Джек заволновался, вытащил из заднего кармана кусочек пластмассы, просунул между дверью и косяком и отжал язычок замка. Дверь распахнулась.
– О Господи! – воскликнул Джек, увидев следы разгрома в квартире.
Первая комната была усеяна осколками стекла, обивка изодрана, мебель искорежена. Пробираясь среди обломков, Джек направился в ванную – там он прошлой ночью расстался с Вальтом. Пусто, черт возьми. Оставалась лишь маленькая спальня, и он пошел туда.
Кровь. Кровь на простынях, на полу, на осколках стекла, оставшихся в оконной раме.
– Ох, Вальт, – сказал Джек с мягким укором, глядя на коричневые полосы на стекле. – Ну почему прошлой ночью ты не возвратился вместе со мной? Почему не заперся, как я тебе советовал?
Раздосадованный и опечаленный, Джек не знал, что прел принять, и снова побрел в ванную. Инструменты, которыми Вальт работал по металлу, были разложены на ржавом корыте. Но где ожерелья? Скорее всего, он не закончил их, но Джек по крайней мере узнал, что он начал работать.
Что теперь делать без дубликатов?
И тут он разглядел в корыте под металлической пластиной для работы что-то серебристое, змееобразное. Опустился на колени, потрогал: ожерелье.
Джек взял его в руки, рассмотрел повнимательнее. Изогнутые в виде полумесяца звенья, таинственные надписи, два топаза с темной сердцевиной. Такого же вида, такого же веса... Воспоминания, в основном неприятные, нахлынули на него. Особенно отчетливо он вспомнил ночь, когда на нем было настоящее ожерелье, сохранившее ему жизнь, когда он должен был умереть, и еще вспомнил, как едва не умер, сняв его.
Он прогнал воспоминания и, подумав о том, кто сделал это ожерелье, почувствовал, как комок подступил к горлу.
– Вальт, – прошептал он. – Тебе не было равных.
Он пошарил по корыту, отыскал второе ожерелье, но, рассмотрев его, тихо простонал. Работа была сделана наполовину. Звенья с левой стороны были без подписей. Вальт не успел их выгравировать до того, как с ним что-то случилось. А одним ожерельем он не обойдется. По его замыслу, чтобы заполучить одно настоящее ожерелье, ему нужны два поддельных. Придется теперь придумывать что-то другое.
Выйдя на улицу, он огляделся по сторонам в поисках пьяницы и заметил его сидящим на краю тротуара на углу улицы. Джек подозвал его, но тот был всецело поглощен созерцанием канализационной решетки у него под ногами. Джек подошел к нему.
– Эй, привет! Я отвезу тебя в безопасное место, и там ты сможешь поплакать.
Мужчина поднял на него глаза.
– Там внизу кто-то есть, – сказал он, указывая на решетку – их не видно, но я слышу, как они там шевелятся.
Джек подумал, что это, должно быть, люди, которые прячутся в канализационной сети от ночных чудовищ.
– Может быть. Но ты вряд ли пролезешь туда, так что...
– А можно им плеснуть, – сказал мужчина и влил немного рома через решетку.
Что-то сверкнуло внизу, и тут же вылез наружу кто-то длинный тонкий, коричневый, схватил мужчину за шею и швырнул лицом на решетку, едва не сломав ему позвоночник. А потом стал затягивать внутрь. Не медленно, не постепенно, а рывками сумасшедшей силы, сопровождаемыми брызгавшими во все стороны фонтанчиками крови и отчаянными, но тщетными попытками мужчины отбиться. Джек даже опомниться не успел, прийти в себя от шока и шагнуть на помощь – мужчина исчез. Все, что от него осталось, – лужи крови и бутылка рома, из которой содержимое вытекало и лилось сквозь решетку вниз, туда, где только что скрылся ее владелец.
Джек попятился, потом развернулся и побежал к своему «ральфу». Оказывается, не люди прячутся в канализационной сети от ночных чудовищ, а, наоборот, чудовища прячутся там от дневного света.
«Неужели я и тебя потеряю?» – думала Кэрол, стоя рядом с Биллом в его спальне и помогая ему собирать маленький дорожный саквояж со сменами белья.
Почему ее всегда оставляли? Джим покинул ее, хотя и не по своей воле, – он погиб. Ее сын – в этот момент она подумала о нем, как о сыне, – оставил ее. Прошлой ночью от нее сбежал Хэнк, а теперь вот Билл готовится улететь в Румынию.
– Есть у тебя хоть какие-нибудь шансы вернуться?
