Герцогиня уже была в «Гранд-салоне», и герцог рядом с ней в своем кресле на колесиках. Элоэ показалось, что мать и сын что-то горячо обсуждали, когда они вошли, и герцогиня выглядела слегка озабоченной.
Тем не менее она была приучена к тому, чтобы не показывать своих эмоций. Она сразу же поднялась и пошла к ним.
– Надеюсь, что вы нашли все, что вам необходимо, – сказала она. – А также оказали должное внимание вашей горничной.
– Все было отлично, – ответила миссис Деранж. – А Жанна просто на седьмом небе от того, что она вновь оказалась в частном жилом доме. Она так часто мне рассказывала о великолепии французских домов. Мы не можем предложить ей в Америке ничего подобного, что могло бы сравниться для нее с прелестью проживания в доме.
Герцог засмеялся.
– Боюсь, это типично для многих. Мы, французы, ворчим, когда живем дома, но стоит нам попасть за границу, как наши воспоминания становятся просто золотыми.
Он повернулся к Элоэ и спросил:
– А вы не находите, что и вы вспоминаете только приятное и забываете о плохом, когда вы оторваны от дома?
– Я думаю, что, когда человек скучает по родному дому, все для него выглядит в лучшем свете, чем то было на самом деле, – ответила она.
– А вы скучаете по дому?
– Не сейчас. Я в таком восторге от того, что нахожусь здесь. Единственное, чего я хочу, это то, чтобы мой отец смог увидеть «Шато». Он так часто о нем говорил.
– Вы должны приехать сюда вместе с ним, – сказал герцог. – Я хотел бы, чтобы он почувствовал гордость от того, что я сделал, чтобы сохранить фамильные сокровища.
Элоэ про себя подумала: «Повторит ли он свое приглашение после того, как я сбегу. Что он скажет завтра, когда они обнаружат, что моя спальня пуста? Интересно, как скоро они узнают о том, что я сбежала с мужчиной, который разыскивается полицией?»
Она слегка вздохнула. Герцог взглянул на нее.
– Вы несчастны? – спросил он.
Он произнес это тихим голосом, так, чтобы остальные не слышали, а в его глазах светилось что-то, что требовало правды.
Она утвердительно кивнула.
– Не надо, – сказал он. – Счастье всегда подстерегает вас там, где вы его не ждете, а оно стоит того, чтобы его дождаться.
Он говорил с каким-то глубоким, внутренним убеждением, что сделало Элоэ безмолвной, и все же его слова вызвали в ней неожиданный шквал дурных предчувствий и опасений: «А вдруг счастье не поджидает меня за углом? А вдруг Дикс уже мертв или ранен, или находится в тюрьме? Что если я прожду его всю ночь, а он так и не придет? Что я буду делать? Что я смогу сделать?»
В этот момент ей показалось, что все, что сейчас происходит – какой-то кошмарный, неприятный сон: красота комнаты, люди, сидящие в ней, даже она сама, все было нереальным, каким-то бесплотным.
Только Дикс имел значение, только Дикс и его проблемы заполнили собой весь мир, без исключения.
Как будто из дальнего далека до нее донесся голос герцогини.
– Прошу меня извинить, если ужин будет задержан, – сказала она. – Мы ждем еще других наших гостей.
– Пьер всегда опаздывает, – проворчал герцог. Герцогиня повернулась к миссис Деранж.
– Боюсь, мой младший сын славится своей непунктуальностью, – сказала она. – И он ведет с собой еще своего друга.
– Граф Пьер, мадам! – объявил дворецкий.
Элоэ безразлично взглянула в сторону двери; но, после того, как она это сделала, ее сердце, казалось, остановилось.
Она хотела встать, но не смогла сдвинуться с места; она сидела как парализованная на стуле, сжимая и разжимая пальцы, а кровь медленно схлынула с ее лица, сделав его смертельно бледным.
На пороге стоял Дикс!
Дикс, улыбающийся, с его черными глазами, которые обвели взглядом всех собравшихся; его волосы блестели в лучах солнца, проникавших сквозь окна.
Кто-то еще стоял рядом с ним, конечно. Высокий, широкоплечий мужчина в просторном сером костюме.
– Ты должна простить нас за опоздание, мама, – сказал Дикс герцогине. – Но самолет задержался. Могу я представить мистера Стива Вестона?
Лью первая вышла из оцепенения, которое, казалось, охватило их обеих, ее и миссис Деранж. С криком, почти истерическим, она вскочила на ноги и бросилась через комнату к дверям.
