Каждый цилиндр представлял собой метровый отрезок дюралевой трубы, в толстые стенки которой были вмонтированы нагревательные элементы. Сверху цилиндр был обмотан теплоизоляционным материалом, выступавшим по сторонам, словно шляпка гвоздя – благодаря такому расширению цилиндру не грозила опасность провалиться сквозь лед и утонуть. Я расставлял их по дюжине в ряд на таком расстоянии, чтобы между каждой парой можно было без труда пропустить перемет, затем налаживал снасти и ждал. Часа через два цилиндр углублялся в лед и доходил нижним краем до воды, и я выключал на некоторое время энергию. Выжидал еще часок, а потом начиналась потеха.
Конечно, пока внутри лед таял, снаружи он быстро намерзал. Я брал увесистую кувалду и длинную пешню и колотил молотом по намерзшему льду, пока звонкий звук ударов не сменялся глухим потрескиванием. Затем я снимал крышку, вытаскивал из трубы тридцатикилограммовую ледяную глыбу и откатывал ее в сторону.
Включал нагрев трубы посильнее, переходил к следующей лунке и повторял там все сначала.
Когда я расправлялся с двенадцатой трубой, первая нагревалась настолько, что я мог освободить ее из ледяной хватки. После этого я пешней разбивал корку льда, вновь образовавшуюся в проруби, вставлял трубу на место, закрывал ее крышкой, уменьшал нагрев до минимума и проделывал то же самое со следующей трубой, и так далее.
Вся эта канитель была нужна для того, чтобы подогнать термодинамику под требования рыбьей психологии. Я должен был поддерживать температуру воды в проруби на уровне нуля, иначе рыба не будет клевать. Но если в лунке не будет чистой воды, хотя бы и из растопленного льда, то в ней неизбежно вновь намерзнет ледяная корка. В этом случае рыба будет клевать, но вытащить ее окажется невозможно, и улов пропадет даром.
Билл и Сара за день обработали половину лунок, мы с Мэригей на следующий день довели дело до конца. Когда мы уже под вечер вернулись домой, нас встретил изумительный аромат. Сара жарила цыплят в очаге и приготовила горячий глинтвейн из сидра со сладким вином.
В кухне никого не было. Мы с Мэригей налили себе по кружке и прошли в гостиную.
Там молча сидели наши дети, а с ними Человек. Я узнал его по росту, широким плечам и клейму на руке.
– Добрый вечер, шериф.
– Целое Дерево сказало: «Нет», – сообщил он, не ответив на приветствие.
Я тяжело опустился на стул, выплеснув полкружки глинтвейна. Мэригей примостилась на подлокотнике дивана.
– И это все? – спросила она. – Только «нет», и больше ничего?
В моем сознании осталась лишь одна, неотвязно повторявшаяся мысль:
– «Каркнул ворон: „Никогда“.
– Есть еще некоторые детали, – он извлек некий четырех – или пятистраничный документ, сложил листки вдвое и положил на кофейный столик. – Прежде всего Дерево выражает вам благодарность за проделанную работу и выплачивает каждому из ста пятидесяти добровольцев одну стопятидесятую долю стоимости корабля.
– Несомненно, в земных кредитах, – заметил я.
– Да… Но сюда же прибавляется и поездка на Землю, где вы сможете потратить эти деньги. Это на самом деле великое счастье, и оно может сделать жизнь каждого из вас легче и гораздо интереснее.
– И всех нас сто пятьдесят людей, возьмут на борт?
– Нет. – Шериф улыбнулся. – Ведь можно отправиться и куда-нибудь, помимо Земли.
– Кто из нас и сколько?
– Семнадцать, и вы в том числе. Во время полета все будут находиться в анабиозных камерах – из соображений безопасности.
– А Человеки будут управлять полетом и жизнеобеспечением? Сколько вас будет?
– Мне не сообщили. А сколько потребуется?
– Наверно, двадцать, если десять из них будут крестьянами. (Мы в своих расчетах не старались вычислить минимально необходимую численность экипажа) Среди вас есть крестьяне?
– Я не знаю ни одного. Хотя мы очень быстро обучаемся.
– Надеюсь, что это так. – Настоящий крестьянин ответил бы совсем по-другому.
– Ты угостила шерифа сидром? – обратилась Мэригей к дочери.