– Не знаю, – ответил Билл, – но думаю, что шансы у меня – не блестящие.
– О... – только и смогла произнести Кэрол.
– Мой голос звучит достаточно мужественно? – спросил Билл, выпрямляясь и глядя на нее. – Мне бы очень хотелось этого. Потому что особой храбрости я не ощущаю. Конечно, я готов выполнить эту задачу, но умирать не хочу, так же как и испытывать боль. Но должен же я что-то сделать.
– Могу я поехать с тобой?
Она готова на что угодно, лишь бы не быть покинутой, особенно теперь, когда ей осталось только сидеть и ждать звонка от Хэнка. Звонка, которого, теперь она это знала, никогда не будет. И это причиняло ей боль. Между ней и Хэнком не было ничего похожего на историю неувядающей любви, о которой слагают легенды, и все-таки – собрать вещи и удрать...
Даже если он позвонит, она не вернется к нему. Не станет жить с человеком, который поступил с ней подобным образом. К тому же этот безумный блеск в глазах... Она больше не верит Хэнку.
– В Румынию? – переспросил Билл, удивленно взглянув на нее. – Это слишком опасно.
– А где сейчас безопасно?
Даже днем нельзя чувствовать себя в безопасности. Недавно вернулся Джек и, потрясенный, рассказал о чудовищах, которые прячутся в канализационных трубах и системе шлюзов.
– Пожалуй, только здесь. Да и Глэкен вряд ли захочет тебя отпустить.
– Зачем я ему нужна? Разве затем, чтобы ухаживать за Магдой? Я, конечно, не против, но это так мало.
– Не знаю. Может быть, ты – составная часть какого-то его замысла. Не хочу делать вид, будто понимаю, зачем он поступает именно так, а не иначе. Но он единственный, на кого можно положиться. Раз он считает, что нам необходимы кусочки металла из Румынии, я попытаюсь их добыть. И если он утверждает, что они важны для спасения мира, не стану ему возражать. Он еще ни разу нас не подвел.
– "Составная часть замысла", – словно эхо повторила она, с трудом выговаривая эти слова. – Я стала составной частью чьего-то замысла с тех пор, как забеременела произвела на свет крохотное тельце, которое дало возможность этому... этому чудовищу вернуться в наш мир. – Голос ее дрогнул. – Он отнял у меня ребенка, Билл! Он выбросил все, что должно было стать моим малышом, и вселился в его ельце. А теперь хочет забрать еще и тебя!
Билл обнял ее и прижал к себе. От его фланелевой рубашки слегка пахло пятновыводителем, а когда она коснулась щекой жесткой ткани, то невольно подумала, что ему следует пользоваться смягчающим составом. Она еще крепче прижалась к нему. Еще немного, и ему поздно будет ехать, тогда, по крайней мере, она не потеряет его.
Только сейчас она поняла, как сильно хочет его. Но не так, как раньше, в далеком 1968-м, когда у нее возникло нелепое желание соблазнить Билла, заставить его нарушить свой обет безбрачия. То была похоть, голая похоть. А теперь совсем другое. Это была любовь. Давняя любовь. Она проделала долгий, тернистый путь от почти детского увлечения до настоящего глубокого чувства. По сути дела, она всегда любила Билла. И теперь, покинув церковь и отказавшись от своей прежней веры, он вылез из кокона священника и предстал перед ней настоящий, из плоти и крови. Ей хотелось поведать ему о своем желании, но воспоминания о той постыдной попытке соблазнить его много лет назад снова всплыли в памяти, помешав это сделать. Но если она не скажет всего сейчас, то когда еще представится такая возможность?
Голос Джека прозвучал в решающий момент:
– Нам пора, Билл. По пути еще надо будет сделать остановку в Монро.
Монро... город, где она выросла. И Билл тоже. Город, где Расалом проник в тело ее ребенка еще при его зачатии. Поток воспоминаний прервался, и Билл высвободило из ее рук.
– Мне нужно ехать, Кэрол. – Он хотел поцеловать ее в лоб, но Кэрол в порыве чувств подняла голову и поцеловала его в губы. И по тому, как Билл отпрянул назад и посмотрел на нее, Кэрол поняла, что Билл тоже не забыл 1968 год.
– Возвращайся ко мне, Билл, – сказала она мягко, – я не хочу потерять и тебя.
Он проглотил подкативший к горлу комок и кивнул.
– Хорошо, – голос был хриплый, – я вернусь. У нас будет время поговорить.
Он взял саквояж и направился к двери, потом вдруг остановился и повернулся к ней:
– Я люблю тебя, Кэрол. И не могу представить себе, как мог жить без этой любви.
