Если она гарантирует чисто профессиональный подход к работе, можно считать, что ее приняли в штат.Надя не нашлась что ответить. Вот это мужчина. Просто король.Доктор Монне обговорил ее кандидатуру с руководством компании, и через несколько дней она уже сидела в лаборатории.Мало того, Даг предложил не афишировать их отношения.— Я сказал ему, что мы просто старые друзья, и ничего больше. Так что поддерживай эту версию. Им может не понравиться, что мы встречаемся. Могут подумать, что это помешает работе.Надю это вполне устраивало, хотя она не совсем понимала, как Даг может помешать ее работе.«Сучья работа» — так, кажется, выразился ее предшественник, прежде чем исчезнуть. Сама она никогда не уйдет отсюда, какой бы трудной ни оказалась эта проблема. Работать с доктором Монне — это такое счастье.Единственным человеком, не разделявшим ее восторгов, была ее мать, которая считала, что «настоящий врач» не должен заниматься какими-то там исследованиями. Она хотела, чтобы Надя лечила больных, как и положено «настоящему доктору».Подожди немного, мама. Сначала я должна внести свой вклад в науку. Ну а тогда уже можно становиться практикующим врачом — я тебе это обещаю, мама.— А ты виделся с Макинтошем после того, как он ушел? — спросила Надя.Даг покачал головой:— Нет, он как в воду канул. Я же говорил, что он не слишком общительный парень.— Надеюсь, он все-таки успел решить эту «сучью проблему».— Но даже если он спасовал, тебе-то это раз плюнуть, — усмехнулся Даг.— Благодарю за доверие, — сказала Надя, взяв в руки розу. — И спасибо за подарок. Но теперь, будь добр, сматывай удочки.— Эй, Надж, ты имеешь дело с глазным менеджером по продажам. Они за меня держатся. И, кроме того, тебе не кажется, что они перегибают палку с этой безопасностью?— Ничуть, — возразила Надя. — Мы ведь работаем с человеческими гормонами.— Ну и что? Все с ними работают.— Правильно. Но представь, что ты нашел способ изменить эстроген таким образом, что, предотвращая остеопороз, приливы во время климакса и повышение уровня холестерина, он больше не создает опасности появления тромбов или рака груди и мочевого пузыря. Или мы, к примеру, берем анаболический стероид и устраняем все нежелательные побочные эффекты, одновременно увеличивая его способность сжигать жиры. Как ты думаешь, чего будет стоить подобное средство?Даг присвистнул.— Можно увольнять всех торговых агентов. Люди и так будут стоять в очередях.— Верно. Вот почему все, что мы разрабатываем здесь, должно оставаться в этих стенах, пока не будет официально запатентовано.Даг поднял руки:— Сдаюсь. Ты меня убедила. — Он выглянул за дверь. — Но мне кажется, здесь есть и другая подоплека.— Какая?— Я не знаю, что тебе известно о ГЭМ, но они начинали с продажи аналогов известных антибиотиков и пару лет назад купили у японской компании «Ногата» права на «трисеф». Если бы на «трисеф» не было спроса, они бы разорились, но случилось обратное, и прибыли поползли вверх. По данным «Фармацевтического форума», сейчас это самое модное лекарство. Все покупают «трисеф». Уж я-то знаю — мы зарабатываем кучу денег только на одних этих пилюлях. Но ГЭМ не выплачивает дивидендов. И, кроме того, сокращает торговых агентов. Я уже еле справляюсь.— Значит, тебе доверяют. Раз этот антибиотик и так идет нарасхват, нет нужды впаривать его публике.Даг взглянул на нее:— Не выплачивают дивидендов, увольняют торговых агентов — создается впечатление, что компания прогорает, а не гребет деньги лопатой. Ты читала годовой отчет?— Нет...— Там говорится, что почти вся прибыль вкладывается в фундаментальные разработки.Надя подняла руку:— Эй, это про меня.Фундаментальные разработки — это научно-исследовательский центр, как раз то место, где они сейчас находятся. Она показала на голографическую установку:— Вот наглядное тому подтверждение.— Но на то количество денег, которое, по их словам, тратится на научные разработки, можно купить дюжину таких установок. Несколько странно, тебе не кажется?Надя пожала плечами:— Балансовые отчеты — не мое дело.