Глава 24
Бека открыла глаза. Она несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к яркому свету.
«Где я?» – удивленно подумала девушка.
Бека попыталась сесть. Жутко болела спина, руки очень ослабли.
«Как долго я спала?» – недоумевала Бека.
Зрение сфокусировалось на знакомых предметах: платяной шкаф, туалетный столик, заставленный баночками с косметикой и разными безделушками. Грязная одежда, в беспорядке сваленная на стуле.
«Я в своей спальне, – подумала Бека. – Я дома. Но как я сюда попала?»
Где-то рядом Бека услышала приглушенные голоса. Бека пригляделась.
Доктор Клайн!
Он стоял в дверях комнаты и о чем-то разговаривал с мамой. Встревоженные и сосредоточенные лица. Оба резко обернулись, когда Бека попыталась сесть.
– Доброе утро! – с наигранной бодростью сказала мама. Она поспешила к кровати. Доктор Клайн не отставал ни на шаг.
– Утро? – промямлила Бека, – Почему утро? Какой сейчас день?
– Воскресенье! – миссис Норвуд попыталась улыбнуться, наклоняясь к дочери, внимательно разглядывая ее лицо. – Просто ты проспала… некоторое время.
– Проспала?
– Мы с папой привезли тебя домой с вечеринки, – сказала мама, прикусив нижнюю губу.
– Правильно… вечеринка, – неуверенно сказала Бека. Внезапно вернулся пережитый ужас, острый, как лезвие бритвы: – Триш, она…
– Она сломала шею, – сказала миссис Норвуд срывающимся голосом. – Но она жива.
– Ох! – вскрикнула Бека. Потолок начал медленно опрокидываться, и она устало откинулась на подушку.
– У тебя просто был шок, – сказал доктор Клайн профессионально поставленным голосом. – Сильный шок.
Бека закрыла глаза:
– Я помню, как пришла полиция, а потом…
– Ты потеряла сознание, – закончил доктор Клайн. На его узком усатом лице не было никаких эмоций. Лысая голова блестела при свете лампы на потолке. – Потрясение было слишком сильным, сомнений быть не может, и поэтому включились защитные силы твоего организма.
– Но теперь ты вне опасности, – быстро прибавила мама, кивая головой, словно стараясь убедить саму себя. – Доктор Клайн говорит, что ты скоро поправишься.
– Советую тебе хорошенько отдохнуть, – убедительным тоном сказал доктор, теребя в руках пуговицу своего темно-серого в тонкую полоску пиджака. – Полежи в постели несколько дней.
– Но я не больна! – запротестовала Бека.
Доктор Клайн хотел что-то ответить, но в это время раздался телефонный звонок. После первого сигнала миссис Норвуд сняла трубку. Она повернулась к Беке спиной и что-то тихо сказала, слишком тихо, чтобы Бека могла расслышать. Затем она повесила трубку.
– Это была Хани, – сообщила мама. – Она спрашивает, как ты себя чувствуешь. Она звонит все утро.
– Н-е-е-е-т! – издала Бека жуткий болезненный вопль.
Доктор Клайн быстро подошел к кровати. Его лицо было озабоченным:
– С тобой все в порядке? Болит что-нибудь?
– Запретите Хани звонить! – кричала Бека, вцепившись пальцами в простыню. – Я не хочу с ней разговаривать! Я не буду!
– Смотри, я повесила трубку! – сказала миссис Норвуд, указывая на телефон. Она взглядом попросила доктора Клайна подойти поближе.
– Видите ли, – начал доктор, – вы до сих пор не можете успокоиться после того, что произошло на вечеринке…
– Пусть Хани больше не звонит! – прервала его Бека.
– Хорошо, я попрошу ее не звонить, – сказала мама, вопросительно глядя на доктора.
– Никаких звонков! – заключил доктор Клайн. – Хорошая мысль, Бека. Полный отдых. Если захочешь, ты можешь спуститься на первый этаж пообедать. Иногда можешь сделать несколько упражнений, ко не утомляйся, ты еще слишком слаба. Не выходи из дома, ни с кем не встречайся. Я выпишу специальные пилюли, они помогут тебе расслабиться. Мягкие транквилизаторы, – уточнил он.
– Вы думаете, что я – сумасшедшая? – слова сами сорвались с ее губ.
– Конечно нет! – немедленно возразила миссис Норвуд.
– Я думаю, тебе пришлось пережить ужасную трагедию, – задумчиво сказал доктор Клайн. – Мы, доктора, называем такие случаи мягкой формой шока. Несколько дней полного отдыха, думаю, вернут тебя к нормальной жизни.
Миссис Норвуд проводила доктора до двери.
– Я загляну к вам завтра, – сказал он. – Если что-нибудь понадобится – звоните в офис.
Бека слышала, как он спускается по лестнице.
