Роджер взял сестру за руку и ласково посмотрел на нее.
— Взгляни на вещи с моей стороны! Разыскивая тебя, я прожил эти месяцы словно в аду. Я направился к Рейну Монтгомери, чтобы выяснить, где ты, а он поднял против меня свой меч. Если бы не его молодая жена, вставшая между нами, я уже был бы на том свете. Я опустился на колени перед королем, неужели ты думаешь, это было легко? Я не питаю к королю особой любви, как помнишь, он наложил на меня слишком большой штраф за случившееся с Мэри Монтгомери, но ради тебя… я бы встал на колени перед самим дьяволом. — Сделав паузу, Роджер взял сестру за обе руки. — Пробраться в Шотландию и выбраться оттуда живым — нелегкое испытание. И вот, когда я нашел тебя, увидел, что ты настолько уютно пристроилась к Монтгомери, словно хотела стать его неотъемлемой частью. А твое поведение! Что это? Игра? Я чувствовал себя чуть ли не злодеем! И лишь потому, что спас собственную сестру от человека, державшего ее в плену, обесчестившего ее… Объясни мне все это, Элизабет, — прошептал он.
Наклонившись вперед, она положила голову ему на грудь.
— Как? Как я могу рассказать тебе, что случилось со мной за эти последние несколько месяцев? Я познала любовь и…
— Любовь! — воскликнул он. — Неужели ты думаешь, что, если мужчина укладывает тебя в постель, он любит тебя? Разве Монтгомери поклялся тебе в любви до гроба? Предложил ли он леди Чатворт стать его женой?
— Нет, но… — начала она.
— Элизабет, ты так мало знаешь мужчин. В этих распрях ты оказалась всего-навсего пешкой. Неужели ты не понимаешь, что Монтгомери надрывают сейчас животы от смеха, зная, что Элизабет Чатворт носит в себе ребенка Монтгомери? Они считают, что одержали победу.
— Победу! — с ненавистью выкрикнула Элизабет, вырываясь. — Терпеть не могу думать обо всем случившемся как об игре. Что я буду вынуждена рассказать своему ребенку? Что он был шахматной фигурой, использованной двумя семьями в их глупой вражде?
— Глупой?.. Как ты можешь так говорить, когда в тех краях находится Брайан, который, возможно, ненавидит меня из-за тех же Монтгомери?
Элизабет не стала рассказывать, что видела Брайана в Шотландии.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, Роджер, что, вероятно, именно ты вынудил Брайана уехать? Мне бы хотелось выслушать твою версию того, что случилось с Мэри Монтгомери.
Роджер отвернулся от сестры.
— Я был пьян. Это был ужасный… несчастный случай. — Он снова повернулся и посмотрел на Элизабет с мольбой в глазах. — Я не могу вернуть эту женщину с того света, и король наказал меня больше чем достаточно. Брайан покинул меня, а ты возвращаешься из рук моего врага, беременная от него, и вместо любви, которой когда-то одаривала меня — постоянные вопросы и сомнения. Какое еще наказание ты придумала для меня?
— Прости, Роджер, — мягко сказала она. — Вероятно, я изменилась. Не знаю, любит ли меня Майлс. Не знаю, захочет ли он жениться на мне, чтобы дать нашему ребенку имя, но я знаю одно: я люблю его, и, если бы он попросил, последовала бы за ним хоть на край света.
Только глаза Роджера выдали боль, которую он ощутил, услышав эти слова.
— Как ты можешь отворачиваться от меня? Неужели этот мужчина так хорош в постели, что стоны наслаждения заставляют тебя забыть любовь, которую я испытываю и всегда испытывал к тебе? Неужели пять месяцев в его обществе могут стереть в твоей памяти восемнадцать лет, проведенные со мной?
— Нет, Роджер. Я люблю тебя, и всегда буду тебя любить, но вы нужны мне оба. Он улыбнулся.
— Ты еще слишком молода, Элизабет. Ты хочешь получить мужчину, которого, как я слышал, мечтает заполучить добрая половина женщин Англии. Подумай, нужен ли тебе мужчина, который затаскивает тебя в свою постель, делает тебя беременной и ни разу при этом не упоминает о свадьбе? И какая же это будет семейная жизнь? Ты что, будешь заботиться обо всех его незаконнорожденных детях так же, как заботилась о его старшем сыне?
— Тебе известно о Ките?
