Но в конечном счете овенштадтцы всегда одерживали победу, ибо противник перекрывал основной подступ к крепости, полагая, что он является единственным, в то время как к ней вели несколько потайных троп, известных лишь членам королевской семьи.Итак, Летиция пробиралась сквозь кустарник к боковому входу.Девушке понадобилось немало времени, чтобы оборвать плющ, которым заросла дверь. Наконец она смогла открыть ее, вошла и двинулась по проходу, ведущему, насколько она помнила, к одной из угловых башен.Вокруг стояла непроницаемая тьма, и ей пришлось идти на ощупь.Затем впереди забрезжил свет, пробивавшийся сквозь стрельчатые окна башни, через которые первые защитники замка стреляли в противника из луков.Теперь вниз, по винтовой лестнице, со стертыми от времени ступеньками. Она спускалась все ниже и ниже, пока не убедилась, что находится на уровне первого этажа. Над ним располагались банкетный зал и гостиная.А здесь, на первом, — спальня короля.В ней стояла кровать под роскошным балдахином. Во время приезда в замок тут спали или великий герцог, или отец.Рядом со спальней находился небольшой, но очень уютный будуар. Детям без особого разрешения входить туда запрещали.— Мне необходима комната, где я мог бы спокойно почитать, — шутливо говорил отец. — Весь остальной замок — в полном вашем распоряжении, эта же комната — моя.Они часто поддразнивали отца, утверждая, что он уходит туда подремать, когда ему надоедает их болтовня. Летиция помнила здесь каждую вещь, каждую картину на стенах.Известна была ей и потайная задвижка, с помощью которой можно открыть дверь в эту комнату.Слегка надавив на нее, она почувствовала, как дверь подалась, и в ту же секунду услышала мужской голос:— Что-нибудь еще, сэр?— Нет, благодарю, — ответил второй голос, и она догадалась, что он принадлежит королю. — Мне еще нужно просмотреть кое-какие бумаги. После этого лягу спать.— Но эти государственные бумаги такие длинные и запутанные, что читать их крайне утомительно. К. тому же завтра вам предстоит трудный день, ваше величество.— Знаю, — ответил король. — И обещаю не слишком утруждать себя.Тут оба они рассмеялись, и мужчина, заговоривший первым, сказал:— Доброй ночи, сэр! Тут очень тихо и спокойно, и никто не будет вас отвлекать.Затем Летиция услышала звук закрывшейся двери, а минуту спустя — тихий шелест бумаг.Девушка медленно и почти неслышно прошла в будуар.Отец часто жаловался, что по комнате гуляют сквозняки, считая, что ветер проникает сюда сквозь стрельчатые окна башни, а потому мать разместила в этом углу ширму.Это была очень красивая ширма, сшитая ею собственноручно из кусков старинного гобелена, некогда украшавшего стену другого помещения замка, но со временем пришедшего в негодность и слишком обветшавшего, чтоб использовать его.Мать почистила гобелен, вырезала самые лучшие и целые куски и сшила их, чтоб затянуть ширму.Еще в детстве Летиция обожала разглядывать ее, объясняя совсем маленькой тогда Мари-Генриетте, какие изображены животные, показывая мужчин верхом на лошадях и дам в длинных платьях и высоких, странно заостренных шляпах, напоминающих колпаки.Теперь же, затаив дыхание, Летиция обошла ширму и оказалась в комнате.Она была освещена, но не масляными лампами, которые обычно использовали в замке, а свечами. Отец всегда предпочитал свечи.По обе стороны от камина, в котором пылал огонь — ночи в горах всегда прохладны, — стояли два резных канделябра с огромными толстыми свечами.Стены украшали серебряные канделябры, в каждом из которых горело по две свечи, еще одна, большая, стояла на столе, за которым сидел король. На коленях у него лежали бумаги.Летиция молчала, и, наверное, целую минуту он не замечал ее присутствия.Затем, почувствовав, по всей видимости, чисто интуитивно, что он не один, король оторвался от бумаг и на секунду окаменел.Он взирал на нее в немом изумлении, и внезапно Летиция поймала себя на том, что и сама просто не в силах оторвать от него изумленных глаз.Он был куда красивее, чем можно предположить или даже представить, зная, что в жилах его течет цыганская кровь. Волосы и глаза черные, а черты лица точеные, словно из мрамора.Он был, несомненно, самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо видела. Но было нечто необычное в его внешности.