Я дам тебе все, что попросишь, — защиту, время для отдыха и восстановления сил, лучшего лекаря в городе, но ты должен поклясться, что попытаешься. Если нет, то все вы: и ты сам, и Бектис, и твоя жена — умрете.
— Ваше величество, — вмешался Бектис. — Я умоляю вас не торопиться.
— А я велела тебе молчать. — Она даже не оглянулась на него. — Ты дашь мне клятву? Я знаю, что маги не верят в Бога. Так поклянись мне... — она задумалась, а глаза ее как-то странно блеснули. — Поклянись головой своего первенца.
Ингольд содрогнулся.
Он взглянул на Джил, затем на свои скованные руки. Если он и хотел поначалу сказать Йори-Эзрикос, что все бесполезно, и никакая магия не сможет повредить ледяным жрецам, то, встретившись с юной императрицей взглядом, он явно передумал. Джил невольно подумалось, что через пару лет мужчина, который изнасиловал эту девочку, когда ей было всего двенадцать лет, — мужчина, чьего ребенка она убила, едва лишь произвела на свет, — старый враг Ингольда, Ваир на-Чандрос по прозвищу Однорукий, очень, очень сильно пожалеет о том, как обошелся со своей женой.
— Клянусь, — тихим, почти неслышным голосом проговорил Ингольд, — головой моего первенца, что вновь попытаюсь уничтожить Мать Зимы, даже если это будет стоить мне жизни.
* * *
— Ингольд, это нелепо! — Бектис в ярости расхаживал взад и вперед по комнате, которую отвела им Йори-Эзрикос. Белоснежная борода и алое одеяние придавали ему вид взволнованного Деда Мороза. — Миледи Джованнин никогда такого не потерпит! Нам нужно придумать какой-нибудь план!
Покои, где они находились, были обставлены по-южному скупо и, в общем, мало чем отличались от комнат в школе гладиаторов. Фактически единственным предметом мебели оказались каменные скамьи, служившие также и ложем, — только здесь покрывала были из темно-синего и черного шелка, а пол и стены выложены плиткой. Еще одна важная деталь: в узор плитки были изящно вплетены руны, ограждавшие свободу магов, и этим императорские апартаменты весьма напоминали темницу.
— Конечно, я строю планы, — Ингольд поудобнее устроился на подушках. — И полагаю, что, поскольку ее святейшество не слишком стремится распространяться о твоих способностях, то она поостережется расспрашивать о тебе.
Лекарь, присланный Йори-Эзрикос — в сопровождении двух ее личных телохранителей — только что ушел, заявив Ингольду, что тот основательно надорвал себе сердце и теперь должен на протяжении двух месяцев соблюдать полный покой. Джил не сомневалась, что такой вердикт не пришелся по душе ни Йори-Эзрикос, ни самому Ингольду.
— Я строю планы о том, как нам пробраться в усыпальницу Слепого Короля. Боюсь, от тебя мне там будет мало проку, — проговорил маг. — Подозреваю, что нашим охранникам будет приказано отвести нас закованными в цепи до самой горы и, учитывая сколько там габугу и дуиков-мутантов, тебе будет безопаснее сопровождать меня внутрь, нежели пытаться скрыться под покровом чар невидимости. Сомневаюсь, что ты уйдешь далеко.
— Скажешь тоже! — пробормотал Бектис, пытаясь за деланным возмущением скрыть страх.
Слуга, сопровождавший лекаря, принес медный поднос, где было жаркое, жареные голуби, тушеные баклажаны со специями, медовый пирог с рисом и орехами.
Похоже, во дворце епископа от голода никто не страдал. «Хотя, кто знает? — подумала Джил, наливая себе мятного чая. — Может, это и есть скудный зимний рацион в понимании Йори-Эзрикос и Джованнин...»
— Ты разве не видишь, что это безнадежно?