— Я многое знаю о своих врагах. Майлс Монтгомери любит женщин. Ты для него одна из многих, и я уважаю этого молодого человека уже за то, что он не солгал тебе и не пообещал, что ты будешь для него единственной любовью. — Роджер дотронулся до руки сестры. — Элизабет, если тебе хочется мужа, я смогу найти для тебя кого-нибудь. Я знаю нескольких мужчин, которые возьмут тебя в жены даже с чужим ребенком в утробе и будут к тебе хорошо относиться. С этим же младшим Монтгомери ты станешь несчастной уже на первом году замужества.
— Вполне возможно, — сказала Элизабет, пытаясь рассуждать трезво. Может, прикосновение рук Майлса заставило ее потерять разум. Он всегда был добр к ней, но ведь он был добр и к служанкам. Если она бросит брата из-за Монтгомери, Роджер возненавидит ее, а что, интересно, она будет чувствовать к Майлсу спустя несколько лет? Что, если Майлсу ради «шутки» кто-нибудь «подарит» очередную смазливую девчонку? Не станет ли он думать, что и та принадлежит ему? Не привезет ли он ее с улыбкой домой, к Элизабет, надеясь, что она будет лелеять эту девушку так же, как заботилась о его незаконнорожденных детях?
— Позволь мне подыскать для тебя кого-нибудь. Я устрою смотрины, и ты сможешь выбрать кого захочешь. По крайней мере, взгляни на них. Если не пожелаешь выходить замуж, я не буду настаивать.
Элизабет подняла на него полные любви глаза. Все будут смеяться над Роджером, если он позволит своей сестре донашивать внебрачного ребенка. Некоторые даже скажут, что ее следует убить, если она откажется обвенчаться. За последние несколько лет на долю Роджера выпало много унижений, и все же… ради сестры он был готов рискнуть еще раз.
Заметив улыбку Элизабет, Роджер усмехнулся и впервые посмотрел на сестру так, словно познал смысл жизни.
— Хорошо, я посмотрю на твоих претендентов, — чистосердечно сказала Элизабет. Она изо всех сил постарается влюбиться в одного из них. У нее будут добрый, любящий муж, любимые дети и братья, и, может, ей как-нибудь удастся помирить Брайана и Роджера.
В течение нескольких последних дней Элизабет расширила свои представления о любви. Раньше, до встречи с Майлсом, она не имела ни малейшего понятия, что такое любовь. Она даже не помышляла о том, что когда-нибудь полюбит мужчину, но появился Майлс — и все изменилось. Терпеливо и с присущим ему чувством юмора почти пять месяцев он добивался ее любви. Элизабет знала, что всегда будет вспоминать Майлса с теплотой, однако в мире существовало много других хороших и добрых мужчин. Ей надо только влюбиться в одного из них, и все проблемы будут решены.
Но, когда Роджер начал выставлять перед ней, словно племенных жеребцов, мужчин, готовых услужить ей, Элизабет поняла, что переоценила свои возможности. Среди них встречались высокие и низенькие, худые и толстые, безобразные и такие красавцы, на которых можно было взирать только с открытым ртом, развязные и наглые… Однако все они лишь смешили девушку. Попался даже один с прекрасным голосом. Мужчины шли непрерывным потоком.
Сначала Элизабет льстило их внимание, но, спустя всего несколько дней, стали возвращаться прежние страхи. Один из мужчин дотронулся до плеча девушки, и от неожиданности она даже подпрыгнула, инстинктивно положив руку на висевший сбоку кинжал, которым пользовалась во время еды. Через неделю Элизабет уже придумывала различные отговорки, чтобы остаться в своей комнате, или, в крайнем случае, просила Роджера сопровождать ее.
Неожиданно Роджер покинул поместье. Ничего не объяснив, в сопровождении восьми рыцарей он унесся верхом на коне с бешеной скоростью. Как рассказал слуга, Роджер получил письмо от грязного, с гнилыми зубами оборванца и уже через минуту уехал. Письмо он швырнул в горящий камин.
Элизабет чуть не расплакалась, узнав, что внизу ожидают одиннадцать претендентов мужского пола в она должна принять их в качестве хозяйки дома. Она не смогла связно побеседовать ни с одним из них, так как ее все время занимала мысль, где в момент беседы находятся другие мужчины. Многомесячные уроки, которые с таким терпением преподавал ей Майлс, пошли насмарку. Кончилось все тем, что она обрушила на голову осмелившегося пройти позади нее рыцаря медную вазу. После этого Элизабет влетела в свою комнату и напрочь отказалась возвратиться в зал. Затем она долго лежала на кровати и единственным, кого она вспоминала, был Майлс.