Он не походил ни на кого, и Летиция подумала, что фрейлейн Собески, пожалуй, права, назвав его циником.От носа к уголкам губ сбегали тоненькие морщинки, что придавало лицу выражение разочарованности и одновременно надменности.Наконец он заговорил, и голос его звучал сухо и насмешливо:— Ты настоящая или призрак?— Настоящая, — ответила Летиция.— В таком случае должен признать, — заметил король, — что гостеприимство в этом замке простирается даже дальше обычного.В голосе его отчетливо звучали циничные нотки, а выражение темных глаз Летиция никак не могла прочесть.Она подошла к нему поближе и сказала:— Я цыганка, а значит, мы с вами одной крови.— Что весьма прискорбно, как обычно говорят! — заметил король.— В Звотане, возможно, принято так говорить, — сказала Летиция, — но я, как и другие цыгане, горжусь, что принадлежу к славному племени ромов.— Откуда ты? — спросил король. — И как тебе удалось незаметно пробраться в замок, минуя охрану и слуг?— Я хотела бы показать вашему величеству, где разбило свой табор племя кальдерашей, — сказала Летиция. — Они всегда находят прибежище и защиту под стенами замка.С этими словами она подошла к окну.Оно было закрыто, и, распахивая створку, она знала, что подает тем самым сигнал ожидавшим внизу кальдерашам.Не успел король подняться и приблизиться к окну, возле которого она стояла, как снизу донеслись первые звуки скрипок.Летиции была знакома мелодия, которую они играли. Песня о любви, полная страсти, томления и взывавшая к самым глубинам души.— Так все-таки откуда ты? — спросил король. — Как, ты сказала, называется это племя?— Кальдераши.Настала пауза. Похоже, король старался вспомнить, что знает о них. Затем Летиция сказала:— Они славятся работой по металлу, а еще… колдовством.Почувствовав, что король заинтригован, она продолжила:— А не хотели бы вы, ваше величество, увидеть, как мы творим свои колдовские заклинания? И не позволите ли мне показать цыганские танцы?— Ты танцовщица? — спросил он.Она кивнула.— Как твое имя?После секундной паузы Летиция ответила:— Савийя.Она почти физически ощутила, как напрягся король, казалось, ему неприятно, что она носит имя его прапрабабушки. Затем он спросил:— Знаешь ли ты, как много значит для меня это имя?— О, конечно! И почитаю за честь и горжусь, что меня назвали так же, как величайшую из цыганских танцовщиц!Она поняла, что он польщен, и добавила:— Правда, сама я не достигла такой славы, но буду чрезвычайно горда, если вы, ваше величество, позволите танцевать для вас… Только для вас одного, никого больше.С этими словами она отошла от окна и приблизилась к камину, возле которого стоял с любопытством взирающий на нее король.Он сказал:— Ты очень красива, Савийя. И полагаю, немало мужчин уже говорили тебе об этом.В голосе его, как показалось Летиции, снова прозвучал некий оттенок цинизма. Она ответила:— Случилось так, что я не знакома с мужчинами вне нашего племени. Возможно, вашему величеству это неизвестно, но женщины-цыганки находятся под очень строгим вниманием и опекой, сначала отцов, затем — мужей.— Ты хочешь сказать, что ты замужем? — спросил король.Летиция улыбнулась.— Нет.— Тогда, должно быть, все мужчины вашего племени просто слепы! — Не сводя с нее глаз, он добавил: — Расскажи о себе. Ты меня заинтриговала.— Но скрипки зовут нас, ваше величество!— Прекрасно, — заметил король. — В таком случае поговорим позже. А теперь я готов идти любоваться твоим танцем. Я понимаю — ты хочешь, чтоб я пошел один?— Вам нечего бояться. И не ваше положение защищает вас, а ваша кровь.— Нет, честное слово, ты меня страшно заинтриговала, — сказал король. — Я всегда избегал цыган, поскольку в детстве меня постоянно дразнили моим происхождением, а позднее говорили об этом, как о страшном несчастье, чуть ли не соболезновали.— Надеюсь, сегодня вы измените свое мнение, — сказала Летиция. — И поймете, какая это честь — быть праправнуком великой Савийи.— Мне говорили, она была очень красива, — заметил король. — Однако не думаю, что красивее тебя.Летиция улыбнулась и кокетливо стрельнула глазами из-под длинных ресниц. Затем подошла к двери и сказала:— Я проведу ваше величество потайным ходом, так что никто вас не хватится.