Девушка вопросительно подняла к нему свое ЛИЦО.— Что именно? — спросила она шепотом, испугавшись серьезности его тона.— Ты должна мне поклясться, что никогда, ни при каких обстоятельствах не войдешь одна в холостяцкую квартиру или в дом к мужчине, — ни днем, ни тем более ночью.— А что дурного в том, что мне захотелось увидеть твою студию? — удивилась Вада.— Скажем, это было не благоразумно и не должно повториться, особенно в Париже.— Но почему?Пьер не ответил сразу на ее вопрос, и Вада решила, что он тщательно подбирает слова. Затем он сказал:— Я напугал тебя немного, но ты можешь испугаться еще сильнее, если окажешься с кем-то другим, кто не отвезет тебя домой, когда ты захочешь уйти.— Ты имеешь в виду, что он будет продолжать… целовать меня?— Да, это может случиться и, кроме того, кое-что еще…— Что значит — «кое-что еще»?— А это тебе знать не нужно, — ответил Пьер. — Просто ты дашь мне обещание. Поклянись, Вада.— Обещаю, что никогда не войду одна… в дом мужчины.— Конечно, тебя нельзя было отпускать в Париж с одной лишь горничной, — заметил Пьер.Вада услышала в его голосе раздражение.— Мы должны были быть вместе с мисс Хольц, — объяснила девушка. — Но ее ненадолго задержали.— Но как же ее мать позволила вам, двум совсем юным существам, уехать из Нью-Йорка в сопровождении только служанки? Это невероятно!Могла ли Вада все это ему объяснить? Чтобы отвлечь Пьера от подобных мыслей, она быстро перевела разговор на другую тему.— Хорошо, я выполню свое обещание, но мне так хочется получше разглядеть твою студию.— Возможно, я приглашу тебя туда, когда вернусь. Но только не ночью.Последние слова он произнес как будто для себя.Вада обнаружила, что они уже на улице Риволи и через несколько минут подъедут к отелю.— Пожалуйста… постарайся вернуться до того, как я уеду из Парижа, — попросила она.— Это зависит…— Зависит от чего? — спросила девушка.— По правде говоря, это зависит от того, что я буду чувствовать завтра утром, — ответил Пьер. — Сегодня вечером нас обоих заворожила какая-то колдовская сила. Может быть, утром мы оба проснемся с другим настроением.— Как бы то ни было, я всегда буду помнить этот вечер, самый прекрасный в моей жизни, — прошептала Вада.Когда она произнесла эти слова, экипаж уже остановился у парадной двери отеля, и портье поспешил по ступенькам вниз, чтобы открыть дверцу кареты.Ваде ничего не оставалось, как выйти из нее. Она стояла под колоннами на улице Риволи и смотрела на Пьера.— Вы не поднимитесь со мной? — проговорила девушка.Ей невыносимо было думать, что сейчас они должны попрощаться, и никак не могла себе представить, что, возможно, видит его в последний раз.Пьер выглядел таким равнодушным и, несмотря на свой необычный костюм, достаточно властным. Однако это был все тот же молодой человек, с которым она еще днем оживленно беседовала за обедом и который вверг ее в состояние экстаза. Ни о чем подобном она раньше не подозревала — даже когда он поцеловал ее на берегу Сены.— Запомни еще одно: ты никогда не должна предлагать это мужчине, который провожает тебя домой, — сказал Пьер.— Это неприлично? — смущенно спросила Вада.— Я бы сказал, не очень осмотрительно.— Но ведь ты — другое дело!— Я рад, что ты так думаешь, — ответил он. — Может быть, в дальнейшем ты поймешь, какие разные мужчины окажутся на твоем пути.Помолчав, он взял ее за руку.— Я хочу сказать тебе: спокойной ночи, Вада. Ложись спать и мечтай о поэзии Верлена и музыке Вагнера. Я надеюсь, что мы еще встретимся до того, как ты уедешь из Парижа.На мгновение он прильнул губами к ее руке. Беспомощная, зная, что ничего уже не может ни сделать, ни сказать, Вада вошла в отель. У входа она оглянулась, но Пьер садился в карету.Она еще надеялась, что он помашет ей рукой. Но он, видимо, тут же откинулся на спинку сиденья и не взглянул в ее сторону.Лошадь с экипажем скрылись из вида, и Вада стала медленно подниматься по лестнице, чувствуя, что ее лишили чего-то очень родного, оставив наедине с одиночеством, которого она прежде так остро не ощущала.В своей комнате она долго сидела, не раздеваясь, вспоминая упоительное блаженство его поцелуев и то странное ощущение, которое она испытывала оттого, что он целовал ее шею. И свой собственный страх, когда он начал расстегивать на ней платье.