Такой не согласится меньше, чем за десять-двенадцать кусков.
На деле все обстояло куда проще. Потрудившись два имперских года на грузовике туанцев (спросите Форта, он расскажет, как эти скользкие гуманоиды недоплачивают чужакам), он смог получить вид на жительство. Не на планете-империи, а на ее орбитальном поясе КонТуа – выходцам из слаборазвитых миров и это за счастье. И всего на восемь имперских месяцев, чтоб жизнь медом не казалась. Едва Форт нацелился перейти на корабль классом выше, как против него сработал закон: «На вакансию в первую очередь берут туанцев». И поэтому Форт относился к имперцам так, как они того заслуживали.
Вид заканчивался через 110 суток, 1 мая 245 года Федерации, а до этого, хоть расшибись, необходимо наскрести деньжат, чтобы купить унтийское гражданство. На Унте обитают орэ, жабы-людоеды, – ну так что же? Удушливая влажность и жара на кораблях орэ Форта не пугали. Их застывшие кукольные лица с громадными глазами – тоже. Платили бы правильно, а сжиться кое-как можно.
– Десять, – агент располагающе улыбнулся, но в респираторе это не было видно. Форт слегка кивнул – давай-давай, накидывай; видишь – я добрею на глазах.
– Что-нибудь экстренное, да? – почти сочувственно спросил Форт, чтобы заставить агента понервничать. Теперь респиратор оказался кстати – Форт не увидел замешательства на лице агента.
Корабль-руину зачем-то приняло на баланс правительство. Разумеется, и оно стремится поскорей сбыть его с рук – стоя у причала, корабль жрет деньги за место на стыковочном узле, за поддержание систем в рабочем состоянии, за то, за се. Но почему этим занимается служба безопасности? Зачем эти туаподобные совали ему в нос карту допуска и не настаивали, а прямо приказывали уладить дело мигом, но без расточительства?..
– Двенадцать.
– Тринадцать пятьсот.
– Тринадцать. Мы договорились?
– Да, – Форт легко поднял с кресла свое искусственное тело. Он не был суеверен, но все-таки число ему не понравилось. – Лихтер класса F, я так понял? Для эскорта нужно еще минимум два человека в экипаж – штурман и бортинженер, – иначе там просто не справишься, даже с БЭМом.
– Этих я уже нашел; они… ну, вы с ними познакомитесь.
Вместе со штурманом в комнату вторглась лавина звуков – журчание, попискивание, скулеж и мягкий скрежет; Форт, конечно, знал, что такие существа на свете есть, но близко с мирками не общался. Кряжистая серая громада в балахонистом комбезе на диво быстро, бесшумно и плавно прошагала на тяжелых ногах от двери к стене, явственно и вразнобой шевеля при этом большими мясистыми ушами, присела на корточки и навела на Форта линзы прибора, свисавшего со лба большущей лысой головы. Носа у штурмана не было – вместо него выше рта находился как бы второй рот, поменьше. И подбородка у него не было. Зато были какие-то дыхала между широкой шеей и плечами – они тоже двигали краями, словно собирались заговорить или плюнуть дуплетом.
– Ааааааа, – вступление напомнило Форту сирену, поющую басом, а агент незаметно поморщился; мирк убавил громкость своего звучания. – Это капитан?
– Фортунат Кермак, – назвался Форт, радуясь про себя, что не придется общаться через лингвоук; он как-то не обзавелся программой перевода с языка мирков.
– Атамерадон Импаулури Далангиак, – громом далекого камнепада позвучал мирк и под конец мило пискнул. – Я – женского рода. Коротко меня звать Далан. Без усилителя, – Далан потрогала толстыми пальцами прибор на голове, – я смотрю близко-близко, это не обижает. Если говорю громко-громко – надо мне сказать. Приятно познакомиться, спасибо.
– Ничего, терпимо, – жестом успокоил ее Форт. – Я артон, так что мне твой голос не помеха.
– Ар-тон? – глазастый прибор тоже задвигался, присматриваясь; одновременно Далан вывернула жесткие губы, округлила уши чашками и издала пронзительно тонкий свист. – Значит, ты тоже не можешь болеть фэл.
– А еще я не пью, не курю и не бегаю за девчонками, – дополнил Форт список своих достоинств.
– Ооооуууу… – протрубила Далан то ли от восторга, что капитан идеальный, то ли от разочарования. – А как ты получаешь удовольствие?
– Очень просто – я испытываю экстаз во время азартных игр и зарабатываю кучи денег на эскортах.