— И не мое тоже. Но мне кажется, если я собираюсь стать главной мартышкой в программных джунглях, мне надо понимать, как работают компании. И будь я проклят, если что-нибудь понимаю, — улыбнулся Даг. — Впрочем, это не моя забота. Через год меня здесь уже не будет, а пока продолжим торговать как ни в чем не бывало. — Он притянул ее к себе и поцеловал. — Поужинаем вместе?— Как насчет «Койота»?— Ничего не имею против техасско-мексиканской кухни. Я тебе позвоню.Даг направился к двери, но Надя схватила его за руку:— Bay! А что, если ты наткнешься на доктора Монне? Я пойду вперед и выясню обстановку.Она проводила его к выходу. По дороге им попалась пара сотрудников, которые не обратили на Дага никакого внимания. Раз он здесь, да к тому же с доктором Радзмински, значит, так надо.Надя вышла в коридор и огляделась. Никого. Она помахала Дагу.— Давай уноси скорее ноги, — сказала она, быстро целуя его. — И не вздумай прийти снова.Улыбнувшись и помахав рукой, он пошел по коридору в сторону приемной. Повернув назад, Надя едва не столкнулась с доктором Монне.— Надя! Вот вы где. Я только что звонил в лабораторию, чтобы предупредить, что задерживаюсь. Но через полчаса я освобожусь, и мы начнем работать.Он выглядел расстроенным и выбитым из колеи. Тут явно не обошлось без Драговича. Она почувствовала, как в ней закипает гнев. Как смеет этот бандит приставать к уважаемому ученому? Ему необходима спокойная обстановка, чтобы полностью сосредоточиться на своей работе.Не волнуйтесь, доктор Монне, мысленно успокоила она его. Я знаю, что у вас неприятности, и я нашла того, кто вам поможет.Интересно, а Джек уже приступил к работе? По силам ли ему это дело? И чем он сейчас занят? 8 Ближайший путь на Стейтен-Айленд лежал через мост Бейонн. Сол Витуоло, к которому направлялся Джек, был владельцем автомобильной свалки у Ричмонд-Террас. У дороги, тянувшейся вдоль старых доков, было разбросано множество таких свалок. По краю дороги лепились дешевые магазинчики запчастей, но Джек в таких не отоваривался.Во времена его детства жители Нью-Йорка называли этот каменистый берег Ричмондом и использовали под свалку. В семидесятые он получил название Стейтен-Айленда. Но его обитатели предпочитали говорить, что они из Джерси, избегая упоминать это убогое место.Поставив свой пятилетний «бьюик-сенчури» на стоянке, Джек вышел из машины. В воздухе стоял запах морской воды, ацетилена и окиси углерода. Перепрыгивая через лужи, он направился к конторе, но тут раздался громкий возглас «Берегись!».Обернувшись, Джек увидел, как вилочный погрузчик пытается поднять стопку старых шин высотой никак не меньше двадцати футов. Стопка наклонилась, как Пизанская башня, и на мгновение показалось, что она удержится. Но она все-таки рухнула, и шины, подпрыгивая, покатились в разные стороны. Полдюжины из них понеслись в сторону Джека. Зрелище не для слабонервных, так что Джеку пришлось уворачиваться и делать зигзаги, чтобы избежать столкновения. Но от грязных брызг уберечься не удалось. Оказавшись в безопасности, он с улыбкой наблюдал, как рабочие гоняются за шинами, словно пастухи, собирающие разбежавшееся стадо. Потом Джек вошел в контору.Сол Витуоло не слишком обрадовался его приходу. Контора представляла собой тесную комнатушку, душную и темную — два крошечных оконца заросли грязью. За столом сидел мужчина лет сорока, с низким лбом, седоватой двухдневной щетиной на щеках и большим животом.— Ты тот парень, что приходил на прошлой неделе? Джек, так ведь?— Так.— Тот, который отказался мне помочь.— Совершенно верно.— А зачем тогда вернулся? Передумал, что ли?— Отчасти.Сол не дал ему договорить. Глаза у него загорелись, он стал рубить руками воздух.— Тем лучше, я уже нашел способ, как провернуть это дело. Я знаю парня, который будет кормить всю эту сербскую шайку в выходные. Он возьмет тебя официантом. Подсыплешь этой сволочи яду. Проше простого, верно?— В кусок торта? — поинтересовался Джек.— Я и сам бы это сделал, если бы был к нему поближе. Рубишь фишку?— Кажется, да, — ответил Джек. Он сбросил на пол пачку каталогов запчастей и уселся на стул. — Но сначала, Сол, ты мне расскажешь, чем тебе так насолил мистер Драгович.На прошлой неделе разговора у них не получилось. Когда Джек заявил, что он не мочит людей за деньги. Сол сказал, что ни на что другое он не согласен. На том они и расстались.