— Разумеется, безнадежно, — подтвердил Ингольд, надкусывая сушеную смокву. — Мои силы вернуться через пару дней, — плевать, что там говорил этот шарлатан. Но даже достигнув пика формы, я не смогу с ними справиться, и твоя помощь вряд ли что-то изменит. Даже если бы весь Совет Магов стоял у меня за спиной, жег благовония и распевал гимны, — это ничего бы не изменило. Не владея основами колдовства, которым пользуются ледяные жрецы, не понимая истинной сущности Матери Зимы, не имея никакой власти над этой сущностью, я не могу использовать против них свои чары. Как и прежде, все сведется к поединку между мной и мутантами, пусть и под охраной гвардии императрицы. Мы погибнем под натиском превосходящих сил, не достигнув усыпальницы.
— Так зачем тогда все это? — возмутился Бектис. Он прекратил расхаживать по комнате и присел рядом с ложем Ингольда. — Послушай, я никогда не встречал стражей, которые отказались бы передать послание. — Он стащил с пальца бриллиантовый перстень. — Джованнин никогда бы меня не отпустила, если бы знала о том, что задумала эта девица. Она бы никогда не поставила меня под угрозу, я слишком... слишком ценен для нее. Я слишком много знаю. Ей без меня не обойтись. Но вокруг есть множество военачальников, крупных и мелких, которые были бы рады воспользоваться вашими услугами и перехватили бы нас на пути к горам.
— И тебе не придется никому служить по-настоящему, — поспешил он добавить при виде выражения лица Ингольда. — Как только они снимут Руну Уз, ты сможешь забрать Джил-Шалос и сбежать! Джованнин будет только рада от вас избавиться. Погони ждать не стоит. Ты мог бы...
— Ты удивительно оптимистичен, — заметил Ингольд. — Намажь мне немного баклажановой икры на хлеб, моя дорогая. Что же до погони, то уверен: покуда... — Он осекся, к чему-то прислушиваясь и словно пытаясь уловить какой-то далекий шум, и, внезапно повернулся к Бектису, прожигая того яростным взглядом.
— Отдай!
— Что? — Рослый маг начал подниматься на ноги, но со скоростью, поразительной для человека, которому врач только что предписал два месяца полного покоя, рука Ингольда метнулась вперед и ухватила Бектиса за запястье. Тот попытался вырваться, но обнаружил, — как уже доводилось многим до него, — что хватку Ингольда разжать не легче, чем челюсти крокодила.
— Мой магический кристалл, — обманчиво мягким тоном промолвил он.
— Ну что ты, — засуетился Бектис. — Откуда он у меня?
— Джил... — Ингольд кивнул ей с явным намеком. «Выпотроши его», — прочла она в его глазах.
— Я просто хотел сберечь его для тебя. — Бектис сунул свободную руку в бархатный кошель, висевший у него на поясе, и извлек оттуда осколок дымчато-желтого кварца, величиной с палец, который положил Ингольду на ладонь.
— Весьма любезно с твоей стороны.
Используя запястье Бектиса для опоры, Ингольд поднялся на ноги и на подгибающихся ногах прошел к окну, закрытому тяжелыми деревянными ставнями. Джил метнулась вперед и распахнула их пошире. Ей было страшно смотреть, как внезапно побледнел Ингольд.
Солнечный луч упал на лицо старика. Тот поднял руку и высунул ее в окно, чтобы магический кристалл оказался за пределами действия чар, глушащих всякое колдовство.
Солнце заиграло в гранях самоцвета.
— Руди! — негромко промолвил чародей. — Как я рад тебя видеть...
Глава четырнадцатая
Руди очень долго говорил с Ингольдом, и старик выяснил все, что хотел, про ледовых магов. Ученик пришел в ужас, увидев, как выглядит его наставник. К концу разговора тот с трудом держался на ногах и хватался за подоконник, чтобы не свалиться без сил... Но все же здорово, что старик еще жив!