Скоро вернулась мама, с вымученной улыбкой на лице.
– Ты поправишься, – сказала она, нежно проводя рукой по лбу своей дочери. – Не хочешь ли съесть что-нибудь? Я принесу поднос.
Бека покачала головой:
– Нет, мама, спасибо. Сейчас мне очень хочется спать.
Бека провалилась в глубокий сон. В последующие дни она пребывала в полузабытьи, периоды бодрствования длились недолго.
Сон был глубокий, без сновидений. Когда Бека просыпалась, она чувствовала себя уставшей и совсем разбитой.
Однажды вечером, когда мама вошла в комнату, она обнаружила Беку сидящей на кровати. Девушка плакала. Слезы текли по ее щекам и капали на одеяло.
– Ничего уже не изменишь, – нежно сказала миссис Норвуд, положив руку на плечо дочери. – Все пройдет. Пусть эта боль уйдет, дорогая, тогда тебе станет легче.
Но Бека все плакала и плакала, пока совсем не осталось слез. Но облегчение не наступало.
На следующее утро у Беки прибавилось сил, появился аппетит, и она проглотила гигантский завтрак.
Накануне она поговорила по телефону с Триш и Лайлой. Ее подруги лежали в одном крыле главной больницы Шейдисайда, их палаты были расположены напротив друг друга по коридору. Лайле было скучно, она мечтала поскорее выписаться из больницы. Для восстановления раздробленной ноги, вероятно, понадобится долгое время. Голос Триш был слабым, девушка была в депрессии. Она сказала Беке, что совершенно не помнит, что произошло в тот вечер. Ее память зафиксировала момент, когда она стояла наверху лестницы. Затем была больница. В голосе Триш Бека услышала отчаяние.
«Что же такое мне сделать, чтобы остановить этот кошмар?» – думала Бека, чувствуя себя одинокой и беспомощной. Она пообещала навестить подруг, как только ей разрешат выходить из дома.
Ближе к вечеру, Бека лежала в кровати и читала книгу. Тихо играло радио.
Вошла мама, одетая к выходу.
– Я вернусь меньше чем через час, – сказала она, натягивая перчатку. – Ты будешь умницей, не так ли?
– Конечно, – ответила Бека, – Нет проблем.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила миссис Норвуд. Она задавала этот вопрос двадцать раз в день.
– Я похожа на соню, – призналась Бека. – Не думала, что человек может столько спать!
Бека сказала это беспечным тоном, но мама встревожилась. Ее лицо стало серьезным.
– Для тебя это очень полезно, – сказала она, – Я скоро вернусь, ладно? А ты оставайся в постели. Постарайся снова уснуть.
– Не беспокойся обо мне, – зевая, сказала Бека.
Девушка закрыла книгу и уронила ее на пол. Она прислушалась к шагам своей матери на лестнице, затем послышался шум выезжающей из гаража машины.
Внезапно Беке стало очень грустно.
«Это все пилюли! – подумала она. – Пилюли вызывают депрессию, от них делается грустно».
«Нет! – спорила она сама с собой. – Это не пилюли, это я сама! Моя жизнь такая печальная. Очень, очень печальная».
– Где мои друзья? – громко закричала Бека, чувствуя, что начинает дрожать.
«Где все мои друзья?»
Все покалечены. Все в больнице. Все ушли.
Она натянула одеяло до самого подбородка.
Так грустно. Так хочется спать. И так тяжело, словно она весит тысячу фунтов. Ее знобит. Очень, очень грустно.
Бека уже почти провалилась в глубокий сон, когда зазвонил телефон.
Глава 25
«Никаких телефонных звонков!» – в памяти Беки возник голос доктора Клайна.
Телефон зазвонил второй раз.
«Не буду отвечать, – подумала Бека. – Я слишком расстроена, чтобы отвечать».
Третий звонок.
Бека удивилась, почему мама не снимает трубку. Затем она вспомнила, что мама ушла.
«Я плохо соображаю, – подумала Бека. – Я слишком расстроена, чтобы мыслить ясно».
Четвертый звонок затрезвонил прямо над ухом.
Бека сняла трубку.
– Алло, – тихо и робко прозвучал ее голос.
– Привет, Бека, это ты? Это Хани.
– А-а-а, – обыденно, без всякого удивления сказала Бека. – Я слишком расстроена, чтобы разговаривать с тобой, Хани. Все из-за тебя.
– Я тоже все время думаю о тебе, – бодро отозвалась Хани.
Бека не ответила. Телефонная трубка показалась ей слишком тяжелой.
«Зачем я держу ее в руке? Может мне положить ее обратно? Я совершенно ничего не соображаю!»
– Бека, ты меня слышишь? – нетерпеливо спросила Хани.
– Да.