Потом он ушел. Но последние сказанные им слова все еще витали в воздухе, и Кэрол переполняли самые противоречивые чувства – ей хотелось смеяться, но вместо этого она села на край кровати и заплакала.
* * *
Из передачи радио ФМ-диапазона:
«...А тем временем в море затерялось QE2. Последний раз ее сообщение приняли в воскресенье вечером. Есть опасения, что она затонула. Если бы она попала в зону гравитационных аномалий, то передала бы по радио сигнал бедствия. Единственный направленный в тот район самолет с экипажем спасателей не обнаружил оставшихся в живых людей».
* * *
Лонг-Айленд
Дорога до Монро заняла у Джека времени больше, чем он рассчитывал. Слишком оживленным было движение по главной островной магистрали, проходящей через Лонг-Айленд. Может быть, кому-то казалось, что дела на острове обстоят получше. Впрочем, утром он разговаривал по телефону с доктором Балмером и понял – ничуть там не спокойней. Теперь он мчался на предельной скорости, и ветер посвистывал и хлопал наверху брезентовым полотнищем. Ник сидел сзади неподвижно, словно зомби, глядя прямо перед собой. В обществе Билла было ненамного веселей. Он молча сидел слева от Джека, созерцал вид за окном, погруженный свой собственный мир. Джек терялся в догадках – что же происходит между ним и миссис Трис? Муж бросил ее и сбежал – а теперь, выходит, Билл займет его место? Большую часть жизни он прожил как священник. И потерял немало времени, которое необходимо наверстывать. Поэтому Джек не мог его осуждать. Она весьма привлекательна, хотя лет на десять, а то и пятнадцать старше Билла. Но Джек чувствовал, что здесь нечто большее, чем просто желание воспользоваться случаем. Их отношения, видимо, имеют долгую предысторию.
В общем, приходилось развлекать себя с помощью радио. Многие станции куда-то пропали – на их частотах была полная тишина, – но несколько информационных станций оставались в эфире, передавая музыку, выпуски новостей, стараясь по возможности сообщать обо всем, будь то проверенный факт или просто пущенный кем-то слух. Нужно отдать им должное. В них оказалось силенок побольше, чем он мог ожидать.
Он выключил радио. Сейчас он был не в том настроении, чтобы слушать музыку.
– Ну что, Билл, – спросил он, показывая рукой на заднее сиденье, – как вы собираетесь управляться с нашим Эдгаром Кейси?
Билл отвернулся от окна и осуждающе посмотрел на Джека:
– Не надо над ним смеяться. Он мой старый друг и, подобно многим другим, стал жертвой обстоятельств.
Джек не любил, когда его поучали, и уже хотел ощетиниться, но потом понял, что Билл прав.
– Прошу прощения. Я не знал его до того, как он спустился в эту дыру.
– Он был очень умен. И, надеюсь, ум вернется к нему. Мозг его работал, как компьютер, а сам Ник был при этом наделен добрым сердцем.
– У вас слишком большая разница в возрасте. Как вы сошлись?
– Много лет я был для него отцом.
Заметив удивление на лице Джека, Билл рассказал ему еще о иезуитском приюте в Куинсе и о том, как из-за смерти одного мальчика ему пришлось пять лет провести в бегах. История эта захватила Джека. Последнее время он каждый день виделся с Биллом, но даже не представлял себе, что это за человек и сколько ему пришлось пережить. Как же могло такое случиться? Казалось, Билл воздвиг вокруг себя стену, всячески подчеркивая свою заурядность.
Но теперь, когда Джек нашел щелку в этой стене, он решил, что Билл Райан ему нравится.
Кроме того, рассказ Билла помог им скоротать время. И вот они уже в Монро, на Прибрежном шоссе.
Наверняка Ба высматривает их у одного из окон. Как только они подъехали к крыльцу, Ба вышел с одной лишь дорожной сумкой. Вместе с ним вышли миссис Нэш, доктор Балмер и Джеффи, словно верные соратники, отправляющие своего восточного героя на войну.
– Лучше я пересяду назад, – сказал Билл, – он не поместится там.
Пока Билл устраивался на заднем сиденье, Джек вышел из машины и, махнув Ба рукой, подошел к крыльцу.
– Глэкен просил, чтобы я еще раз настоятельно – это его слово – посоветовал вам переселиться в город, к нему. Он считает, что положение здесь скоро намного ухудшится.
– С нами все будет в порядке, – заверил Джека доктор, – мы сможем себя защитить.
Джек бросил взгляд на стальные ставни. Дом сейчас напоминал крепость.
