Апельсина», расположившегося в двух кварталах от «Сони», доносились пронзительные звуки трубы и грохот ударных, изрыгаемых «джук-боксом».
Ветер, пришедший с востока, подхватывал их, бережно доносил до отеля и заталкивал в открытые из-за жары окна, будя постояльцев, заставляя их беспокойно вскрикивать во сне.
В это самое время темно-синий «додж» сворачивал на пустынную объездную дорогу, заливая ее ярким светом мощных фар. Два желтых пятна мчались по бетону впереди «доджа», указывая направление. Темные изогнутые силуэты высоких кактусов казались замершими под покровом темноты людьми, провожающими машину долгими настороженными взглядами. Рев мотора разносился по пустыне, заставляя ее обитателей испуганно зарываться в песок или удирать подальше от странного светящегося в ночи чудовища.
Чем дальше они удалялись от города, тем больше начинал нервничать Хью. Он был реалистом и прекрасно понимал, что осуществить замысел Ронни будет не так просто, как кажется, когда сидишь в номере отеля. Мало того, эта поездка могла закончиться серьезными неприятностями. Очень серьезными. В прошлый раз, когда Ронни задумала репортаж о подтасовках и махинациях в спорте, их чуть не убили. Ему тогда, помнится, сломали руку и два ребра. Но это были пустяки по сравнению с тем, что может произойти сегодня.
И зачем он помогает этой девушке? Кое-кто мог бы подумать, что здесь замешаны личные чувства. Это было отчасти справедливо. Но только отчасти. Действительно, ему нравилась Ронни как женщина, но когда он попробовал предложить ей провести вместе уик-энд – это, помнится, случилось как раз на рождественской вечеринке у Чарльза, и Хью был изрядно навеселе –то получил такой отпор, что волосы дыбом встали. Эта «дымящаяся красотка» умела постоять за себя. К тому же у Ронни были железные нервы, это ему тоже нравилось. Хью вообще считал, что слабонервным не место на телевидении. На репортерской работе, разумеется. Нет, скажем, редактором или секретарем работать может каждый, а вот для того, чтобы работать репортером, нужно иметь такой набор качеств – супермен покажется бледной поганкой. Он уж не говорит о таланте, это само собой, но есть еще смелость, сноровка, чутье и много-много еще чего, что не часто встретишь у мужика, не говоря уж о женщинах. Но зато, когда такие женщины попадаются – все. Конец света. Отчаяннее и страшнее женщины-репортера нет никого. Тем не менее, как он ни доверял Ронни, ему не нравилась эта поездка. Репортаж – да. Это будет шикарный репортаж. Сенсация – несомненно. Фурор –конечно. Ронни и так без пяти минут звезда. Но сама поездка. Какой-то неприятный ком заворочался у него в животе, но Хью заставил себя не подавать виду. Не показывать своей тревоги.
Он посмотрел в вязкую чернильную пустоту за окном, оглянулся назад и спросил:
– А ты уверена, что едешь в том направлении?
– Абсолютно. Осталось миль пять-шесть…
– Угу. Ну хорошо. Раз ты так говоришь… – он хмыкнул и уставился на мелькавшую в свете фар дорогу, уносящуюся под колеса машины.
Ронни достала сигарету, закурила и, наклонившись вперед, порылась в отделении для перчаток. Плотный черный конверт шлепнулся на колени оператора.
– Посмотри это, – не отрывая глаз от дороги, сказала девушка.
– А что это такое?
Хью взял конверт в руки, раскрыл и вытащил пачку глянцевых черно-белых фотографий.
– А… Понятно. Электростанция… – протянул он.
– Смотри внимательно, милый, – добавила Ронни, выпуская облако синевато-серого дыма.
– Хорошо, – оператор принялся перебирать фотографии.
Электростанция, общий вид. Еще раз. Светлая крохотная фигурка у стеклянной коробочки смотрителя.
– Что я могу сказать. Отличное качество, – усмехнулся Хью. – Просто блеск.
– Я тебя не спрашиваю о качестве этих фотографий, Хью, – нахмурилась Ронни. – Я просто прошу, посмотри их внимательно.
– Да не нервничай ты так. Конечно, я посмотрю, иначе ведь ты не отстанешь, верно? – он продолжал рассматривать снимки.
Некоторые оператор перекладывал под низ стопки быстро, другие рассматривал подолгу, выискивая различные мелочи, не бросающиеся в глаза с первого взгляда. Любой посторонний человек – обычный человек – скорее всего, не нашел бы ничего интересного, но дело в том, что Хью не был ОБЫЧHЫМ человеком. Он был оператором. Профессионалом высокого уровня. По мере того как снимки перемещались в конец стопки, ему становилось все тревожней. В нем вызрела уверенность, что в этом деле что-то не так. Снимок. УНИСОЛЫ ПОЯВЛЯЮТСЯ ОТКУДА-ТО ИЗ-ЗА КАДРА. СЕРЕБРИСТАЯ ФИГУРА С М-16 ПРОДОЛЖАЕТ СТОЯТЬ У СТЕКЛЯННОЙ БУДКИ. ТАК. ЯСНО.
