И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила ром я для тебя была более веселой компанией. Спокойной ночи, Сабина.
— Спокойной ночи, — ответила Сабина так тихо, что ни леди Тетфорд, ни Мария не услышали ее, и вышла из комнаты.
Время тянулось очень медленно. Она пообедала одна. Дождавшись Бейтса и лакея Джеймса, Сабина сообщила им, что ей больше ничего не потребуется сегодня вечером, и ушла в свою спальню. Ее сердце колотилось как бешеное. Скоро наступит час, когда она должна будет уйти. Скоро она его увидит опять, опять почувствует прикосновение его рук и губ…
Сабина замкнула дверь и подошла к шкафу, помедлив немного. Она была почти уверена, что платья, которое ей обещали, там нет. Что экипаж не будет ее ждать. Скорее всего она просто вообразила все это — его обещание, его любовь, те чувства, которые он в ней пробудил.
Внезапно решившись, Сабина резко открыла дверцу шкафа и с облегчением, чуть не потеряв сознание, увидела яркую юбку, расшитую золотом, черный, бархатный жилет и белую блузку, тоже очень красиво вышитую. Сабина положила одежду на кровать. У нее не было сил даже подумать, как все это попало в ее шкаф. Она знала одно: свое обещание он выполнил. Значит, и экипаж будет ее ждать, и в конце поездки она найдет его.
Девушка быстро переоделась. У нее ушло достаточно времени на то, чтобы правильно надеть множество нижних юбок.
Головной убор лежал на полке в шкафу. Это был венок, сплетенный из золотых нитей, украшенный полудрагоценными камнями и цветными лентами, спадавшими ей на плечи.
Одевшись, Сабина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она совсем не была похожа на цыганку. Ее кожа была слишком белой, а золотистые волосы явно раскрывали северно-европейское происхождение. Она вспомнила женщин, которых видела вокруг костра в лагере, их бронзовую кожу, длинные темные волосы, сверкающие темные глаза и атмосферу чего-то дикого, неизведанного. Сабина вдруг почувствовала страх. Примут ли они ее или возненавидят за то, что она явилась незваной среди них и украла любовь их короля.
Она вспомнила девушку, танцевавшую около костра, обиженную и мрачную, которая явно отнеслась к ней враждебно в первый раз, а во второй ужасно разозлилась, увидев Сабину. Вдруг она будет поджидать ее в темноте с длинным острым кинжалом, который каждая цыганка держит наготове? Сабина вздрогнула при этой мысли, но потом вспомнила, что рядом с ней будет он, готовый защищать ее, свою любовь, свою жену, свою королеву, как он сказал. Ничего плохого не может случиться.
Она подошла к письменному столу, повернула в замке ключ и достала из ящика письма, которые написала утром. Сабина положила их стопкой на стол, обратив внимание, что на письме, написанном маме, слеза, упавшая на слово Коблфорд, размазала его. Сабина подумала, что это символично. Он уходит из ее жизни, но ей никогда не удастся вычеркнуть родные места из своей памяти. Их большой серый обветшавший особняк, с вытертыми коврами на полу, требующими ремонта стенами, населенный людьми, которых она так любила, как и многое другое, что в совокупности называлось ее домом.
Да, она все оставляет в прошлом, лишает себя любви родителей, ранит их гордость и, возможно, разрывает все нити, связывающие ее с близкими. И все-таки сейчас это не было для нее главным. Сабина любила. Она стремилась к нему. Он для нее сейчас значил все, целый мир.
Потом, когда девушка положила письма, ей вдруг пришло в голову, что она даже имени своего любимого не знает. Она вспомнила, как папа часто повторял, что когда придет время, он сам обвенчает ее в маленькой деревенской церкви, где ее крестили и куда она ходила с тех пор, как себя помнит.
Сабина часто представляла себя стоящей около алтаря в белом платье, с кружевной фатой, закрывающей лицо. Она даже слышала свой голос, повторяющий слова: «Я, Сабина, беру тебя в мужья…» А теперь не знает имени человека, за которого выходит замуж уже сегодня. Это трудно себе представить, но это так. Сабина всегда в мыслях называла его королем, а в их разговорах как-то не возникало необходимости спрашивать у него имя.
Сабина спрашивала себя, может быть, у нее помутился рассудок, если она готова вот так убегать куда глаза глядят, жертвуя всем, что ее окружает, с человеком, чье имя она не знает даже сейчас, в последний момент? А если бы и знала, если бы ей сказали, что это сам дьявол? Все равно она ушла бы к нему.
