Смотрела, пока у нее не заболели глаза, и она опомнилась, потому что замерзшие слезы обжигали ей щеки.Она стерла остатки слез покрасневшими от холода руками. А потом, заставляя себя не обращать внимания на пустоту под сердцем, она повернулась и зашагала обратно к Джиллу.* * *Тело сообщило, что за закрытыми глазами царят темнота и холод. Внутренний страж, получивший задание следить за внешними условиями, позволил телу сжигать больше калорий, чтобы вырабатывать больше тепла. Темнота значения не имела.Он танцевал: ритм, дыхание, мысль, движение были нераздельны. Был только разум и атрибуты разума, имевшие имя Вал Кон йос-Фелиум Разведчик, Художник Преходящего, Убийца Старейшего Дракона, Весеннего Помета Фермера Зеленодрева из Логова Копьеделов Клана Средней Реки, Крепкий Парень.Он прошел через три начальные Двери, предался необходимому отдыху и, наконец, приблизился к четвертой Двери, Бэнел-каратак, Месту Величания Фрагментов.Он еще раз вернулся к своему имени и сосредоточил величание и понимание на особой его части: Крепком Парне.Его охватила волна яркого тепла, воспринятого целостно: имя потребовало величания той, кто наименовала. Он жил радостью, и незамеченные слезы струились из-под опущенных ресниц, и танец изменился, прославляя столь острый клинок, столь яркое пламя, столь неожиданную спутницу жизни — столь любимого друга.Танец сделал круг, радость не прекращалась — и он приблизился к Двери, открыл свой разум для фрагмента своего имени — и громко вскрикнул. Глаза открылись в темноту, тело содрогнулось, радость растворилась в едком потоке отвращения к себе.Он с трудом нашел крупицу самообладания. Он заставил тело приблизиться к печке в углу, вынудил руки взять дерево и сложить по системе, почерпнутой из навыков того человека, которым он был когда-то.Согнувшись над огнем, он пытался согреть свое тело, а бушующий в нем самом холод наполнял рот металлическим привкусом, а душу — отчаянием.— Мири! — Он протянул руки к язычкам пламени и обратился к ней так, как будто она стояла рядом, в тенях за печкой. — Это, другое — оно очень сильно, Мири. А я совсем не очень силен. Я провел тебя — сделал тебя спутницей жизни человека, которого не существует. О боги… — Его голос сорвался от ужаса. — Боги, какие вещи я творил!«Когда тебя переделывают по чужой программе — это ведь смерть, правда?»Он застыл, прислушиваясь к ее словам чутким слухом памяти.«Программа предпочтет, чтобы ты погиб, но больше ее не отключал, босс».Сколько всяких ловушек они установили, чтобы заставить его действовать против себя самого? Чтобы заставить работать на Департамент — или умереть, но не освободиться?Он уже один раз победил их — на корабле Точильщика. Он побил их с помощью одного осколка уверенности, который сохранился в течение четырех лет безумного расставания с собственной душой: Они лгут.Он добровольно разбил то, что создал во время того танца на корабле Точильщика, но этот осколок истины по-прежнему был с ним. Это было началом, хотя и не таким началом, которое он выбрал бы добровольно. Как это свойственно людям, он очертя голову нырнул в Л-апелеку прежде, чем были проведены должные размышления. Он смущенно улыбнулся темноте за печкой.— Танец будет долгим, — тихо сказал он. — Дождись меня, шатрез… Мусоросборка Прозвучал сигнал возвращения в нормальное пространство. Шадиа проснулась и вернула кресло пилота в вертикальное положение, одним ловким движением убрав сеть безопасности и уже проверяя показания пульта. Она отметила набор нормальных показаний, дала сигнал готовности пилота и включила экраны. Корабль разведки плавно вошел в нормальное пространство.В экране по направлению полета зависла планета средней величины — одна из трех в системе, единственная обитаемая. Планета И-2796-893-44 — Вандар, как называют ее местные жители. Запретный мир, где торговля и все контакты исключены по причине неразвитости общества.Она со вздохом включила вахтенный журнал и снова вздохнула, когда на нижней части главного экрана возникла надпись «Начать процедуру подлета». Скорее от скуки, чем из-за сомнений в автопилоте корабля, она перевела управление на ручное и лихо положила корабль в предписанную спираль.