– Пойдемте, – пригласил агент, – времени у нас мало, а нам надо взять на поруки бортинженера. Я не мог пригласить его сюда – он сидит под стражей. Капитан Кермак, я должен вас предупредить – он тоже не эйджи…
– Да, и ксенофобией я не страдаю, – прибавил свежеиспеченный капитан.
«Лучше и быть не могло, – подумал Форт, – команда чудовищ!». Но после смерти своего первого, живого тела он где только не бывал и чего только не видал, так что рутинный полет в обществе двух нелюдей его вовсе не раздражал.
Эш чувствовала себя скверно. Ей вообще было худо без малого пять лет, с того дня, как на Аркадию высадились многовидовые миротворческие силы и началась гражданская война. Единственный космопорт Барбакан был наводнен военными, советниками и экспертами; вывоз наркотиков и ценных пород дерева – чем всегда славилась счастливая Аркадия – не то чтоб прекратился, но заметно сократился и попал под контроль иномирян и тех, кто к ним притерся; эйджи-аркаджи резко потеснили ихэнов-аркаджей со всех постов и должностей, и уже привычно стало слышать, что ты (лично ты, вылупившаяся здесь!) захватила «нашу Аркадию» и принуждала «наших женщин» высиживать ихэнские яйца, что ты оккупант, холодная гадина с раздвоенным языком и жрешь тухлятину. Говорить, что без ихэнов Аркадия до скончания веков была бы грязным сырьевым захолустьем эйджинского мира, населенным тупой деревенщиной, было не просто бесполезно, но и опасно; Ихэн-вилль из процветающей столицы превратился в гетто, а Эш, с воодушевлением выучившаяся на бортинженера космического транспорта, – в безработную и лишнюю в семье середняшку. Все тотчас вспомнили, что она – средняя! Посиди с ребенком, нажуй ему кашки и так далее. Агенты службы репатриации с материнской планеты могли предложить лишь переучиться на медсестру или воспитательницу – ее, космотехника с дипломом!.. Оставалась надежда на звездный мир косменов, где, по слухам, не очень присматривались к внешности и ценили профессионализм. Эш уехала, на эйджинской станции «Скайленд-4» опять услышала: «Тьфу, ихэнская вонючка» – и не сдержала быструю руку.
Когда она готовилась завыть в прозрачной клетке-одиночке, дверь полицейского отстойника открылась и вошли трое – обнадеживший ее агент, какой-то крепко сбитый эйджи с непроницаемым лицом (без респиратора!) и представитель высшей цивилизации мирков в наглазнике.
По пути в станционное отделение охраны Форт успел просмотреть судовые документы и убедился, что любой навербованный методом поспешного тыка экипаж вряд ли окажется хуже этого корабля. «Сервитер Бонд», приписанный, как всякая негодная ржавь, к порту Ольдвин (Гемера), летал уже 189 лет и после трех капремонтов даже на слом не годился – слишком устарел.
Раньше «Сервитер» принадлежал более чем сомнительной компании «Санрайз Интерфрахт». Деляги из «Санрайз», должно быть, захворали от жадности, каждую минуту чуя, как гроб класса F, истлевая на приколе, сосет из них денежку. Жизнь без навара дельцам хуже смерти! И тут над бедняжками сжалилось щедрое федеральное правительство. Эту жирную свинью с грудями в две шеренги доят все, кому не лень. В «Санрайз», слупив с казны хоть сколько-то, обнимались и поднимали бокалы за здоровье государства, облегчающего бизнесменам тяготы расходов.
Сейчас «Сервитер Бонд» поспешно грузили разными отбросами, чтоб не тратить энергию на их утилизацию в конверторах станции. Отправить все оптом в один конец, туго набив в прогнившее ведро – прощайте, содержимое и тара! – пожалуй, единственный разумный выход. Где еще примут корабль и груз с заразной станции, как не на кладбище?
Правда, для 850 регистровых килотонн «Сервитера» генеральный груз был жалкий – согласно каргоплану, он занимал лишь отсеки 10–20 по левому борту и 9–19 по правому. По сути, Форт нанялся руководить доставкой на планету-могильник Нортия системы GH15047 примерно 1,4 миллиона кубометров ничего в шестнадцати пустых отсеках плюс дюжину отсеков разной грязи. На орбите Нортии экипажу надлежало вывести «Сервитер Бонд» на траекторию снижения и перейти на пристыкованный в носовой части челнок, а «Сервитер» пусть падает на нортийские скалы.