Это была любовь! Это было бурное море, о котором говорил он. И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила леди Тетфорд. Любовь очистила ее от всех ненужных желаний, непомерных амбиций и снобизма. У нее осталась единственная потребность — принадлежать человеку, которого она любила.
Какое имеет значение то, что постелью у нее теперь будет твердая земля, что у нее не останется ни одного красивого платья, что ей придется отказаться от всего и от всех, кто до этого момента казался ей главным в жизни. Она его любила, и эта любовь была непреодолимой, всепоглощающей.
Сабина посмотрела на часы над камином. Десять! Она торопливо задула свечи. Бросив последний взгляд на свое бледное лицо, почти прозрачное от напряжения, девушка на цыпочках вышла на балкон, прошла к деревянной лестнице и осторожно спустилась по ступенькам в сад. Пробежав по дорожке между деревьями, она оказалась около стены. Еще раз отыскав камень, с помощью которого ей удалось забраться на стену, Сабина посмотрела вниз. Там ее ждал экипаж, запряженный двумя лошадьми.
Сабине много на чем приходилось ездить за свою жизнь, но никогда она не путешествовала с большим удовольствием, чем в экипаже, присланном цыганским королем. Она подумала, что лошади, запряженные в него, наверное, такие же, как и те, на которых он ездит сам. Крутой подъем по верхней Корнишской дороге нисколько их не утомил. Несколько раз, когда экипаж начинало раскачивать из стороны в сторону, ей приходилось за что-нибудь хвататься, чтобы не упасть на пол.
В такой скорости было что-то необыкновенно волнующее.
Она чувствовала, что лошади уносят ее от цивилизации, среди которой она до сих пор жила, к примитивной жизни, ожидавшей ее. Через открытое окно морской бриз овевал разгоряченные щеки Сабины и трепал цветные ленты, украшавшие ее головной убор, Сейчас, когда они отъехали далеко от города, кучер выкрикивал странные фразы на незнакомом языке, подгоняя лошадей, а потом запел протяжную мелодичную песню, как будто связанную с необычным путешествием.
Его голос уносился в темноту, а лошади галопом скакали по неровной дороге. Сабине временами казалось, что ее носит по волнам в бурном море.
Цыган продолжал петь, а Сабина вдруг увидела впереди себя целое море огней. Она не могла сообразить, что это такое, пока они не подъехали ближе. Это оказалась процессия цыган с зажженными факелами.
Экипаж резко остановился, дверца распахнулась, и молодой цыган на ломаном французском языке пригласил ее выйти. Сабина послушалась и обнаружила, что ей надо пройти через коридор, образованный горящими факелами. Сегодня ночью ни у кого не было сомнений, что она приедет. В мерцающем свете девушка увидела, что каждый человек, державший факел, улыбается. Белые зубы сверкали на фоне темной кожи и ярких глаз, смотревших на нее не сердито, а с восхищением и нескрываемым удовольствием.
Сабина медленно шла между ними, а потом поняла, что те люди, мимо которых она проходила, следовали за ней, опять образуя процессию, которая двигалась к большому костру.
И тут она увидела, что он ее ждет. Сабина почувствовала, как сердце сделало безумный скачок в ее груди, ей было трудно сдержать себя и продолжать медленно идти ему навстречу.
Он стоял возле костра, и она заметила, что его одежда гораздо более нарядная, чем обычно. Белая рубашка была украшена прекрасной золотой вышивкой, драгоценные камни сверкали на руках и в ушах, а также на рукояти кинжала, который был наполовину виден из-за красного пояса, обмотанного вокруг талии.
Она шла к нему, и наконец он тоже направился к ней. Восторг и удивление на его лице заставили девушку потупиться.
— Ты пришла!
Сабина протянула к нему руки. Она сейчас так нуждалась в его силе, поддержке.
— Я… пришла.
Цыган почувствовал, как дрожат ее пальцы, сжимая их.
— Моя мечта осуществилась! Моя любовь! Мое сердце! Моя жизнь! — воскликнул он. И от этих слов Сабина почувствовала, как откликнулось горячей волной ее тело.
