Беседуя, они вошли в комнату Элис, и Джина быстро шагнула к открытому окну, словно ей не хватало воздуха:
— Все это так… гадко и… неромантично, — проговорила она.
— Так оно и есть, — ответила Элис, закрывая дверь. — А я хочу выйти за Чарльза. Я знаю, что буду счастлива, живя с ним в его очаровательном доме и слушая, как он снова и снова повторяет, что любит меня.
Джина отвернулась от окна:
— Значит, вы должны этого добиться, — сказала она. — А если случится худшее, значит, вам придется убежать вместе с Чарльзом.
Элис вскрикнула, а потом бросилась к Джине и поцеловала ее в щеку.
— Вы такая умная, Джина! Вы спасли меня от злобной миссис Денвер, а теперь спасаете от кузена Друро. Если мне не удастся выйти замуж за Чарльза, лучше я выпью это горькое снадобье миссис Денвер и умру.
— Вы выйдете за него! Обязательно выйдете! — И Джина чувствовала, что так оно и будет.
Пришла служанка помочь леди Элис переодеться, и Джина направилась к себе. В комнате ее ждала нянюшка:
— Боюсь, сегодня вам не удастся перебраться в комнату рядом со спальней миледи. Кажется, туда собрались поселить кого-то из гостей.
— Ой, как же мне раньше это в голову не пришло? Ну что ж, придется смириться с привидениями.
— Не думаете же вы, что они опять придут?
— Трудно сказать. Ведь я все это время спала в другой комнате. Но мне почему-то кажется, что за этими странными звуками кроется злая воля миссис Денвер.
— Если она, с ее белилами и румянами, — привидение, то я — царица Савская!
Джина рассмеялась.
— Нянюшка, ты такая забавная! Я думала, ты удивишься, увидев экономку в новом обличье.
— Я глазам своим не поверила! Это отвратительно! Все слуги смеются над ней втихомолку.
Джину это не удивило. Однако она поспешила закончить разговор.
Сама не отдавая себе в этом отчета, она хотела увидеть графа, пока он был еще один, и она быстрым шагом вышла из комнаты.
Чай был подан в гостиной, и граф и Джина были одни, и пока она разливала чай и с аппетитом ела пирожное, он неотрывно глядел на нее, и она чувствовала его взгляд. Молчание начало становиться неловким. Наконец граф поставил свою чашку на стол и сказал:
— У нас осталось время до приезда гостей, а мне кажется, вы до сих пор не видели моей картинной галереи.
— Это так, — улыбнулась Джина, — но как вы догадались?
— Если б вы ее видели, вы бы непременно об этом упомянули, — пояснил граф. — Пойдемте туда сейчас.
Они вышли из гостиной и направились в зал. Войдя в зал, Джина сказала:
— Это самая прекрасная, самая изумительная комната, которую я когда-либо видела!
— Вы так считаете? — искренне удивился граф.
— Она не просто великолепна, в ней словно ощущается присутствие монахов, так, как будто их души все еще здесь.
— Когда я был маленьким, мне тоже так казалось, — признался граф, — но потом я счел свои детские ощущения всего лишь игрой воображения.
— Да нет же, — решительно возразила Джина. — Я их почти вижу.
Она говорила очень тихо, и граф подумал, что, услышь он подобное от другой женщины, он воспринял бы эти слова как самую обычную лесть, притворное восхищение его домом, но Джина говорила искренне, и слова ее шли из глубины души.
Они направились дальше и Джина сказала:
— Я чувствую, что этот зал — сердце «Монастырского очага» и что он многое значит в вашей жизни.
Граф ничего не ответил. Они прошли по длинному коридору, миновали библиотеку и оказались наконец в картинной галерее. Это была большая продолговатая комната, на стенах которой висели прекрасные живописные полотна. Свет проникал сюда сквозь высокие стрельчатые окна, и галерея была такой сказочной и романтичной, что Джина, не удержавшись, вскрикнула от восхищения и всплеснула руками.
— Я знал, что вам понравится, — улыбнулся граф.
— Понравится! Да это самая восхитительная галерея в мире!
Граф показывал ей картины и каждая следующая казалась ей еще более прекрасной, чем предыдущая. Не только предки графа собирали коллекцию, сам он тоже позаботился о ее приумножении.
— Моя мать привила мне любовь к картинам, — пояснил он.
— А моя — мне, — улыбнулась Джина. — По столь богатой коллекции я никогда не видела.
