Отыскав тарелку Кэт, он протер ее кухонным полотенцем и высыпал в нее из совка кусочки «Вискас». Получилась вполне приличная порция. Ногар поставил тарелку на пол, и Кэт набросилась на угощение, не подозревая, что это остатки того самого блюда, которое она давеча не доела.
Эйнджел стояла, прислонившись к дверному косяку. Она только что приняла душ и теперь выглядела гораздо лучше. Уши ее стояли торчком, но даже с поднятыми ушами она была на метр короче Ногара.
Крольчиха продолжала тараторить по-испански, явно что-то нелестное в адрес Ногара.
Он спросил ее, не желает ли она перекусить.
Эйнджел вошла в кухню и заглянула в сумку. Ногар знал, что она страшно проголодалась – одно из последствий интоксикации организма флашем.
– А я-то уже почти поверила, что ты не легавый, – сказала крольчиха смягчившимся тоном.
– Да не легавый я!
Эйнджел запустила лапу в сумку и извлекла из нее целлофановый пакет с помидорами. Она слегка дрожала, и Ногар начал понимать, насколько крольчиха была напугана, проснувшись одна в чужой квартире и не сразу вспомнив, как она здесь оказалась.
Эйнджел не спускала глаз с левой подмышки Ногара.
– Не легавый? А как насчет этой пушки?
Ногар совсем забыл о своем «Виндхайе».
– Если я вооружен, то это не значит…
– Ни хрена себе! Откуда у тебя эта штуковина? Стоит штук пять, по меньшей мере. Только не надо говорить, что ты ее купил.
Крольчиха нагнулась и попыталась погладить Кэт, но та недовольно зашипела – она терпеть не могла, когда ее отвлекали от трапезы.
Ногар начал выгружать из сумки снедь, выбрал полукилограммовый кусок гамбургера – для себя, – швырнул его в открытую дверцу микроволновой печи.
– Я и не покупал вовсе. Карабин остался у моего папаши с войны. Я получил его вроде бы как в наследство, когда предок умер.
Крольчиха за обе щеки уплетала помидоры, большой пакет опустел уже почти наполовину.
– Ты знал своего отца? – спросила она недоверчиво.
– А что тут такого удивительного?
– Насколько я помню, особей твоего биологического вида пинки разводят посредством искусственного осеменения. Каким образом два модифицированных представителя семейства кошачьих, рода PANTHERA TIGRIS, могли сойтись, чтобы сконстролить тебя?
Печь звякнула, и Ногар вынул из духовки разогретое мясо. Эйнджел поморщилась. Она исповедовала вегетарианство.
– Мои родители служили вместе, в одном и том же взводе. Взвод в полном составе – включая и медика – дезертировал, во главе с моим папашей, из регулярной армии. Из всех детенышей, которые родились от него, я – единственный, кто знает своего предка.
По выражению ее лица Ногар понял, что слишком уж распустил свой язык.
– Постой, постой, да ведь это «Винд-12». Ты говоришь о Восстании Раджастанов. Ты знал Датию…
– Да, я его знал. Но я не желаю об этом говорить.
Ногар положил мясо на тарелку и направился в гостинную.
Эйнджел пошла следом, дожевывая помидор.
– Датия – это легенда, первый настоящий вождь моро…
О, проклятье! Истинный вождь! Ногар резко развернулся лицом к Эйнджел.
– Датия Раджастан был настоящим психопатом. Его расстреляли, как бешеного кота, и правильно сделали… Слушай, Ангелочек, если ты еще хотя бы один раз упомянешь его имя в моем присутствии, я тебе пасть порву, а потом скормлю Зипперам мелкими кусочками.
Эйнджел уставилась на него широко раскрытыми, испуганными глазами.
Ногар сел на диван, взял гамбургер и приказал компьютеру включиться и настроиться на канал видеоновостей.
ГЛАВА 11
Утро понедельника уже занималось серовато-стальным рассветом, когда «Джербоа» подрулил к дому Янга.
– Проснись, Эйнджел. Приехали.
Крольчиха, напоминавшая до этого момента безжизненную кучку белья, зашевелилась.
– Который час, Кисуля?
– Пять минут.
Ногар встал и перешагнул через неработающую дверцу со стороны сиденья водителя. От гаража Янга осталось лишь груда обугленного мусора; дом тоже порядочно пострадал – вероятно, горящие обломки попали после взрыва на крышу.
С заднего сиденья «Джербоа» послышался зевок, слишком громкий для существа размерами с кролика-моро.
– Пять минут? Какого?