В судовой роли значились всего трое – он, серая дама-слон и поджарое существо песочного цвета в змеиных разводьях. Последнее звалось Зук Эшархиль Тэрэх Шнга, но откликалось и на простое Эш. Пришлось расписаться, что он, как капитан, берет бортинженера в рейс под полную свою ответственность. Залог за условное освобождение внесла контора. Интересно, как к этому Эш обращаться?..
Прежде чем сдать коносамент, Форт обратил внимание агента на одну бумагу:
– А это что – труп на борту?
– Согласно завещанию. Этот господин при жизни письменно изъявил желание быть захороненным на Нортии вместе с дорогими его сердцу предметами.
– Не мое дело, конечно, но для похорон можно найти место покомфортнее, чем Нортия. Давление девяносто атмосфер и температурка пятьсот по Цельсию – это ад, где одним чертям хорошо.
– Такова была последняя воля завещателя.
– Ну, как он хотел, так и будет. Только ставить ему памятник и рыть могилу я не подряжался. Надеюсь, что он обработан по церковному обряду. Неотпетый жмурик в трюме – неудобный груз.
Понаблюдав через видеосистему, как эскортный капитан «Сервитера» общается с агентом, Сато сказал Дорифору:
– Я очень хочу поговорить с ним. Пойдем сейчас.
– Но ты же знаешь, что его ждет.
– Поэтому и хочу. Заглянуть ему в глаза… Это последняя возможность. Идем вместе; я так волнуюсь!
Дорифор с сомнением пожал плечами. На шефа накатило, что поделать. Бывало, что дотошный безопасник испарялся из головы Сато и душой и телом комиссара завладевал гадкий проказник, охочий до запретных удовольствий, порой лежащих далеко вне морали. Вот ему вздурилось попрощаться с обреченным. Пусть потешится.
Сато взял Дорифора под руку, как лучшего друга. Другие ревновали, видя это, но Сато всегда говорил: «Не ссорьтесь, мальчики; я вас всех люблю».
Заверив документ своим росчерком, Форт сканером уловил движение слева, потом поглядел туда. Двое молодчиков – коротко стриженный чернявый и белогривый, разодетые и размалеванные – показались из дверей шлюзового отсека, откуда экипаж должен был проследовать в корабль.
Мало ли что в космосе большие расстояния – места встреч и люди здесь всегда одни и те же. Парочка, вошедшая в отсек, расцепилась; к Форту как бы невзначай, с видом праздношатающегося приближался известный в этом углу Галактики господин Сато. Нетрудно догадаться, что это он и никто другой; по трассам говорили, что начальник «Скайленда-4» со своим замом по безопасности то ли в контрах, то ли в браке и зам – беловолосый, до крайности помешанный на всем туанском.
Не было печали, так это чучело на колесиках выкатилось. Если тебя провожает в рейс безопасник – жди аварии; примета верная. И чего он заявился?.. Форт перевел глаза на Эш; существо с чешуйчатой кожей выглядело напряженно, настороженно. Ихэн, родом с Аркадии, там партизанская война. А если Эш – террорист? Вроде бы повязали за хулиганство…
– Здравствуйте, капитан! – Сато лучезарно улыбнулся.
– Здравствуйте, комиссар, – равнодушно сказал Форт.
– Все в порядке? никаких затруднений?
– Пока о'кэй. Осталось проверить исправность систем корабля и челнока. Как по вашей части, замечаний нет?
– Нисколько. Вам не вручили одну из вещей умершего, чье тело находится в отсеке 14, и я должен исправить эту оплошность. Пожалуйста, – Сато извлек из складок своего пышного платья небольшую коробку и протянул Форту. Из коробки – слух артона позволял заметить – доносилось мерное тиканье.
– Я думаю, будет достаточно приклеить это к гробу, прежде чем отправить корабль в падение. Покойный очень дорожил вещицей.
Зажав документы под мышкой, Форт открыл коробку – обложенный мягким волокнистым пластиком, внутри находился очень старомодный, если не антикварный механический будильник с ножками, наружным колокольчиком боя и фигурными стрелками. Форт взвесил коробку в руке, размышляя: «Почему Сато не носит респиратора? Воображает, что раз он туа, то и фэл ему не грозит? Это не смелость, а рискованная игра».
– Приклеим, дело несложное. Вы, я понял, проверяли часики на недозволенные вставки в механизм.
– Именно так. Внутри кадмиевая батарейка, она не опасна. Можете спокойно брать часы на борт.
– Спасибо. До свидания.
Но Сато не спешил уйти.
– Вы не удивились, увидев меня. Почему? Я не замечаю на вашем лице никаких изменений. У вас нет мимических контракторов?