— Можно подумать, — проворчала она на вимдиаке — языке, который она предпочитала для разговора с самой собой, — у них есть хоть что-то настолько мощное, чтобы они могли меня увидеть. Ах, ладно, Шадиа — рассматривай это как небольшую практику пилотирования, хотя эту задачу трудной не назовешь. Ха! Что-то мы стали слишком умные, а? И насколько точно ты сможешь выдержать траекторию, хвастунья?Некоторое время она занималась тем, что вела корабль по расчетной траектории — без погрешностей. На втором вспомогательном экране синяя линия движения корабля безжалостно перекрывала черную расчетную. Сосредоточенная Шадиа довольно мурлыкала себе под нос какую-то мелодию.— Спорим на кантру, что ты собьешься при входе на орбиту? Вечно ты… Дети Камчеки, а это еще что такое?«Это» блестело в лучах желтого солнца, выйдя на своей орбите из-за горизонта. Средняя орбита, стабильная. Шадиа усилила увеличение, настроила датчики — и чуть было не обругала компьютер. Второй вспомогательный экран показывал, что подлет корабля по-прежнему совпадает с расчетным.Компьютер сообщил ей, что это — корабль (собственное чутье подсказало то же самое на насколько секунд раньше). Аккумуляторы полностью вышли из строя, добавили датчики, а компьютер вывел изображение на третий вспомогательный экран, охарактеризовав орбиту как быстро снижающуюся. Показатели наличия форм жизни оставались непримиримо отрицательными: на корабле не было и живой блохи, хотя, судя по показаниям датчиков, система жизнеобеспечения находилась в рабочем состоянии.Шадиа нажала было кнопку навигационного расчета, вспомнила, что корабль находится на ручном управлении, и провела вычисления в уме, чтобы выйти наперехват испорченному кораблю. Уравняв скорость и включив датчики и сканеры на максимальное разрешение, корабль разведки начал сближение.Уже через несколько секунд ее корабль завис рядом с пустой яхтой. Она вывела справочник. У корабля не было лиадийских обозначений, а вместо них стояли две цифры, семь и одиннадцать, соединенные дефисом. Обозначение порта приписки было замазано краской и на экране не появилось.Дефекты корабля были заметными: шрамы, царапины, яркие пятна металла. Можно было подумать, что он прошел через метеоритный рой, не включив защитного экрана. Чем дольше она его рассматривала, тем сильнее ждала, что он поведет себя так, как положено кораблю: развернется, сориентируется, отреагирует на присутствие другого корабля.Хорошей новостью — если ее можно было считать хорошей — было отсутствие крупных протечек. На спектроскопе не появилось нежелательного газового пятна, никаких указаний на то, что корабль был открыт вакууму.Плохой новостью было его положение, которое в очередной раз подтверждало необходимость мусоросборочных полетов. Проклятье! Когда в прошлый раз на орбите запретного мира нашли что-то, то три года ушло на то, чтобы все собрать и составить отчеты.На секунду ей захотелось забыть о том, что она здесь видела, однако Шадиа прекрасно понимала, что рано или поздно ее записи проверят и кто-то этот корабль заметит.— Чертовы правила! — пробормотала она. — Страница 437, параграф 4: «Доложить прежде, чем входить на борт любого подозрительного или не имеющего разрешения находиться в запретной зоне корабля».Шадиа неохотно ввела координаты ближайшего комм-ретранслятора и включила узкий луч экстренной связи. Продолжая проклинать свое невезение, она нажала переключатель, который отправит показания ее датчиков на резервной частоте.Немного позже она уже стояла в рубке брошенной яхты, хмуро рассматривая карту на полу. Яхта побывала в руках икстранцев — это было видно невооруженным глазом, — однако икстранцы обычно не прерывали налета, чтобы заняться подробной картографией. И, видя под собой незащищенный мир, они тем более не стали бы тратить и доли секунды на составление карты.Шадиа присела на корточки, словно с близкого расстояния проще было понять, за каким чертом карта сделана, и провела пальцем по знакомому обозначению реки.Какими бы ни были цели икстранцев, они не стали бы использовать в своей карте лиадийские символы.