Каждый раз, знакомясь с очередным молодым гостем, она сравнивала его с Майлсом. Ей представляли какого-нибудь бесподобного мужчину, а она думала лишь о том, что его движения излишне суетливы… или прочая чушь лезла в голову. Однажды ночью, в саду, Элизабет позволила одному «жениху» поцеловать себя. Она уж было и каблук занесла над его стопой, но вовремя остановилась, но не смогла удержаться, чтобы не вытереть следы поцелуя тыльной стороной ладони, страшно оскорбив тем самым несчастного рыцаря. Элизабет старалась изо всех сил, но ни один молодой человек даже не заинтересовал ее.
По мере того как шли дни, она мечтала о том, чтобы увидеть Бронуин и посоветоваться с ней, раздумывала, о чем написать ей в письме… Как вдруг — земля ушла из-под ног! С изуродованным телом Брайана на руках возвратился изможденный и опустошенный Роджер. Элизабет кинулась к нему.
Поглядев на сестру невидящим взором, Роджер бережно отнес тело Брайана в комнату наверху. Два дня сидел он, заперевшись, рядом с телом Брайана, а когда вышел, глаза его ввалились и лицо почернело от горя.
— Это дело рук твоих Монтгомери, — хрипло сказал он, проходя мимо Элизабет и Элис.
Похоронили Брайана в тот же вечер, но Роджер больше не появился. Элизабет, сажая на могиле розы, пролила немало слез, думая о братьях.
Элис безжалостно преследовала Элизабет, выкрикивая, что за все содеянное Монтгомери заслужили смерть. Она маниакально, словно заколдованная, размахивала повсюду лампами с горящим маслом, уверяя, что ребенок Элизабет родится с отметиной Сатаны и будет проклят навечно. Один за другим уезжали из опустевшего дома гости, и Элизабет осталась наедине со своей невесткой.
В начале марта от короля прибыл гонец при полных регалиях.
Только на следующий день рыцари, отправленные Элизабет на поиски Роджера, смогли обнаружить его в хижине пастуха, где он в одиночестве коротал время. Роджер стал похож на живой скелет: ввалившиеся, заросшие щетиной щеки, длинные, грязные волосы, дикий, испуганный взгляд.
В присутствии Элизабет Роджер молча прочитал послание, а затем бросил его в горящий камин.
— Передайте королю мое «нет», — спокойно произнес он, прежде чем выйти из комнаты.
Элизабет оставалось только удивляться и гадать, что содержалось в послании короля. С деланным безразличием она отпустила королевского гонца и присела, словно в ожидании. От чего бы там Роджер ни отказывался, как только король узнает о его отказе, об этом, несомненно, скоро станет известно всем. Положив руку на округлившийся живот, Элизабет подумала о своем ребенке и о том, придется ли ему испытать на себе, что значит быть незаконнорожденным.
Глава 14
Однажды, спустя неделю после отъезда королевского гонца, Элизабет одна гуляла в саду. Она ничего не слышала о Роджере уже несколько дней, а смерть Брайана так сильно подействовала на Элис, что та, казалось, потеряла остатки здравомыслия. Причем, нельзя сказать, что она очень любила Брайана, однако на ее разум подействовало то обстоятельство, что его убил Монтгомери. И сама Элизабет с ненавистью думала теперь о Рейне.
Когда на тропинку легла чья-то тень, от неожиданности девушка вскрикнула, а затем, подняв голову, увидела темные, напряженные глаза Майлса Монтгомери. Он с презрением смерил ее взглядом, заметив цвета слоновой кости атлас платья, две нитки жемчуга и кроваво-красный рубин на груди. Элизабет почувствовала, что горит желанием испить его до дна, что для полного наслаждения ей недостаточно одного лишь присутствия Майлса. Под глазами у него пролегли темные, слегка желтоватые тени, и он похудел. Очевидно, Майлс еще не совсем поправился после своей тяжелой болезни.
— Пошли, — хриплым голосом произнес он. Не раздумывая, Элизабет последовала за ним через сад в лесные владения Чатвортов. Считалось, что они охраняются, но каким-то образом Майлсу удалось пройти незамеченным.
Майлс молчал и не смотрел на Элизабет, и только когда они добрались до двух стоявших наготове лошадей, она поняла, что было так необычно в его поведении: он ненавидел ее… Его напряженное тело, холодные глаза — все кричало об этом.
Подойдя к лошадям, Элизабет насторожилась.
— Куда ты собираешься везти меня? Майлс повернулся к ней.
