Старик, пустивший их на ночлег, беззвучно спал прямо на земляном полу в задней комнате лавки, завернувшись в полосатый сине-белый плащ. Конану было душно. Он осторожно поднялся с облезлых ковров, поискал глазами Алвари. Гном тихонько посапывал возле жестяной печки. Когда киммериец толкнул его в бок, он медленно раскрыл глаза, и они засветились в полумраке, как у кота.
- Что? - придушенным шепотом спросил Алвари.
- Мы уходим.
- Прямо сейчас?
- Дружище, у нас очень мало времени. Весь Хорбул уже знает, что люди Аскольда разыскивают северянина с низкорослым пленником. Если мы хотим добраться до храма Алат и пошарить там, то самое время приступать.
Алвари поморгал, подергал себя за бороду, сел. Широко разевая рот, зевнул.
Оба не поняли, как и когда рядом с ними появился старик. Но он стоял возле них, улыбаясь одними глазами.
- Если вы решили уйти, то почему бы вам не изменить внешность, хотя бы немного? Я могу помочь.
- Больно ты добрый, - с подозрением сказал Конан. - Зачем проснулся? Спал бы себе да спал. Чем меньше ты будешь знать, тем лучше для тебя.
- Я сказал тебе уже, что остаток жизни для меня не так уж важен. И если я предлагаю помощь, то делаю это от чистого сердца.
- Но тебе-то что до нас? Зачем ты помогаешь нам?
- Ради денег и из любопытства, - был краткий ответ.
Что-то подсказывало Конану, что старик говорит искренне. Кроме того, у варвара просто не оставалось выбора. Да и времени на препирательства особо не было. Поэтому он просто кивнул.
- Тащи свои тряпки.
Через несколько секунд перед ними уже стоял заспанный мальчик, стариков слуга. Хлопая длинными черными ресницами, он выслушивал наставления, кивая в такт хозяйским словам. Затем принес целый ворох одежды, из-за которой были видны только его босые ноги.
Конан завернулся в белый плащ, что никак не сделало его менее заметным. Он был выше ростом многих местных жителей и гораздо шире их в кости, а такие плечи, как у молодого киммерийца, обращали на себя внимание за несколько кварталов. Гнома удалось обрядить в черные одежды и завязать платком его лицо, оставив только глаза.
- Сойдешь за карлика, - одобрительно сказал Конан.
Зеленые зрачки, сверкавшие в щели черной ткани платка, злобно блеснули. Но Алвари, несмотря на свой склочный нрав, прекрасно понимал, что разгуливать по улицам Хорбула, выставляя напоказ свою огненно-рыжую бороду, было бы равносильно самоубийству. Впрочем, он был уверен, что их и без того нетрудно будет выследить.
- Прощай, отец, - сказал Конан старику. - Дал бы тебе еще денег, но не стану скрывать: осталось мало, а путь впереди нелегкий.
Он растрепал черные лохматые волосы мальчика, подмигнул ему и, пригнувшись, вышел из лавки. Алвари шмыгнул за ним.
Улица была пуста. Над остывшей за ночь пыльной дорогой низко висела звезда. Луна уже скрылась и многие звезды ушли, но эта, казалось, только что появилась, так молодо и ярко она горела.
На противоположной стороне улицы Конан приметил темную тень и насторожился. Кто-то спал, устроившись прямо на земле. Конан тихонько подошел поближе. Он был уверен в том, что ступает совершенно бесшумно, но спящий внезапно пробудился. Из полумрака глянули влажные глаза, блеснули серьги, сделанные в виде дисков. Женщина. Почему она ночует на голой земле? Кто она такая?
Конан незаметно нащупал под одеждой кинжал и присел рядом на корточки. Он слышал, как за его спиной недовольно топчется Алвари. Но незнакомка показалась ему подозрительной женщиной. Женщина вдруг улыбнулась, зазвенела серьгами-дисками и быстро проговорила хрипловатым голосом:
- Взошла Аль-Узза, скоро рассвет, киммериец.
- Проклятье! - Конан схватил ее за плечо и сильно встряхнул. Эти встречи с незнакомыми людьми, которые его знали и которых он видел впервые, начали всерьез выводить его из себя. - Кто послал тебя следить за мной, женщина?
Она засмеялась. Покрывало упало с головы, и Конан выпустил ее плечо.
- Сфандра! Ну и шутки у тебя! Я же мог тебя убить. Говори, зачем ты шла за мной?
- Я вовсе не шла за тобой. Я шла по своим делам и очень удивилась, увидев тебя здесь, в этот час.