– Седьмого. – Ногар взглянул на соседние здания – два из них так же задело огнем, но они отделались относительно легкими повреждениями.
– Седьмого… Кисуля, на кой было подниматься в такую рань? Я ни черта не выспалась…
Ногар покачал головой:
– У нас мало времени.
Эйнджел перепрыгнула через дверцу. Крольчиха была одета в купальный халат Марии – единственное, что удалось отыскать в стопке одежды для нее в квартире Ногара. Раджастана немного раздражало то, что Эйнджел теперь и пахла, как Мария.
– У меня глаза слипаются.
– Прекрати ныть. Сама же вчера говорила, что боишься оставаться одна. А я не могу весь день торчать дома.
Эйнджел опять зевнула, открыв рот так широко, что, казалось, к ее росту прибавилось по крайней мере сантиметров двадцать. Она энергично помотала головой, отчего уши ее захлопали одно о другое.
– За каким дьяволом мы сюда приперлись?
Ногар уже направился в сторону сгоревшего гаража. Даже сейчас, спустя двое суток после пожара, в воздухе ощущался запах бензина.
– Хочу посмотреть, уцелело ли что-нибудь в огне.
Он обогнул угол дома. Вся задняя стена здания обвалилась. Эйнджел, семенящая в нескольких шагах позади Ногара, пробурчала:
– Надеюсь, ты не имеешь в виду эту хибару. Домишко еще хуже, чем наша Башня. Его давно надо было спалить.
Ногар имел в виду не хибару.
Совершенно ясно – Янг пытался уничтожить какие-то документы, непосредственно связанные с финансированием предвыборной кампании Байндера. Янг, может быть, и не собирался покончить жизнь самоубийством; просто, находясь в состоянии аффекта, он не учел того, что канистры с бензином могут взорваться. Что-то из документов должно было остаться.
Подойдя к тому месту, где два дня назад стоял гараж, Ногар понял, что не ему одному пришла в голову такая мысль. В куче обуглившегося мусора явно кто-то покопался лопатой, в золе, устилавшей землю, виднелись ровные бороздки – видимо, здесь прошлись граблями.
– Проклятье.
– Какие проблемы?
Ногар внимательно оглядел прилегающую к пожарищу территорию. На газоне, в тех местах, где трава не выгорела, явственно выделялись следы от покрышек грузового автомобиля.
– Кто-то опередил меня, и этот кто-то подобрал все, что Янгу не удалось спалить.
Раджастан не надеялся обнаружить каких-то явных улик, хорошо было бы найти хоть что-нибудь…
Эйнджел бродила по заднему дворику, шлепая огромными босыми ступнями по грязи. Подыскивая ей одежду, Ногар не смог найти абсолютно ничего, что хотя бы отдаленно напоминало обувь, подходящую для громадных кроличьих лап.
– Что мы ищем?
Ногар несколько удивился. Оказывается, Эйнджел хочет ему помочь, а он-то полагал, что ей скучно до смерти.
– Что-нибудь вроде бумаг. Некоторые из них, возможно, отнесло ветром, и те, кто приезжал сюда до нас, могли их не заметить.
Весьма сомнительно. Приезжавшие сюда имели в своем распоряжении весь уикэнд. Они могли просеять каждую кучку золы через сито и тщательно исследовать каждый сантиметр двора. Интересно, кто это был – полиция, люди Байндера, МЛИ или…
– Эйнджел, могут Зипперхеды быть каким-то образом связаны с конгрессменом по имени Байндер?
Крольчиха рассмеялась, и в смехе ее звучали нотки снисходительности.
– Шутишь, Кисуля. Зипперы и политика? Чушь. Такая же, как, скажем, президент-моро. Все, что нужно Зипам, так это свобода действий в торговле наркотой.
Ногар пожал плечами. Он и сам понимал, что такая связь кажется нереальной, но нутром чуял, что она существует, эта связь. Вот только где? Гассан общался с Зипами, и похоже, именно он убил Джонсона. Но Гассан не работает на Зипов, скорее наоборот.
– А что, все разборки между бандами – из-за наркотиков?
– В основном. Зипперы решили взять под свой контроль весь наркобизнес в Моро-Тауне. – Она вздохнула. – И это, судя по всему, им удастся. За ними стоят какие-то большие силы.
Она обернулась и посмотрела тигру в лицо.
– Вот бы «Стигмате» такого защитника, как ты, Кисуля. Тогда бы крысам не удалось расправиться с нами так просто.
Ногар не нашелся, что ответить, и продолжил бесплодные поиски.