В немом восхищении девушка замерла перед особенно изящным полотном Каналетто, и тут чей-то голос грубо разрушил очарование:
— Вас ищут, милорд. Гости приехали.
В дверях стояла миссис Денвер. В первое мгновение Джина даже испугалась, что почти ощутимая злоба, исходящая от экономки, убьет картины.
— Я и не думал, что уже так много времени! — воскликнул граф. — Пойдемте, Джина, нам пора.
С этими словами он направился к выходу из галереи, и Джина проследовала за ним. Когда граф проходил мимо миссис Денвер, экономка сделала реверанс и обожгла его таким взглядом, что Джине вновь сделалось страшно.
Граф вышел, и глаза миссис Денвер злобно впились в Джину. Девушка выскочила из галереи и поспешила догнать графа, сердце ее бешено колотилось. Впрочем, Джина успокаивала себя тем, что миссис Денвер вряд ли решит обойтись с ней так, как с леди Элис, и ей нечего бояться.
Они вошли в зал. Дворецкий доложил его сиятельству, что приглашенные ожидают в гостиной, а Джина поспешила к себе. Она знала, что ей надлежит поступить именно так. Ведь она здесь всего лишь компаньонка и должна знать свое место. Перед ее мысленным взором вновь встало лицо миссис Денвер, и по спине пробежал холодок. Увидев, что в комнате ее дожидается нянюшка. Джина вздохнула с облегчением.
— Камеристка миледи приходила сказать мне, чтоб я выбрала для вас платье на сегодняшний вечер. И я уж постаралась!
Усилием воли Джина отогнала от себя образ злобной экономки.
— Его сиятельство сказал, что я могу пользоваться платьями леди Элис, но я чувствую себя неловко.
— И напрасно! Камеристка только о том и говорит, как изменилась миледи с тех пор, как вы приехали.
— Это правда.
— Все слуги были уверены, что она умрет. И считают, что вы совершили чудо.
Джина вздохнула:
Я думаю, мама и папа помогли мне, нянюшка, но я до сих пор не сказала его сиятельству про миссис Денвер, хотя он очень хочет узнать, как все это произошло.
— Может, и лучше, что вы ничего не сказали. Но скорей Вы уж его сиятельство отослал эту женщину из дома. Это же настоящая ведьма! — возбужденно воскликнула нянюшка.
— Тогда давай будем надеяться, что она сядет на свою метлу и улетит куда-нибудь подальше.
Нянюшка, все еще бормоча проклятия экономке, помогла Джине снять платье. А Джина думала, что «Монастырский очаг» мог бы быть истинным раем, не будь здесь миссис Денвер. «Все тут хорошо за малым исключением», — сказала она себе. Потом легла в постель и, закрыв глаза, стала думать о графе. Сегодня вечером она должна выглядеть так, как никогда, если она намерена соперничать с лондонскими красавицами. «Соперничать? — вдруг поймала себя на мысли Джина. — Соперничать — ради кого?»
Прием оказался именно таким, как и ожидала Джина. Яства были изысканны и превосходны, гости — умны, приятны, и каждый в своем роде интересен. Мужчины, все как один, казались сказочными принцами.
Глядя на графа, сидящего во главе стола на резном стуле с гербом, напоминающем трон, Джина думала, что никто другой не смог бы выглядеть так величественно и так привлекательно.
По правую руку от графа восседала леди Миртл в розовом платье. Она напоминала бы нежный цветок, если Вы не обилие драгоценностей, сверкавших при каждом ее движении. Прочие дамы имели тот же недостаток — они переливались блеском своих диадем, ожерелий, браслетов и подвесок, затмевавших естественную красоту. Джентльмены в черных фраках и белых рубашках с крахмальными воротниками являли собой достойный контраст пестрому женскому калейдоскопу.
Наблюдая как завороженная за гостями. Джина даже не заметила, что его сиятельство не отводит глаз с нее и леди Элис. Обе девушки были в белых платьях, которые леди Мэри выбрала для первого появления Элис в свете. Вместо драгоценностей были цветы. В темных волосах Элис белела хризантема, а в прическу Джины были вплетены орхидеи.
— Ах, мисс Джина, до чего же вы хороши! — воскликнула нянюшка, когда девушка закончила свой туалет. — А эти цветы, что его сиятельство специально прислал для вас, подчеркивают вашу свежесть.
— Его сиятельство? — удивилась Джина. Она видела цветы на туалетном столике и решила, что их принесла нянюшка.
— Его сиятельство прислал их со слугой, — пояснила нянюшка.