На ней была все та же одежда молодого степного воина, только серьги и покрывало были женскими. Видно, она облачилась в них перед тем, как войти в город, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
- Ты знаешь, что люди Аскольда уже здесь и ищут меня?
- Да, слышала краем уха.
- Где?
- Они поставили палатки у восточных ворот. Я ходила туда, продавала виноград. - Сфандра толкнула ногой пустую корзину. - Они пили виноградное вино и бранились, как конокрады. Клялись превратить тебя в груду окровавленных костей и скормить грифам, а из гнома сделать евнуха и продать в гарем за бешеные деньги. Кстати, где он?
- Я здесь, - сердито сказал Алвари, выступая вперед. - Совершенно не обязательно пересказывать глупости, которых ты наслушалась, гуляя, где не следует, благородная госпожа.
Последние слова он произнес с особенным сарказмом.
- Хватит, - оборвал его Конан и снова повернулся к девушке. - Сфандра, детка, тебе лучше сказать мне правду. Куда ты шла?
- В храм Алат.
- Зачем? Какие дела у женщины-воина могут быть в храме Алат?
- Ты сам ответил на этот вопрос, Конан. Я - женщина-воин.
- Не лги. - Он взял ее за подбородок и обратил к себе бледное лицо с широко расставленными глазами. - Зачем ты говоришь мне неправду?
- Хорошо, вот тебе правда, если ты так этого хочешь. Воинский союз амазонок, к которому я принадлежу...
- А, что я говорил! - обрадовался гном. - Амазонка. Не женщина, а машина для убийства. Ох, наплачемся мы с ней...
- Молчи, - цыкнул на него Конан.
- Наш союз, - как ни в чем не бывало продолжала Сфандра, - издревле воюет с Хорбулом. На то есть свои причины, о которых я не стану говорить. Несколько наших сестер погибли в застенках храма Алат.
Эта богиня принимает кровавые жертвы. У ее статуи в храме ноги вымазаны кровью... Богиня эта пришла с Востока и, говорят, не так давно. Всего лишь поколение назад. Ее могущество - в синем камне, заключающем в себе силы некоторых планет...
- Еще одна охотница до чужого добра, - сердито сказал Алвари. - Люди ненасытны в своей алчности. Синий камень принадлежит нашему народу и должен быть возвращен в горы.
- Кому принадлежит синий камень Алазат - решать будем потом, когда завладеем им, - предложил Конан. - А сейчас давайте действовать сообща. Насколько я понимаю, сейчас у нас троих - одна общая цель: проникнуть в храм и завладеть этим сокровищем. А там посмотрим, как поделим его.
- Я не позволю делить Алазат, - упрямо сказал гном. - Сокровище гномов неделимо. Оно должно быть цельным, иначе утрачивается всякий смысл обладания им.
Сфандра легким движением поднялась на ноги.
- Идемте к храму, - сказала она. - Я попробую войти в него, а вы двое оставайтесь снаружи. Будете наблюдать. Надеюсь, вернусь с хорошими новостями.
- Что ты собираешься делать? - Ее решение не на шутку встревожило Конана. - Не выдумывай, Сфандра. Нам нужно просто забраться через окно, обшарить храмовые сокровищницы и...
- Для того чтобы туда забраться, нужно хотя бы иметь представление о расположении зданий и размещении охраны, а возможно, и ловушек, - ответила Сфандра. - Нет, я пойду одна и совершенно открыто. Многие женщины приходят туда поклониться кровавой богине.
Она закуталась в свой плащ плотнее, оставив открытыми только глаза и верхний край диска серег. Глаза Сфандры потеплели, и Конан понял, что она улыбается. Рассердившись на самого себя за то, что уставился на нее так, словно несколько лет не видел женщины, варвар дернул Алвари за плечо.
- Не зевай, идем.
Храм появился перед ними внезапно - серое прямоугольное строение, украшенное лишь узорными прорезями окон. Он был похож на оборонительное сооружение, и на его плоской крыше можно было бы при необходимости разместить множество лучников, отметил Конан. Вероятно, часть охраны, если она имеется, помещена именно там.
Перед храмом улица расширилась, превратилась в небольшую площадь, на которой все трое тут же заметили колодец.
Три провалившихся ступеньки вели к закрытой двери храма. Тяжелая дверь из железного дерева была обита медными прутьями, горящими в лучах восходящего солнца, так что казалось, будто на ворота наложили пылающую сеть.
- Да, эту цитадель так просто штурмом не взять, - задумчиво проговорил Конан, окинув толстые серые стены взглядом знатока. - Пожалуй, ты права, женщина-воин из Гиркании: без небольшой разведки нам не обойтись.
