— Вам не надо… ни к кому ревновать, — страстно отозвалась Кистна. — Я люблю вас… и теперь, когда вы показали мне, какой прекрасной может быть любовь, вам следует понять, что… мне не нужен… ни один мужчина в мире… кроме вас.
Маркиз хотел ее поцеловать, но Кистна сказала:
— Я вспомнила об одном деле, которое я должна обязательно сделать в день моей свадьбы.
— Что же это?
— Я обещала маме, что, когда выйду замуж, я прочитаю ее письмо.
— Письмо? — с удивлением переспросил маркиз.
Кистна очень тихо ответила:
— Думаю, мама предчувствовала, что они с папой умрут от холеры.
Маркиз еще крепче обнял ее, и девушка продолжала:
— Сначала было всего несколько случаев заболевания, но местные власти забеспокоились, и, конечно, отец пытался сделать все, что было в его силах, чтобы помочь.
Кистна замолчала, словно вспоминая.
— Однажды мама долго сидела за столом и что-то писала. Потом она сказала мне: «Принеси свою Библию, ту, которую тебе подарил отец». Я принесла из своей спальни Библию, и мама очень осторожно отклеила изнутри кожаный переплет.
— Зачем же она это сделала?
— Она вложила туда то письмо и снова аккуратно подклеила кожу. Потом сказала мне: «Я не хочу, чтобы ты читала его и даже думала о нем до того, как выйдешь замуж. И тогда, в день свадьбы, ты вскроешь это письмо, если только я не скажу тебе раньше, что пришло время его прочитать». Больше мама не говорила об этом.
— Но эта Библия всегда была с вами.
— Я же говорила, это единственная вещь, которая у меня осталась.
— Ну что ж, — сказал маркиз. — Вскройте письмо сейчас, пока я не помешал вам сделать это.
С этими словами он поцеловал ее плечо, и Кистна отдернула балдахин, чтобы взять Библию, которая лежала на столике рядом с подсвечником. Затем она села в кровати, а маркиз откинулся на подушки, не сводя с нее глаз.
Он думал о том, что невозможно найти другую женщину, столь же очаровательную, совершенно лишенную эгоизма и очень чуткую.
Маркиз понимал, что не только ее любовь, но и интуиция, которой столь юные девушки обычно лишены, позволяет ей так легко откликаться на все его желания. А еще он с удивлением обнаружил, что в этой очень юной женщине он нашел свою половину.
Он так сильно любил ее, что думал о ее ощущениях больше, чем о своих собственных. Поэтому их слияние было не только физическим, но и духовным. Для маркиза это было не только чем-то новым, но и казалось ему совершенным во всех отношениях.
Он не сомневался, что его любовь, в которой он так долго не отдавал себе отчета, будет становиться все глубже и полнее, по крайней мере до тех пор, пока он не уверится, что сделал Кистну такой же счастливой, каким она сделала его.
Глядя на Кистну, он думал, что ни одна женщина до нее не будила в нем такого желания, и никогда прежде не ощущал он такого глубокого удовлетворения и душевного спокойствия. Он чувствовал, как в нем пробуждаются новые стремления, которые обещают необычайную полноту жизни в будущем.
Кистна тем временем достала из-под переплета Библии исписанные листки бумаги, развернула их, и маркиз увидел в ее глазах печаль. Она думала о матери.
Маркиз испугался, что Кистна словно отдаляется от него, и протянул к ней руку. Девушка почувствовала его опасения, обернулась и улыбнулась ему.
— Может быть, прочесть вам мамино письмо? — спросила она. — Мне бы хотелось разделить это с вами так же, как мы делим все остальное.
— Конечно, милая.
Кистна поднесла письмо поближе к свету и начала читать. В ее голосе, казалось, звучала музыка:
"Моя дорогая, любимая дочь!
Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты знала тайну, о которой я не хочу говорить сейчас, особенно в присутствии отца.