«Он должен вернуться, — сказал себе Руди. — Обязан!» Бог весть, поможет ли Ингольду то, что рассказал ему юный маг, но, по крайней мере теперь тот мог с уверенностью передать епископу, что никто не может быть защищен от воздействия иллюзий. И точка. Хватит об этом.
Мать Зимы...
Он содрогнулся.
Мать Зимы... Мать целого мира, содержащая в себе жизнь, будущее и грядущее, черпающая магию земли из глубин незамерзающего колодца... Совсем как Альда, которая также несет в себе новую жизнь. И Джил тоже, как оказалось! Вот черт!..
Руди заухмылялся, но затем улыбка его погасла. Не самое подходящее время, чтобы заводить ребенка... Насколько ему помнилось, Джил всегда с опаской относилась к детям. Она была до ужаса сентиментальна, но чувствовала себя с ними неуверенно.
То-то у Ингольда был такой странный вид, когда они уходили. Он, конечно, был уверен, что от него Джил зачать никак не могла...
«Жизнь, пронизывающая изнутри... — подумал Руди. — Что-то тут есть общее с нашим Убежищем...»
Ему вновь вспомнилась Лысая Дама и маги, сидящие вокруг нее, в изнеможении от тяжкой работы. «Мы потерпели неудачу», — так она сказала.
Но это оказалось неправдой. Впервые Руди начал понимать, в чем дело, и чему она научилась, грезя о чужеродной магии.
Он вспомнил, как она лежала на возвышении посреди огромной светящейся паутины, чей периметр повторял внешние контуры недостроенного Убежища.
Закрыв глаза, Руди вызвал эту сцену перед мысленным взором, представляя себе фундамент, стены, строительные леса, механизмы, нити звездного света, натянутые между ними и удерживающие энергию. Они определяли будущие очертания цитадели.
Руди представил себе на этой схеме расположение ниши, где Аму Бэл спрятал зачарованные клубни; комнату, где Джил и Альда обнаружили просмотровый стол; Холм Казней с его загадочными столбами; нишу, где прятались они с Альдой шестью уровнями ниже, но в точности под возвышением, где сидела Лысая Дама.
— Это сетка, — произнес он вслух. — Все Убежище — это силовая сеть. — Он поднялся, как обычно, сунул в карман Цилиндр, накинул плащ и торопливо вышел в коридор.
* * *
— Я пойду с тобой.
Джил затворила ставни, выходящие в сад, залитый золотистым лунным светом. Почти все лампы в стенных нишах были потушены, а оставшиеся отбрасывали дрожащие отблески на разукрашенные узорами стены.
— Нет.
— Бектис тебя предаст.
— Предаст меня Бектис, или небо упадет на голову, — никакой разницы. — Ингольд вновь вернулся на скамью, служившую ему постелью. Голос его звучал очень устало. — Также нет разницы, поедем мы завтра или через месяц, хотя я предпочел бы завтра, ибо одному богу известно, что решит наша гостеприимная хозяйка по поводу Бектиса. И все же...
Он взмахнул рукой и, несмотря на все заклятья, окружавшую эту комнату, на миг в воздухе возникла призрачная иллюзия, в точности повторявшая очертания, переданные Ингольду Руди посредством магического кристалла, — изображение приближающихся и удаляющихся конусов.
— Даже все эти знания, необычные и удивительные, не сыграют никакой роли.
Движущиеся фигуры рассеялись в воздухе. Возможно, они существовали лишь в ее сознании...
Джил услышала, как Ингольд вздыхает.
— Тут дело не только в магической мощи, Джил. Не только в понимании их сущности. Они чужеродны нам, и их колдовство также чужеродно. Я теперь многое понял об источнике их силы, но я не один из них. Я не могу управлять их истинной сущностью, ибо я ее не понимаю. А без этого я не способен сражаться с ними.
Он усадил ее рядом с собой, и Джил склонила голову ему на плечо. Сейчас ей было почти все равно, будут они жить или погибнут, потерпят поражение или одержат победу, лишь бы остаться вместе.