- Сядьте у колодца, - сказала Сфандра. - Постарайтесь не слишком бросаться в глаза, но и таиться не стоит, это тоже может вызвать подозрение. Лучше всего будет, если вы как бы спрячетесь и в то же время останетесь на виду. К тому же, не думаю, что казаки направятся искать вас сюда.
- Да, с нашей стороны было чудовищной наглостью явиться к храму Алат, согласился Конан. - Может быть, это нас и спасет.
- Будем надеяться, - коротко ответила Сфандра. Никто из троих так и не понял, когда же перед закрытой дверью появился жрец, с головы до ног закутанный в красный шелк. Ткань сверкала и переливалась, хотя жрец стоял совершенно неподвижно, и ветра на площади не было.
Сфандра повернулась к своим спутникам и снова улыбнулась под своим покрывалом.
- Ждите, - сказала она.
Жрец внезапно заговорил, легко преодолевая звучным голосом разделявшее их расстояние:
- Вы пришли поклониться светлой Алат, чужестранцы?
Он говорил по-гиркански куда лучше, чем Конан, почти без акцента. Слегка побледнев, Конан шепнул девушке:
- Не ходи.
Но она уже сделала шаг вперед. Когда ее звали, Сфандра всегда шла, не задумываясь о том, таит ли приглашение в себе опасность. Так учила ее мать Антиопа, Старшая Воительница, воспитавшая несколько поколений сильных и гордых девушек. Антиопа, которая не шла никогда ни на один зов. Старшая.
В развевающемся покрывале, сверкая дисками серег и белизной выгоревших на солнце волос, она стремительно пересекла площадь и взлетела по обвалившимся ступенькам. Хотя Сфандру нельзя было назвать низкорослой девушкой, жрец был выше ее на две головы, и теперь, когда они стояли рядом, разница в росте бросалась в глаза и казалась зловещей. Сфандра выглядела рядом с этим мрачным, стройным служителем кровавой богини, одетым в алый шелк, беззащитной и маленькой - добровольная жертва, вольная степная птица, залетевшая в клетку. Неожиданно легко жрец раскрыл перед ней дверь, и Сфандра, не задумываясь, переступила порог, задев плечом короткий меч, повешенный у притолоки от злого духа.
- Что же нам теперь делать? - спросил Алвари, глядевший, как с грохотом, словно навеки отрезая девушку от мира, захлопывается за ней дверь.
- Ждать, - коротко ответил Конан и сел у колодца, натянув покрывало на голову. - Ждать, Алвари. Больше ничего.
- А если ее там убьют? - Гном был не на шутку встревожен.
- Тогда я отомщу за нее.
- Этого я и боялся. Ты полоумный самоубийца,
Конан-варвар. Если ее убьют, мы унесем отсюда ноги, и чем скорее, тем лучше.
- А Алазат Харра?
- Украдем. Ты, я полагаю, искушен в этом ремесле?
- Искушен, - нехотя сказал Конан. - Я был первым вором в Аренджуне.
- Я так почему-то и подумал. Он уселся рядом с Конаном и уткнулся головой в колени.
6. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ БОГИНЕ АЛАТ
Темнота и прохлада - от такого блаженства Сфандра на мгновение даже забыла о той цели,
что привела ее в обитель богини смерти. Глаза к темноте привыкали медленно. Она не сразу разглядела людей, стоявших возле стен и смотревших на нее без интереса, без злобы и без сострадания. Они казались неживыми, и только блестящие глаза наблюдали за ней, посверкивая белками в полумраке. Люди эти, неподвижные, закутанные в шелк, который в темноте храма казался серым, плоть от плоти скудного, сурового храма, обиталища воинственной богини. Богини-девочки, жестокой и ласковой, своенравной, как балованное дитя, могущественной, как любая стихия. Война - пятая стихия, говорили в степях Гиркании, пятая после воды и земли, воздуха и огня. Права была мать Антиопа, подумала Сфандра. Война - это одна из основ мира, и нельзя не преклониться перед ней.
Постепенно Сфандра разглядела лица жрецов - бледные, с черными глазами и темными ртами; руки, до локтя выкрашенные охрой; волосы, стянутые в пучок на макушке. Она даже не поняла, мужчины это или женщины.
Но вот одна из этих фигур сделала шаг вперед, и еще до того, как она заговорила, по легкости и грации движений Сфандра поняла, что это - женщина.
- Назови свое имя, женщина из степей, - негромко произнесла она.
- Сфандра - так назвали меня при рождении, имя матери моей - Эстред. Отца я не знаю.