— Помнишь то дело об убийстве, по которому его привлекали зимой?— Его, кажется, закрыли, потому что всех свидетелей поразила болезнь Альцгеймера?— Точно. А знаешь, почему они вдруг потеряли память? Потому что одного из них пришили за пару дней до суда.— Насколько я понял, убитый был твоим другом?— Корво? — с отвращением произнес Сол. — Да он просто кусок дерьма. На свете стало меньше вони, когда он сдох. Таких только могила исправит. Нет, речь идет об убитом свидетеле — это был сын моей сестры Розанны — Арти.— А как его угораздило попасть в свидетели?— А бог его знает, — вздохнул Сол. — Арти связался с дурной компанией. Рано или поздно он все равно свернул бы себе шею. Я его предупреждал, работу ему предлагал, но он только фыркал: «Чтобы я работал на свалке? Да пошел ты...» Как будто я втягивал его во что-то дурное. Ну, в общем, он что-то знал о том убийстве, где был замешан Драгович. Во время следствия они там все раскопали и начали давить на парня.— И он раскололся?— Нет, Арти был не из таких. Железное нутро, — ткнул себя в грудь Сол большим пальцем. — Может, в голове у него и было пустовато, но он никогда не стучат. Да только Драгович об этом не знал и убрал его перед судом.В тот вечер Драгович допоздна светился в клубе «21», обеспечивая себе алиби. Но Джеку хотелось знать, что еще известно Солу об этом деле.— Но ты же не можешь сказать точно, что это был Драгович.— Мне рассказывали, как это произошло. Машина ехала прямо на Арти. Когда он попытался отскочить, она свернула за ним. Это не был несчастный случай.— Допустим, что так. Но ты ведь сам сказал, что он спутался с дурной компанией. Возможно...— Нет, это дело рук проклятого серба. Мне рассказывал один парень, который там был. Конечно, в свидетели его не заманишь, но он видел, что за рулем был один из головорезов Драговича. Так что это его работа. Я это точно знаю, и, что хуже всего, Розанна тоже знает. Всякий раз, когда мы встречаемся, она смотрит на меня, и в ее глазах я читаю вопрос: «Ты отомстишь за моего мальчика?» Она моя старшая сестра, но сейчас глава семьи я и все лежит на мне. Раньше наши семьи помогали друг другу в таких делах. Но сейчас времена другие. Поэтому я должен либо отомстить сам, либо найти кого-нибудь, кто сделает это за меня. Но этот серб совсем отвязный. Если я попытаюсь его достать и он догадается, откуда ветер дует, все, я — покойник и мои родные тоже.— Но ты можешь оставить все как есть.Сол взглянул на Джека:— И кто же я буду после этого?— Зато останешься в живых.— Да. Останусь в живых, чтобы всякий раз, когда встречается семья, — на Рождество, на Пасху, на дни рождения и на первое причастие, — видеть глаза Розанны, спрашивающие меня: «Когда, Сол? Когда ты это сделаешь?» — Он тяжело вздохнул. — Быть главой семьи — настоящий геморрой, прямо тебе скажу.Джек промолчал. Нечего возразить.— Ну так вот, — продолжал Сол, потирая лицо рукой. — Я рассказал Эдди о своих бедах, и он посоветовал позвонить тебе. — Он вытянул руки и посмотрел на Джека. — Так что давай действуй.Джек хорошо помнил этого Эдди. Несколько лет назад он вытащил его из весьма затруднительного положения. И Эдди его не забыл.— У меня есть кое-какие соображения, Сол.— Валяй выкладывай.— Убийство из мести, конечно, восстанавливает равновесие, но очень часто не приносит облегчения. Ты просто вымещаешь на обидчике все то горе, что он принес тебе и твоим близким. Но когда ты его убиваешь, для него все кончается. Все. Он уходит туда, где нет боли и страданий, а ты остаешься со своей бедой.— Но я, по крайней мере, знаю, что он заплатил по счетам.— Разве это расплата? Он уже ничего не чувствует, а твоя сестра по-прежнему страдает. Подумай об этом, Сол.Сол последовая совету; некоторое время он молчал, глядя на пустую подставку для авторучек. Неужели его удалось убедить...— Я так понимаю, ты говоришь о том, что хуже смерти, верно?— Верно.Сол нахмурился:— Значит, опять старая волынка про то, что ты не мочишь людей за деньги.— Вроде того.— Знаешь, я уже думал о твоих словах на прошлой неделе. Он не мочит людей за деньги. Скажите, какие нежности.— Ты так считаешь? — спросил Джек. Ему не очень нравился этот разговор.