– Я не могу задерживаться, – сказал шериф. – Я только хотел, чтобы вы двое узнали об этом до общего сообщения.
– Это было великодушно, – ответил я. – Спасибо. Он поднялся и принялся одну за другой надевать на себя одежды.
– Я же знаю, что для вас это представляет особый интерес. – Он потряс головой. – Я был сильно удивлен. Мне казалось, что проект обещает одну только выгоду и никаких реальных потерь, и все мы здесь были, конечно, согласны в этом. – Он указал на столик. – Правда, это было решением не только нашего Целого Дерева. Это очень любопытно.
Я проводил его на улицу. От крыльца к дороге вела траншея по пояс глубиной. Солнце снижалось, и морозный воздух сразу же высосал все тепло из моего тела. Два выдоха, и мои усы смерзлись в сосульки.
Всего два года до весны. Реальных года.
Когда я вернулся в дом, Мэригей уже почти дочитала злосчастные бумажки. Она с трудом сдерживала слезы.
– Что там написано?
Не отрывая взгляда от последнего листочка, она протянула мне первые три.
– Тельциане. Это проклятые богом тельциане.
На первой паре страниц, как я и ожидал, приводились экономические расчеты, в которых со скрупулезной справедливостью признавалось, что для отстранения нас от использования временного челнока не было оснований.
Но их групповое сознание соединилось с тельцианским групповым сознанием, и тельциане однозначно сказали: «Нет». Это было слишком опасно – не для нас, а для них.
И они не могли объяснить почему.
– Они заявили, что «существуют вещи, о которых человек не имеет никакого понятия». – Я посмотрел на детей. – В данном случае, говоря «человек», они имели в виду нас.
– Это все, что они добавили, – сказала Мэригей. – Ничего похожего на настоящее объяснение. – Она пощупала нижний край последнего листа. – Здесь что-то написано по-тельциански. – Эти существа составляли официальные документы при помощи письменности, похожей на наш брайлевский шрифт для слепых. – Кто-нибудь из вас может это прочесть?
– Это не так уж сложно, – сказала Сара. Она провела пальцем по строчкам. – Хотя нет. После школы я возьму это в библиотеку и там просмотрю.
– Спасибо, – сказал я. – Уверен, что это все прояснит.
– О, папа. Иногда они вовсе не кажутся странными. – Сара поднялась. – Посмотрю на цыплят. Они, наверно, уже почти готовы.
Обед был прекрасным. Сара поджарила в фольге на угольях картофель и морковь с чесночным соусом и травами.
Но этот прекрасный обед оживляли только дети. Мы с Мэригей были для них плохой компанией. После обеда мы часа два смотрели в кубе шоу фигурного катания, и я подогрел еще сидра.
И лишь наверху, когда мы собирались ложиться спать, Мэригей наконец расплакалась. Просто молча вытирала непрерывно катящиеся слезы.
– Думаю, что к этому следовало быть готовыми, – заметил я. – Правда, я и не думал о тельцианах. Человек обычно ведет себя разумно.
От холода мы укрылись простыней, одеялом и стеганым одеялом.
– Еще двадцать месяцев холодов, – промолвила Мэригей.
– Не для нас, – возразил я.
– Что ты хочешь сказать?
– К черту тельциан и их мистику. Возвращаемся к плану А.
– Плану А?
– Мы ограбим этих ублюдков.

В полдень Сара вернулась домой с расшифровкой тельцианского текста.
– Библиотекарша сказала, что это ритуальная фраза, нечто вроде финала молитвы: «Внутри чуждого неведомое, за его пределами непознаваемое». И еще сказала, что это лишь приблизительное содержание. В человеческом языке нет точного соответствия этим концепциям.
Я нашел ручку, попросил Сару медленно повторить перевод и печатными буквами записал его на обороте листа. Дочь вошла в кухню, чтобы сделать себе бутерброд.
– Ну и что? – спросила она оттуда. – Что ты собираешься делать после этого?
– Ничего, кроме того, что было намечено сделать до четырех часов. Неужели ты думаешь, что я могу заниматься всем сразу. – Повинуясь неясному импульсу, я внес в дом все сельскохозяйственные и рыболовные орудия, имевшие режущие кромки или острые концы, и принялся чистить и точить их. Все это множество блестящих лезвий валялось на полу в гостиной. – Откладывал и откладывал это дело и дотянул до тех пор, пока не стало слишком холодно работать под навесом.