– Есть.
– Что же вы не реагируете на мою внешность? Или во мне нет ничего необычного?
– Побелки много. А так все нормально.
Сато принял первый мучительно-сладкий укол обиды. Для этого он, собственно, и подошел. В соответствующем настроении он изобретательно искал, на что бы ему обидеться, чтобы после излить душу в очистительных слезах. Он не мог ощутить свою избранность и неповторимое своеобразие без терний на челе. Свои обиды он старательно готовил, провоцировал обидчика и, заполучив желаемое оскорбление, бежал, уязвленный в лучших чувствах, плакать в жилетку Дорифора со стонами: «Вот! Опять! Это невыносимо!..» Дорифор жестко спрашивал: «Кто?» – и шел мстить за друга. Иногда они менялись ролями.
Но обвинения в избытке грима Сато показалось мало.
– Так одеваются на КонТуа. Вы приехали оттуда и наверняка это видели.
– Я думал – чтобы разрешить вывоз мусора на свалку, собирать досье на экипаж не обязательно.
– Условия режима безопасности придуманы не мной. Я исполнитель. Но вернемся к вопросу о КонТуа…
– Вернемся. Когда мне выписали вид на жительство, я прослушал курс лекций о правильном поведении. Нас убеждали не носить одежду и не делать макияж по-туански. Они различают тысячи оттенков цвета, и оттенки говорящие – обозначают отвращение, любовь и прочее. Чтобы сдуру не задеть чувства туанцев своим маскарадом и не выглядеть ряженым приматом без мозгов, нам советовали надевать то, что обычно для эйджи, и вести себя без выкрутасов, реально. Если у вас больше нет вопросов, позвольте нам пройти на судно.
– Да. Я вполне удовлетворен. Прощайте, – сухо молвил Сато и направился к Дорифору. На ходу он поправил микрофончик, спрятанный в волосах.
– И этот такой же, как все, – горестно сказал комиссар первому помощнику. – А я-то надеялся!.. Ведь он работал с туа! Ты видишь, Дори, – всюду неприятие и злоба!..
– Не надо было вызывать его на разговор. Летел бы он себе – и крышка.
– Ты его жалеешь? – со слезами в голосе спросил Сато.
– Да чтоб он сгинул. Очень он нужен с его откровенностями, реалист храный. Сато, главное – то, кем мы себя чувствуем, и никто не смеет разрушать наш мир. Мало ли что он там видел своими зенками?!. «Ряженый примат»… За такие слова, будь другой расклад, задушил бы своими руками. Есть вещи, которые не прощают!
– Да! – выдохнул Сато, пламенно глядя на Дорифора, изменившего своей обычной сдержанности. – Друг мой, не расстраивайся. Считай, что его уже нет.
Теперь отправка Фортуната Кермака в тартарары была морально оправдана, и на души друзей-безопасников снизошло светлое чувство. В самом деле, нельзя безразлично относиться к жертве – ее надо ненавидеть.
– Аааааа, – прогудела Далан, – он кто был? Комиссар, это полиция?
– Безопаска, – ответил Форт.
– Говорил о внешности, – сдавленно трубила госпожа штурман, волоча по кишке внешнего переходника огромную мягкую сумку. – Он контуанец?
– Нет, это я контуанец.
– Никакого сходства.
– По документам, – пояснил капитан.
– Комиссар больше похож.
– Ему хочется туда, быть туа. Это мечты. Он замечтался.
– Когда я была личинкой, – Далан одной лапой перенесла баул через порожек шлюзовой двери, – я хотела быть летающим животным. У нас большое тяготение в отличие от вашего стандартного. У нас 2,6 g. Каким образом перенастроить гравитор ближе ко мне?
– Я не согласна, – возразила Эш. – Моя норма – 0,94 g. Я протестую. Мне будет тяжело передвигаться.
– А, значит, ты женщина.
– Я шнга. – Эш спрятала глаза в складках век.
– Переведи. Я не настолько умный, чтоб все знать.
– Биологически средний пол, – гукнула Далан за нее. – Нянечная разновидность. Середнятчка.
– Середняшка, если вы картавая. – Эш на миг показала челюстные кромки. – Я бы попросила вас не называть меня так.
