Лошадь начала от страха пританцовывать, и Элизабет крепче сжала поводья. Как только она тронулась с места, волки тоже двинулись. К стае присоединился еще один волк.
Элизабет казалось, что она уже давно в пути и прошла не одну милю, но дорога почему-то никак не хотела кончаться. На мгновение девушка прижалась к скале, пытаясь успокоить свое рвущееся сердце.
Волки, казалось, поверив в то, что их жертва признала поражение, завыли теперь уже все вместе. Лошадь попятилась и вырвала поводья из рук Элизабет. Шагнув к лошади, девушка потеряла равновесие и неожиданно упала, успев, однако, уцепиться за край обрыва. Вырвавшаяся на свободу лошадь рванула вниз по дороге.
Некоторое время Элизабет лежала не двигаясь, стараясь собраться с духом и обдумывая варианты своего спасения. Положение было почти безвыходным: она висела на краю обрыва, одна нога болталась в воздухе, а другой она пыталась нащупать опору. Сжав зубы, девушка вцепилась руками в скалу. Как только она шевельнула левой рукой, под ней начал крошиться камень. В диком ужасе Элизабет старалась нащупать правой ногой хоть какой-нибудь выступ, но безрезультатно. Еще один камень сдвинулся под рукой, и она поняла, что должна немедленно что-то предпринять.
Собрав последние силы, девушка попробовала подтянуться. И, едва коснувшись левым коленом поверхности скалистой дороги, сглотнула слезы облегчения. Дюйм за дюймом вытаскивала она свое избитое, все в синяках тело на дорогу. На четвереньках Элизабет отползла в безопасное место у скалистой стены и присела, обливаясь слезами, катившимися в три ручья по ее щекам, не в силах остановить бурно вздымающуюся грудь. По ее рукам текла кровь, а разбитые коленки горели. Где-то над ней раздалось звериное рычание сцепившихся в схватке животных. Оторвавшись от стены, она увидела какое-то животное, набросившееся на волков. «Это же огромная собака Бронуин», — удивилась она и тут же на мгновение закрыла глаза, мысленно произнося молитву.
Элизабет сидела недолго. Вскоре ее отсутствие будет обнаружено, и поэтому необходимо как можно дальше уйти от враждебных Монтгомери. Поднявшись на ноги, она поняла, что поранилась намного серьезнее, чем предполагала. Ее левая нога не сгибалась, а колено болело. Утерев слезы, беглянка при свете луны осмотрела свои кровотачащие руки. Разодранными в кровь ладонями она начала ощупывать перед собой дорогу, не надеясь больше на зрение, а ориентируясь только по уступам скал.
К тому времени, когда она добралась до конца дороги, луна уже зашла, но вместо того чтобы испугаться, Элизабет, наоборот, обрадовалась наступившей кромешной тьме. Теснее закутавшись в плед, не обращая внимания на слабость в ногах, девушка заковыляла вперед.
Когда на нее уставились две светящиеся точки, она испугалась, затаила дыхание и остановилась, отыскивая какое-нибудь оружие. На несколько секунд ее глаза встретились с глазами зверя, и они неотрывно смотрели друг на друга, пока животное не двинулось с места. Оно уже почти прикоснулось к ней, когда Элизабет вдруг сообразила, что это собака Бронуин.
Как бы вопрошая, собака склонила голову набок, и Элизабет захотелось плакать от радости и облегчения.
— Ты расправился с волками, не так ли? — спросила. она. — Хороший пес! Ты не кусаешься?
С опаской она протянула руку вперед и почувствовала, как собака лизнула ее ладонь. Она принялась гладить большую лохматую собаку, заметив, что собака слегка подталкивает ее руку, пытаясь направить девушку назад, на горную дорогу.
— Нет, малыш, нет, — прошептала Элизабет. Не двигаясь, она еще сильнее ощущала все свои раны и ушибы. Казалось, она не спала уже несколько дней. — Я хочу пойти в этом направлении, а не назад к Бронуин.
Собака громко заскулила, услышав знакомое имя хозяйки.
— Нет! — твердо сказала Элизабет.
Собака развернулась и побежала вперед девушки в сторону леса, оборачиваясь и как бы раздумывая над ее словами.
— Хороший пес, — улыбнулась Элизабет. — Может, ты сумеешь вывести меня отсюда? Отведи меня к другому клану, который вернет меня брату за вознаграждение.
Элизабет, не отставая, следовала за собакой, и, как только она начинала спотыкаться, собака останавливалась и подставляла ей под руку свою голову, пока девушка не догадалась на нее опереться.