Джину охватила какая-то яркая, не знакомая прежде радость. Граф помнит о ней!
Если его сиятельство собирался поразить своих гостей, то в этом он преуспел. Когда он представлял девушек своим друзьям, то по выражению их лиц догадался, что, как и он когда-то, все сравнивают Джину и Элис с греческими богинями. А когда все перешли в гостиную, леди Миртл не отступала от него ни на шаг, чего с ней прежде еще не случалось. Да, граф не ошибся в своих предположениях, что она будет безумно ревновать.
Двадцать человек сидели за столом, сервированным изысканнейшим севрским фарфором. Ярко горели свечи в старинных подсвечниках. И среди этой изысканной роскоши особенно хороши были две девушки, белые, как лилии, среди охапок излишне пышных цветов, которым предстоит вскоре увянуть.
Элис словно стала еще красивее, сидя рядом с сэром Чарльзом Карстерсом. Нетрудно было догадаться, что оба они влюблены друг в друга. Граф нисколько не сомневался, что Элис при ее изумительной красоте могла бы рассчитывать на более выгодную партию. Но, считал граф, любовь превыше всего. И раз уж Элис влюблена, значит, о браке с ней можно больше не думать. Иначе она может просто увянуть так, как это уже едва с ней не произошло. Граф перевел взгляд на Джину. Она очень искренне и рассудительно говорила что-то известному политику. Это был молодой еще человек, которому все прочили блестящее будущее в качестве премьер-министра. Граф специально пригласил его на этот прием — не только потому, что молодой политик был еще и хорошим наездником, но и потому, что он был увлечен дамой, чей муж отбыл на время в Париж. Теперь дама сидела рядом с будущим премьером, но политик больше говорил с Джиной, чем с предметом своей страсти.
После ужина дамы направились в гостиную, и леди Миртл подошла к Джине:
— Простите, мисс Борн, но почему я не видела вас раньше? И как получилось так, что вы здесь, в «Монастырском очаге», ведь получить сюда приглашение всегда было привилегией.
— Я компаньонка леди Элис.
— Компаньонка? — фыркнула леди Миртл и пренебрежительно отвернулась.
Джина с трудом удержалась от смеха, а потом подумала, не стоит ли ей в подобных обстоятельствах удалиться пораньше? Она не слишком хорошо знала, как принято вести себя в подобных обстоятельствах. Но тут в гостиную вошли граф и другие мужчины, и неловкость сразу исчезла. Для гостей постарше принесли столики для бриджа, а для Джины, Элис, Чарльза и еще двух молодых людей были организованы карточные игры попроще. Мужчины делали вид, что всецело захвачены игрой, и это забавляло Джину и Элис.
Около полуночи граф сказал:
— Предлагаю сегодня всем лечь спать пораньше, я не хочу, чтобы те, кто примет участие в завтрашних скачках, попадали от усталости с лошадей.
Гости рассмеялись, а сэр Чарльз тут же поспешил откланяться. После его ухода леди Элис довольно скоро удалилась к себе, а с ней ушла и Джина. Зайдя в комнату Элис, они впервые не увидели на ночном столике бокала с лекарством.
Джина воскликнула:
— Она сдалась!
— Хотела бы я надеяться, — ответила Элис. — Если только она не подложила мне бомбу в кровать и не намазала ядом зубную щетку.
— А я готова поспорить, что она просто уже поняла, что вы любите сэра Чарльза, а он любит вас.
— Ну конечно же, вы правы, Джина, — рассмеялась Элис. — Моя камеристка сказала, что обо мне с Чарльзом шепчутся все слуги.
— Ну, ложитесь спать, и спокойной ночи, — сказала Джина. — Только не забудьте запереть дверь.
Джина не забыла слова леди Элис о том, что миссис Денвер может задушить ее подушкой.
Пришла камеристка, чтобы помочь Элис раздеться, Джина поцеловала подругу и поспешила к себе. Она заранее попросила нянюшку, чтобы та не дожидалась ее.
— А вы сами справитесь? — усомнилась няня.
— Последние пять лет я прекрасно справляюсь сама. Я отлично сама раздевалась дома, смогу это сделать и здесь, — ответила Джина.
Теперь она расстегнула пуговицы, сняла платье и повесила его в шкаф. Джина с нетерпением ждала завтрашних скачек, поэтому быстро задула свечу и легла в постель. День был таким интересным и насыщенным, что Джина заснула сразу, как только ее голова коснулась подушки.