– Может, и так, – согласился он, – но я обещал передать его просьбу.
– Вы сдержали обещание, данное Глэкену, – мягко произнесла миссис Нэш, и Джеку показалось, что в глазах у нее блеснули слезы. – А теперь обещайте, что привезете Ба обратно, хорошо? – Голос ее дрогнул. – Живым и здоровым. Слышите?
– Я слышу вас, миссис Нэш, – ответил Джек, глубоко тронутый этим проявлением чувств.
Без сомнения, она по-настоящему волновалась за Ба. Была очень к нему привязана. Может быть, он ошибался. И она совсем не та «штучка», за которую себя выдавала.
– Либо мы вернемся вдвоем, – добавил он, – либо не вернемся вообще. Даю вам слово.
– Надеюсь, вы выполните свое обещание. – Сильвия посмотрела на него своими синими с сероватым оттенком глазами.
Торопливо идя к машине, Джек думал, что лучше бы ему привезти Ба обратно целым и невредимым.
* * *
На ангаре сверху висела табличка, где размашистыми красными буквами было написано: "Авиакомпания «Близнецы». Дорога была залита грязью, и по мере приближения к этому месту на душе у Билла становилось все тревожнее. Сейчас они где-то в стороне от шоссе Джерико – вот все, что он знал.
А братья Эш? Кто они такие? Он никогда раньше о них не слышал, а теперь сядет в самолет, доверив одному из них перевезти его через Атлантику. И все почему? Потому что парень по имени Джек, который уже успел сменить дюжину имен и старательно избегает полиции и всего, что с ней связано, который носит с собой два-три пистолета и еще Бог знает какое оружие, который называет свой «корвейер» «ральфом» и водит его словно маньяк, сказал, что братья Эш – «отличные ребята».
«Ну, Глэкен, старина, – мысленно обратился он к Глэкену, когда Джек притормозил у ангара, – надеюсь, поездка себя оправдает».
Навстречу к ним вышли двое мужчин – голубоглазых, худых, лет тридцати пяти, с прямыми волосами до плеч, как две капли воды похожие друг на друга. Только один носил жесткую бороду, а другой длинные обвислые усы. Оба были в обтрепанных джинсах так низко сидящих на бедрах, что казалось, они вот-вот свалятся. На бородатом была красная майка, заправленная в ремень. Усатый поверх майки носил куртку из оленьей кожи.
– Джек, они словно вылезли из шестидесятых годов, – сказал Билл мягко, чуть шевеля губами.
– Все в порядке. Они просто вообразили себя братьями Олмен. Понарошку, конечно. Я хочу сказать, Дюран мертв и все такое. Но они, как говорится, родственные души. Родились в штате Джорджия, любят блюз, но поверь – нет на земле аэропорта, где бы они не побывали.
То, что Билл услышал, не прибавило ему доверия к этим парням.
Джек представил их ему как Фрэнка и Джо. Джо звали бородатого, с пряжкой Джи Ди, с ним и должен был лететь Билл. Но полет Билла, видимо, считался делом второстепенной важности. Основной задачей было как можно скорее отправить Джека и Ба. После того как мешок с золотыми монетами перекочевал из переднего багажника «корвейера» в сейф братьев Эш, Джо оставил Билла с Ником в маленьком кабинете и ушел помочь брату взлететь на своем «Гольфстриме». Двадцатью минутами позже Билл услышал, как заработал двигатель и самолет с ревом взмыл в небо.
– Не стоит ли и нам поторопиться? – спросил Билл у Джо, когда тот вернулся в офис.
– Да, пожалуй, – сказал он, растягивая слова, – но для нас это не так важно, как для них. Если Фрэнк проявит расторопность, у них появится шанс лететь при дневном свете до самых Гавайев. А у нас такого шанса не будет. Мы летим на восток – прямо в темноту. В Румынии сейчас шесть часов вечера. Солнце уже зашло.
Судя по выражению лица, эта мысль не доставляла ему удовольствия.
– А как вы поделили нас между собой?
– Бросили монету.
– И вы проиграли.
Джо Эш пожал плечами:
– Не все ли равно? На обратном пути Фрэнк полетит в восточном направлении, а мы в западном. Наши шансы, пожалуй, четыре к шести. У нас на обратном пути будет меньше светлого времени. – Он добавил ворчливым тоном: – Черт. Опять я вытянул короткую спичку. Фрэнку всегда удавалось обвести меня вокруг пальца. Мой брат-близнец для меня сущее наказание.
«Час от часу не легче, – подумал Билл, – мне еще и неудачник попался».