— Ты ведь никогда не боялся, что я могу тебя убить, верно? — спросила она негромко. — Или того, что я... меняюсь...
— Меняешься? — Он слегка отодвинулся и изумленно взглянул на Джил.
— Мутирую. — Она с трудом заставила себя произнести это слово. — Из-за яда. Иногда мне кажется, это иллюзия. Но иногда... — Она вытянула руки вперед, как обычно, гадая, не удлинились ли пальцы, не уплотнились ли суставы.
Ингольд взял ее ладонь в свои и поцеловал.
— Это иллюзия, — дрогнувшим голосом заявил он. — Джилли, если бы я только знал... — Она отвернулась, по-прежнему чувствуя на себе его пристальный взгляд. — Нет, — объявил он наконец, и она почувствовала, что Ингольд говорит правду, и ему можно верить. — Дорогая моя, дитя мое, то, что тебе пришлось столько претерпеть...
— Ерунда. — Она смутилась. — Это все пустяки.
Они долго сидели молча, и понемногу ее тревоги отступали.
Ингольд был так потрясен и терзался угрызениями совести, что Джил ничего не оставалось, как попытаться его подбодрить.
— Беда в том, что я не могла ничего понять. С иллюзиями всегда так... Но в глубине души я знала, что даже если это правда, ты все равно будешь любить меня. Однако ты казался таким отстраненным... И теперь я это понимаю. Тебя тревожило, что я могла переспать с кем-то еще.
— В общем-то, да, — кивнул Ингольд. — Хотя если бы я знал... Видишь ли, я гадал, насколько глубоко влияние ледяных магов затронуло твое сознание. Я чувствовал, что порой ты злишься на меня, когда их воздействие особенно велико. Вначале ты казалась более уязвимой, пока еще не научилась с этим бороться. Но больше всего меня тревожило то, что ты могла сойтись с другим мужчиной под их влиянием и испытать нечто такое, чего я был не способен тебе дать.
— О-о, — едва слышно выдохнула Джил.
— Я предпочел бы оставить тебя в Убежище не только ради ребенка, но и чтобы ты могла как следует подумать и принять решение. — Он говорил неуверенно, тщательно подбирая слова. — Я бы предпочел разобраться со всем этим после уничтожения ледяных магов, — если только их можно уничтожить, — чтобы твой рассудок, наконец, очистился. Но, как я и сказал в своей записке, — кстати, не забудь мне напомнить, чтобы я превратил Ниниака в хорька за его дурацкое рыцарство, — ледяные маги все равно заставили бы тебя последовать за мной любыми способами. Конечно, с твоей помощью они следили за мной, но это было лучше, чем если бы ты в одиночку преследовала меня через весь континент. А в общем, моя дорогая, мне просто хотелось, чтобы ты была со мной.
Джил покрепче обняла Ингольда, — очень бережно, чтобы не разбередить рану.
— Ну что ж, — серьезным тоном объявила она. — Несмотря на безумную страсть, которую я питаю к Энасу Баррелстейву, отцу моего ребенка...
Ингольд дернул ее за волосы.
Джил продолжила уже совсем другим голосом:
— Клянусь, что не стану больше покорной игрушкой ледяных магов, и ты это знаешь.
— Знаю. — Он погладил ее по волосам. — Но я не могу позволить тебе рисковать жизнью. Ведь речь идет не только о тебе, но и о нашем ребенке.
— Речь идет и о них тоже. — Джил протянула руки и закатала рукава просторной туники, словно желая показать, что в венах ее теперь течет не кровь, а яд. — Они отныне такая же часть меня самой, как и твой ребенок, Ингольд, и даже больше, поскольку ребенка я пока не ощущаю, а эти мерзавцы говорят со мной, нашептывают всякий бред, заставляют сомневаться в каждом слове и движении...
Они не оставляли ее в покое даже сейчас: «Он опять тебе доверяет. Наконец пришел твой час!» Меч Джил лежал совсем рядом, — только руку протяни. На поясе висел нож. Оружие ей вернула юная императрица.