Она тут же почувствовала, что эта фраза позабавила короля. И не только позабавила, но и еще больше заинтриговала. И вот, не теряя времени, девушка повела его по лестнице, выходившей на террасу.С террасы вели в сад мраморные ступени, и она повела его той же тропинкой, по которой пришла сюда.Затем они спускались по выдолбленным в скале крутым ступенькам, и Летиция чувствовала, с какой осторожностью ступает по ним король. А скрипки все играли, музыка становилась все громче — казалось, она проникает в самое сердце девушки, а ноги так и готовы пуститься в пляс.И вот наконец они сошли с последней ступеньки, где их уже ждал воевода, который, как показалось Летиции, выглядел еще наряднее и величественнее, чем раньше.Теперь шею его украшало сразу несколько золотых цепочек с искрящимися красными камнями — Летиция была уверена, что это рубины, — а на пальцах красовались массивные золотые перстни с такими же камнями.— Могу ли я приветствовать ваше величество не как короля, а как одного из ромов? — с почтительностью произнес воевода.— Счастлив присоединиться к вам, — просто ответил король.Два кресла, в которых сидели воевода с Летицией во время ужина, сменили два высоких резных стула с подлокотниками, больше напоминающие троны.Под ноги королю постелили ковер, а рядом поставили столик с изумительно красивым золотым кубком. Летиции уже доводилось пить из него.Она увидела, как цыганка наполнила его вином, и не успели король с воеводой приветственно приподнять свои кубки, почувствовала, что кто-то тянет ее за рукав.Это была та самая цыганка, которая помогала ей переодеваться. Не произнося ни слова, она сняла с девушки красный платок и заменила его головным убором из красных лент, украшенным золотом и драгоценными камнями. Даже в темноте было видно, как они сверкают и переливаются.Затем цыганка застегнула на ее шее монисто из золотых монет, вдела в уши Летиции большие серьги, тоже золотые, украшенные красными камнями, по всей видимости, рубинами.Тем временем скрипки пели все громче, и Летиция увидела, как несколько молодых цыганок, взявшись за руки, закружились у костра.По очереди, одна за другой, начали они выходить из этого круга и танцевать — сперва медленно и грациозно, потом их движения все убыстрялись и становились более резкими и даже какими-то ломанными.Однако Летиция понимала, что эта музыка не для нее, и, набравшись терпения, ждала.Наконец, когда бешеный танец закончился и танцовщицы отошли в тень, она поняла, что настал ее черед.Музыка изменилась, звучала тише, мягче и как-то вкрадчивее. Летиция встала и направилась к костру, где уже пели цыгане.Это была томительная и чувственная мелодия, и голоса певцов сплетались, казалось, с мерцанием звезд над головой и сиянием луны, посеребрившей склоны гор и стены замка.Сперва звуки были нежны, мечтательны, точно звон серебряных колокольчиков, но по мере убыстрения темпа они становились все более страстными, ритмичными и возбуждающими. И Летиции показалось, что сердце ее выпорхнуло из груди и слилось с этой властно зовущей мелодией.А ритм все убыстрялся, и вместе с ним и движения Летиции.Каждый ее шаг, каждый жест, каждый поворот ее тела был так естественен, что, казалось, сама природа подсказывала ей, что и как надо делать.Все более страстным и проникающим в самую душу становилось пение скрипок, а Летиция все кружилась у костра с необычайной грацией, а потом вдруг, словно подхваченная некой невидимой силой, взлетела, легкая точно перышко, и перепрыгнула через пламя.Затем движения девушки замедлились, будто танцует и кружится в такт музыке не тело, а сама душа.И когда этот трепет, это пульсирующее биение мелодии стало почти невыносимым, скрипки заиграли другую песню, более тихую и нежную, сравнимую по прелести своей разве что с сиянием радуги после грозы.И тут Летиция, повинуясь некоему неслышному голосу, вдруг застыла возле костра, вскинула вверх руки, и все ее тело затрепетало, точно охваченное языками пламени.Затем она запрокинула голову, глядя на звезды и словно призывая всех, кто видел ее в этот момент, обратить к небу свои взоры.