Я не ожидал, что кто-нибудь вернется домой так рано. Но Сара спокойно кивнула. Она выросла среди этих инструментов, и ей было трудно представить их в качестве оружия.
Мы поели в дружелюбном молчании, читая, а вокруг нас лежали топоры и остроги.
Сара доела бутерброд и посмотрела мне в лицо.
– Папа, я хочу лететь с вами. Я был поражен.
– Что?
– На Землю. Ведь вы входите в эти семнадцать человек, не так ли?
– Да, твоя мать и я. Так было сказано в записке. Правда, там не говорилось, как будут выбирать пятнадцать остальных.
– Возможно, они позволят выбирать вам.
– Не исключено. Ты будешь в первой же строке моего списка.
– Спасибо, папа. – Она поцеловала меня в щеку, торопливо оделась и поспешила назад в школу.
Я подумал, удалось ли мне понять до конца то, что только что обнаружилось – или же она где-то в глубине души уже знала это. Отцы и дочери не слишком хорошо понимают друг друга, даже когда в дело не замешаны инопланетные языки и секретные заговоры.
Конечно, нас с Мэригей выбрали потому, что мы являлись единственной парой живых людей, помнивших Землю, какой она была в двадцатом веке, до начала Вечной войны. Человека, конечно, не могли не интересовать наши впечатления. Я предположил, что остальные пятнадцать кандидатур скорее всего будут выбраны наугад, из людей, желающих совершить такое турне, – а их набралось бы, пожалуй, с половину населения планеты.
Но турне, конечно, не суждено состояться. Корабль наверняка будет с постоянным ускорением направлен прямиком в никуда. С Сарой на борту, как это предусматривал первоначальный план.
Я развернул отредактированный план погрузки, который она вычертила заново, и придавил его углы солонкой, баночкой с перцем и парой ножей зловещего вида.
Он показался мне прямо-таки пугающим: сотни наименований различных грузов, которые было необходимо доставить в космопорт и оттуда поднять на орбиту. А раз полет должен пройти лишь на Землю и обратно, то они не станут связываться со всем этим. Следовательно, нам необходимо угнать «Машину времени», а затем так или иначе удержать контроль над ситуацией на время, достаточно продолжительное для того, чтобы успеть совершить множество полетов на челноках. Только для доставки людей потребуется десяток рейсов.
Мы, естественно, не собирались захватывать космопорт, размахивая вилами и серпами. Мы должны были каким-то образом добиться того, чтобы представлять собой реальную угрозу. Но на Среднем Пальце было немного настоящего оружия, да и то почти полностью находилось в руках представителей властей, таких, как шериф.
Я собрал инструменты, чтобы вынести их из дома. Оружие не всегда выглядит, как оружие. Что у нас было? Но было ли у нас хоть что-нибудь, при помощи чего мы могли бы удержать их в руках в течение десяти дней, может быть, двух недель, пока челноки будут сновать туда и обратно?
Да, похоже, что было, внезапно понял я. Хотя, пожалуй, моя идея большинству могла показаться несколько безумной.

Глава 4

Новая ситуация потребовала нового планирования и координации. При этом помощь неожиданно пришла от наших противников: все семнадцать туристов, отправлявшихся на Землю, были из Пакстона и в той или иной степени принадлежали к верхушке первоначального заговора. А вот намеревались ли наши противники позволить нам возвратиться с Земли, не было ясно до конца. И вызывало сомнения.
До предполагаемого отъезда на Землю у нас было лишь двенадцать дней. Я разослал остальным копии документа, полученного от Дерева, и все мы ахали и гадали, не удастся ли нам получить согласие на нашу дальнюю поездку после переговоров с Человеком и Тельцианином (так, по аналогии с человеческим, вполне можно было именовать их коллективное сознание) на Земле.
Разговаривая с нашими по голографическому кубу, я как бы случайно притрагивался средним пальцем к скуле; это был телефонный код, означавший: «Не обращайте внимания на мои слова, нас могут подслушивать». Большинство собеседников отвечало мне таким же жестом.
Ни единого слова о заговоре не было произнесено вслух или передано при помощи электроники. Я писал краткие и точные описания роли каждого человека, и эти записки следовало запоминать и сразу же уничтожать. Даже с Мэригей, сматывая переметы на льду и не имея кого-либо постороннего в поле зрения, мы ни разу не заговорили об этом.