– Стив! Стив! – кричала она.
А затем, не останавливаясь, не думая ни о чем, она обхватила руками его шею.
– Привет, Лью! Ты рада меня видеть? – спросил он, хотя в этом уже не было нужды.
После чего он наклонился и поцеловал ее.
– Могу я представить вам своего младшего сына, Пьера? – сказала герцогиня в своей ненавязчивой манере.
Явно не обращая внимания на то, что сейчас происходило между Лью и незнакомым молодым человеком, который только что появился на пороге комнаты, она терпеливо представляла своего сына собравшимся гостям.
Элоэ посмотрела в глаза Диксу.
– Мы уже знакомы, – сказал он.
Он наклонился и взял руки Элоэ в свои. Ее руки были холодными, а пальцы трепетали, как пойманные птички. Очень нежно он поднял ее за руки.
– Я говорил тебе верить мне. Я сказал, что приду за тобой.
– Но… я не… понимаю.
Слова бессвязно слетали с ее губ. Ее глаза были похожи на глаза напуганного ребенка.
– Я все объясню, – сказал он. – Но в настоящий момент я умираю с голоду. Я целый день ничего не ел.
– Ужин подан! – гулко провозгласил дворецкий с порога.
– Предлагаю пройти в столовую, – обратилась герцогиня к миссис Деранж.
Какое-то время миссис Деранж ее не слышала. С выражением почти оцепенения на лице она смотрела на Лью. Рука Стива Вестона обнимала ее, а сама она преобразилась из мрачной, безразличной ко всему девушки в сияющее, лучезарное существо, чье лицо светилось счастьем.
– Я уверен, что мы все с нетерпением ждем ужина, – сказал герцог.
С усилием миссис Деранж заставила себя ему ответить:
– Да, я уверена, что мы все его ждем.
Это был обычный, вежливый, ничего не значащий ответ, но он предотвратил ее от того, чтобы устроить сцену и попытаться силой разлучить Лью и Стива Вестона.
Она потерпела поражение, и она это понимала; но, когда она шла в столовую, ее голова была высоко поднята, а мозг уже был полон планов на предстоящую свадьбу.
Дикс просунул руку Элоэ под свою.
– Почему ты мне не говорил? – спросила она.
– Я должен тебе так много сейчас сказать, что я не знаю, с чего начать…
– Но ты притворялся… Ты лгал… – продолжала она о своем.
– Не совсем. А если я даже это и делал, ты должна меня простить.
Они замыкали процессию, шествующую в столовую, и, не обращая внимания на лакеев, стоявших в дверях, он наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Я люблю тебя, – прошептал он. Между прочим, это было все, что она хотела услышать.
Она чувствовала себя сбитой с толку, пораженной, изумленной, и все же ничто для нее не имело значения, кроме того, что Дикс сказал: «Я люблю тебя».
Ужин, судя по всему, должен был быть тяжелым испытанием, так как Лью и Стив Вестон сидели, уставившись друг на друга, явно не желая ничего говорить ни друг другу, ни кому бы то ни было.
Миссис Деранж была явно поглощена своими собственными мыслями, а Элоэ чувствовала, что она не способна ни говорить, ни есть.
Однако, несмотря на все это, они все весело провели этот час в огромном банкетном зале.
Дикс развеселил всех, рассказывая о своих смешных приключениях, которые с ним случились год назад на рыболовном судне около Капри, он поддразнивал своего брата по поводу его недавнего пребывания в Баден-Бадене, и даже не оставил герцогиню равнодушной, когда прошелся по поводу ее недавних изменений в саду и заговорил о подарке, который он ей привез из Парижа.
Он был настоящим хозяином, принимавшим гостей, а герцог, смеявшийся его шуткам и не сводивший с него глаз, в которых горел задорный огонек, создавал прекрасный фон его чувству юмора.
«Он любит его», – подумала Элоэ, глядя на герцога, неотрывно смотревшего на своего младшего брата.
Затем она повернулась посмотреть на выражение лица герцогини, которое было совершенно иным. Элоэ не совсем понимала, что оно могло означать.
Было ли это неодобрение или сожаление по поводу того, что Дикс выглядел таким сильным и здоровым, в то время как его старший брат был таким хрупким и больным?
Она не могла понять, в чем тут дело, и это только добавило еще один вопрос ко всем другим, теснившимся в ее голове. Когда ужин был окончен, Дикс, вместо того, чтобы остаться в столовой вместе с герцогом и Стивом, проследовал за дамами в другую комнату.