— Как тебя зовут, малыш? — устало шептала она. — Джордж, Оливер или у тебя другое шотландское имя, которое я никогда раньше не слышала?
Собака, поглядывая на Элизабет, пошла еще медленнее.
— А как насчет Чарли? — поинтересовалась девушка. — Пожалуй, мне нравится кличка Чарли.
С этими словами Элизабет рухнула возле собаки не то заснув, не то в обмороке.
Собака ткнулась в нее носом, обнюхала, облизала перепачканное кровью лицо и, поняв, что ничто не заставит Элизабет подняться, примостилась рядом и задремала.
Солнце поднялось уже высоко, когда Элизабет проснулась и увидела массивную лохматую голову пса. Глаза животного уставились на нее в немом вопросе. Казалось, что собака переживает и заботится о ней, словно человек. Под глазам у собаки виднелась рваная рана, покрытая запекшейся кровью.
— Ты получил рану, сражаясь с волками? — Она улыбнулась псу и почесала его за ухом. Когда Элизабет начала подниматься, ноги у нее подкосились, и девушка ухватилась за собаку. — Как здорово, что ты такой сильный, Чарли, — произнесла она, опираясь на спину собаки, чтобы собраться с силами.
Поднявшись наконец-то на ноги, Элизабет окинула себя взглядом и застонала. Ее юбка была наполовину подвязана, наполовину свисала до колен. Левое колено было сильно исцарапано, и из него сочилась кровь, а правое представляло собой сплошную кровавую рану. Решительно набросив плед на плечи и стараясь не смотреть на израненные ноги, Элизабет потрогала голову и, нащупав в волосах запекшуюся кровь, опустила руку.
— Не мог бы ты отыскать воду, Чарли? — спросила она собаку. — Воду?
Собака тут же сорвалась с места и устремилась вперед, время от времени возвращаясь к Элизабет, едва поспевавшей за ней. Подсохшие было раны вновь открылись, и по телу девушки потекли теплые струйки крови, Пес подвел Элизабет к маленькому ручью, где она умылась, насколько это было возможно. При встрече со своими будущими освободителями ей хотелось выглядеть как можно приличнее.
Держась вблизи скал и редких деревьев, девушка и собака шли уже несколько часов. Однажды послышался топот лошадей, и инстинктивно Элизабет спрягалась, пригнув к земле и голову пса. Конечно, она не смогла бы удержать возле себя большую собаку, если бы та решила покинуть ее, но в данный момент казалось, что животное было согласно оставаться рядом с ней.
К закату солнца, растеряв остатки сил, Элизабет уже не обращала внимания на лай собаки.
— Вне всякого сомнения, это либо Майлс, либо твоя хозяйка, — устало проронила она, оседая на землю и закрывая глаза.
Когда она открыла их вновь, то увидела незнакомого мужчину, который стоял, широко расставив ноги, упершись руками в бока. Лучи заходящего солнца освещали его седые волосы, создавая ореол вокруг головы и накладывая тень на сильный подбородок.
— Итак, Рэб, — спросил он низким грудным голосом, поглаживая собаку, — что ты принес мне на этот раз?
— Не прикасайтесь ко мне, — прошипела Элизабет склонившемуся над ней незнакомцу.
— Если вы боитесь, что я причиню вам зло, малышка, то это не так и не стоит из-за этого волноваться. Меня зовут Мак-Грегор, и вы находитесь на моей земле. Почему с вами собака Бронуин? — Он внимательно осмотрел одежду девушки.
Валившаяся с ног от усталости и голода, Элизабет, тем не менее, сохранила силу духа. То, как этот мужчина произнес имя Бронуин, подсказало ей, что он и Бронуин были друзьями. До ее щекам потекли слезы. Теперь ей уже никогда не вернуться домой. Ни один из друзей Мак-Арранов не возвратит ее в Англию, а пленение Роджера одним из Монтгомери может вообще привести к началу междоусобной войны.
— Не горюйте, девушка, — произнес Мак-Грегор. — Скоро вы окажетесь в уютном и надежном месте. Кто-нибудь вылечит ваши раны, мы накормим вас и… О дьявол!
Едва мужчина наклонился к ней, Элизабет выхватила у него из ножен кинжал и попыталась нанести удар в живот. Промахнулась она только из-за своей слабости.
Отскочив в сторону и выбив у нее из рук кинжал, Лахлан Мак-Грегор молниеносным движением вскинул Элизабет себе на плечи.
— Больше меня не сердите, леди, — приказал он, когда девушка стала отбиваться. — У нас в Шотландии не принято в ответ на добро отвечать ударом ножа.