Ты знаешь, как хорошо нам было вместе, твоему отцу и мне, и что я самая счастливая женщина на свете, потому что люблю и меня любит самый замечательный человек на земле, такой замечательный, что он, наверное, был послан мне самим Богом. Но, выйдя замуж за твоего отца, Кистна, я сделала то, что большинство людей сочло бы весьма предосудительным поступком, хотя и очень смелым.
Я никогда не говорила с тобой о своей семье, потому что это было очень опасно для твоего отца.
Если бы мой отец нашел нас — а я знаю его как человека могущественного и весьма мстительного, — он бы заставил нас обоих страдать и, возможно, даже уничтожил бы твоего отца".
Словно испугавшись того, что она только что прочла, Кистна бросила быстрый взгляд на маркиза. Казалось, один его облик давал ей ощущение спокойствия и безопасности.
— Продолжайте, моя дорогая, — сказал маркиз мягко, и Кистна вновь начала читать:
"На самом деле мой отец — седьмой граф Бранскомб!
Я была его младшей дочерью и не без гордости могу сказать, что он любил меня больше, чем остальных детей. И он был очень польщен, когда князь Фридрих Мильдерштайнский попросил моей руки.
Нет необходимости говорить, что никто не спрашивал меня, хочу ли я выйти за него замуж. Мне лишь сказали, что я должна быть счастлива и преисполнена благодарности за то, что удостоюсь чести носить королевскую корону.
Я бы, наверное, тоже считала, что этот брак даст мне огромные преимущества, если бы уже не была влюблена настолько безрассудно, что для меня не существовало в мире других людей, кроме моего любимого".
Кистна тихо ахнула.
— Именно так я отношусь к вам, — сказала она маркизу.
— Я скажу, что я чувствую, моя любимая, но сначала дочитайте письмо до конца.
Кистна продолжала:
"Я встретила твоего отца, когда украшала цветами нашу церковь. Я делала это каждую субботу, и это было моей обязанностью в течение нескольких лет.
Он сказал мне, что назначен викарием этой церкви.
Мы поговорили, а потом стали встречаться каждую неделю, но мои родители, конечно, об этом не подозревали.
Ты же знаешь, как он красив и очень, очень мил. Я страстно полюбила его и знала, хотя он и не говорил об этом, что он тоже меня любит.
Когда мне сказали, что отец дал свое согласие на мой брак с князем Фридрихом, мы не могли больше молчать и признались друг другу в своих чувствах, хотя знали, что нам не на что надеяться.
Твой отец сказал, что не сможет оставаться в Европе, зная, что я вышла замуж за князя, и через одного из своих родственников, служившего в Ост-Индской компании, договорился, что отправится в Индию миссионером.
Уже было известно, что скоро власти позволят миссионерам проповедовать в Индии, и, видя горячее желание твоего отца уехать, этот родственник помог ему получить разрешение отправиться в Индию раньше, чем остальные миссионеры.
Так уж случилось, что корабль, на котором должен был плыть твой отец, уходил из Тилбери утром того самого дня, когда должна была состояться моя свадьба.
Я была вне себя от горя из-за того, что навсегда теряю Джона и должна буду против воли выйти замуж за князя Фридриха. Ни огромное приданое, ни дорогие подарки и приготовления к свадьбе не доставляли мне никакого удовольствия. В тот момент, когда я должна была попрощаться с любимым, я поняла, что не смогу без него жить и, если мы не можем быть вместе, мне лучше умереть".
Кистна посмотрела на маркиза и поняла, что они думают об одном и том же. Затем она продолжала читать исповедь матери:
"Мы встретились в церкви, которая уже была убрана белыми цветами к завтрашней свадебной церемонии. Твой отец был в дорожном костюме. Он собирался в тот же день в пять часов вечера сесть в почтовый дилижанс, который останавливался на перекрестке у нашей деревни.