Пока штурман с бортинженером цапались, Форт осматривал шлюз. Полное дерьмо. Надо полагать, и в рубке управления все так же плохо. Впрочем, отметка регистра Ллойда свидетельствовала, что корабль годен к полету. Ладно, есть еще полтора часа предстартовой подготовки, чтоб узнать, где трубопроводы не держат давление и где проводка искрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
На деле все обстояло куда проще. Потрудившись два имперских года на грузовике туанцев (спросите Форта, он расскажет, как эти скользкие гуманоиды недоплачивают чужакам), он смог получить вид на жительство. Не на планете-империи, а на ее орбитальном поясе КонТуа – выходцам из слаборазвитых миров и это за счастье. И всего на восемь имперских месяцев, чтоб жизнь медом не казалась. Едва Форт нацелился перейти на корабль классом выше, как против него сработал закон: «На вакансию в первую очередь берут туанцев». И поэтому Форт относился к имперцам так, как они того заслуживали.
Вид заканчивался через 110 суток, 1 мая 245 года Федерации, а до этого, хоть расшибись, необходимо наскрести деньжат, чтобы купить унтийское гражданство. На Унте обитают орэ, жабы-людоеды, – ну так что же? Удушливая влажность и жара на кораблях орэ Форта не пугали. Их застывшие кукольные лица с громадными глазами – тоже. Платили бы правильно, а сжиться кое-как можно.
– Десять, – агент располагающе улыбнулся, но в респираторе это не было видно. Форт слегка кивнул – давай-давай, накидывай; видишь – я добрею на глазах.
– Что-нибудь экстренное, да? – почти сочувственно спросил Форт, чтобы заставить агента понервничать. Теперь респиратор оказался кстати – Форт не увидел замешательства на лице агента.
Корабль-руину зачем-то приняло на баланс правительство. Разумеется, и оно стремится поскорей сбыть его с рук – стоя у причала, корабль жрет деньги за место на стыковочном узле, за поддержание систем в рабочем состоянии, за то, за се. Но почему этим занимается служба безопасности? Зачем эти туаподобные совали ему в нос карту допуска и не настаивали, а прямо приказывали уладить дело мигом, но без расточительства?..
– Двенадцать.
– Тринадцать пятьсот.
– Тринадцать. Мы договорились?
– Да, – Форт легко поднял с кресла свое искусственное тело. Он не был суеверен, но все-таки число ему не понравилось. – Лихтер класса F, я так понял? Для эскорта нужно еще минимум два человека в экипаж – штурман и бортинженер, – иначе там просто не справишься, даже с БЭМом.
– Этих я уже нашел; они… ну, вы с ними познакомитесь.
Вместе со штурманом в комнату вторглась лавина звуков – журчание, попискивание, скулеж и мягкий скрежет; Форт, конечно, знал, что такие существа на свете есть, но близко с мирками не общался. Кряжистая серая громада в балахонистом комбезе на диво быстро, бесшумно и плавно прошагала на тяжелых ногах от двери к стене, явственно и вразнобой шевеля при этом большими мясистыми ушами, присела на корточки и навела на Форта линзы прибора, свисавшего со лба большущей лысой головы. Носа у штурмана не было – вместо него выше рта находился как бы второй рот, поменьше. И подбородка у него не было. Зато были какие-то дыхала между широкой шеей и плечами – они тоже двигали краями, словно собирались заговорить или плюнуть дуплетом.
– Ааааааа, – вступление напомнило Форту сирену, поющую басом, а агент незаметно поморщился; мирк убавил громкость своего звучания. – Это капитан?
– Фортунат Кермак, – назвался Форт, радуясь про себя, что не придется общаться через лингвоук; он как-то не обзавелся программой перевода с языка мирков.
– Атамерадон Импаулури Далангиак, – громом далекого камнепада позвучал мирк и под конец мило пискнул. – Я – женского рода. Коротко меня звать Далан. Без усилителя, – Далан потрогала толстыми пальцами прибор на голове, – я смотрю близко-близко, это не обижает. Если говорю громко-громко – надо мне сказать. Приятно познакомиться, спасибо.
– Ничего, терпимо, – жестом успокоил ее Форт. – Я артон, так что мне твой голос не помеха.
– Ар-тон? – глазастый прибор тоже задвигался, присматриваясь; одновременно Далан вывернула жесткие губы, округлила уши чашками и издала пронзительно тонкий свист. – Значит, ты тоже не можешь болеть фэл.
– А еще я не пью, не курю и не бегаю за девчонками, – дополнил Форт список своих достоинств.
– Ооооуууу… – протрубила Далан то ли от восторга, что капитан идеальный, то ли от разочарования. – А как ты получаешь удовольствие?
– Очень просто – я испытываю экстаз во время азартных игр и зарабатываю кучи денег на эскортах.