– Вы рассчитываете лететь обратно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– О Господи! – воскликнул Джек, увидев следы разгрома в квартире.
Первая комната была усеяна осколками стекла, обивка изодрана, мебель искорежена. Пробираясь среди обломков, Джек направился в ванную – там он прошлой ночью расстался с Вальтом. Пусто, черт возьми. Оставалась лишь маленькая спальня, и он пошел туда.
Кровь. Кровь на простынях, на полу, на осколках стекла, оставшихся в оконной раме.
– Ох, Вальт, – сказал Джек с мягким укором, глядя на коричневые полосы на стекле. – Ну почему прошлой ночью ты не возвратился вместе со мной? Почему не заперся, как я тебе советовал?
Раздосадованный и опечаленный, Джек не знал, что прел принять, и снова побрел в ванную. Инструменты, которыми Вальт работал по металлу, были разложены на ржавом корыте. Но где ожерелья? Скорее всего, он не закончил их, но Джек по крайней мере узнал, что он начал работать.
Что теперь делать без дубликатов?
И тут он разглядел в корыте под металлической пластиной для работы что-то серебристое, змееобразное. Опустился на колени, потрогал: ожерелье.
Джек взял его в руки, рассмотрел повнимательнее. Изогнутые в виде полумесяца звенья, таинственные надписи, два топаза с темной сердцевиной. Такого же вида, такого же веса... Воспоминания, в основном неприятные, нахлынули на него. Особенно отчетливо он вспомнил ночь, когда на нем было настоящее ожерелье, сохранившее ему жизнь, когда он должен был умереть, и еще вспомнил, как едва не умер, сняв его.
Он прогнал воспоминания и, подумав о том, кто сделал это ожерелье, почувствовал, как комок подступил к горлу.
– Вальт, – прошептал он. – Тебе не было равных.
Он пошарил по корыту, отыскал второе ожерелье, но, рассмотрев его, тихо простонал. Работа была сделана наполовину. Звенья с левой стороны были без подписей. Вальт не успел их выгравировать до того, как с ним что-то случилось. А одним ожерельем он не обойдется. По его замыслу, чтобы заполучить одно настоящее ожерелье, ему нужны два поддельных. Придется теперь придумывать что-то другое.
Выйдя на улицу, он огляделся по сторонам в поисках пьяницы и заметил его сидящим на краю тротуара на углу улицы. Джек подозвал его, но тот был всецело поглощен созерцанием канализационной решетки у него под ногами. Джек подошел к нему.
– Эй, привет! Я отвезу тебя в безопасное место, и там ты сможешь поплакать.
Мужчина поднял на него глаза.
– Там внизу кто-то есть, – сказал он, указывая на решетку – их не видно, но я слышу, как они там шевелятся.
Джек подумал, что это, должно быть, люди, которые прячутся в канализационной сети от ночных чудовищ.
– Может быть. Но ты вряд ли пролезешь туда, так что...
– А можно им плеснуть, – сказал мужчина и влил немного рома через решетку.
Что-то сверкнуло внизу, и тут же вылез наружу кто-то длинный тонкий, коричневый, схватил мужчину за шею и швырнул лицом на решетку, едва не сломав ему позвоночник. А потом стал затягивать внутрь. Не медленно, не постепенно, а рывками сумасшедшей силы, сопровождаемыми брызгавшими во все стороны фонтанчиками крови и отчаянными, но тщетными попытками мужчины отбиться. Джек даже опомниться не успел, прийти в себя от шока и шагнуть на помощь – мужчина исчез. Все, что от него осталось, – лужи крови и бутылка рома, из которой содержимое вытекало и лилось сквозь решетку вниз, туда, где только что скрылся ее владелец.
Джек попятился, потом развернулся и побежал к своему «ральфу». Оказывается, не люди прячутся в канализационной сети от ночных чудовищ, а, наоборот, чудовища прячутся там от дневного света.
«Неужели я и тебя потеряю?» – думала Кэрол, стоя рядом с Биллом в его спальне и помогая ему собирать маленький дорожный саквояж со сменами белья.
Почему ее всегда оставляли? Джим покинул ее, хотя и не по своей воле, – он погиб. Ее сын – в этот момент она подумала о нем, как о сыне, – оставил ее. Прошлой ночью от нее сбежал Хэнк, а теперь вот Билл готовится улететь в Румынию.
– Есть у тебя хоть какие-нибудь шансы вернуться?
– Не знаю, – ответил Билл, – но думаю, что шансы у меня – не блестящие.
– О... – только и смогла произнести Кэрол.