– Ты нехорошо со мной поступила, очень нехорошо! Но у меня есть для тебя приятный сюрприз, – хихикнув, сказала Хани.
– Чему это она так радуется? – нехотя подумала Бека.
Ее снова охватил озноб. Снова стало очень холодно и грустно.
«Почему Хани так весело, когда мне так плохо?»
– Ты можешь сейчас зайти ко мне? – спросила Хани.
– Что?
– Зайди ко мне, – упрашивала Хани, – хотя бы на минутку! Просто посмотри на мой чудесный сюрприз. Тебе он понравится, Бека. Правда.
– Нет, – ответила Бека. Комната вдруг наклонилась и закачалась. Бека закрыла глаза, чтобы остановить ее движение. – Нет, я не могу.
– Ты должна прийти! – настаивала Хани. – Тебе очень понравится мой сюрприз. Надень пальто. Забеги хоть на секундочку. Тебе понравится, правда!
Нет.
Я не могу.
Мне слишком грустно, тяжело. Я хочу спать.
Я не могу.
Пока Хани умоляла Беку зайти, Бека услышала в трубке другой голос. Мужской голос.
Билл?
Это голос Билла? Билл в доме у Хани?
Зачем?
– Пожалуйста, поторопись! – уговаривала Хани.
– Хорошо, – сказала Бека. – Ладно, я приду. Но только на минуту.
– Вот и отлично! – воскликнула Хани. – А я тебе кое-что покажу. Большой сюрприз!
Не ощущая своего тела, Бека поднялась с кровати. Комната снова наклонилась и закачалась. Бека ухватилась рукой за край шкафа, чтобы не упасть. Сердце бешено колотилось в груди.
– Это не Билл, – сказала она вслух. – Это не мог быть Билл. Его голос мне показался. Билл никогда не был у Хани дома.
Но ей нужно было убедиться в этом самой.
«Я только зайду на секундочку, – думала Бека. – Я так и сказала Хани. На одну секунду. А потом я больше никогда не буду с ней разговаривать. Я не хочу ее больше видеть!»
«Незачем одеваться, – думала она. – Я выхожу только на одну секунду!»
Бека выглянула из окна: покрытая снегом земля, угольно-серое вечернее небо. Грозные тучи нависли над крышами домов. Снег казался блестящим и жестким, как лед.
«Он уже давно лежит на земле, – подумала Бека, смотря на заснеженный двор. – Я не смотрела в окно целую неделю! Как это странно. Я не видела неба, не видела снега. Ни разу не выглядывала в окно».
«Что со мной случилось? – недоумевала она. – Почему я так странно себя чувствую? Почему я не чувствую себя самой собой?»
Нетвердой походкой Бека спустилась по лестнице и остановилась у вешалки, чтобы взять пальто. Затем, накинув его на плечи, завязывая на ходу тесемки махрового халата, Бека направилась к двери.
На улице было холоднее, чем она думала. Бека застегнула молнию пальто и, качаясь на ветру, пошла по твердому скользкому снегу.
Она прошла по своему двору мимо гаража, пролезла сквозь дыру в тощей живой изгороди и вошла во двор Хани. Продрогшая Бека поспешила к черному ходу.
Она была уже в нескольких метрах от заветной двери, когда вдруг заметила два силуэта в ярком четырехугольнике кухонного окна.
– Нет! – в ужасе закричала Бека. – О нет!
Глава 26
Тонкий слой узорчатого льда покрывал окно кухни. Но в доме Хани ярко горел свет, и Бека ясно видела фигуры двух человек, сидящих за столом.
Стоя на снегу в незашнурованых теннисных тапочках, с голыми, окоченевшими руками, Бека во все глаза смотрела на происходящее.
Там была Хани с Бекиной стрижкой. Присмотревшись, Бека увидела на ней свой лучший зеленый свитер и эмалевую брошь-попугая на шее. Хани улыбалась. А рядом сидел и приветливо улыбался Хани Билл.
Держались ли они за руки?
Этого Бека видеть не могла.
В голове у Беки что-то замкнулось. Все вдруг стало белым и твердым, как снег под ее ногами. Холодным, как ветер, который старался унести ее прочь от этой проклятой двери.
Но Беке совсем не хотелось уходить.
– Она не получит Билла! – закричала Бека ветру. Крик прозвучал как злобный, срывающийся вой.
«Она все отняла у меня! – в бешенстве подумала Бека. – Все, но она не может отобрать Билла! Не может!»
Глаза Беки наполнились слезами. Она схватила круглую ручку двери, повернула ее и толкнула дверь внутрь.
Тяжело дыша, Бека ворвалась в ярко освещенную кухню. Задыхаясь, как раненый зверь, она свирепо смотрела на парочку.
Сидят здесь вместе. Оба улыбаются. Вместе в теплой, ярко освещенной кухне,
– Нет! – завопила Бека.