И наверняка, решила она, рассматривая странный макет новыми глазами, они не составили бы карту именно так, как это сделал бы разведчик, не пожалев времени и трудов, добыв крупицы информации от жалких датчиков яхты и превратив их в свод фактов, которые можно было бы изучать и осваивать. Компьютер на таком корабле не мог обладать возможностями, упрощающими эту задачу, даже если бы корабль не имел повреждений в момент составления карты…— Кто-то стал экликти.Шадиа села на пятки. Такие вещи случались. Разведчики имели привычку пропадать из виду, обживаясь на какой-нибудь планете, которую они нашли и о которой не стали сообщать, или на любой планете, которая подходила им больше, чем чопорная, душная Лиад. Вполне возможно, что и Вандар пришелся кому-то по вкусу.Она задумалась, продолжая рассматривать карту. Неизвестный разведчик прилетает к Вандару (оставим на время вопрос о том, почему он мог прибыть на чем-то столь нелепом, как личная яхта, и с такими скудными сведениями о выбранной им планете, что ему пришлось потратить несколько дней на составление карты и принятие решения). Скажем, он прилетел и в свое время высадился на поверхность планеты, возможно, запрограммировав яхту на вылет из системы… или перелет в глубь системы, вдруг подумалось ей. Лучше всего избавиться от корабля, направив его в солнце.Затем пустую яхту перехватывают икстранцы, которые ее обчищают и оставляют, чтобы потом утилизировать.— И оставляют на орбите вокруг обитаемого мира? Право, Шадиа!Она резко вздохнула и стремительно встала. Ясно одно: брошенной яхте не место у Вандара, как бы она сюда ни попала. Тут ее долг совершенно ясен. Сканирование поверхности не показывало возмущений, какие вызвало бы вторжение икстранцев. И у нее не было приказа искать разведчика, который предпочел стать экликти. Догадки можно отложить на потом. Это поможет ей занять оставшиеся часы мусоросборки.Она провела вокруг себя ручным сенсором, записывая вес детали, которые могли бы укрыться от человеческого взгляда. Возможно, она лишит кого-то возможности вернуться, но это не ее проблема. И потом, судя по наклону орбиты, кораблю осталось вращаться не больше пары сотен дней. С тем же успехом можно разделаться с ним, как положено.Она решительно подошла к пульту, повернула выключатели и начала процедуру отмены блокировок. На секунду ее брови изумленно взлетели: датчики показали, что несколько обязательных регуляторов энергии вообще отсутствуют. Она включила контуры — и от их воя у нее заложило уши. А потом она направила всю энергию, включая и жизнеобеспечение, в одну критическую ячейку и бросилась к выходу.Упав в кресло пилота, она стремительно нажала нужные кнопки, даже не воспользовавшись сетью безопасности, и положила корабль разведки в головокружительный вираж, так что весь пульт расцветился желтыми сигналами тревоги. Стремительно нарастив скорость, она ушла в невероятный Прыжок. Позади нее брошенная яхта взорвалась, засыпав планету дневным звездным дождем. Вандар Ферма «Дуновение весны»
До рассвета оставалось еще три часа, когда от теней, окруживших сарайчик скаппинов, отделилась еще одна тень, которая бесшумно скользнула по тонкому насту к ведущим на кухню ступенькам. На крыльце распахнулась дверь на свежесмазанных петлях, и из нее выглянула вторая тень — более низкая и хрупкая. Вырвавшийся из комнаты желтый свет отразился на массе медных волос.— Привет, — проговорила она, словно ясно его видела, хотя свет не достигал настолько далеко. — Так ты заходишь или нет?— Доброе утро, — пробормотал он, неслышно поднимаясь по лестнице. На крыльце он становился, улыбнулся и сделал поклон. — Мне бы очень хотелось войти, спасибо, Мири.— Вот и хорошо. — Она широко улыбнулась и вернулась в комнату. — Завтрак почти готов. Я уж было решила, что твою половину придется отдать псу.— Я опоздал? — спросил он, закрывая дверь и расстегивая куртку. Лежавший на коврике в углу Боррил застучал хвостом и приветственно застонал.— Не опоздал, — ответила Мири от плиты. — Думаю, ты как раз вовремя.Он ухмыльнулся, повесил куртку на крючок между ее синей и потрепанной клетчатой фру Трелу и наклонился потрепать Боррила за ухо:— Привет, пес. Так ты остался жив, да? Настоящий герой. Газеты пишут о тебе очень трогательно.