Следующий. СОЛДАТЫ ВЫСТРАИВАЮТСЯ В ШЕРЕНГУ ПО РАНЖИРУ. РУКИ СВОБОДНО ОПУЩЕНЫ. ПИСТОЛЕТОВ НЕ ВИДНО. ИНТЕРЕСНО. ЭТО ЧТО ЗА ШТУКОВИНЫ У НИХ НА ГОЛОВАХ? ДОЛЖНО БЫТЬ, ВИДЕОКАМЕРЫ. ТАК, ТАК, ТАК. УГУ. ИНТЕРЕСНО. Третий. ОНИ УЖЕ ВЫСТРОИЛИСЬ, А АВТОМАТЧИК БРОСАЕТ АВТОМАТ НА БЕТОН, ДЕЛАЯ ШАГ ВПЕРЕД. ДЕВЧОНКА ЧУТЬ ПЕРЕДЕРЖАЛА ФОТОГРАФИЮ, И РУКА, ПЛЕЧИ И ТОРС ЧЕЛОВЕКА ПОЛУЧИЛИСЬ РАЗМЫТЫМИ. НО ЛИЦО ЧЕТКОЕ. АГА. ЕЩЕ УДИВИТЕЛЬНЕЕ.
Четвертый. СПЛОШНОЙ СТРОЙ. ВСЕ ЗАМЕРЛИ. А ЭТО ЧТО ЗА «КРУПА»?
– Эй, Ронни, что это за мельтешня на снимке? Брак? – он продолжал вглядываться в карточку, отыскивая какую-нибудь мелочь, позволяющую понять причину происхождения пыли.
– Попробуй-ка, догадайся, милый, – Ронни даже не повернулась посмотреть, о каком снимке идет речь. Она и так знала.
– Ага. Ну-ка, ну-ка. Ты не возражаешь, если я включу свет? – обратился оператор к девушке.
– Валяй, только ненадолго. Мы уже почти приехали, – она чуть сбавила ход, немного отпустив педаль газа и слегка нажав тормоз.
Хью щелкнул выключателем, и мягкий свет залил салон, резко хлестнув по глазам. Изображение на снимке сразу стало еще более контрастным, четким.
– Посмотрим, что это за чудеса такие. Так. Это не зерно и не брак. Теперь даже «скаут-бой» бы это понял. Что тогда? Странно, – оператор старательно изучал снимок. – Похоже на… Постой-ка. Это же пыль! – недоуменно воскликнул он. – Пыль!!!
– Ну, слава богу, наконец-то ты понял, милый, – улыбнулась девушка. – ЭТО, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, САМАЯ НАСТОЯЩАЯ ПЫЛЬ, ПОДНЯТАЯ САМЫМ НАСТОЯЩИМ ВОЕННЫМ ВЕРТОЛЕТОМ!
– Господи Иисусе! – воскликнул Хью, шлепая объемной пачкой карточек себя по коленям. – Ну конечно же! Пыль от вертолета! Но, постой… Они ведь даже не морщатся, не отворачиваются, не пригибаются… Почему?
Он растерянно взглянул на девушку.
– Вот это я и сама хотела бы узнать. Почему. Да здесь тысяча «почему»! Почему, например, этот парень с автоматом никак не отреагировал на появление остальных?
– Да. Я тоже заметил, – кивнул оператор. – Очень странно.
– И потом, ты видел, они все время смотрят в одну точку? Не шевелятся, не болтают, не рассказывают друг другу анекдоты, а просто стоят и пялятся в пустоту.
– Да, – Хью кивнул. Несколько мгновений в салоне «доджа» раздавалось только утробное урчание двигателя. Оператор первым прервал чересчур затянувшееся молчание. – Ну и что ты думаешь по этому поводу?
Ронни помолчала еще секунду, а затем пожала плечами.
– Знаешь, говоря откровенно, ума не приложу, что все это может значить, – она еще раз пожала плечами и неопределенно качнула головой. – С одной стороны, конечно, есть факты, и от них никуда не денешься: группа каких-то людей – назовем их так же, как полковник Перри – универсальных солдат, успешно расправляется с группировками террористов. Но с другой стороны: чем глубже начинаешь копать эту историю, тем сильнее она воняет, – девушка прикурила очередную сигарету и заметила вскользь: – Ты бы выключил свет. Осталось всего пару миль проехать, а ночью видно очень далеко.
– Да, я знаю, – Хью щелкнул выключателем, и кабина погрузилась во тьму.
Ронни в свою очередь погасила фары. Теперь салон освещало лишь тусклое зеленоватое сияние, идущее от приборной панели. В этом слабом свете лица людей казались нереальными, словно покрытыми зеленой флюоресцентной краской. Изредка вспыхивающий огонек сигареты выхватывал из зеленоватого полумрака подбородок, губы и нос девушки, но тут же снова гас, превращаясь в маленькую кроваво-красную точку, постепенно темнеющую, заворачивающуюся в серый плащ пепла.