— Король приказал нам пожениться. Твой брат отказался выполнить приказ. Если мы ослушаемся, то оба, твой брат и я, будем объявлены вне закона, а наши земли будут конфискованы. — Он остановил взгляд на ее рубине. — Тебе нечего бояться. После венчания я верну тебя твоему драгоценному братцу. Признайся, ведь и тебе не хотелось бы расстаться с вещами, так много значащими для тебя.
Майлс отвернулся. Элизабет попыталась забраться на лошадь, но не смогла из-за длинной юбки, а также из-за охватившей ее дрожи. Майлс подошел сзади и, стараясь как можно меньше прикасаться к девушке, подсадил ее в седло.
Элизабет была слишком потрясена случившимся, ошеломленная, она не могла ни о чем думать, когда кони помчали их на север. Колючий ветер резал ей глаза, а она размышляла лишь о том, почему так сильно развевается на ветру грива лошади.
Примерно через час они остановились на окраине маленькой деревушки у красивого домика возле церкви. Спешившись, Майлс даже не взглянул в сторону Элизабет, с трудом слезавшую с лошади.
Дверь открыл священник.
— А вот и ваша хорошенькая невеста, Майлс, — произнес он. — Проходите, я знаю, как вам не терпится скорее покончить с формальностями.
Не обращая внимания на Элизабет, Майлс двинулся вперед, а она засеменила следом, ухватившись за его руку. Когда же она увидела, какими глазами он посмотрел сначала на свою руку, а потом ей в лицо, у нее перехватило дыхание. Она выпустила руку Майлса.
— Может, побеседуем, когда все закончится? — прошептала Элизабет.
— Хорошо, если это не займет много времени, — холодно ответил он. — Меня ожидает брат.
— Конечно, — согласилась она, пытаясь сохранить достоинство. — Я не задержу тебя слишком долго. — Она приподняла края юбки и пошла впереди.
Обряд бракосочетания занял несколько минут. Свидетелей не было ни с одной из сторон, присутствовали лишь несколько знакомых священника. Судя по чувствам, с которыми участники церемонии произносили свои слова, можно было подумать, что они ведут переговоры о купле-продаже зерна.
Когда их объявили мужем и женой, Майлс повернулся к Элизабет. Она замерла.
— Думаю, мы можем поговорить в ризнице. Это было все, что он произнес. Вздернув подбородок, Элизабет вышла первой.
Когда они остались в комнате наедине, Майлс лениво прислонился к стене:
— Теперь у тебя появилась возможность высказаться.
Ее первым желанием было послать его куда подальше, но она сдержалась.
— Я понятия не имела о том, что король приказал нам пожениться, но если бы и знала — не отказалась. Я бы многое сделала, чтобы положить конец вражде между нашими семьями.
— Даже стала бы спать со своим врагом? — с издевкой спросил он.
Элизабет стиснула зубы.
— Роджер обезумел, узнав о смерти Брайана. — На мгновение ее глаза вспыхнули.
Ноздри Майлса затрепетали от гнева.
— Возможно, ты не слышала, что Рейн едва выжил после того, как твой брат пытался отравить его.
— Отравить! — в ужасе воскликнула Элизабет. — В чем ты обвиняешь Роджера?
— Не Роджера, — пояснил Майлс. — Твой брат Брайан подсыпал яд Рейну.
— Что ж, Брайан заплатил сполна за свой поступок. Но, как я слышала, Рейн рослый и сильный мужчина… Неужели ему доставило удовольствие разорвать на части моего слабосильного брата? Неужели он наслаждался, слыша хруст костей Брайана? Взгляд Майлса стал более жестким.
— Вижу, ты в очередной раз выслушала лишь одну сторону. Разве Роджер сказал, что Брайана убил Рейн?
— Не так определенно, но… Майлс отошел от стены.
— Тогда спроси его об этом. Пусть твой прекрасный братец поведает тебе всю правду о том, кто убил Брайана Чатворта. А теперь, если у тебя больше нет обвинений, я должен покинуть тебя.
— Подожди! — попросила Элизабет. — Пожалуйста, расскажи мне последние новости. Как дела у сэра Гая?
Глаза Майлса потемнели.
— Какого черта! Неужели тебя интересует еще кто-то, кроме твоего вероломного брата? Сэр Гай чуть не умер от его стрел. Не мешало бы Роджеру больше практиковаться в стрельбе. Еще один дюйм, и он попал бы сэру Гаю прямо с сердце.
— А Кит? — прошептала Элизабет.
— Кит! — процедил Майлс сквозь зубы. — После того как ты ушла. Кит проплакал три дня, а теперь даже няню Филиппа не впускает к себе в комнату, няню по имени Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27