Потом он повернулся к цыганам, собравшимся вокруг них, и что-то громко крикнул. Его слова улетели в темноту. Эхо несколько раз повторило их, а потом вернуло назад. Сабина не понимала того, что он говорил, но подумала, что он представляет ее своему табору. Его слова были встречены громкими восторженными криками мужчин и женщин. Потом старый цыган с длинной бородой, на шее которого висела золотая цепь, украшенная драгоценными камнями, как Сабина сообразила, предназначенная специально для подобных церемоний, подошел к ним с ножом в руке.
Девушка старалась сдержаться и не вскрикнуть или не задрожать, когда он сделал надрез на ее запястье. Она увидела, как потекла кровь, а потом такой же надрез был сделан на руке ее избранника. Старик соединил их руки и связал их, а потом сказал над ними какие-то слова.
Когда церемония была закончена, им принесли глиняный кувшин, полный вина. Старый цыган протянул его сначала Сабине, и она сделала из него глоток, затем то же самое сделал ее жених. Потом, в сопровождении восторженных криков кувшин был торжественно разбит о землю. Люди стали собирать осколки, один из них дали в руки Сабине.
— До тех пор пока мы будем хранить эти осколки, — тихо сказал цыган, — наша любовь останется неизменной, такой, как сейчас.
— Я никогда не потеряю свой, — прошептала Сабина.
— А я свой, — пообещал он. — Как и тебя, моя любимая.
Потом их полили водой из такого же кувшина, сопровождая ритуал определенными жестами. Сабина поняла, что таким образом их очищают от темных сил. Наконец церемония была закончена. Им развязали руки, но цыган, не выпуская пальцы Сабины, повел ее к импровизированной скамье у костра.
Музыка, которая тихо играла с той минуты, как Сабина приехала, сейчас зазвучала во всю мощь. Дюжина танцоров, мужчин и женщин, бросилась в круг. Их танец, странно волнующий, темпераментный и зажигательный, не мог оставить равнодушными остальных цыган. Они хлопали в ладоши, энергично трясли плечами и подпевали.
В это время им стали разносить вино. Сабине подали большой золотой кубок, украшенный драгоценными камнями и такой древний, что у Сабины не возникло сомнений, что это — большая ценность.
— В первый раз, когда ты была здесь, мое сердце, — сказал цыган, — ты рассказывала, что читала что-то насчет церемониальных кубков, которые хранятся веками. Это один из них.
Потом на золотых блюдах подали свежие фрукты, на украшенных драгоценными камнями больших тарелках принесли необычную вкусную еду, приготовленную над открытым огнем. Сабина везде видела кубки и кувшины разных размеров и форм, поражавшие глаз своим великолепием. И все-таки ни музыка, ни песни, ни танцы не могли отвлечь ее от мужчины, сидевшего с ней рядом. Она чувствовала, что он смотрит на нее, не отводя взгляда от ее лица, губ и изгиба белой шеи.
— Моя жизнь, моя любовь, моя душа, — пробормотал он, и Сабина задрожала от глубины страсти, слышавшейся в его голосе.
Танцоров стало больше, музыка заиграла еще громче. Сейчас уже почти не осталось наблюдателей, все люди от души праздновали радостное событие — свадьбу своего короля. Пламя костра поднималось выше и выше, пока жар от него не стал почти невыносимым, и Сабина подняла руку, чтобы прикрыть глаза.
В этот момент цыган встал.
— Пошли, — сказал он, Она с удивлением посмотрела на него, но послушалась. Он повел ее прочь от костра мимо стоявших полукругом кибиток, к деревьям, росшим на небольшом расстоянии от лагеря.
— Куда мы идем? — спросила она.
— Туда, где ты и я сможем побыть одни, — ответил он, и девушка затрепетала от его слов.
— Мои люди будут танцевать до тех пор, пока их держат ноги, — сказал он. — Нет ничего на свете, что цыгане любили бы больше свадеб.
Сабина чувствовала, что ей нет нужды говорить ему что-то. Сейчас, когда ее глаза привыкли к нежному свету луны, она уже могла разглядеть, куда он ее ведет. Деревья были высокими, а под ними мягкий песок. Пахло смолой и хвоей и еще чем-то, что она не могла распознать, пока они не подошли к поляне между деревьями. Миновав груды валежника и еловых ветвей, образующих надежную стену, Сабина увидела перед собой такую необычную спальню, какую и представить себе не могла.
Посередине находилось огромное ложе, покрытое белой медвежьей шкурой. На нем лежали атласные и шелковые подушки самых разных цветов и оттенков. В серебряном свете луны все это приобретало необыкновенный сказочный вид.