Когда мы встретились, я поняла, что не могу позволить ему уехать. «Возьмите меня с собой, — умоляла я. — Пожалуйста, возьмите меня с собой! Если вы покинете меня, я умру, потому что не смогу выйти замуж ни за кого, кроме вас!»
В первое мгновение он не поверил мне. Потом он понял, что я говорю правду и мои слова идут из глубины сердца. Он обнял меня, и я поняла, что больше нам нечего бояться, что теперь будущее принадлежит нам!
Я села в дилижанс с твоим отцом в той одежде, в какой была. Я боялась вернуться домой за вещами, потому что кто-нибудь мог заметить это и помешать мне уехать. Мы поженились на следующий день, рано-рано утром, венчавший нас пожилой священник был подслеповат и не заметил, что я преувеличила свой возраст. Мы поднялись на палубу корабля, и никто не обратил внимания на двух скромных миссионеров.
Много позже мы узнали, что мое исчезновение перед самой свадьбой стало для всех ужасным потрясением и многие считали, что меня убили. Я же была счастлива, что благодаря этому ужасному предположению меня не стали искать, иначе Джона могли бы обвинить в похищении несовершеннолетней или, что еще хуже, отец мог добиться расторжения нашего брака.
Если ты читаешь это письмо, моя дорогая маленькая Кистна, значит, меня уже нет с вами, но, пожалуйста, помни о том, что я была счастливейшей женщиной в мире, потому что вышла замуж за человека, которого любила и который любил меня, который подарил мне корону любви, самое ценное, что есть на свете.
Благословляю тебя, моя дорогая, и надеюсь, что в свою первую брачную ночь ты обретешь то же счастье, что нашла я, такую же чудесную любовь, которая будет хранить и защищать тебя всю жизнь".
Голос Кистны дрогнул на последних словах письма.
Она положила его на стол, и маркиз немедленно заключил ее в свои объятия.
— Ваши родители любили друг друга так же, как мы, — сказал он, — и мы будем так же счастливы, как они.
Но даже в эту минуту он не мог не подумать о том, что его реванш оказался абсолютным: Бранскомб не мог жениться на Мирабел, деньги, записанные его дедом на младшую дочь, теперь принадлежали Кистне, Бранскомб по-прежнему был вынужден искать богатую наследницу, чтобы поправить свои дела.
Это была высшая справедливость, но теперь для маркиза было гораздо важнее, что он нашел Кистну и с ней — свою любовь.
Она изменила его, и маркиз знал, что никогда больше он не будет прежним, тем «чудовищем», как сказал Перегрин, грубым и безжалостным.
Он был безумно, невозможно счастлив и хотел, чтобы все вокруг тоже были счастливы. Все, но не Бранскомб.
Это было бы слишком!
Маркиз больше не горел желанием отомстить графу, но он не мог позволить ему портить себе жизнь в будущем, как ему удавалось делать это в прошлом.
Единственное, что сейчас имело для маркиза значение, было счастье Кистны, Он знал, что она его любит, и поэтому сделать ее счастливой было вполне в его силах.
Сейчас в ее глазах стояли слезы. Кистна была слишком потрясена прочитанным, и маркиз целовал ее, чтобы осушить эти слезы.
Он целовал жену до тех пор, пока ее печаль не исчезла без следа, и он почувствовал, что разгоравшийся в нем огонь воспламеняет и ее.
Этот огонь разгорался все сильнее, и, когда его губы касались шеи Кистны, маркиз чувствовал, как она дрожит в предвкушении тех новых ощущений, которые он ей подарил.
— Я… люблю вас, — шептала Кистна почти беззвучно, — Я хочу вас… мой Бог, как я хочу вас! — отвечал маркиз.
— Я ваша… Любите меня… любите!
Его руки снова коснулись ее тела, его губы снова завладели ее губами, сердца их бились в унисон, и Кистна думала о том, что он уносит ее к Небесам.
А маркизу казалось, что они вознеслись к звездам, что солнце окутало их своим сиянием.
На свете существовала только их любовь, и они были единым целым.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15