Лицо жрицы осталось неподвижным. Сфандра не поняла, достаточно ли ей такого ответа. Помолчав, жрица задала второй вопрос:
- Пришла ли ты к Алат с просьбой, Сфандра, дочь Эстред?
- Нет, - тут же ответила Сфандра. - Я пришла лишь склониться перед той, чья воля - закон жизни, чьи капризы - столпы вселенной, чья милость оборачивается жестокостью, а жестокость - милостью.
- Хорошо, - сказала жрица. - Есть ли еще причина для того, чтобы прийти в этот храм?
Под пристальным взглядом жрицы Сфандра смешалась. Ей показалось на мгновение, что эти черные неживые глаза видят все и скрыть от них правду невозможно. Но это длилось лишь мгновение. Овладев собой, Сфандра смело ответила:
- Любопытство, быть может. Но превыше всего - почтение к светлой Алат, о жрица.
Великий Митра, зачем она солгала! Эта женщина в алом шелке не поверит ей. В храме Алат настоящие маги, они сумеют разглядеть такую неуклюжую ложь... Однако жрица спокойно произнесла:
- Идем.
Она повернулась и тихо направилась в стену храма. Не сводя глаз с прямой спины, закутанной в алый шелк, Сфандра двинулась следом. Перед жрицей стена расступилась. Четыре гигантских лепестка медного шиповника раздвинулись, освобождая дорогу. Сфандра ступила в проход.
Второй зал был меньше первого. Через отверстие в потолке падал четкий прямоугольник света, и в солнечных лучах, вырываясь из полумрака храма, стояла невысокая алебастровая статуя девочки в солдатском шлеме, из-под которого ей на плечи падали длинные волосы. Ноги девочки были обуты в сандалии. На ней была длинная туника с разрезами от подола до середины бедра. Маленькие руки держали круглый щит и короткий кривой меч. Лицо богини было скуластым, с узкими глазами и очень пухлыми губами. Камень сиял. Он сам точно излучал свет.
Суровые серые стены храма были исписаны странными знаками. Сфандра увидела повторяющиеся точки, вертикальные и горизонтальные черты, ломаные и прямоугольные скобки, прямые и косые кресты. Сфандра умела читать на нескольких языках - мать Антиопа учила девочек не только стрельбе из лука, но и грамоте - но язык этой надписи показался ей незнакомым, а начертание букв чужим и странным. Было в нем что-то жестокое и чужеродное, как и в самой этой восточной богине.
Надписи были рассечены высокими барельефами, изображающими трех юных женщин, похожих на Алат, - таких же раскосых, веселых и беспощадных.
По четырем углам зала стояли курильницы, вырезанные из полупрозрачных камней - светлого нефрита и седого обсидиана. По форме они повторяли храм: кубы с резными окнами, сочащимися дымом. В серебряных чашах тлели угли. Душный, сладковатый дым поднимался над курильницами, и вдыхая его, Сфандра смутно догадывалась, что дышит отравой.
Как и в первом зале, здесь были люди. И все они словно срослись с храмом. Они сидели вдоль стен, подтянув колени к подбородку и подвязав их платками.
Перед богиней Сфандра замерла. Она увидела, что в центре круглого степного щита, которым прикрывалась юная Алат, густым темным светом горит крупный синий камень. У нее внезапно перехватило дыхание. Алазат Харра оказался крупнее и прекраснее, чем она себе представляла, слушая рассказы матери Антиопы. Он источал могущество и силу. Он был Власть. И эта жестокая, бездумная девочка-богиня, пришедшая с далекого Востока, стала здесь повелительницей именно потому, что Алазат поднялся и стал ее щитом.
Хмурясь, жрица наблюдала за чужестранкой. Сфандра внезапно ощутила на себе взгляды сотни потаенных глаз. Диковинные надписи на стенах что-то кричали на неизвестном языке, обращаясь к ней, но она не понимала их. Три богини, усмехаясь, смотрели на нее сквозь ядовитый дым курильниц, который заставлял глаза гореть и руки сцепляться. И сама Алат, казалось, вот-вот захохочет, видя смятение чужестранки.
- Этот камень... - сказала Сфандра, пытаясь объяснить жрице причину своего замешательства.
- Богиня направила руку человека по имени Алазат, - спокойно сказала жрица. - И он принес ей этот дар, сделавший Алат великой. Ты знаешь об этом. Последняя фраза не была вопросом.
- Да, - хрипло сказала Сфандра. - Он прекрасен. Неожиданно в тишине храма прозвучала невидимая струна. Потом вторая. Откуда взялась здесь лютня, кто играл на ней, скрываясь в темноте, за дымом курильниц?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12