На земле лежал ковер, но потолком служило звездное небо с вырисовывающимися силуэтами деревьев на его фоне, охраняющими их покой. И вдруг Сабина заметила, что и ковер, и ложе, все, начиная с валежника, было усыпано лепестками цветов.
Она узнала многие из них, но все равно оставалось еще множество прекрасных запахов, которые ей не удавалось вспомнить. Осмотревшись, девушка повернулась к цыгану и забыла обо всем, кроме того, что он рядом.
— Моя жена!
Он очень тихо сказал эти слова, обнял и поцеловал ее так, как обещал это сделать. Его губы медленно перемещались с ее глаз на щеки, оттуда на голубую жилку, лихорадочно бившуюся на шее, оттуда на небольшую ямочку на локте, потом на ладони. Цыган усадил ее на ложе, покрытое мягким мехом, снял с нее венок и освободил волосы от шпилек. Они рассыпались по плечам, и он стал целовать их, зарываясь в них лицом, пытаясь сквозь их пелену отыскать ее губы.
— Я люблю тебя! Господи, как я люблю тебя!
Сабина слышала его голос, страстный, триумфальный и чувствовала, как ее тело отзывается на призыв. Она полностью отдалась прикосновению его нетерпеливых рук, желанию его губ. Теперь она точно знала, что все было правильно, что никаких сожалений не будет. Это была жизнь, это была любовь, это было настоящее счастье!
Сабина не думала о времени. Она знала только, что ее тело отвечает на его прикосновения, как музыкальный инструмент отвечает на прикосновения рук опытного мастера. Он посмотрел ей в лицо и сказал:
— Твои глаза похожи на сверкающие звезды, и я обещаю, что так будет всегда.
Потом он ее опять целовал, и Сабина чувствовала, что сгорает в огне страсти, которая, похоже, готова была сжечь их обоих. Она чувствовала, что их сердца бьются в унисон, а тела находятся так близко, что кажется, будто у них одно сердце на двоих, и она слышит его стук, пока любимые губы настойчиво и нежно ищут ее губы. Неожиданно он оторвался от нее и встал, глядя на небо.
— Что случилось? — спросила она.
— Я люблю тебя! — ответил он. — Я люблю тебя, мое сердце, и хочу попросить тебя доверять мне и дальше.
— Доверять тебе? — спросила она.
— Да. Ты не поймешь сейчас, почему я прошу тебя это делать, но доверяй мне так же, как ты делала это раньше. Достаточно ли ты меня для этого любишь?
— Ты же знаешь, что да, — ответила она. — Ты же знаешь что я так тебя люблю, что в мире перестали существовать все, кроме тебя.
— Я молил Бога, чтобы ты мне это сказала, — воскликнул он. — А теперь, моя дорогая, любимая, драгоценная жена, я собираюсь отправить тебя обратно.
На мгновение Сабине показалось, что она не совсем правильно его поняла. Медленно, не узнавая собственного голоса, она спросила:
— Отправить меня… обратно? Куда?
— На виллу, — ответил он. — Завтра никто и не узнает, что ты была здесь. Но я прошу тебя доверять мне. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.
— Как… но… я не понимаю, — бормотала Сабина.
Она отбросила с лица волосы, но он опять ее обнял и поцеловал.
— Я люблю тебя, — сказал цыган. — И это все, что ты должна понимать. То, что я люблю тебя.
Он отпустил ее и, протянув руку, взял кувшин с вином, стоявший около ложа. Налив бокал, он протянул его Сабине.
— Выпей это, — сказал он тихо.
— Пожалуйста, объясни… ты должен мне все объяснить. Я хочу понять, — просила Сабина.
— Сначала выпей это, — ответил он.
Она была так поглощена своими мыслями, что послушно подчинилась его команде. Только допив последний глоток вина, она поняла, что с вином что-то не так. Она почувствовала, что у нее закружилась голова, и хотела спросить его, что он ей дал, но цыган обнял ее. Его губы не позволили задать этот вопрос.
Кроме того, внутри нее возник страх и странные сомнения, поскольку ее сознание заслонил туман, мышцы онемели, она чувствовала только дрожь от прикосновения его губ. А потом ее поглотила темнота, из которой, как ей показалось, возврата не будет.