Ее глаза безумно рыскали в поисках чего-нибудь. Она еще не знала, чего именно.
Нужно что-то найти!
Вот то, что нужно, – деревянная подставка для ножей на кухонном столе. В ней стояло множество ножей с черными ручками.
– Бека, а вот и сюрприз! – радостно воскликнула Хани, показывая на Билла.
Она хотела встать из-за стола, но остановилась, увидев, как Бека вынимает нож из подставки.
Лезвие блеснуло в ярком свете кухонной лампы.
Билл сразу перестал улыбаться. Его глаза широко раскрылись от удивления.
Хани застыла на месте.
– Бека, что… – Хани не успела закончить фразу. Она сделала судорожный глоток, затем испустила жуткий крик, когда Бека высоко занесла нож: – Нет, Бека, остановись!
Но сама Бека кричала слишком громко, чтобы услышать ее крики.
Она кричала, когда неслась вперед по комнате, кричала от ярости, нацелив нож прямо в сердце Хани.
Глава 27
«Убью! – думала Бека. – Сейчас я убью Хани.
Мне нужно убить ее. Убить ее. Убить ее.
Тогда я снова смогу быть счастливой. Такой счастливой!»
Но на пути к своей цели Бека внезапно остановилась.
Комната закружилась, закачалась, начала постепенно погружаться в черный туман.
Бека громко застонала.
«Я слабею. Чувствую слабость. У меня абсолютно нет сил».
Глаза закатились, и Бека упала на пол. Ее тело тяжело ударилось об пол и больше не двигалось.
Бека не видела, как нож выпал из ее руки и отлетел в сторону. Она не видела, как Билл вскочил из-за стола.
– Ты сказала мне, что Бека знала, что я здесь! – гневно закричал он на Хани. – Ты сказала, что она меня ждет!
Он хотел подойти к Беке, посмотреть, чем он может ей помочь, но Хани опередила его.
– Не подходи к ней! – закричала она, дико сверкая глазами. – Она моя подруга!
– Ты что, сумасшедшая? – спросил Билл. – Она потеряла сознание. Она могла пораниться. Нам нужно что-то сделать!
– Не подходи! – повторила Хани, в ее голосе послышалась угроза. – Она моя подруга! Моя лучшая подруга!
Бека застонала, но не пришла в сознание.
Своей непропорционально большой рукой Хани подобрала с пола кухонный нож, который выпал из рук Беки. Он лежал около разделочного столика.
Стоя у неподвижно лежащей Беки, Хани угрожала Биллу ножом.
– Ты сумасшедшая! – закричал он. В его голосе слышался страх и гнев. – Опусти нож! Что ты делаешь?
– Не подходи к моей лучшей подруге! – приказала Хани. Черты ее лица исказились от бешенства.
Быстрым движением руки Билл перехватил нож.
– Пусти! – завопила Хани.
– Брось нож, Хани!
Они боролись в течение одной минуты. Хани все-таки удалось оттолкнуть его плечом.
Падая, Билл сделал попытку ухватиться за нож. Безуспешно.
Нож остался в руках Хани.
Чтобы сохранить равновесие, Билл ринулся вперед, еще, еще и… напоролся на нож. Лезвие вошло в его грудь.
Испуганная Хани издала пронзительный крик.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вынуть нож.
Яркое пятно крови расплывалось впереди на спортивной рубашке Билла.
– Эй, – шепотом прохрипел он. Из его раскрытых губ раздался громкий булькающий звук. – Я порезался! – Он поднял свои глаза на Хани, в них было недоумение и ужас.
Билл застонал и повалился на линолеум рядом с Бекой. Лужица крови начала медленно растекаться на полу вокруг его тела.
Хани поняла, что он мертв.
Его кровь такая яркая.
Бека пошевелилась. Громко застонала. Содрогнулась всем телом.
Хани старалась не смотреть на лужу крови, растекавшуюся вокруг тела Билла.
«Что теперь?» – думала Хани с бешено колотящимся сердцем.
Что теперь? Что теперь? Что теперь?
Ее взгляд безумно перемещался от Беки к Биллу и от Билла к Беке.
Она должна что-то придумать! Она придумает, обязательно придумает!
Хани склонилась над Бекой. Вложила нож в ее руку. Стояла и смотрела на испачканный кровью нож, который теперь сжимала рука Беки.
Несколько секунд спустя Бека открыла глаза. Хани присела рядом с ней и помогла ей сесть.
– Не беспокойся! – прошептала Хани ей на ухо. – Не беспокойся, Бека.
Она обняла Беку.
Бека сощурила глаза, пытаясь сосредоточиться. Но она могла видеть только огни, яркие огни. Всюду был плотный мерцающий туман.
Что случилось? Почему она не может сосредоточиться?
– Не беспокойся, – мягко повторила Хани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11