— Я уже почти к этому привыкла, — продолжила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Стараюсь не обращать внимания на эти голоса. Говорю себе: «Опять эта чертова иллюзия!» Это как реклама по телевизору. — И все же она поймала себя на мысли, что не может рассказать Ингольду о том, какие кошмары являются ей. Впрочем, в этом не было нужды.
Маг вновь обнял ее и прижал к себе в глубокой задумчивости. Затем он глубоко вздохнул, словно придя к какому-то решению, и печалью и сожалением вопросил:
— Так ты готова мне помочь, моя дорогая?
Джил обернулась, чтобы взглянуть Ингольду в глаза. Лишь сейчас она начала понимать...
«Ну, конечно! Яд в моей крови — тоже плоть от плоти этой чуждой магии. Точно так же существует родство между сланчем и мутантами, которых он порождает».
В тот же миг голоса в ее сознаний завизжали, что это не сработает, это убьет ее, убьет ребенка, убьет Ингольда. Разум наполнился ужасающими видениями. Вспыхнуло острое желание выхватить кинжал и вонзить его магу в сердце... Но сильнее всего этого было ясное понимание того, что кусочки головоломки, наконец, сложились воедино.
— Ты можешь использовать яд в моей крови в качестве магического посредника, — сказала Джил. — Это правда.
* * *
По просьбе, Джил Йори-Эзрикос послала в гладиаторскую школу за бойцами, которые должны были стать ее телохранителями, — Серый Кот, Котенок, Медведь, Баклажан, сержант Куш, и прочие, кому Джил могла доверять. Из гвардейцев юной императрицы Ингольд выбрал несколько человек и договорился о подготовке к походу. Джил старалась не принимать участия в этих разговорах: ведь все, что знала она, тотчас становилось известным и ледяным магам.
Глядя в зеркало, порой она видела отражение деформированного лица с выпяченным подбородком и проваленным лбом. Порой ей являлось лишь обычное отражение. Она не могла отличить, где правда, где ложь.
Точно так же она не могла сказать, является ли ее всепоглощающее желание подслушать разговоры Ингольда проявлением обычного любопытства, или волей ледяных магов. Она повторяла на память Данте, пока это желание не проходило.
В первую ночь полнолуния Йори-Эзрикос подстроила так, что Джованнин пришлось уехать в соседний город Ешми вниз по реке. При этом императрица пообещала епископу, что казнь Ингольда состоится по ее возвращению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Ваше величество, — вмешался Бектис. — Я умоляю вас не торопиться.
— А я велела тебе молчать. — Она даже не оглянулась на него. — Ты дашь мне клятву? Я знаю, что маги не верят в Бога. Так поклянись мне... — она задумалась, а глаза ее как-то странно блеснули. — Поклянись головой своего первенца.
Ингольд содрогнулся.
Он взглянул на Джил, затем на свои скованные руки. Если он и хотел поначалу сказать Йори-Эзрикос, что все бесполезно, и никакая магия не сможет повредить ледяным жрецам, то, встретившись с юной императрицей взглядом, он явно передумал. Джил невольно подумалось, что через пару лет мужчина, который изнасиловал эту девочку, когда ей было всего двенадцать лет, — мужчина, чьего ребенка она убила, едва лишь произвела на свет, — старый враг Ингольда, Ваир на-Чандрос по прозвищу Однорукий, очень, очень сильно пожалеет о том, как обошелся со своей женой.
— Клянусь, — тихим, почти неслышным голосом проговорил Ингольд, — головой моего первенца, что вновь попытаюсь уничтожить Мать Зимы, даже если это будет стоить мне жизни.
* * *
— Ингольд, это нелепо! — Бектис в ярости расхаживал взад и вперед по комнате, которую отвела им Йори-Эзрикос. Белоснежная борода и алое одеяние придавали ему вид взволнованного Деда Мороза. — Миледи Джованнин никогда такого не потерпит! Нам нужно придумать какой-нибудь план!