Так она стояла, замерев, совершенно неподвижно, а музыка таяла, становилась все тише, пока не стала похожа на еле слышный шепот, а вскоре и вовсе замерла, затихла где-то вдали. Какое-то время кругом царила полная тишина, затем король, не сделавший ни единого движения с момента начала танца Летиции, глубоко, всей грудью втянул воздух, точно до той поры вовсе не осмеливался дышать.И лишь когда вновь тихо зазвучала музыка, он, казалось, очнулся и пригубил вина из кубка.— Я и понятия не имел, насколько прекрасны цыганские танцы, — нарушив тишину, заметил он воеводе. — Уверен, Савийя — само совершенство! Нет в мире лучшей танцовщицы!..— А если и есть, мне она неизвестна, — откликнулся воевода.Король уже было собрался посетовать на то, что пропадает такой талант, но вовремя спохватился и не стал обижать цыган.И вместо этого заметил:— Просто с трудом верится. Похоже на сон.Воевода усмехнулся.— Завтра ваше величество будет говорить, что это и есть наше колдовство. Или же припишет это воздействию вина. И не поверит, что видел такое чудо своими глазами.Король промолчал.Он думал о том, что виденный им только что танец вызвал чувства, прежде ему неведомые и совершенно непостижимые.Ему не хотелось признаваться в этом, и в то же время он знал, что, хотя не произнес ни слова, воевода догадывается о его мыслях и чувствах.Стараясь поскорее вернуться к реальности и вновь обрести обычную для него самоуверенность, король заметил:— Если это действительно было колдовство, то, сознаюсь, мне очень понравилось. Нельзя ли увидеть что-нибудь еще?— Вы и вправду желаете этого, ваше величество?— Ну разумеется! Я немало наслышан о цыганской магии, но ни разу не имел возможности наблюдать эти чудеса!— У нашего племени есть очень своеобразный колдовской обряд, который может заинтересовать ваше величество. В том случае, если вы, конечно, не побоитесь принять в нем участие.— Боюсь? Ну конечно же, я не боюсь! — воскликнул король.— Вы уверены?— Совершенно уверен.Настала пауза. Затем король добавил:— Конечно! Я просто мечтаю увидеть. Может, никогда больше не представится случая.Воевода пристально взглянул на него и заметил:— Колдовской обряд, о котором идет речь и в котором я приглашаю принять участие ваше величество, называется цыганской свадьбой!.. Глава 5 Настала мертвая тишина. Король вскинул на воеводу удивленные глаза.И тут медленно и робко из тени вышла Летиция.Она уже успела снять головной убор, усыпанный драгоценностями, серьги и ожерелье, что были на ней во время танца, и сменила их на красный платок с золотыми монетками, так чудесно оттеняющими ее ясный белый лоб.От бешеного танца щеки ее раскраснелись, а в глазах появился какой-то особый блеск, идущий словно изнутри и сравнимый разве что с мерцанием пламени в костре.Король не сводил с нее глаз. Потом заметил воеводе:— И на ком же вы предлагаете мне жениться?— На Савийе, разумеется, на ком же еще! Но позвольте сперва объяснить кое-что вам двоим.Произнес он эти слова очень торжественно и даже как-то мрачно, и король с Летицией переглянулись. А воевода тем временем продолжил:— Если бы оба вы принадлежали к нашему племени кальдерашей, я не имел бы права осуществить эту церемонию.— Но разве Савийя не вашего племени? — с удивлением спросил король.Воевода отрицательно покачал головой.— Мое племя никогда не смешивалось ни с каким другим. Вы же, ваше величество, и Савийя не являетесь цыганами в полном смысле этого слова. И тем не менее вам позволено видеть, слышать и чувствовать то, что недоступно и запрещено другим.Король промолчал. Летиция же не удержалась от возбужденного возгласа.Именно об этом она всегда мечтала и уже боялась, что ей никогда не доведется стать свидетельницей этого обряда.Ведь цыгане, насколько ей известно, держат все свои колдовские ритуалы в строжайшей тайне, никогда не отвечают на расспросы чужаков, не рассказывают о том, что известно только их племени.Она была почти уверена, что король не знает, насколько цыгане гордятся своим происхождением, и чистоту крови запрещается нарушать даже союзом с цыганами другого племени, не говоря уже о прочих людях.Словно прочитав ее мысли, воевода заглянул Летиции прямо в глаза, и во взгляде его светилась мудрость и понимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16