Конечно, с ее стороны было безрассудно позволить ему это. Однако теперь все, что случилось, не казалось ей неуместным, наоборот, — совершенно естественным. И даже более нормальным, чем то, что было до этого в ее жизни.«Я так чувствую, — сказала себе Вада, — но я не должна так думать. Я символист».Она прошлась по комнате и, подойдя к окну, раздвинула шторы. В памяти всплыли ночные огни, которые она видела из окна студии Пьера, огни, похожие на звезды, и поняла, что они навсегда останутся в ее сердце.Вдруг ее охватил панический страх: а что, если она никогда больше не увидит Пьера? Ведь когда они прощались, он так стремился побыстрее уехать и совсем не интересовался, встретятся ли они снова.Ужасная мысль внезапно пришла ей в голову: а что, если он принял ее за женщину легкого поведения? И возненавидел, потому что она позволила ему себя поцеловать?Вада знала, что леди не должна вести себя подобным образом. Но положение в обществе, как выяснилось, не имело никакого значения, когда она была с Пьером. Все, что между ними происходило, все, о чем они говорили, было естественно и прекрасно, как и его поцелуи.Вада глубоко вздохнула.«Я никогда этого не забуду, даже если проживу сто лет. Я всегда буду помнить этот день!»На следующее утро Вада ждала Чэрити, чтобы вместе с ней пойти в салон Уорта. Нужно было примерить еще несколько платьев, которые, как заверил накануне мастер, будут готовы к полудню.Она надеялась получить хоть какую-нибудь весточку от Пьера — пусть даже в одну строчку — после проведенного вместе вечера.Но потом Вада решила, что если и суждено быть письму, то написать его должна она, — поблагодарить Пьера за обед, которым он ее угостил в ресторанчике господина Луи.«Я напишу ему», — сказала себе Вада.Ей стало немного легче от мысли, что письмо их опять сблизит.И тут она вспомнила, что не знает его адреса.Это казалось невероятным: только вчера Пьер вошел в ее жизнь, а заполнил почти всю без остатка. Притом она не имела представления, где он жил, и не знала точного адреса студии, куда он ее возил прошлой ночью.Все же Вала сообразила, что может написать ему в редакцию журнала «Плюм». Адрес, конечно, печатается в каждом номере, и она найдет его, если достанет хоть один экземпляр.Но идея связаться с ним через редакцию вскоре отпала. А что, если секретарь или Леон Дешан вскроют письмо в отсутствие Пьера?«Он уехал, и я могу никогда его не увидеть!»Этот крик души эхом отзывался в ее сердце всю прошедшую ночь.Вада была не в состоянии уснуть, — то ее бросало в дрожь воспоминание неистового восторга от поцелуев Пьера, то она ощущала себя совершенно несчастной, думая, что он к ней больше не вернется.Все зависит от того, сказал он, какие у него будут ощущения сегодня утром. И то, что она не могла узнать о его чувствах, причиняло ей невыносимую душевную боль.Чэрити невольно вскрикнула при виде темных кругов под глазами девушки, когда та зашла к ней.— Когда же вы вернулись прошлой ночью, мисс Вада?— Не думаю, что очень поздно, — последовал неуверенный ответ. Понимая, что этого объяснения недостаточно, Вада добавила:— Я плохо спала.— Все это от заграничной пищи, которую вы обожаете, — резко сказала служанка. — От нее одно только несварение. Желудок ее не принимает.Вада ничего не ответила, и Чэрити продолжила:— Чем скорее мы вернемся в Америку и начнем нормально питаться, откажемся от этой еды, испорченной всякими насыщенными соусами, тем лучше. Вот вам мое слово!Странно, но Вада никак не могла вспомнить, что им подавали вчера в ресторане. Помнила только, что еда была отменной — настоящая пища богов. Сейчас она видела перед собой только глаза Пьера, которые не отрываясь смотрели на нее, и самого Пьера, — как он говорил, как слушал то, что она ему отвечала. Их столик в углу ресторана казался ей сказочным местом.Неожиданно в дверь постучали. Вада произнесла: «Войдите», и мальчик-слуга отеля вошел в номер.— Мисс Спарлинг, вас спрашивает какой-то господин.— Господин?Ее сердце вдруг словно прыгнуло вверх.О нет, Пьер не забыл ее!Вада ждала, ее глаза сияли.Но человек, вошедший в гостиную, оказался маркизом де Гаита. Он выглядел еще более изысканно и элегантно, чем в их прошлую встречу в салоне Уорта.