Глава двенадцатая
Сабина медленно выходила из глубокого тяжелого забытья. Ей казалось, что она пробирается через густое плотное облако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Спокойной ночи, — ответила Сабина так тихо, что ни леди Тетфорд, ни Мария не услышали ее, и вышла из комнаты.
Время тянулось очень медленно. Она пообедала одна. Дождавшись Бейтса и лакея Джеймса, Сабина сообщила им, что ей больше ничего не потребуется сегодня вечером, и ушла в свою спальню. Ее сердце колотилось как бешеное. Скоро наступит час, когда она должна будет уйти. Скоро она его увидит опять, опять почувствует прикосновение его рук и губ…
Сабина замкнула дверь и подошла к шкафу, помедлив немного. Она была почти уверена, что платья, которое ей обещали, там нет. Что экипаж не будет ее ждать. Скорее всего она просто вообразила все это — его обещание, его любовь, те чувства, которые он в ней пробудил.
Внезапно решившись, Сабина резко открыла дверцу шкафа и с облегчением, чуть не потеряв сознание, увидела яркую юбку, расшитую золотом, черный, бархатный жилет и белую блузку, тоже очень красиво вышитую. Сабина положила одежду на кровать. У нее не было сил даже подумать, как все это попало в ее шкаф. Она знала одно: свое обещание он выполнил. Значит, и экипаж будет ее ждать, и в конце поездки она найдет его.
Девушка быстро переоделась. У нее ушло достаточно времени на то, чтобы правильно надеть множество нижних юбок.
Головной убор лежал на полке в шкафу. Это был венок, сплетенный из золотых нитей, украшенный полудрагоценными камнями и цветными лентами, спадавшими ей на плечи.
Одевшись, Сабина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она совсем не была похожа на цыганку. Ее кожа была слишком белой, а золотистые волосы явно раскрывали северно-европейское происхождение. Она вспомнила женщин, которых видела вокруг костра в лагере, их бронзовую кожу, длинные темные волосы, сверкающие темные глаза и атмосферу чего-то дикого, неизведанного. Сабина вдруг почувствовала страх. Примут ли они ее или возненавидят за то, что она явилась незваной среди них и украла любовь их короля.
Она вспомнила девушку, танцевавшую около костра, обиженную и мрачную, которая явно отнеслась к ней враждебно в первый раз, а во второй ужасно разозлилась, увидев Сабину. Вдруг она будет поджидать ее в темноте с длинным острым кинжалом, который каждая цыганка держит наготове? Сабина вздрогнула при этой мысли, но потом вспомнила, что рядом с ней будет он, готовый защищать ее, свою любовь, свою жену, свою королеву, как он сказал. Ничего плохого не может случиться.
Она подошла к письменному столу, повернула в замке ключ и достала из ящика письма, которые написала утром. Сабина положила их стопкой на стол, обратив внимание, что на письме, написанном маме, слеза, упавшая на слово Коблфорд, размазала его. Сабина подумала, что это символично. Он уходит из ее жизни, но ей никогда не удастся вычеркнуть родные места из своей памяти. Их большой серый обветшавший особняк, с вытертыми коврами на полу, требующими ремонта стенами, населенный людьми, которых она так любила, как и многое другое, что в совокупности называлось ее домом.
Да, она все оставляет в прошлом, лишает себя любви родителей, ранит их гордость и, возможно, разрывает все нити, связывающие ее с близкими. И все-таки сейчас это не было для нее главным. Сабина любила. Она стремилась к нему. Он для нее сейчас значил все, целый мир.
Потом, когда девушка положила письма, ей вдруг пришло в голову, что она даже имени своего любимого не знает. Она вспомнила, как папа часто повторял, что когда придет время, он сам обвенчает ее в маленькой деревенской церкви, где ее крестили и куда она ходила с тех пор, как себя помнит.
Сабина часто представляла себя стоящей около алтаря в белом платье, с кружевной фатой, закрывающей лицо. Она даже слышала свой голос, повторяющий слова: «Я, Сабина, беру тебя в мужья…» А теперь не знает имени человека, за которого выходит замуж уже сегодня. Это трудно себе представить, но это так. Сабина всегда в мыслях называла его королем, а в их разговорах как-то не возникало необходимости спрашивать у него имя.
Сабина спрашивала себя, может быть, у нее помутился рассудок, если она готова вот так убегать куда глаза глядят, жертвуя всем, что ее окружает, с человеком, чье имя она не знает даже сейчас, в последний момент? А если бы и знала, если бы ей сказали, что это сам дьявол? Все равно она ушла бы к нему.