– Пойдемте, – пригласил агент, – времени у нас мало, а нам надо взять на поруки бортинженера. Я не мог пригласить его сюда – он сидит под стражей. Капитан Кермак, я должен вас предупредить – он тоже не эйджи…
– Да, и ксенофобией я не страдаю, – прибавил свежеиспеченный капитан.
«Лучше и быть не могло, – подумал Форт, – команда чудовищ!». Но после смерти своего первого, живого тела он где только не бывал и чего только не видал, так что рутинный полет в обществе двух нелюдей его вовсе не раздражал.
Эш чувствовала себя скверно. Ей вообще было худо без малого пять лет, с того дня, как на Аркадию высадились многовидовые миротворческие силы и началась гражданская война. Единственный космопорт Барбакан был наводнен военными, советниками и экспертами; вывоз наркотиков и ценных пород дерева – чем всегда славилась счастливая Аркадия – не то чтоб прекратился, но заметно сократился и попал под контроль иномирян и тех, кто к ним притерся; эйджи-аркаджи резко потеснили ихэнов-аркаджей со всех постов и должностей, и уже привычно стало слышать, что ты (лично ты, вылупившаяся здесь!) захватила «нашу Аркадию» и принуждала «наших женщин» высиживать ихэнские яйца, что ты оккупант, холодная гадина с раздвоенным языком и жрешь тухлятину. Говорить, что без ихэнов Аркадия до скончания веков была бы грязным сырьевым захолустьем эйджинского мира, населенным тупой деревенщиной, было не просто бесполезно, но и опасно; Ихэн-вилль из процветающей столицы превратился в гетто, а Эш, с воодушевлением выучившаяся на бортинженера космического транспорта, – в безработную и лишнюю в семье середняшку. Все тотчас вспомнили, что она – средняя! Посиди с ребенком, нажуй ему кашки и так далее. Агенты службы репатриации с материнской планеты могли предложить лишь переучиться на медсестру или воспитательницу – ее, космотехника с дипломом!.. Оставалась надежда на звездный мир косменов, где, по слухам, не очень присматривались к внешности и ценили профессионализм. Эш уехала, на эйджинской станции «Скайленд-4» опять услышала: «Тьфу, ихэнская вонючка» – и не сдержала быструю руку.
Когда она готовилась завыть в прозрачной клетке-одиночке, дверь полицейского отстойника открылась и вошли трое – обнадеживший ее агент, какой-то крепко сбитый эйджи с непроницаемым лицом (без респиратора!) и представитель высшей цивилизации мирков в наглазнике.
По пути в станционное отделение охраны Форт успел просмотреть судовые документы и убедился, что любой навербованный методом поспешного тыка экипаж вряд ли окажется хуже этого корабля. «Сервитер Бонд», приписанный, как всякая негодная ржавь, к порту Ольдвин (Гемера), летал уже 189 лет и после трех капремонтов даже на слом не годился – слишком устарел.
Раньше «Сервитер» принадлежал более чем сомнительной компании «Санрайз Интерфрахт». Деляги из «Санрайз», должно быть, захворали от жадности, каждую минуту чуя, как гроб класса F, истлевая на приколе, сосет из них денежку. Жизнь без навара дельцам хуже смерти! И тут над бедняжками сжалилось щедрое федеральное правительство. Эту жирную свинью с грудями в две шеренги доят все, кому не лень. В «Санрайз», слупив с казны хоть сколько-то, обнимались и поднимали бокалы за здоровье государства, облегчающего бизнесменам тяготы расходов.
Сейчас «Сервитер Бонд» поспешно грузили разными отбросами, чтоб не тратить энергию на их утилизацию в конверторах станции. Отправить все оптом в один конец, туго набив в прогнившее ведро – прощайте, содержимое и тара! – пожалуй, единственный разумный выход. Где еще примут корабль и груз с заразной станции, как не на кладбище?
Правда, для 850 регистровых килотонн «Сервитера» генеральный груз был жалкий – согласно каргоплану, он занимал лишь отсеки 10–20 по левому борту и 9–19 по правому. По сути, Форт нанялся руководить доставкой на планету-могильник Нортия системы GH15047 примерно 1,4 миллиона кубометров ничего в шестнадцати пустых отсеках плюс дюжину отсеков разной грязи. На орбите Нортии экипажу надлежало вывести «Сервитер Бонд» на траекторию снижения и перейти на пристыкованный в носовой части челнок, а «Сервитер» пусть падает на нортийские скалы.