Покои, где они находились, были обставлены по-южному скупо и, в общем, мало чем отличались от комнат в школе гладиаторов. Фактически единственным предметом мебели оказались каменные скамьи, служившие также и ложем, — только здесь покрывала были из темно-синего и черного шелка, а пол и стены выложены плиткой. Еще одна важная деталь: в узор плитки были изящно вплетены руны, ограждавшие свободу магов, и этим императорские апартаменты весьма напоминали темницу.
— Конечно, я строю планы, — Ингольд поудобнее устроился на подушках. — И полагаю, что, поскольку ее святейшество не слишком стремится распространяться о твоих способностях, то она поостережется расспрашивать о тебе.
Лекарь, присланный Йори-Эзрикос — в сопровождении двух ее личных телохранителей — только что ушел, заявив Ингольду, что тот основательно надорвал себе сердце и теперь должен на протяжении двух месяцев соблюдать полный покой. Джил не сомневалась, что такой вердикт не пришелся по душе ни Йори-Эзрикос, ни самому Ингольду.
— Я строю планы о том, как нам пробраться в усыпальницу Слепого Короля. Боюсь, от тебя мне там будет мало проку, — проговорил маг. — Подозреваю, что нашим охранникам будет приказано отвести нас закованными в цепи до самой горы и, учитывая сколько там габугу и дуиков-мутантов, тебе будет безопаснее сопровождать меня внутрь, нежели пытаться скрыться под покровом чар невидимости. Сомневаюсь, что ты уйдешь далеко.
— Скажешь тоже! — пробормотал Бектис, пытаясь за деланным возмущением скрыть страх.
Слуга, сопровождавший лекаря, принес медный поднос, где было жаркое, жареные голуби, тушеные баклажаны со специями, медовый пирог с рисом и орехами.
Похоже, во дворце епископа от голода никто не страдал. «Хотя, кто знает? — подумала Джил, наливая себе мятного чая. — Может, это и есть скудный зимний рацион в понимании Йори-Эзрикос и Джованнин...»
— Ты разве не видишь, что это безнадежно?
— Разумеется, безнадежно, — подтвердил Ингольд, надкусывая сушеную смокву. — Мои силы вернуться через пару дней, — плевать, что там говорил этот шарлатан. Но даже достигнув пика формы, я не смогу с ними справиться, и твоя помощь вряд ли что-то изменит. Даже если бы весь Совет Магов стоял у меня за спиной, жег благовония и распевал гимны, — это ничего бы не изменило. Не владея основами колдовства, которым пользуются ледяные жрецы, не понимая истинной сущности Матери Зимы, не имея никакой власти над этой сущностью, я не могу использовать против них свои чары. Как и прежде, все сведется к поединку между мной и мутантами, пусть и под охраной гвардии императрицы. Мы погибнем под натиском превосходящих сил, не достигнув усыпальницы.
— Так зачем тогда все это? — возмутился Бектис. Он прекратил расхаживать по комнате и присел рядом с ложем Ингольда. — Послушай, я никогда не встречал стражей, которые отказались бы передать послание. — Он стащил с пальца бриллиантовый перстень. — Джованнин никогда бы меня не отпустила, если бы знала о том, что задумала эта девица. Она бы никогда не поставила меня под угрозу, я слишком... слишком ценен для нее. Я слишком много знаю. Ей без меня не обойтись. Но вокруг есть множество военачальников, крупных и мелких, которые были бы рады воспользоваться вашими услугами и перехватили бы нас на пути к горам.
— И тебе не придется никому служить по-настоящему, — поспешил он добавить при виде выражения лица Ингольда. — Как только они снимут Руну Уз, ты сможешь забрать Джил-Шалос и сбежать! Джованнин будет только рада от вас избавиться. Погони ждать не стоит. Ты мог бы...