Это была любовь! Это было бурное море, о котором говорил он. И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила леди Тетфорд. Любовь очистила ее от всех ненужных желаний, непомерных амбиций и снобизма. У нее осталась единственная потребность — принадлежать человеку, которого она любила.
Какое имеет значение то, что постелью у нее теперь будет твердая земля, что у нее не останется ни одного красивого платья, что ей придется отказаться от всего и от всех, кто до этого момента казался ей главным в жизни. Она его любила, и эта любовь была непреодолимой, всепоглощающей.
Сабина посмотрела на часы над камином. Десять! Она торопливо задула свечи. Бросив последний взгляд на свое бледное лицо, почти прозрачное от напряжения, девушка на цыпочках вышла на балкон, прошла к деревянной лестнице и осторожно спустилась по ступенькам в сад. Пробежав по дорожке между деревьями, она оказалась около стены. Еще раз отыскав камень, с помощью которого ей удалось забраться на стену, Сабина посмотрела вниз. Там ее ждал экипаж, запряженный двумя лошадьми.
Сабине много на чем приходилось ездить за свою жизнь, но никогда она не путешествовала с большим удовольствием, чем в экипаже, присланном цыганским королем. Она подумала, что лошади, запряженные в него, наверное, такие же, как и те, на которых он ездит сам. Крутой подъем по верхней Корнишской дороге нисколько их не утомил. Несколько раз, когда экипаж начинало раскачивать из стороны в сторону, ей приходилось за что-нибудь хвататься, чтобы не упасть на пол.
В такой скорости было что-то необыкновенно волнующее.
Она чувствовала, что лошади уносят ее от цивилизации, среди которой она до сих пор жила, к примитивной жизни, ожидавшей ее. Через открытое окно морской бриз овевал разгоряченные щеки Сабины и трепал цветные ленты, украшавшие ее головной убор, Сейчас, когда они отъехали далеко от города, кучер выкрикивал странные фразы на незнакомом языке, подгоняя лошадей, а потом запел протяжную мелодичную песню, как будто связанную с необычным путешествием.
Его голос уносился в темноту, а лошади галопом скакали по неровной дороге. Сабине временами казалось, что ее носит по волнам в бурном море.
Цыган продолжал петь, а Сабина вдруг увидела впереди себя целое море огней. Она не могла сообразить, что это такое, пока они не подъехали ближе. Это оказалась процессия цыган с зажженными факелами.
Экипаж резко остановился, дверца распахнулась, и молодой цыган на ломаном французском языке пригласил ее выйти. Сабина послушалась и обнаружила, что ей надо пройти через коридор, образованный горящими факелами. Сегодня ночью ни у кого не было сомнений, что она приедет. В мерцающем свете девушка увидела, что каждый человек, державший факел, улыбается. Белые зубы сверкали на фоне темной кожи и ярких глаз, смотревших на нее не сердито, а с восхищением и нескрываемым удовольствием.
Сабина медленно шла между ними, а потом поняла, что те люди, мимо которых она проходила, следовали за ней, опять образуя процессию, которая двигалась к большому костру.
И тут она увидела, что он ее ждет. Сабина почувствовала, как сердце сделало безумный скачок в ее груди, ей было трудно сдержать себя и продолжать медленно идти ему навстречу.
Он стоял возле костра, и она заметила, что его одежда гораздо более нарядная, чем обычно. Белая рубашка была украшена прекрасной золотой вышивкой, драгоценные камни сверкали на руках и в ушах, а также на рукояти кинжала, который был наполовину виден из-за красного пояса, обмотанного вокруг талии.
Она шла к нему, и наконец он тоже направился к ней. Восторг и удивление на его лице заставили девушку потупиться.
— Ты пришла!
Сабина протянула к нему руки. Она сейчас так нуждалась в его силе, поддержке.
— Я… пришла.
Цыган почувствовал, как дрожат ее пальцы, сжимая их.
— Моя мечта осуществилась! Моя любовь! Мое сердце! Моя жизнь! — воскликнул он. И от этих слов Сабина почувствовала, как откликнулось горячей волной ее тело.