– Мой голос звучит достаточно мужественно? – спросил Билл, выпрямляясь и глядя на нее. – Мне бы очень хотелось этого. Потому что особой храбрости я не ощущаю. Конечно, я готов выполнить эту задачу, но умирать не хочу, так же как и испытывать боль. Но должен же я что-то сделать.
– Могу я поехать с тобой?
Она готова на что угодно, лишь бы не быть покинутой, особенно теперь, когда ей осталось только сидеть и ждать звонка от Хэнка. Звонка, которого, теперь она это знала, никогда не будет. И это причиняло ей боль. Между ней и Хэнком не было ничего похожего на историю неувядающей любви, о которой слагают легенды, и все-таки – собрать вещи и удрать...
Даже если он позвонит, она не вернется к нему. Не станет жить с человеком, который поступил с ней подобным образом. К тому же этот безумный блеск в глазах... Она больше не верит Хэнку.
– В Румынию? – переспросил Билл, удивленно взглянув на нее. – Это слишком опасно.
– А где сейчас безопасно?
Даже днем нельзя чувствовать себя в безопасности. Недавно вернулся Джек и, потрясенный, рассказал о чудовищах, которые прячутся в канализационных трубах и системе шлюзов.
– Пожалуй, только здесь. Да и Глэкен вряд ли захочет тебя отпустить.
– Зачем я ему нужна? Разве затем, чтобы ухаживать за Магдой? Я, конечно, не против, но это так мало.
– Не знаю. Может быть, ты – составная часть какого-то его замысла. Не хочу делать вид, будто понимаю, зачем он поступает именно так, а не иначе. Но он единственный, на кого можно положиться. Раз он считает, что нам необходимы кусочки металла из Румынии, я попытаюсь их добыть. И если он утверждает, что они важны для спасения мира, не стану ему возражать. Он еще ни разу нас не подвел.
– "Составная часть замысла", – словно эхо повторила она, с трудом выговаривая эти слова. – Я стала составной частью чьего-то замысла с тех пор, как забеременела произвела на свет крохотное тельце, которое дало возможность этому... этому чудовищу вернуться в наш мир. – Голос ее дрогнул. – Он отнял у меня ребенка, Билл! Он выбросил все, что должно было стать моим малышом, и вселился в его ельце. А теперь хочет забрать еще и тебя!
Билл обнял ее и прижал к себе. От его фланелевой рубашки слегка пахло пятновыводителем, а когда она коснулась щекой жесткой ткани, то невольно подумала, что ему следует пользоваться смягчающим составом. Она еще крепче прижалась к нему. Еще немного, и ему поздно будет ехать, тогда, по крайней мере, она не потеряет его.
Только сейчас она поняла, как сильно хочет его. Но не так, как раньше, в далеком 1968-м, когда у нее возникло нелепое желание соблазнить Билла, заставить его нарушить свой обет безбрачия. То была похоть, голая похоть. А теперь совсем другое. Это была любовь. Давняя любовь. Она проделала долгий, тернистый путь от почти детского увлечения до настоящего глубокого чувства. По сути дела, она всегда любила Билла. И теперь, покинув церковь и отказавшись от своей прежней веры, он вылез из кокона священника и предстал перед ней настоящий, из плоти и крови. Ей хотелось поведать ему о своем желании, но воспоминания о той постыдной попытке соблазнить его много лет назад снова всплыли в памяти, помешав это сделать. Но если она не скажет всего сейчас, то когда еще представится такая возможность?
Голос Джека прозвучал в решающий момент:
– Нам пора, Билл. По пути еще надо будет сделать остановку в Монро.
Монро... город, где она выросла. И Билл тоже. Город, где Расалом проник в тело ее ребенка еще при его зачатии. Поток воспоминаний прервался, и Билл высвободило из ее рук.
– Мне нужно ехать, Кэрол. – Он хотел поцеловать ее в лоб, но Кэрол в порыве чувств подняла голову и поцеловала его в губы. И по тому, как Билл отпрянул назад и посмотрел на нее, Кэрол поняла, что Билл тоже не забыл 1968 год.
– Возвращайся ко мне, Билл, – сказала она мягко, – я не хочу потерять и тебя.
Он проглотил подкативший к горлу комок и кивнул.
– Хорошо, – голос был хриплый, – я вернусь. У нас будет время поговорить.
Он взял саквояж и направился к двери, потом вдруг остановился и повернулся к ней:
– Я люблю тебя, Кэрол. И не могу представить себе, как мог жить без этой любви.