Боррил громко застонал, завалился на бок и в экстазе закатил желтые глаза.Вал Кон рассмеялся, обхватил рукой тупую морду и решительно ее встряхнул:— Бесстыдная тварь. Думаешь, я вернулся только для того, чтобы дергать твои глупые уши? Да, я вижу твой гипс. Сам виноват — нечего было ломать ногу. Неужели ты не мог придумать ничего получше?Собака отозвалась еще одним прочувствованным стоном, который перешел во вздох, когда человек выпрямился и пошел к плите.Мири подняла голову и быстро ткнула пальцем в сторону чашки, исходившей паром на столике:— Ты шел пешком от самого дома Хакана, босс?Он с удовольствием обхватил чашку замерзшими руками и наклонил голову над ароматным паром.— Очень красивая ночь. Ясная. В этой системе действительно немного звезд, но, по-моему, сегодня их все можно было бы пересчитать. — Он сделал осторожный глоток. — Увы, у меня терпения не хватило.— Мог бы подождать до утра, — сказала Мири, умело манипулируя лопаточкой и сковородой. Вал Кон с удовольствием принюхался. — Хакан бы завез тебя по дороге в город.Вал Кон выгнул бровь:— Но, видишь ли, я хотел поговорить с моей женой уже этой ночью, а Хакан, боюсь, уже лег к тому моменту, когда моя потребность дала о себе знать.— Есть же телефон…Вал Кон засмеялся:— Он не годится. — Подойдя к буфету, он принялся вынимать приборы и салфетки. — Поставить сюда тарелки?— Угу… — ответила она, сосредоточив почти все внимание на своей задаче.Вал Кон разложил ножи, вилки, ложки и салфетки — ей желтую, себе — голубую, оставил тарелки у плиты и налил вторую чашку чаю. Перенеся обе чашки на стол, он вернулся, чтобы найти в леднике хлеб и масло.— Завтрак, — объявила Мири, ставя тарелки на стол. — Надеюсь, ты проголодался.— Только что не до смерти, — ответил он, усаживаясь за стол и берясь за вилку.Мири улыбнулась и принялась за свою порцию, удивляясь внезапно проснувшемуся аппетиту.Справа от нее раздался вздох. Она подняла глаза и увидела, что Вал Кон ей улыбается.— Очень вкусно. Спасибо, шатрез. Видишь ли, я боялся, что мне придется съесть собственную куртку.Она засмеялась и потянулась за своей чашкой, укоризненно качая головой:— Фру Трелу решила, ты сбежал. Хочет, чтобы я вызвала полицию и призвала тебя к ответу.— Мерзавец, — скорбно сообщил он своей тарелке. — Бесчестный человек. — Он быстро взглянул на нее из-под ресниц. — А ты в это не поверила?Она моргнула:— Нет.— Прогресс, — обрадовал он тарелку, подцепляя вилкой очередной кусок. — Хорошо.Зеленые глаза устремились на нее снова, не дав ей времени подыскать подходящий ответ.— Фру Трелу снова покупала тебе одежду, шатрез? Рубашка очень красивая.Мири покачала головой:— Забавно: люди со всего Бентрилла присылают нам одежду, книги и… а, дьявол, я и в половине этого барахла не разбираюсь. Деньги. Похоже, много денег. Фру Трелу пыталась объяснить мне, сколько у нас сейчас денег, но, кажется, я ее не поняла. Куча вещей для тебя лежит у рояля…Она внезапно замолчала, заметив, как он закаменел.— Премия? — тихо спросил он, забыв про вилку. — За солдат, которых мы убили?Так вот оно что. Премии получают икстранцы. Лиадийцы ведут счеты.— По-моему, это не премия, — осторожно проговорила она. — Кем объяснила это так: люди считают нас героями и… благодарны нам за то, что мы тогда остановили армию. Было бы гадко, если бы они добрались до Джилла. — Она помолчала, кусая губу. — По-моему, они хотят быть с нами квиты, потому что им кажется, будто они у нас в долгу за то, что мы оказали им услугу.— Понятно, — пробормотал он, снова принимаясь за завтрак. Мири расправилась со своей порцией, наслаждаясь ее вкусом, радуясь самому его присутствию, даже когда они просто сидели рядом. Она неуверенно посмотрела в себя и прикоснулась к месту, где была его картинка — и чуть было не уронила вилку.Картинка сияла. Она светилась. Она лучилась светом. Мири заставила свой внутренний взор проследить переплетения и ответвления узора — и ощутила его целостность, здоровье и тепло, словно радость собственного сердца.Она судорожно вздохнула, не замечая на себе его взгляда, пока он ее не окликнул:— Эй?Она с трудом оторвалась от созерцания картинки-узора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38