— Добрый день, мадемуазель!Вада сделала неглубокий реверанс. Ей стало почти смешно, хоть она и была разочарована, не увидев Пьера.— Я пришел, — начал маркиз, — чтобы узнать, когда мисс Хольц приезжает в Париж.— Я… не знаю… точно, — растерялась Вада.— Бесценный господин Уорт сказал мне, кто вы, — продолжал маркиз, — и когда я поведал моей матушке, что встретил вас, выяснилось, что она давняя подруга миссис Хольц. И очень хотела бы развлечь мадемуазель Эммелин, как только та приедет в Париж.— Я передам ей ваше любезное приглашение, — произнесла Вада светским тоном.— Вы, видимо, знаете, когда она приедет?— Возможно, через несколько дней. Хотя я не уверена.Маркиз оглядел удобную гостиную.— Могу я присесть?— О, простите! — быстро ответила Вада. — Я, должно быть, произвожу впечатление не очень гостеприимной. Извините меня. Прошу вас, маркиз, садитесь. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?— Стаканчик вина — это было бы великолепно.Девушка позвонила. Затем нехотя опустилась на диван против маркиза.Вада надеялась, что он не станет задерживаться. Ей хотелось получить туалеты от Уорта, а потом вместе с Чэрити отправиться смотреть парижские достопримечательности.Будто читая ее мысли, маркиз сказал:— По всей видимости, вы впервые в Париже, мадемуазель. Надеюсь, у вас есть знающий гид, который покажет вам все самое интересное?— Постараюсь увидеть как можно больше, — ответила Вада.— Уж не хотите ли вы сказать, что вы и ваша служанка займетесь этим сами?— Другого способа у меня нет, — ответила Вада, — пока не приедет мисс Хольц.— Тогда позвольте мне помочь вам. Я знаю, что американцы обожают всевозможные достопримечательности, и уверяю вас, я очень опытный гид.Маркиз говорил, улыбаясь, и Вада поняла, что он хочет произвести на нее хорошее впечатление.Все-таки было в нем что-то такое, что ей сразу не понравилось. Себе она это объяснила тем, что все время сравнивает его с Пьером.Но Пьер уехал из Парижа, и не ясно, вернется ли он до ее отъезда. Между тем она поступит очень глупо, если откажется от дальнейшего знакомства с этим восхитительным городом только потому, что его нет с ней рядом.— Что вы посоветуете мне посетить, сударь? — спросила Вада.— Трудно сказать… Вы позволите мне пригласить вас сегодня днем покататься в Булонский лес? — неуверенно проговорил маркиз. — И может быть, согласитесь пообедать со мной сегодня вечером?Секунду Вада молчала. Возможно, маркиз скажет, что они будут обедать в компании его друзей. Но он ничего не добавил к своим словам, и Вада поспешно произнесла:— Это очень мило с вашей стороны, маркиз. Я очень хочу увидеть Булонский лес.— Однако, мадемуазель, вы не ответили на мое предложение отобедать вместе, — сказал маркиз. — Видимо, тут уместно пояснить, что ни один американец не желал бы покинуть Париж, не посетив Мулен Руж.— О, Мулен Руж!Неожиданно Вада заметила, что завороженно произносит эти волшебные для нее слова, а ее глаза сияют от возбуждения, которого до сих пор не было.— Вы действительно повезете меня туда? — Ее голос прозвучал загадочно.— Да, конечно, — ответил он. — Я там постоянно бываю, и уверяю вас, это как раз то место, которое вы непременно должны посетить. Нигде в мире вы не увидите ничего подобного!— В таком случае благодарю вас, — произнесла Вада, лучась надеждой. — Я буду вам очень признательна, тем более что все американские туристы, как вы сказали, мечтают туда попасть.— Вы что-нибудь читали в Нью-Йорке об этом заведении? — полюбопытствовал маркиз.— Да, и очень много.— Это именно тот Париж, который шокирует весь мир своей вызывающей пикантностью, — заметил маркиз, плотно поджав губы. — Однако он так привлекателен!— Да, я уже успела в этом убедиться, — улыбнулась Вада.— Вы, может быть, знаете, — наше время называют «прекрасной эпохой», — пояснил маркиз.— И я совершенно уверена, она навсегда войдет в историю Парижа, — сказала Вада. — Когда я приехала в Шербург, то подумала, что оказалась на одной из страниц самой истории.— Мисс Спарлинг, мы с вами можем быть совершенно уверены, что принимаем в этом участие.Маркиз поднялся, собираясь уйти.