Каждый из семнадцати встречался с многими из остальных. Мы разговаривали по поводу Земли и между прочим сообщали о новом плане бегства. Преобладающее мнение сводилось к тому, что скорее всего из этого ничего не выйдет, но у нас не было времени подготовить что-нибудь более утонченное.
Мне было очень жаль, что я не мог ничего сказать Саре. Ее очень опечалила потеря шанса попасть на Землю; единственного в ее жизни шанса покинуть Средний Палец.
Я старался прятать улыбку, которая словно поселилась на моем лице. «Делай хоть что-нибудь, пусть даже это будет неправильно», – частенько говорила моя мать. Мы наконец что-то делали.
На Среднем Пальце не было армии: лишь легко вооруженные немногочисленные полицейские силы для поддержания порядка. И оружия на планете тоже почти не было. Здесь даже не охотились при помощи чего-либо более смертоносного, чем крючок и леска.
Но и тут имелся один экземпляр оружия, которое было потенциально куда опаснее, чем все стрелковое вооружение, находившееся в распоряжении Человека. В Музее истории в Центрусе хранился боевой костюм, оставшийся со времен Вечной войны.
Даже освобожденный от ядерных и обычных взрывчатых веществ, даже с дезактивированным пальцевым лазером, он все равно оставался страшным оружием, благодаря броне и системе умножения силы. (Мы знали, что эта система была в исправности, так как Человек иногда использовал боекостюм для различных работ по строительству и разрушению зданий). Мужчина или женщина, кто бы ни облачился в этот костюм, становился подобным мифическому полубогу – или, для представителей моего поколения, супергерою из комиксов. Он мог одним прыжком вскочить на крышу высокого здания. Убить человека единственным ударом.
Пополнить энергию костюма можно было практически из любого источника. Его можно было подзарядить от аккумулятора флотера, а затем учинить небольшой погром или получить пару часов для поиска более эффективного источника энергии.
Мы не могли рассчитывать на то, что костюм заряжен и стоит там, дожидаясь, пока мы им воспользуемся, – хотя Чарли и доказывал, что это должно быть именно так. По этой самой причине в Центрусе не было никаких военных сил, чтобы держать нас в повиновении. Но если бы мы вступили в сражение с Человеком и победили, то каков был бы наш выигрыш – с его точки зрения? Они видели себя наставниками и партнерами, ведущими нас к истинной цивилизации. У Человека не было никакой потребности принимать предосторожности против бессмысленных действий, не ведущих к полезному результату.
А мы должны были действовать так, чтобы наши намерения не укладывались в мыслительные схемы Человека.
Из всех, кого я знал, лишь Макс Вестон был достаточно крупным и физически сильным, чтобы наверняка справиться с щерифом. Для нападения на музей нам могло пригодиться его оружие. Конечно, нам следовало захватить его в последнюю минуту, непосредственно перед выездом в Центрус. Мы могли запереть его в его же собственной камере в участке или, возможно, взять заложником. (Я доказывал, что его не следовало убивать, как, впрочем, и любого другого, если этого можно было избежать. Макс с этим согласился, но, как мне показалось, слишком уж легко.)
Наше расписание было составлено Человеком. Десятого числа месяца коперник в полдень должен был прибыть экспресс-флотер, который за час доставит нас в Центрус. Там за вторую половину дня нам следовало пройти последний инструктаж, после которого предполагалось погружение в систему временного прекращения жизненных функций, а потом нас, как багаж, должны были доставить на «Машину времени».
Макс высказал вслух предположение, которое приходило в голову и мне, а также, возможно, многим другим: что они собирались прекратить наши жизненные функции вовсе не временно, а окончательно и бесповоротно. Потом отослать «Машину времени» к Солнцу, а когда она вернется без нас, то преподнести публике грустную сказочку, что мы все якобы померли от редкой земной болезни из-за недостатка иммунитета. Ну а Средний Палец таким образом избавится от семнадцати возмутителей спокойствия.
Это, несомненно, производило впечатление паранойи; я сомневался в том, что Человек видел в нас угрозу, которую следовало принимать во внимание, но даже если и видел, то в его распоряжении были куда менее сложные способы разделаться с нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27