К девяти часам они прочесали каждый дюйм двора, причем дважды. Единственной наградой за их усердие стал обрывок факса, который Эйнджел нашла в развалинах задней стены дома. Факс был послан, видимо, Байндеру или кому-то из его коллег неким джентльменом по имени Уилсон Скотт. А может, и не Байндеру, поскольку от документа осталась лишь нижняя половина.
В письме шла речь о «последних вспышках насилия со стороны моро». Моро, мол, убивают пинков, захватывают заложников, занимаются воздушным пиратством и так далее.
Впечатление складывалось такое, будто письмо, датированное пятым августа, было написано во времена Восстания. Год не был указан, адрес Скотта – тоже. Так что утренние поиски оказались пустой тратой времени.
***
Направляясь в офис, Ногар взял Эйнджел с собой. Теперь, когда у людей Байндера закончились неожиданные каникулы, Раджастан намеревался связаться с кем-нибудь из них. А что касается Эйнджел, так чем меньше она будет мозолить глаза соседям Ногара по Моро-Тауну, тем лучше для них обоих.
С Эйнджел в офисе стало еще теснее. Ногар, не обращая внимания на ее возражения, поднял крольчиху и посадил ее на шкаф – чтобы не мешалась под ногами… и чтобы ее не было видно, когда он будет говорить по видеофону…
Он, правда, предпочел бы не включать видеокамеру. Ногар решил попытаться и выйти на Эдвина Харрисона, юрисконсульта Байндера.
На похоронах Джонсона Харрисон сидел в середине переднего ряда, справа от Байндера.
Со смертью Джонсона Харрисон стал наиболее влиятельным человеком в организации, после самого Байндера, разумеется. Фактически Харрисон исполнял сейчас обязанности менеджера предвыборной кампании.
Ногар приказал компьютеру позвонить – не включая видеокамеры – в приемную штаб-квартиры Байндера. Как это ни странно, но на звонок отозвались довольно быстро. Через пару минут на экране появилось усталое лицо секретарши, которой, очевидно, до чертиков надоело отвечать на бесчисленные вызовы. Ногар увидел за ее спиной мигающие огоньки – по крайней мере двенадцать вызовов.
Ногар попросил соединить его с Харрисоном. Единственным ответом ему стало краткое «ждите».
Во время довольно долгого ожидания – Ногар подавил желание царапнуть по чему-нибудь когтями – экран побаловал тигра эмблемой предвыборной кампании Байндера и скрипучей синтезаторной музыкой.
Наконец на вызов ответили, теперь уже не секретарша, а сам Харрисон.
Эдвин Харрисон был приблизительно того же возраста, что и Джонсон. Оба они закончили колледж «Боулни Грин». Экран показал Ногару мужчину небольшого роста с посеребренными сединой висками, редеющими черными волосами и небольшими шрамами вокруг глаз, оставшимися после коррективной оптической хирургии, – Ногар на секунду пожалел о том, что сам он не может позволить себе подобной операции, дабы исправить свое никудышное дневное зрение. Под деформированным – сломанным по крайней мере один раз – носом у человека щеточкой топорщились неопределенного цвета усики.
Лицо его казалось мокрым, и он потирал правую щеку рукой. Ногар решил, что Харрисон, видимо, только что побрился, следуя дурацкой пинковской традиции, которую Раджастан безуспешно пытался понять на протяжении всей своей сознательной жизни.
Ногар прочистил горло.
– Мистер Харрисон…
Харрисон сел в кресло перед экраном.
– Кто бы вы ни были, вам лучше включить свою камеру, ибо я не намерен разговаривать с контрольной таблицей, в то время как вы преотлично меня видите.
Да, номер не прошел. Ногар чертыхнулся про себя и включил видеоприставку, надеясь, что Харрисон при виде моро не отключит связь немедленно.
Реакция Харрисона, однако, оказалась спокойной, даже слишком. Может, он и удивился, но виду не показал. Все тем же ровным тоном Харрисон вежливо осведомился:
– Мистер Радгастан, верно? Чем могу?
– Раджастан, мистер Харрисон.
Ногар ненавидел, когда пинки коверкали его фамилию, хотя она была, собственно говоря, и не фамилией в общепринятом смысле этого слова, а лишь чем-то вроде родовой «этикетки» для определенного поколения тигров.
– Я хотел бы поговорить с вами.
– Прошу прощения, но у меня очень напряженный график работы. Не соблаговолите ли вы записаться на прием…
«Нет уж, дудки, – подумал Ногар, – без боя я не сдамся».
– У меня всего лишь несколько вопросов о Джонсоне и финансовых отчетах предвыборной кампании.