Потом он повернулся к цыганам, собравшимся вокруг них, и что-то громко крикнул. Его слова улетели в темноту. Эхо несколько раз повторило их, а потом вернуло назад. Сабина не понимала того, что он говорил, но подумала, что он представляет ее своему табору. Его слова были встречены громкими восторженными криками мужчин и женщин. Потом старый цыган с длинной бородой, на шее которого висела золотая цепь, украшенная драгоценными камнями, как Сабина сообразила, предназначенная специально для подобных церемоний, подошел к ним с ножом в руке.
Девушка старалась сдержаться и не вскрикнуть или не задрожать, когда он сделал надрез на ее запястье. Она увидела, как потекла кровь, а потом такой же надрез был сделан на руке ее избранника. Старик соединил их руки и связал их, а потом сказал над ними какие-то слова.
Когда церемония была закончена, им принесли глиняный кувшин, полный вина. Старый цыган протянул его сначала Сабине, и она сделала из него глоток, затем то же самое сделал ее жених. Потом, в сопровождении восторженных криков кувшин был торжественно разбит о землю. Люди стали собирать осколки, один из них дали в руки Сабине.
— До тех пор пока мы будем хранить эти осколки, — тихо сказал цыган, — наша любовь останется неизменной, такой, как сейчас.
— Я никогда не потеряю свой, — прошептала Сабина.
— А я свой, — пообещал он. — Как и тебя, моя любимая.
Потом их полили водой из такого же кувшина, сопровождая ритуал определенными жестами. Сабина поняла, что таким образом их очищают от темных сил. Наконец церемония была закончена. Им развязали руки, но цыган, не выпуская пальцы Сабины, повел ее к импровизированной скамье у костра.
Музыка, которая тихо играла с той минуты, как Сабина приехала, сейчас зазвучала во всю мощь. Дюжина танцоров, мужчин и женщин, бросилась в круг. Их танец, странно волнующий, темпераментный и зажигательный, не мог оставить равнодушными остальных цыган. Они хлопали в ладоши, энергично трясли плечами и подпевали.
В это время им стали разносить вино. Сабине подали большой золотой кубок, украшенный драгоценными камнями и такой древний, что у Сабины не возникло сомнений, что это — большая ценность.
— В первый раз, когда ты была здесь, мое сердце, — сказал цыган, — ты рассказывала, что читала что-то насчет церемониальных кубков, которые хранятся веками. Это один из них.
Потом на золотых блюдах подали свежие фрукты, на украшенных драгоценными камнями больших тарелках принесли необычную вкусную еду, приготовленную над открытым огнем. Сабина везде видела кубки и кувшины разных размеров и форм, поражавшие глаз своим великолепием. И все-таки ни музыка, ни песни, ни танцы не могли отвлечь ее от мужчины, сидевшего с ней рядом. Она чувствовала, что он смотрит на нее, не отводя взгляда от ее лица, губ и изгиба белой шеи.
— Моя жизнь, моя любовь, моя душа, — пробормотал он, и Сабина задрожала от глубины страсти, слышавшейся в его голосе.
Танцоров стало больше, музыка заиграла еще громче. Сейчас уже почти не осталось наблюдателей, все люди от души праздновали радостное событие — свадьбу своего короля. Пламя костра поднималось выше и выше, пока жар от него не стал почти невыносимым, и Сабина подняла руку, чтобы прикрыть глаза.
В этот момент цыган встал.
— Пошли, — сказал он, Она с удивлением посмотрела на него, но послушалась. Он повел ее прочь от костра мимо стоявших полукругом кибиток, к деревьям, росшим на небольшом расстоянии от лагеря.
— Куда мы идем? — спросила она.
— Туда, где ты и я сможем побыть одни, — ответил он, и девушка затрепетала от его слов.
— Мои люди будут танцевать до тех пор, пока их держат ноги, — сказал он. — Нет ничего на свете, что цыгане любили бы больше свадеб.
Сабина чувствовала, что ей нет нужды говорить ему что-то. Сейчас, когда ее глаза привыкли к нежному свету луны, она уже могла разглядеть, куда он ее ведет. Деревья были высокими, а под ними мягкий песок. Пахло смолой и хвоей и еще чем-то, что она не могла распознать, пока они не подошли к поляне между деревьями. Миновав груды валежника и еловых ветвей, образующих надежную стену, Сабина увидела перед собой такую необычную спальню, какую и представить себе не могла.
Посередине находилось огромное ложе, покрытое белой медвежьей шкурой. На нем лежали атласные и шелковые подушки самых разных цветов и оттенков. В серебряном свете луны все это приобретало необыкновенный сказочный вид.