В судовой роли значились всего трое – он, серая дама-слон и поджарое существо песочного цвета в змеиных разводьях. Последнее звалось Зук Эшархиль Тэрэх Шнга, но откликалось и на простое Эш. Пришлось расписаться, что он, как капитан, берет бортинженера в рейс под полную свою ответственность. Залог за условное освобождение внесла контора. Интересно, как к этому Эш обращаться?..
Прежде чем сдать коносамент, Форт обратил внимание агента на одну бумагу:
– А это что – труп на борту?
– Согласно завещанию. Этот господин при жизни письменно изъявил желание быть захороненным на Нортии вместе с дорогими его сердцу предметами.
– Не мое дело, конечно, но для похорон можно найти место покомфортнее, чем Нортия. Давление девяносто атмосфер и температурка пятьсот по Цельсию – это ад, где одним чертям хорошо.
– Такова была последняя воля завещателя.
– Ну, как он хотел, так и будет. Только ставить ему памятник и рыть могилу я не подряжался. Надеюсь, что он обработан по церковному обряду. Неотпетый жмурик в трюме – неудобный груз.
Понаблюдав через видеосистему, как эскортный капитан «Сервитера» общается с агентом, Сато сказал Дорифору:
– Я очень хочу поговорить с ним. Пойдем сейчас.
– Но ты же знаешь, что его ждет.
– Поэтому и хочу. Заглянуть ему в глаза… Это последняя возможность. Идем вместе; я так волнуюсь!
Дорифор с сомнением пожал плечами. На шефа накатило, что поделать. Бывало, что дотошный безопасник испарялся из головы Сато и душой и телом комиссара завладевал гадкий проказник, охочий до запретных удовольствий, порой лежащих далеко вне морали. Вот ему вздурилось попрощаться с обреченным. Пусть потешится.
Сато взял Дорифора под руку, как лучшего друга. Другие ревновали, видя это, но Сато всегда говорил: «Не ссорьтесь, мальчики; я вас всех люблю».
Заверив документ своим росчерком, Форт сканером уловил движение слева, потом поглядел туда. Двое молодчиков – коротко стриженный чернявый и белогривый, разодетые и размалеванные – показались из дверей шлюзового отсека, откуда экипаж должен был проследовать в корабль.
Мало ли что в космосе большие расстояния – места встреч и люди здесь всегда одни и те же. Парочка, вошедшая в отсек, расцепилась; к Форту как бы невзначай, с видом праздношатающегося приближался известный в этом углу Галактики господин Сато. Нетрудно догадаться, что это он и никто другой; по трассам говорили, что начальник «Скайленда-4» со своим замом по безопасности то ли в контрах, то ли в браке и зам – беловолосый, до крайности помешанный на всем туанском.
Не было печали, так это чучело на колесиках выкатилось. Если тебя провожает в рейс безопасник – жди аварии; примета верная. И чего он заявился?.. Форт перевел глаза на Эш; существо с чешуйчатой кожей выглядело напряженно, настороженно. Ихэн, родом с Аркадии, там партизанская война. А если Эш – террорист? Вроде бы повязали за хулиганство…
– Здравствуйте, капитан! – Сато лучезарно улыбнулся.
– Здравствуйте, комиссар, – равнодушно сказал Форт.
– Все в порядке? никаких затруднений?
– Пока о'кэй. Осталось проверить исправность систем корабля и челнока. Как по вашей части, замечаний нет?
– Нисколько. Вам не вручили одну из вещей умершего, чье тело находится в отсеке 14, и я должен исправить эту оплошность. Пожалуйста, – Сато извлек из складок своего пышного платья небольшую коробку и протянул Форту. Из коробки – слух артона позволял заметить – доносилось мерное тиканье.
– Я думаю, будет достаточно приклеить это к гробу, прежде чем отправить корабль в падение. Покойный очень дорожил вещицей.
Зажав документы под мышкой, Форт открыл коробку – обложенный мягким волокнистым пластиком, внутри находился очень старомодный, если не антикварный механический будильник с ножками, наружным колокольчиком боя и фигурными стрелками. Форт взвесил коробку в руке, размышляя: «Почему Сато не носит респиратора? Воображает, что раз он туа, то и фэл ему не грозит? Это не смелость, а рискованная игра».
– Приклеим, дело несложное. Вы, я понял, проверяли часики на недозволенные вставки в механизм.
– Именно так. Внутри кадмиевая батарейка, она не опасна. Можете спокойно брать часы на борт.
– Спасибо. До свидания.
Но Сато не спешил уйти.
– Вы не удивились, увидев меня. Почему? Я не замечаю на вашем лице никаких изменений. У вас нет мимических контракторов?
– Есть.