Ей снилось, что она скачет верхом вместе с графом. Но вдруг что-то разбудило ее. Стряхнув с себя остатки сна. Джина решила, что это опять шуточки привидений. Внезапно она почувствовала, что у ее кровати кто-то стоит. Она хотела посмотреть, кто это, — и в этот момент что-то закрыло ей рот. Джина попыталась бороться, но неизвестный ударил ее по лицу и всунул ей в рот кляп. Не успела она высвободить руки из-под одеяла, как кто-то схватил ее и накрепко связал руки за спиной. В отчаянии Джина попробовала отбиваться ногами, но бесполезно — освободиться она не смогла. Потом этот кто-то подхватил ее, и в этот момент Джина догадалась, что на нее напала миссис Денвер.
Комната была погружена во тьму, свет едва пробивался сквозь щель в занавеске. Джину потащили через комнату, и она испугалась, что миссис Денвер хочет выбросить ее из окна. Возможно, экономка догадалась, что именно Джина надоумила леди Элис выплескивать лекарство, и хотела отомстить.
Однако, к ее удивлению, миссис Денвер повернула к обитой панелями стене и протиснулась в какую-то щель. Кругом была кромешная тьма, и Джина поняла, что ее протащили в потайную дверь, замаскированную под панель на стене. Изучая «Монастырский очаг», она совсем забыла про эти потайные ходы.
Девушку охватил леденящий ужас. Ее швырнули на холодный пол, и сквозь тонкую ткань ночной рубашки Джина ощутила грубое дерево. Из непроглядной тьмы до нее донесся голос миссис Денвер.
— Ты останешься здесь, — как змея прошипела экономка, — и здесь ты умрешь. Никто не найдет тебя. А если ты думаешь, что он будет помнить, ты ошибаешься — он забудет, как забыл уже многих других.
Джина отчаянно пыталась что-нибудь сказать, но кляп надежно закрывал ей рот. Экономка ушла. Джина услышала тихие удаляющиеся шаги: на миссис Денвер были либо мягкие тапочки, либо она вообще была без обуви. Потом до Джины донесся скрип — это поставили на место дубовую панель. А потом наступила тишина.
От этой тишины девушке захотелось кричать, кричать, кричать… но кляп мешал ей это сделать. И она поняла, что все безнадежно и что она умрет, как и сказала миссис Денвер.
Тайные ходы никогда не приходили ей на ум, даже когда она советовала Элис запирать дверь. Теперь-то Джина была уверена, что все привидения в ее комнате были делом рук миссис Денвер. Именно так экономка избавлялась от любой женщины, которая могла бы претендовать на роль жены графа.
Джине вспомнился рассказ Роуз о той прекрасной леди, которая, как все думали, непременно станет его женой. Миссис Денвер выгнала ее. И леди Элис обречена была умереть, если бы о ее свадьбе с графом заговорили всерьез, а потом под подозрение попала сама Джина, и экономка замыслила очередное убийство.
Перед ее мысленным взором вновь возникло лицо миссис Денвер, когда та смотрела на нее из окна во время утренней прогулки. И позже — в картинной галерее.
«Как же я не догадалась? Почему мне даже в голову не пришло, что она может со мной сделать?» — спрашивала себя Джина.
Это казалось бессмысленным, невозможным, но это было правдой!
Потом ей вспомнился граф, как он сидел во главе стола, величественный, словно король. Она видела блеск в его глазах, когда он обращался к ней. Она вновь слышала его мягкий голос, когда он благодарил ее за то, что она помогла Элис.
«Я люблю его! — вдруг поняла Джина. — Конечно, я люблю его! Как я могу его не любить? Ведь он самый замечательный мужчина в мире!»
Мгновенная радость сменилась безысходностью. Граф никогда не узнает о ее любви, не узнает, что она умерла в темноте потайных ходов его замка. Джина поежилась на жестком холодном полу. Наверное, здесь некогда прятался настоятель монастыря и даже служил мессу для тех, кто скрывался от религиозных преследований. И может быть, в этой самой комнате давний предок графа, роялист, укрылся от людей Кромвеля. Был ли он похож на Друро? Ждала ли его любящая женщина?
Джине не хотелось умирать, нет, ей безумно хотелось жить, и она начала истово молиться:
— Помоги мне, Господи! Матушка, помоги мне! Я не могу умереть здесь, ведь никто даже не узнает, что со мной случилось!
Она молилась и молилась. Слезы выступили у нее на глазах, но Джина знала: плакать нельзя, иначе она задохнется.
И вдруг Джина почувствовала, что она не одна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13