С этими словами он усадил Элизабет на свою лошадь, свистнул Рэбу, чтобы тот не отставал, и все трое помчались во весь опор.
Глава 9
Элизабет находилась в замке Мак-Грегора, одна в большой комнате за дубовой дверью, запертой на засов. Комната была почти пуста, если не считать огромной кровати, комода и трех стульев. Вдоль одной из стен располагался камин, заполненный поленьями, но огонь почти не согревал холодные камни.
Съежившись, Элизабет устроилась на одном из стульев, закутавшись в плед Бронуин и подтянув свои ободранные коленки к груди. Прошло несколько часов с тех пор, как Мак-Грегор втолкнул ее в комнату, даже не удостоив взглядом на прощание. Ей не предложили ни пищи, ни воды, чтобы умыться… Даже Рэб, едва завидев крепость Мак-Грегора, исчез в одно мгновение. Элизабет слишком устала, чтобы заснуть, а душевное смятение не позволяло ей как следует расслабиться и отдохнуть.
Впервые за долгое время услышав знакомый голос, доносящийся из-за закрытой двери, она сначала почувствовала облегчение, но, опомнившись, взяла себя в руки. Майлс Монтгомери являлся для нее таким же врагом, как и все остальные.
Когда Майлс открыл дверь и бесцеремонно вошел в комнату, Элизабет была готова к его появлению. Она запустила ему в голову серебряный кубок, стоявший на камине. Поймав кубок левой рукой, Майлс медленно приближался к девушке. Она метнула в него небольшой щит, висевший на стене, но и его он поймал — другой рукой. Победно улыбаясь, Элизабет схватила с камина старый шлем и занесла руку, чтобы швырнуть очередной предмет. Руки Майлса уже были заняты, и он был не в состоянии отразить очередную атаку. Но прежде чем она успела бросить шлем, Майлс оказался прямо перед пленницей, притягивая ее к себе.
— Я очень беспокоился о тебе, — прошептал он, касаясь лицом ее щеки. Почему ты сбежала? Шотландия — далеко не Англия. Это коварная страна.
Он обнимал девушку, но не так крепко, чтобы ей нужно было сопротивляться. Наоборот, ей хотелось, чтобы он прижал ее сильнее. Элизабет пришлось стоять очень тихо, не шевелясь, иначе его руки просто соскользнули бы с ее талии. Услышав его идиотские слова, она все же отодвинулась от него.
— Сперва на меня нападают волки, я чуть не сваливаюсь в море, затем какой-то мужчина швыряет меня, как мешок с зерном, а вы только теперь говорите мне о коварстве этой страны!
Майлс коснулся ее виска, но и на этот раз она не отпрянула. Его глаза светились необычным светом.
— Элизабет, ты же сама создаешь себе проблемы.
— Я никого не просила отдавать меня в руки моего врага, как и не просила привозить меня как пленницу в эту враждебную страну, а что касается того мужчины…
Майлс прервал ее:
— Мак-Грегор очень разозлился за то, что ты набросилась на него с кинжалом. Несколько месяцев тому назад он чуть не погиб от ножа Бронуин.
— Но мне показалось, что они друзья. Не успела она вымолвить эти слова, как открылась дверь и в комнату вошли два загорелых шотландца, внося дубовую ванну. За ними следовала дюжина женщин с ведрами горячей воды. Последняя из них держала поднос с тремя графинами и двумя бокалами.
— Зная твою привычку избегать купания, я, тем не менее, взял на себя смелость и приказал приготовить ванну. — Майлс улыбнулся Элизабет.
'Она ничего не ответила, а только вздернула носик и отвернулась к холодному камину.
Когда комната опустела, и они остались наедине, Майлс положил ей руку на плечо:
— Прими ванну, пока вода еще не остыла, Элизабет.
Она резко повернулась к нему:
— Почему вы вообразили себе, что я сделаю для вас то, что никогда не делала для других мужчин? Я убежала от вас из Лэренстона, а теперь вы, кажется, думаете, что я брошусь в объятия к вам только потому, что вы появились здесь. Какая разница, кто держит меня в плену: Мак-Грегор или Монтгомери? Если уж на то пошло, я предпочитаю Мак-Грегора.
Майлс напрягся, глаза его потемнели.