– Что же вы не реагируете на мою внешность? Или во мне нет ничего необычного?
– Побелки много. А так все нормально.
Сато принял первый мучительно-сладкий укол обиды. Для этого он, собственно, и подошел. В соответствующем настроении он изобретательно искал, на что бы ему обидеться, чтобы после излить душу в очистительных слезах. Он не мог ощутить свою избранность и неповторимое своеобразие без терний на челе. Свои обиды он старательно готовил, провоцировал обидчика и, заполучив желаемое оскорбление, бежал, уязвленный в лучших чувствах, плакать в жилетку Дорифора со стонами: «Вот! Опять! Это невыносимо!..» Дорифор жестко спрашивал: «Кто?» – и шел мстить за друга. Иногда они менялись ролями.
Но обвинения в избытке грима Сато показалось мало.
– Так одеваются на КонТуа. Вы приехали оттуда и наверняка это видели.
– Я думал – чтобы разрешить вывоз мусора на свалку, собирать досье на экипаж не обязательно.
– Условия режима безопасности придуманы не мной. Я исполнитель. Но вернемся к вопросу о КонТуа…
– Вернемся. Когда мне выписали вид на жительство, я прослушал курс лекций о правильном поведении. Нас убеждали не носить одежду и не делать макияж по-туански. Они различают тысячи оттенков цвета, и оттенки говорящие – обозначают отвращение, любовь и прочее. Чтобы сдуру не задеть чувства туанцев своим маскарадом и не выглядеть ряженым приматом без мозгов, нам советовали надевать то, что обычно для эйджи, и вести себя без выкрутасов, реально. Если у вас больше нет вопросов, позвольте нам пройти на судно.
– Да. Я вполне удовлетворен. Прощайте, – сухо молвил Сато и направился к Дорифору. На ходу он поправил микрофончик, спрятанный в волосах.
– И этот такой же, как все, – горестно сказал комиссар первому помощнику. – А я-то надеялся!.. Ведь он работал с туа! Ты видишь, Дори, – всюду неприятие и злоба!..
– Не надо было вызывать его на разговор. Летел бы он себе – и крышка.
– Ты его жалеешь? – со слезами в голосе спросил Сато.
– Да чтоб он сгинул. Очень он нужен с его откровенностями, реалист храный. Сато, главное – то, кем мы себя чувствуем, и никто не смеет разрушать наш мир. Мало ли что он там видел своими зенками?!. «Ряженый примат»… За такие слова, будь другой расклад, задушил бы своими руками. Есть вещи, которые не прощают!
– Да! – выдохнул Сато, пламенно глядя на Дорифора, изменившего своей обычной сдержанности. – Друг мой, не расстраивайся. Считай, что его уже нет.
Теперь отправка Фортуната Кермака в тартарары была морально оправдана, и на души друзей-безопасников снизошло светлое чувство. В самом деле, нельзя безразлично относиться к жертве – ее надо ненавидеть.
– Аааааа, – прогудела Далан, – он кто был? Комиссар, это полиция?
– Безопаска, – ответил Форт.
– Говорил о внешности, – сдавленно трубила госпожа штурман, волоча по кишке внешнего переходника огромную мягкую сумку. – Он контуанец?
– Нет, это я контуанец.
– Никакого сходства.
– По документам, – пояснил капитан.
– Комиссар больше похож.
– Ему хочется туда, быть туа. Это мечты. Он замечтался.
– Когда я была личинкой, – Далан одной лапой перенесла баул через порожек шлюзовой двери, – я хотела быть летающим животным. У нас большое тяготение в отличие от вашего стандартного. У нас 2,6 g. Каким образом перенастроить гравитор ближе ко мне?
– Я не согласна, – возразила Эш. – Моя норма – 0,94 g. Я протестую. Мне будет тяжело передвигаться.
– А, значит, ты женщина.
– Я шнга. – Эш спрятала глаза в складках век.
– Переведи. Я не настолько умный, чтоб все знать.
– Биологически средний пол, – гукнула Далан за нее. – Нянечная разновидность. Середнятчка.
– Середняшка, если вы картавая. – Эш на миг показала челюстные кромки. – Я бы попросила вас не называть меня так.
Пока штурман с бортинженером цапались, Форт осматривал шлюз. Полное дерьмо. Надо полагать, и в рубке управления все так же плохо. Впрочем, отметка регистра Ллойда свидетельствовала, что корабль годен к полету. Ладно, есть еще полтора часа предстартовой подготовки, чтоб узнать, где трубопроводы не держат давление и где проводка искрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18