Потом он ушел. Но последние сказанные им слова все еще витали в воздухе, и Кэрол переполняли самые противоречивые чувства – ей хотелось смеяться, но вместо этого она села на край кровати и заплакала.
* * *
Из передачи радио ФМ-диапазона:
«...А тем временем в море затерялось QE2. Последний раз ее сообщение приняли в воскресенье вечером. Есть опасения, что она затонула. Если бы она попала в зону гравитационных аномалий, то передала бы по радио сигнал бедствия. Единственный направленный в тот район самолет с экипажем спасателей не обнаружил оставшихся в живых людей».
* * *
Лонг-Айленд
Дорога до Монро заняла у Джека времени больше, чем он рассчитывал. Слишком оживленным было движение по главной островной магистрали, проходящей через Лонг-Айленд. Может быть, кому-то казалось, что дела на острове обстоят получше. Впрочем, утром он разговаривал по телефону с доктором Балмером и понял – ничуть там не спокойней. Теперь он мчался на предельной скорости, и ветер посвистывал и хлопал наверху брезентовым полотнищем. Ник сидел сзади неподвижно, словно зомби, глядя прямо перед собой. В обществе Билла было ненамного веселей. Он молча сидел слева от Джека, созерцал вид за окном, погруженный свой собственный мир. Джек терялся в догадках – что же происходит между ним и миссис Трис? Муж бросил ее и сбежал – а теперь, выходит, Билл займет его место? Большую часть жизни он прожил как священник. И потерял немало времени, которое необходимо наверстывать. Поэтому Джек не мог его осуждать. Она весьма привлекательна, хотя лет на десять, а то и пятнадцать старше Билла. Но Джек чувствовал, что здесь нечто большее, чем просто желание воспользоваться случаем. Их отношения, видимо, имеют долгую предысторию.
В общем, приходилось развлекать себя с помощью радио. Многие станции куда-то пропали – на их частотах была полная тишина, – но несколько информационных станций оставались в эфире, передавая музыку, выпуски новостей, стараясь по возможности сообщать обо всем, будь то проверенный факт или просто пущенный кем-то слух. Нужно отдать им должное. В них оказалось силенок побольше, чем он мог ожидать.
Он выключил радио. Сейчас он был не в том настроении, чтобы слушать музыку.
– Ну что, Билл, – спросил он, показывая рукой на заднее сиденье, – как вы собираетесь управляться с нашим Эдгаром Кейси?
Билл отвернулся от окна и осуждающе посмотрел на Джека:
– Не надо над ним смеяться. Он мой старый друг и, подобно многим другим, стал жертвой обстоятельств.
Джек не любил, когда его поучали, и уже хотел ощетиниться, но потом понял, что Билл прав.
– Прошу прощения. Я не знал его до того, как он спустился в эту дыру.
– Он был очень умен. И, надеюсь, ум вернется к нему. Мозг его работал, как компьютер, а сам Ник был при этом наделен добрым сердцем.
– У вас слишком большая разница в возрасте. Как вы сошлись?
– Много лет я был для него отцом.
Заметив удивление на лице Джека, Билл рассказал ему еще о иезуитском приюте в Куинсе и о том, как из-за смерти одного мальчика ему пришлось пять лет провести в бегах. История эта захватила Джека. Последнее время он каждый день виделся с Биллом, но даже не представлял себе, что это за человек и сколько ему пришлось пережить. Как же могло такое случиться? Казалось, Билл воздвиг вокруг себя стену, всячески подчеркивая свою заурядность.
Но теперь, когда Джек нашел щелку в этой стене, он решил, что Билл Райан ему нравится.
Кроме того, рассказ Билла помог им скоротать время. И вот они уже в Монро, на Прибрежном шоссе.
Наверняка Ба высматривает их у одного из окон. Как только они подъехали к крыльцу, Ба вышел с одной лишь дорожной сумкой. Вместе с ним вышли миссис Нэш, доктор Балмер и Джеффи, словно верные соратники, отправляющие своего восточного героя на войну.
– Лучше я пересяду назад, – сказал Билл, – он не поместится там.
Пока Билл устраивался на заднем сиденье, Джек вышел из машины и, махнув Ба рукой, подошел к крыльцу.
– Глэкен просил, чтобы я еще раз настоятельно – это его слово – посоветовал вам переселиться в город, к нему. Он считает, что положение здесь скоро намного ухудшится.
– С нами все будет в порядке, – заверил Джека доктор, – мы сможем себя защитить.
Джек бросил взгляд на стальные ставни. Дом сейчас напоминал крепость.
– Может, и так, – согласился он, – но я обещал передать его просьбу.