Харрисон, вероятно, заколебался, решая, дать ли уклончивый ответ или просто выключить видеофон.
– Вам, должно быть, известно, что информация о финансовых операциях кампании не подлежит, по большей части, огласке… кроме той, которую мы уже предоставили прессе и полиции. Я рекомендую вам обратиться к нашему пресс-секретарю. Я уверен, он…
«… отфутболит меня, как и любой другой член вашей долбаной организации», – подумал Ногар.
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Мне не нужны конкретные данные.
«Ложь, подумал Ногар, мне нужны именно конкретные данные, но от тебя мне их не добиться, верно? Верно».
– Мне хотелось бы лишь выяснить, какой ущерб нанес Янг документации своим поджогом.
На лице Харрисона появилось скорбное выражение.
– Боюсь, я не могу сейчас обсуждать Янга. Ведь еще не закончено полицейское расследование по его делу.
– Янг уничтожил отчеты. Как думаете, за сколько последних лет? Пять? Десять? Пятнадцать?
Харрисон не ответил, но по его лицу Раджастан понял, что, скорее всего, за пятнадцать.
– Как много вам удалось спасти?
Харрисон удивленно приподнял брови.
– Спасти?
Ногар решил идти напролом.
– Полагаю, именно в вашем ведении находится грузовик, на котором увезли с пожарища уцелевшие документы?
– Какой грузовик, какие уцелевшие… Извините, но у меня действительно масса работы…
«Вне всякого сомнения, – подумал Ногар. – Много, наверное, было интересного в тех отчетах, если ты вдруг так побледнел».
Харрисон быстро взял себя в руки.
– Хочу дать вам добрый совет. Держитесь от этого дела подальше – оно вас не касается. Ни вас, ни любого другого моро.
Когда он отключил связь, Ногар сказал вслух:
– Нет, касается. И больше, чем ты думаешь, маленький мешочек с дерьмом.
Сзади послышался храп и Ногар, обернувшись, увидел, что Эйнджел мирно спит на шкафу. Вместо того, чтобы разбудить ее и покинуть офис, Ногар прислонился к стене и задумался.
Что же все-таки заставило Янга сжечь документы?
Можно, конечно, допустить, несмотря на сомнения Стефи, что Янг решился на самоубийство, будучи не в силах перенести утрату любимого человека. Но при чем тут отчеты?
Хорошо, Джонсон и Янг были любовниками, очень долго – на протяжении пятнадцати лет, – и сильно привязались друг к другу, настолько сильно, что смерть Джонсона стала настоящей трагедией для Янга. Янг видел убийцу Джонсона – пса-моро, которого Нугоя назвал Гассаном. Но почему он не вызвал полицию?
Больше того, он не только не вызвал полицию, он почти неделю скрывал факт смерти Джонсона. Янг, по словам Стефи, упоминал, что Джонсон отправился на встречу с каким-то «спонсором-толстосумом».
А потом, через несколько дней, покончил счеты с жизнью.
Некто тщательнейшим образом удалил с места пожара все следы документов, подожженных Янгом. Если в этих отчетах содержался мотив – или мотивы, – который явился причиной убийства Джонсона, тогда вполне вероятно, что уцелевшие документы увезли те, кто несет ответственность за смерть Джонсона. Узнать же о том, что именно пытался уничтожить Янг, они могли от людей Байндера, от самого Янга или от полицейских.
Или они сами приказали Янгу уничтожить отчеты.
– Вы убили Дэрри, но со мной у вас этот номер не пройдет, – сказал Янг.
Страх. Янг был напуган до смерти, когда говорил это – «Вы все заодно». Моро, он явно имел в виду моро и… кого-то еще. Франков? МЛИ? Кто бы они ни были, именно они ответственны за смерть Джонсона… и Янга.
Янг боялся их. И еще одно: Янг патологически боялся того, что Джонсона будут винить в чем-то – Дэрри не знал, что помогает им. Когда он понял это, он попытался выйти из игры. Все будут говорить, что он работал на них.
Почему вдруг такие опасения за репутацию Джонсона? И если это так его обеспокоило, почему Янг не присутствовал на похоронах?
Вина.
Янг чувствовал за собой вину. И Ногар ускорил развязку, своими словами он как бы подтолкнул Янга к самоубийству, о котором тот давно уже думал, но никак не мог решиться, вплоть до последнего момента, когда Раджастан сказал:
– Но ведь вы – специалист по финансам. Почему это понял первым он, а не вы?
И – ба-бах.
Янг, конечно же, знал, что содержится в финансовых отчетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29