– Пошли со мной, я покажу тебе кое-что, – сказал он, беря Элоэ под руку.
Прежде чем она поняла, что происходит, он провел ее через небольшую приемную, а оттуда они вышли в сад.
Солнце только что закатилось. На западе небо пламенело ярким багрово-золотым цветом, в то время как высоко, прямо над головой, уже мерцали первые вечерние звезды.
Он молча провел ее через цветник с розами, затем они повернули на узкую мощеную дорожку и подошли к беседке, увитой зеленью с оранжевыми цветами и расположенной рядом с каменным фонтаном.
Здесь Дикс остановился и повернулся к ней, чтобы посмотреть ей в лицо. Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок и заглянул в ее глаза.
– О, Элоэ! – сказал он.
Было произнесено всего лишь ее имя низким, грудным голосом, но какой неизмеримой силой он обладал, что привел всю ее в движение. Она буквально содрогнулась, и, так как она отчаянно хотела его поцеловать, она выставила руки вперед, чтобы остановить его.
– Нет, не сейчас. До тех пор, пока ты мне все не объяснишь.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Разве это не все, что ты хочешь услышать?
– Это, значит, все, – ответила она. – Но я должна знать и все остальное.
– Ты такая любопытная?
– Любопытная и злая! Почему ты мне лгал? Почему ты поддерживал во мне убеждение в том, что ты вор?
– Потому что я вор и есть, – согласился он. – Я украл твою любовь, разве не так? Ты усиленно этому сопротивлялась, и все-таки я ее завоевал. Я понял это, когда ты пришла ко мне сегодня утром и была готова бежать со мной, находиться в изгнании, встретить лицом к лицу абсолютно неизвестное, враждебное будущее, лишь бы только мы могли быть вместе.
Элоэ почувствовала, как ее лицо заливает краска.
– Я думала, что ты в опасности. Я бы не сказала ничего подобного, если бы я в это не верила.
– Моя дорогая, я обожаю тебя за это. Это и было то, что я хотел от тебя услышать.
– Но почему? Почему?
– Можно я поцелую тебя, прежде чем начну свои объяснения? – спросил он глубоким и страстным голосом.
Она отрицательно покачала головой, упиваясь на какой-то момент своей властью над ним, видя желание в его глазах, нетерпение, с которым он протянул руки вперед к ней.
– Нет, – ответила она. – Скажи мне сначала то, что ты должен мне сказать. Я не уверена, что собираюсь тебя прощать.
Он улыбнулся при этих словах и, взяв ее руку, поцеловал ее ладонь так, что она задрожала и почувствовала, как в ней, почти с невероятной силой, разгорелось желание броситься к нему в объятия.
Затем она взяла себя в руки.
Он должен быть наказан, хотя бы немножко, за то, что заставил ее страдать. Она убрала свою руку.
– Расскажи мне все с самого начала, – приказала она. Он слегка вздохнул, как бы в нетерпении, и завел ее в беседку, в которой стояла удобная скамейка под цветущей ароматной зеленью.
– Я говорил тебе, что случилось со мной во время войны, – начал он. – Это было правдой, все правда. Я сбежал, и мои отец и мать никогда по-настоящему не простили меня. Нельзя их винить. Я заставил их очень сильно волноваться.
Однако, когда война кончилась, я вынужден был вернуться опять домой; я нашел, что размеренная жизнь в «Шато», ограниченная различными предписаниями, для меня скучна. Мне необходимо было получить образование. Мои родители нашли мне репетиторов, и я, на короткое время, поступил в университет.
Почувствовав когда-то вкус свободы и возбуждения, я не смог принять какие-то ограничения. Я был, что называется, бешеным. Я заслужил к тому же чрезвычайно плохую репутацию. Меня выгнали из университета. Я был замешан в нескольких, весьма печально прославившихся, любовных приключениях. Я совершал много, очень много предосудительных поступков и, говорю тебе это со всей прямотой, на меня в семье смотрели, как на паршивую овцу.
Думаю, не без моей вины нашей матери пришло в голову, что, несмотря ни на что, мой брат должен произвести на свет наследника. Я полагаю, что ее переполнял ужас от мысли, что я могу унаследовать титул и состояние. Она хотела сделать хоть что-нибудь, пусть даже что-то отчаянное, лишь бы этого не произошло.
Вопрос о женитьбе моего брата никогда не стоял. Он всегда был инвалидом. Он был болезненным ребенком, и, хотя его показывали всевозможным специалистам, все они говорили одно и то же – нет никакой надежды, что он когда-нибудь выздоровеет.