– Вы сдержали обещание, данное Глэкену, – мягко произнесла миссис Нэш, и Джеку показалось, что в глазах у нее блеснули слезы. – А теперь обещайте, что привезете Ба обратно, хорошо? – Голос ее дрогнул. – Живым и здоровым. Слышите?
– Я слышу вас, миссис Нэш, – ответил Джек, глубоко тронутый этим проявлением чувств.
Без сомнения, она по-настоящему волновалась за Ба. Была очень к нему привязана. Может быть, он ошибался. И она совсем не та «штучка», за которую себя выдавала.
– Либо мы вернемся вдвоем, – добавил он, – либо не вернемся вообще. Даю вам слово.
– Надеюсь, вы выполните свое обещание. – Сильвия посмотрела на него своими синими с сероватым оттенком глазами.
Торопливо идя к машине, Джек думал, что лучше бы ему привезти Ба обратно целым и невредимым.
* * *
На ангаре сверху висела табличка, где размашистыми красными буквами было написано: "Авиакомпания «Близнецы». Дорога была залита грязью, и по мере приближения к этому месту на душе у Билла становилось все тревожнее. Сейчас они где-то в стороне от шоссе Джерико – вот все, что он знал.
А братья Эш? Кто они такие? Он никогда раньше о них не слышал, а теперь сядет в самолет, доверив одному из них перевезти его через Атлантику. И все почему? Потому что парень по имени Джек, который уже успел сменить дюжину имен и старательно избегает полиции и всего, что с ней связано, который носит с собой два-три пистолета и еще Бог знает какое оружие, который называет свой «корвейер» «ральфом» и водит его словно маньяк, сказал, что братья Эш – «отличные ребята».
«Ну, Глэкен, старина, – мысленно обратился он к Глэкену, когда Джек притормозил у ангара, – надеюсь, поездка себя оправдает».
Навстречу к ним вышли двое мужчин – голубоглазых, худых, лет тридцати пяти, с прямыми волосами до плеч, как две капли воды похожие друг на друга. Только один носил жесткую бороду, а другой длинные обвислые усы. Оба были в обтрепанных джинсах так низко сидящих на бедрах, что казалось, они вот-вот свалятся. На бородатом была красная майка, заправленная в ремень. Усатый поверх майки носил куртку из оленьей кожи.
– Джек, они словно вылезли из шестидесятых годов, – сказал Билл мягко, чуть шевеля губами.
– Все в порядке. Они просто вообразили себя братьями Олмен. Понарошку, конечно. Я хочу сказать, Дюран мертв и все такое. Но они, как говорится, родственные души. Родились в штате Джорджия, любят блюз, но поверь – нет на земле аэропорта, где бы они не побывали.
То, что Билл услышал, не прибавило ему доверия к этим парням.
Джек представил их ему как Фрэнка и Джо. Джо звали бородатого, с пряжкой Джи Ди, с ним и должен был лететь Билл. Но полет Билла, видимо, считался делом второстепенной важности. Основной задачей было как можно скорее отправить Джека и Ба. После того как мешок с золотыми монетами перекочевал из переднего багажника «корвейера» в сейф братьев Эш, Джо оставил Билла с Ником в маленьком кабинете и ушел помочь брату взлететь на своем «Гольфстриме». Двадцатью минутами позже Билл услышал, как заработал двигатель и самолет с ревом взмыл в небо.
– Не стоит ли и нам поторопиться? – спросил Билл у Джо, когда тот вернулся в офис.
– Да, пожалуй, – сказал он, растягивая слова, – но для нас это не так важно, как для них. Если Фрэнк проявит расторопность, у них появится шанс лететь при дневном свете до самых Гавайев. А у нас такого шанса не будет. Мы летим на восток – прямо в темноту. В Румынии сейчас шесть часов вечера. Солнце уже зашло.
Судя по выражению лица, эта мысль не доставляла ему удовольствия.
– А как вы поделили нас между собой?
– Бросили монету.
– И вы проиграли.
Джо Эш пожал плечами:
– Не все ли равно? На обратном пути Фрэнк полетит в восточном направлении, а мы в западном. Наши шансы, пожалуй, четыре к шести. У нас на обратном пути будет меньше светлого времени. – Он добавил ворчливым тоном: – Черт. Опять я вытянул короткую спичку. Фрэнку всегда удавалось обвести меня вокруг пальца. Мой брат-близнец для меня сущее наказание.
«Час от часу не легче, – подумал Билл, – мне еще и неудачник попался».
– Вы рассчитываете лететь обратно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47