– А глаза? Ты видел их глаза? – Ронни не отрывала взгляда от темноты, облепившей лобовое стекло, пытаясь разобрать во мраке полоску дороги, чуть выделяющуюся в размазавшейся по машине ночи. – Ты заметил, КАКИЕ у них глаза?
– Угу. Я подумал, может быть, их накачивают наркотиками перед операцией, а? Обширянный взвод, представляешь? И они лезут под пули, ничего не соображая.
Хью замолчал, ожидая реакции на свою версию. И она не замедлила последовать.
– Не знаю. Не думаю. Их бы тогда перестреляли всех. Хотя, кто его знает. Я кроме «травки» в жизни ничего не пробовала.
Оператор понял, что девушка улыбается.
Теперь «додж» полз со скоростью черепахи. Как Ронни ни старалась, а левые колеса все-таки соскользнули с дороги, и машину тряхнуло так, что Хью чуть не размазался носом по лобовому стеклу.
– Черт… – вырвалось у него.
– Стоп! – вдруг тихо сказала девушка.
«Додж» прокатился еще метр и остановился.
– Видишь? Там, впереди!
Хью вгляделся в темноту и почти сразу увидел на горизонте бледное холодное зарево.
– Вижу, – почему-то шепотом ответил он.
– Это их аэродром. Мы почти на месте, – голос девушки повеселел. Чувствовалось, что, разглядев огни, она испытала определенное облегчение.
Теперь, по крайней мере, они могли быть уверены, что не заблудились, и – мало того – находятся почти у цели.
Полковник Перри снял очки и мрачно уставился на неподвижно сидящего в кресле джи-эр'44. Его темные пуговки-глаза пытливо разглядывали застывшего расслабленного унисола.
Что же случилось с ним сегодня утром? Был ли это просто сбой в программе солдата или… Или нечто другое? То, что называется воспоминаниями?
Первый вариант был безопасней, проще, а потому и желанней для полковника.
Не хватало, чтобы кто-нибудь из его ребят начал впадать в такую же «кому» в разгар операции. Сегодня, пока все идет хорошо, газеты поют ему дифирамбы. Он желанный гость на любом приеме. Его пожирают глазами дамы, а мужчины – очень солидные, богатые, серьезные мужчины – считают за честь пожать ему руку. Но это сейчас. Стоит произойти малейшему сбою, и все. Газеты сбросят со щита так же легко, как и вознесли на него. Растопчут, кряхтя от усердия и избытка чувств. О, он знает, как надо держаться за свое место под солнцем. Место, завоеванное потом и кровью. Да уж. Знает, и будет бороться за него. Если понадобится, он выжжет из этого ублюдка его поганые мысли. Выбьет вместе с мозгами. Но сперва нужно убедиться, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВОСПОМИНАНИЯ. Будет жаль, если придется вывести из игры хотя бы одного из унисолов. Такое не пройдет незамеченным. Тут же поднимется вой.
Перри заложил руки за спину, продолжая пристально вглядываться в лицо солдата, ожидая, не возникнет ли на нем хоть малейшее подобие эмоций.
Их разделяло толстое защитное стекло, предохраняющее отсек управления от холода, постоянно поддерживаемого в солдатском отделении.
– Температура опускается до минус шестидесяти градусов, – произнес за его спиной Вудворт.
– Вам удалось выяснить, что произошло? – медленно, почти не разжимая губ, спросил Перри.
Вудворт хмыкнул.
– Он как будто замер, сэр. Мы пытаемся установить причину неполадки, но пока, к сожалению, безрезультатно.
– Что значит замер? – резко спросил полковник.
– Остановился, перестал двигаться и отвечать на наши запросы. При этом у него усилилась частота сердцебиения и активности мозга.
– Он перегрелся?
Перри любил конкретные, точные вопросы и такие же конкретные, точные ответы.
– Он даже не вспотел, полковник, – вздохнул Вудворт.
“Додж" съехал с дороги и, мягко шурша колесами по песку, покатил вдоль аэродрома. Хью вглядывался в сияющие огни прожекторов, пытаясь разобрать, сколько охранников сторожит этот лагерь, а, соответственно, и каковы их шансы на успех. Он успел заметить по меньшей мере четверых, вооруженных М-16 солдат, когда Ронни направила машину к стоящему в дальнем конце полосы «локхиду». Громада самолета повергла Хью в дрожь.
– Ух, ты, – прошептал он, – вот это да. Такого гиганта я вижу первый раз в жизни.
«Додж» миновал смотровую будку – деревянное строение, передняя стена которого состояла из стекла, стоящие штабелями бочки из-под горючего, и покатил к «джипам», замершим группой на взлетно-посадочной полосе. Чуть глубже, за «джипами» и «локхидом», пряталась в темноте огромная стальная коробка – кузов грузовика-трайлера.
– Да, эти ребята любят все большое, – прошептала Ронни.
Массивная кабина выступила из мрака, словно оскалившаяся морда злобного животного. Решетки радиатора блестели никелировкой, подобно длинным острым клыкам. Фары поблескивали, улавливая свет прожекторов, и, казалось, эти круглые глаза неведомой твари внимательно и настороженно следят за незваными гостями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33