На земле лежал ковер, но потолком служило звездное небо с вырисовывающимися силуэтами деревьев на его фоне, охраняющими их покой. И вдруг Сабина заметила, что и ковер, и ложе, все, начиная с валежника, было усыпано лепестками цветов.
Она узнала многие из них, но все равно оставалось еще множество прекрасных запахов, которые ей не удавалось вспомнить. Осмотревшись, девушка повернулась к цыгану и забыла обо всем, кроме того, что он рядом.
— Моя жена!
Он очень тихо сказал эти слова, обнял и поцеловал ее так, как обещал это сделать. Его губы медленно перемещались с ее глаз на щеки, оттуда на голубую жилку, лихорадочно бившуюся на шее, оттуда на небольшую ямочку на локте, потом на ладони. Цыган усадил ее на ложе, покрытое мягким мехом, снял с нее венок и освободил волосы от шпилек. Они рассыпались по плечам, и он стал целовать их, зарываясь в них лицом, пытаясь сквозь их пелену отыскать ее губы.
— Я люблю тебя! Господи, как я люблю тебя!
Сабина слышала его голос, страстный, триумфальный и чувствовала, как ее тело отзывается на призыв. Она полностью отдалась прикосновению его нетерпеливых рук, желанию его губ. Теперь она точно знала, что все было правильно, что никаких сожалений не будет. Это была жизнь, это была любовь, это было настоящее счастье!
Сабина не думала о времени. Она знала только, что ее тело отвечает на его прикосновения, как музыкальный инструмент отвечает на прикосновения рук опытного мастера. Он посмотрел ей в лицо и сказал:
— Твои глаза похожи на сверкающие звезды, и я обещаю, что так будет всегда.
Потом он ее опять целовал, и Сабина чувствовала, что сгорает в огне страсти, которая, похоже, готова была сжечь их обоих. Она чувствовала, что их сердца бьются в унисон, а тела находятся так близко, что кажется, будто у них одно сердце на двоих, и она слышит его стук, пока любимые губы настойчиво и нежно ищут ее губы. Неожиданно он оторвался от нее и встал, глядя на небо.
— Что случилось? — спросила она.
— Я люблю тебя! — ответил он. — Я люблю тебя, мое сердце, и хочу попросить тебя доверять мне и дальше.
— Доверять тебе? — спросила она.
— Да. Ты не поймешь сейчас, почему я прошу тебя это делать, но доверяй мне так же, как ты делала это раньше. Достаточно ли ты меня для этого любишь?
— Ты же знаешь, что да, — ответила она. — Ты же знаешь что я так тебя люблю, что в мире перестали существовать все, кроме тебя.
— Я молил Бога, чтобы ты мне это сказала, — воскликнул он. — А теперь, моя дорогая, любимая, драгоценная жена, я собираюсь отправить тебя обратно.
На мгновение Сабине показалось, что она не совсем правильно его поняла. Медленно, не узнавая собственного голоса, она спросила:
— Отправить меня… обратно? Куда?
— На виллу, — ответил он. — Завтра никто и не узнает, что ты была здесь. Но я прошу тебя доверять мне. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.
— Как… но… я не понимаю, — бормотала Сабина.
Она отбросила с лица волосы, но он опять ее обнял и поцеловал.
— Я люблю тебя, — сказал цыган. — И это все, что ты должна понимать. То, что я люблю тебя.
Он отпустил ее и, протянув руку, взял кувшин с вином, стоявший около ложа. Налив бокал, он протянул его Сабине.
— Выпей это, — сказал он тихо.
— Пожалуйста, объясни… ты должен мне все объяснить. Я хочу понять, — просила Сабина.
— Сначала выпей это, — ответил он.
Она была так поглощена своими мыслями, что послушно подчинилась его команде. Только допив последний глоток вина, она поняла, что с вином что-то не так. Она почувствовала, что у нее закружилась голова, и хотела спросить его, что он ей дал, но цыган обнял ее. Его губы не позволили задать этот вопрос.
Кроме того, внутри нее возник страх и странные сомнения, поскольку ее сознание заслонил туман, мышцы онемели, она чувствовала только дрожь от прикосновения его губ. А потом ее поглотила темнота, из которой, как ей показалось, возврата не будет.
Глава двенадцатая
Сабина медленно выходила из глубокого тяжелого забытья. Ей казалось, что она пробирается через густое плотное облако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28