Сол взглянул на него и пожал плечами:— Ну и что ты предлагаешь? Искромсать его, как последнюю скотину? Исполосовать ему шкуру?— Не совсем так. Я...— Тогда небольшая ампутация конечностей. Эх! Отрезать ему ноги по колено. Окоротить его по всем статьям, — усмехнулся Сол. — Ха! Пусть ползает, как гном, и тычется носом в чужие гульфики.Ничего себе, подумал Джек.— Нет, я имел в виду кое-что другое. Может быть, подойти к нему с той стороны, где он наиболее уязвим. Драгович — человек светский, любит крутиться среди знаменитостей, видеть свои фотографии в газетах рядом со всякими шишками...Сол хлопнул рукой по столу и ткнул грязным пальцем в сторону Джека:— Плеснуть кислотой в лицо! Он ослепнет и станет уродом! Здорово! Самое оно. Мне нравится ход твоих мыслей!Джек прикусил язык. Скорее всего, его план не сработает.— С кислотой мы всегда успеем, — осторожно начат он. — Слишком уж это просто. Я поищу что-нибудь позаковыристей. Ты говорил, что Драгович устраивает вечеринку в выходные. Где?— На своей новой хате в Хемптоне. И не одну, а две.— Вот с этого мы и начнем. Адрес у тебя есть?Сол потянулся к телефону.— Нет, но мой друг-ресторатор знает, где это. Думаешь поджечь его халупу во время их тусовки? — высказал предположение Сол, набирая номер. — Рожа у него загорится и расплавится. Меня это вполне устроит.— Оставим поджог как крайнюю меру, — ответил Джек, стараясь, чтобы голос его звучал ровно.Сол Витуоло занял бы первое место на конкурсе самых кровожадных заказчиков года. Что же ему такое предложить, чтобы обойтись без умерщвления, членовредительства и обезображивания жертвы? Джек покачал головой.Возможно, вид нового жилища Драговича наведет его на какую-нибудь мысль. Но чтобы не застрять в субботних пробках, ехать надо сегодня. 9 — Я назвал ее «локи», — сказал доктор Монне.Стоя рядом, Надя смотрела, как он манипулирует голограммой молекулы, висевшей в воздухе перед их глазами. Поначалу Надя опасалась, что столь близкое общение наедине вызовет всплеск прежнего сексуального влечения. Но, благодарение Богу, этого не случилось. Она по-прежнему восхищалась им как ученым, но вожделение ушло.Надя напряженно всматривалась в изображение, но не потому, что оно было мелким или не в фокусе. Просто она никогда не видела ничего подобного.— Вы ее синтезировали?— Нет, я ее нашел.— Где? На Луне?— Здесь, на Земле, но, будьте добры, не требуйте от меня объяснений. По крайней мере, сейчас.Надя прикусила язык. Прежде чем поместить образец с молекулой «локи» в голографическую установку, доктор Монне потребовал от доктора Радзмински соблюдения полной секретности: то, что она сейчас увидит, должно остаться в этих стенах. Теперь, глядя на молекулу, Надя поняла почему. Это было что-то совершенно уникальное.Надя в изумлении смотрела на странное образование. Похоже на анаболический стероид, который столкнулся с серотонином, а потом вращался в органической среде, где подобрал незнакомые боковые цепочки в самых немыслимых комбинациях.Форма этой молекулы шла вразрез со всеми законами органической химии и молекулярной биологии. Это было настолько чудовищно, что Надя почувствовала неприятный холодок внутри, словно она стала свидетельницей преступления.Она попыталась превозмочь это ощущение. Как глупо. Молекулы не могут быть правильными или неправильными, они просто существуют. Эта имеет необычный вид, который поначалу сбивает с толку. Вот и все.И тем не менее...— Такая молекула не может быть устойчивой.Доктор Монне взглянул на нее:— И да и нет.— Простите? — не поняла она.— Она сохраняет эту форму в течение четырех недель...— Четырех недель! — воскликнула Надя, но тут же взяла себя в руки. — Извините, доктор Монне, но такая структура не может просуществовать и четырех секунд.— Согласен. И тем не менее, она сохраняется в течение двадцати девяти дней, а затем спонтанно распадается, превращаясь вот в это.Он нажал несколько клавиш, и справа от парящей в воздухе молекулы появилась вторая. Увидев ее, Надя почувствовала облегчение. Эта молекула имела гораздо более естественную структуру. Тот факт, что патологическое образование приняло более нормальную форму, почему-то поднял Наде настроение.Ну вот, опять, подумала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38