— Думаю, нам пора уже кое-что прояснить. Я был более чем терпелив с вами. Я молча стоял рядом, когда вы ранили сэра Гая. Я разделил с вами радость общения с сыном. Я спокойно наблюдал, какой бедлам вы устроили у Мак-Арранов, а теперь вы едва не ранили Мак-Грегора. Между Мак-Грегорами и Мак-Арранами совсем недавно воцарился мир, но он еще слишком хрупкий. Вы могли разрушить то, на что Стивен потратил целый год. Вы только посмотрите на себя, Элизабет! Видели ли вы себя? Ваше тело покрыто сплошными струпьями, вы, совершенно очевидно, устали до предела и к тому же страшно осунулись и похудели. Думаю, мне пора уже запретить вам вести себя как заблагорассудится.
— Запретить мне!.. — гневно выкрикнула она. — Я не хочу больше находиться в плену! Вам понятно? Могу ли я донести хоть какую-нибудь мысль до ваших глупых мозгов? Мне хочется домой, к братьям, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуться туда.
— Домой! — процедил Майлс сквозь зубы. — Разве вы имеете хоть малейшее представление о том, что означает это слово? Где вы научились так умело ломать мужчинам пальцы ног? Так мастерски владеть ножом? Что заставило вас считать, что все мужчины — злобные твари? Почему вы боитесь прикосновения мужских рук?
Элизабет лишь молча и угрюмо смотрела на него. — Эдмунд мертв, — проронила она через некоторое время.
— Ты что, всегда будешь жить в шорах, Элизабет? — прошептал он, нежно глядя на нее. — Неужели ты всегда будешь видеть только то, что тебе хочется видеть? — Глубоко вздохнув, он протянул ей руку. — Иди искупайся, пока вода еще горячая.
— Нет, — медленно ответила она. — Я не хочу купаться.
Элизабет пора было уже привыкнуть к необычайно быстрой реакции Майлса, но, как всегда, она оказалась не готова к этому.
— Довольно, Элизабет, — сказал он, прежде чем сорвать с нее влажный плед. — Я был достаточно терпелив и добр, но с этого момента тебе придется хоть чуточку научиться послушанию и… доверию. Я не собираюсь причинять тебе зла; я никогда еще не причинил зла ни одной женщине, но я не могу находиться рядом с тобой и наблюдать, как ты сама делаешь себе больно.
С этими словами он разорвал лиф ее платья, обнажив грудь. Элизабет ойкнула, скрестила руки на груди и отскочила в сторону. Без усилий поймав ее, двумя легкими движениями Майлс сорвал остатки платья, обнажив тело девушки. Не обращая внимания на ее наготу, он подхватил девушку на руки, понес к ванне и осторожно опустил в воду. Не говоря ни слова, взял кусочек ткани, намылил его и начал нежно обмывать ее лицо.
— Только попробуй вырваться, мыло тут же попадет в глаза, — сказал он, принуждая девушку оставаться недвижимой.
Элизабет отказывалась говорить с Майлсом, пока тот намыливал верхнюю часть ее тела, довольная тем, что мыло скрывало покрасневшее от стыда лицо, когда его руке медленно скользило по высокой упругой груди.
— Как ты умудрилась так разбиться? — пытаясь завязать разговор, спросил Майлс, осторожно обмывая ее левую ногу и стараясь не касаться рваных ран и царапин на колене.
Горячая вода так расслабляюще подействовала на Элизабет, что она больше не видела причин скрывать происшедшее с ней. Откинувшись в ванне, она закрыла глаза и поведала ему о ночи, проведенной на горной дороге. Когда она дошла до середины своего рассказа, ее рука наткнулась на бокал с вином, и Элизабет жадно осушила его. Хмель туг же ударил в голову, но она продолжила свое повествование, несмотря на охватившее ее желание погрузиться в сон.
— Со мной остался Рэб, — закончила Элизабет свою историю, выпив еще вина. — Собака поняла, что я не хотела возвращаться к Бронуин, и привела меня к ее другу.
Вино успокоило ее до такой степени, что она уже больше не сердилась ни на собаку, ни на Мак-Грегора, ни на кого бы то ни было вообще.
— Майлс, — перевела она разговор на другую тему, не догадываясь об удовольствии, которое доставила ему, назвав по имени. — Почему ты не поднимаешь руку на женщин? Мне трудно поверить, что я повстречала мужчину, который не пользуется силой для достижения своих желаний.
Он намыливал ступни девушки, нежно прикасаясь к пальцам ног.
— Наверное, я использую для этого совсем иную силу.
Это было все, что он смог сказать. На некоторое время оба замолчали. Элизабет не обращала внимания на то, что он постоянно подливал ей вина в бокал, и практически одна выпила почти целый графин.
— Почему ты не захотел поговорить со своим братом сегодня утром?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27