— Если вы меня простите, — начал он, — я не буду ждать любезно предложенного вами бокала вина. Парижские отели не отличаются быстротой обслуживания, — не то что у вас в Нью-Йорке.— Да, как видите. Я вас понимаю! — сказала Вада.— Хотите, я зайду за вами в три часа, — галантно предложил маркиз. — Мы покатаемся по Булонскому лесу и обсудим планы на сегодняшний вечер. Уверен, они вам понравятся.— Я тоже так думаю, — ответила Вада, — и заранее благодарю вас.Она присела в реверансе, а маркиз поклонился и вышел, прежде чем официант пришел наконец спросить, что они хотели бы заказать.«Все так забавно», — думала Вада, когда маркиз вез ее в своем красивом фаэтоне через Булонский лес.Никогда она еще не видела таких элегантных «викторий»— легких экипажей, двухместных закрытых автомобилей и ландо, столь прекрасную публику и великолепных лошадей. Казалось, каждый здесь соревнуется со всеми и хочет выглядеть красивее, оригинальнее и ярче, чем другие. Глядя на красивые выезды, каскады фонтанов и изобилие цветов, невозможно было представить, что когда-то на этом месте был естественный лес. Сейчас он стал искусственно живописен — в том стиле, как его задумал Наполеон III.Оглядевшись, Вада поняла сказанные кем-то слова:«Кроме земли и деревьев, все в Булонском лесу не натурально. Единственно, чего там нет, — так это механической утки».Потом, правда, Вада узнала, что необходимости в рукотворных зверях и птицах здесь нет. Маркиз показал ей Зоологический сад и пояснил, что его создавали для разведения и акклиматизации иноземных животных и растений.Они ехали мимо теплиц, ротонды с шелковицей, мимо знаменитого птичника, вольера с дичью, миновали аквариум.По озеру скользили веселые гондолы, а на берегу прогуливались люди, на которых просто нельзя было не обратить внимание. Они прохаживались беспечно и праздно, надеясь, видимо, что их драгоценности, наряды, их лошади и жокеи вызовут ревнивую зависть окружающих.Сосредоточенно управляя упряжкой, маркиз почти все время молчал, но, когда говорил, Вада замечала в его глазах кокетство. Маркиз вообще разговаривал с ней несколько более фамильярно, чем позволил бы себе, зная, что перед ним Эммелин Хольц. Но девушка твердо решила воспользоваться его предложением и посмотреть Париж.Нэнси Спарлинг пожелала ей хорошо провести время и увидеть как можно больше. Сейчас Вада хотела использовать все возможности, — кто знает, представится ли ей в будущем еще такой случай.Она вспомнила обещание, которое дала Пьеру, и сказала себе, что, конечно, не позволит маркизу отвезти ее к нему домой, если он ей это предложит после вечера в Мулен Руж.Хотя он и смотрел на нее горящими глазами, Вада сочла, что он ведет себя весьма осторожно. Если его мать — подруга миссис Хольц, то маркиз не позволит себе обидеть служивших в ее доме людей, полагала девушка.Когда он привез ее к отелю «Мерис», Вада от всей души поблагодарила маркиза за прогулку по Булонскому лесу.— Я зайду за вами в семь часов, мадемуазель, — сказал он, — и мы сможем пообедать до того, как отправимся в Мулен Руж.Немного нервничая, Вада решила спросить, куда маркиз собирается ее везти обедать, но он предупредил этот вопрос:— Думаю, вам понравится обед в «Гран-Вефур». По-моему, там подают лучшую в Париже еду.— Мне бы очень хотелось ее попробовать, — ответила Вада. — Благодарю вас за это предложение.Сегодня вечером, сказала она себе, одеваясь к обеду, не может быть и речи о приглушенных тонах и простеньком платьице, накануне позволившем ей не выделяться среди бедных поэтов. Но и в роли компаньонки Эммелин Хольц, за которую она себя выдавала, появиться слишком нарядной было бы ошибкой. Поэтому она не остановилась ни на одном из новых туалетов, который мог бы вызвать подозрение маркиза, и выбрала платье, купленное еще в Нью-Йорке. Оно, несомненно, выглядит немного проще, чем творения чудесных рук великого Уорта.Платье цвета незабудки оказалось ей очень к лицу. По низу оно было оторочено множеством мягких кружев, такое же кружево украшало глубокий вырез и пышные рукава. О драгоценностях не могло быть и речи; Вада позволила себе завязать на шее маленький бантик в тон платью и надела на головку обруч из голубого бархата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19