Однако моя мать решила, что чудо должно свершиться. Он поправится, он женится, и у него родится наследник.
Она была охвачена подобными мыслями как раз в то самое время, когда получила письмо от миссис Деранж. Ей показалось, что сам Бог послал ей такую возможность.
Американская девушка, которая хочет получить титул и, в определенном смысле, является нам родственницей, была как раз тем типом невесты, который искала моя мать.
Элоэ пошевелилась, и Дикс взял ее руки в свою ладонь. Она не стала отталкивать его. Было что-то бесконечно приятное в ощущении силы и теплоты его пальцев.
– Ты знаешь, что произошло потом. Обе старшие женщины договорились между собой, и моя мать предварительно высказала эту идею моему брату. Он сказал ей, что все это смехотворно, и она пообещала ему забыть об этом. Только потому, что он не был уверен в том, что она окончательно выбросила эту затею из головы, он написал мне об этом.
Я был в Лондоне, когда получил его письмо, и, поскольку я остановился в отеле «Кларидж», я решил посмотреть на эту мисс Лью Деранж, о которой так много писали в газетах.
– Ты останавливался в отеле «Кларидж»! – воскликнула Элоэ. – Так вот почему…
– Я увидел, что дверь в апартаментах открыта, – продолжал Дикс. – И я вошел. Это был просто какой-то импульс. Я подумал, может быть, я узнаю что-нибудь о той девушке, которая хочет выйти замуж за моего брата, потому что у него есть титул.
Я увидел миниатюру на туалетном столике и взял ее в руки. Я догадался, что это было ее изображение, и, пока я рассматривал его, ты вошла в комнату.
– Итак, ты даже не думал ее красть, – сказала Элоэ. – Ох, какая же я дура, наверное, подумал ты!
Он сжал ее руки в своей ладони.
– Сказать тебе, что я подумал? – спросил он. – Я подумал, что ты самая восхитительная девушка из всех, кого я встречал за свою жизнь. А потом ты меня просто изумила. Никто никогда до этого не пытался меня исправить.
– Ты, наверное, в душе смеялся все это время надо мной, – промолвила Элоэ с несчастным видом.
– Не смеялся, – поправил он. – Любил тебя.
– Это неправда.
– Нет, правда. Я полюбил тебя с того самого момента, но у меня было великое множество дел в Лондоне, и я не смог увидеться с тобой еще раз. Я послал тебе цветы и надеялся, что ты не забудешь меня.
– Ты узнал потом, что мы едем в Биарриц?
– Я узнал об этом два дня спустя, когда получил письмо от брата, в котором он сообщал, что наша мать все еще настаивает на идее его женитьбы. Он спрашивал меня о том, что ему делать, и я телеграфировал ему, чтобы он не делал ничего, а пустил все на самотек. Я поступил так, потому что понял, что это означало встречу с тобой еще раз.
– Но если бы ты меня не спас… – начала Элоэ.
– Я все-таки должен был поехать в Биарриц, чтобы разыскать тебя. Это было просто везение, что мы встретились в тот момент. Тогда я вновь убедился в том, о чем подумал, когда в первый раз тебя увидел – ты самое очаровательное и восхитительное существо в целом мире!
– А как же контрабанда? Когда я застала тебя с машиной, и те мужчины?
– Я уже подхожу к этому, – продолжил Дикс. – Машина, в которой ты меня видела, была украдена, но не мной. Я так долго находился по ту сторону закона, что, когда меня пригласил шеф Сюртэ и предложил помочь им в одном очень трудном деле, я согласился. Я не сделал бы этого никогда, если бы эта просьба первоначально не исходила от моих друзей в Биаррице.
– Твоих друзей?
– Да, моих друзей! От Мэри Бланшард и некоторых других, кого ты видела на нашей встрече с ними. Они поведали мне, что, несмотря на то, что они закрывают глаза на относительно безобидные случаи контрабанды на испанской границе – что происходило веками – их начинает беспокоить банда, орудующая контрабандой машинами.
– Это те мужчины, которых я видела?
– Да, это те, кого ты видела. Они действительно были преступниками, причем закоренелыми, которые не остановятся ни перед чем, даже перед убийством.
Элоэ всю передернуло.
– Я это почувствовала, когда тот мужчина угрожал перерезать мне глотку.
– Ты просто себе представить не можешь, как я тогда перепугался за тебя. Если бы они подумали, что ты представляешь реальную угрозу, если бы они не поверили мне, когда я им сказал, что ты моя подружка, ты бы не была сейчас в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24