— Ты удивительно оптимистичен, — заметил Ингольд. — Намажь мне немного баклажановой икры на хлеб, моя дорогая. Что же до погони, то уверен: покуда... — Он осекся, к чему-то прислушиваясь и словно пытаясь уловить какой-то далекий шум, и, внезапно повернулся к Бектису, прожигая того яростным взглядом.
— Отдай!
— Что? — Рослый маг начал подниматься на ноги, но со скоростью, поразительной для человека, которому врач только что предписал два месяца полного покоя, рука Ингольда метнулась вперед и ухватила Бектиса за запястье. Тот попытался вырваться, но обнаружил, — как уже доводилось многим до него, — что хватку Ингольда разжать не легче, чем челюсти крокодила.
— Мой магический кристалл, — обманчиво мягким тоном промолвил он.
— Ну что ты, — засуетился Бектис. — Откуда он у меня?
— Джил... — Ингольд кивнул ей с явным намеком. «Выпотроши его», — прочла она в его глазах.
— Я просто хотел сберечь его для тебя. — Бектис сунул свободную руку в бархатный кошель, висевший у него на поясе, и извлек оттуда осколок дымчато-желтого кварца, величиной с палец, который положил Ингольду на ладонь.
— Весьма любезно с твоей стороны.
Используя запястье Бектиса для опоры, Ингольд поднялся на ноги и на подгибающихся ногах прошел к окну, закрытому тяжелыми деревянными ставнями. Джил метнулась вперед и распахнула их пошире. Ей было страшно смотреть, как внезапно побледнел Ингольд.
Солнечный луч упал на лицо старика. Тот поднял руку и высунул ее в окно, чтобы магический кристалл оказался за пределами действия чар, глушащих всякое колдовство.
Солнце заиграло в гранях самоцвета.
— Руди! — негромко промолвил чародей. — Как я рад тебя видеть...
Глава четырнадцатая
Руди очень долго говорил с Ингольдом, и старик выяснил все, что хотел, про ледовых магов. Ученик пришел в ужас, увидев, как выглядит его наставник. К концу разговора тот с трудом держался на ногах и хватался за подоконник, чтобы не свалиться без сил... Но все же здорово, что старик еще жив!
«Он должен вернуться, — сказал себе Руди. — Обязан!» Бог весть, поможет ли Ингольду то, что рассказал ему юный маг, но, по крайней мере теперь тот мог с уверенностью передать епископу, что никто не может быть защищен от воздействия иллюзий. И точка. Хватит об этом.
Мать Зимы...
Он содрогнулся.
Мать Зимы... Мать целого мира, содержащая в себе жизнь, будущее и грядущее, черпающая магию земли из глубин незамерзающего колодца... Совсем как Альда, которая также несет в себе новую жизнь. И Джил тоже, как оказалось! Вот черт!..
Руди заухмылялся, но затем улыбка его погасла. Не самое подходящее время, чтобы заводить ребенка... Насколько ему помнилось, Джил всегда с опаской относилась к детям. Она была до ужаса сентиментальна, но чувствовала себя с ними неуверенно.
То-то у Ингольда был такой странный вид, когда они уходили. Он, конечно, был уверен, что от него Джил зачать никак не могла...
«Жизнь, пронизывающая изнутри... — подумал Руди. — Что-то тут есть общее с нашим Убежищем...»
Ему вновь вспомнилась Лысая Дама и маги, сидящие вокруг нее, в изнеможении от тяжкой работы. «Мы потерпели неудачу», — так она сказала.
Но это оказалось неправдой. Впервые Руди начал понимать, в чем дело, и чему она научилась, грезя о чужеродной магии.
Он вспомнил, как она лежала на возвышении посреди огромной светящейся паутины, чей периметр повторял внешние контуры недостроенного Убежища.
Закрыв глаза, Руди вызвал эту сцену перед мысленным взором, представляя себе фундамент, стены, строительные леса, механизмы, нити звездного света, натянутые между ними и удерживающие энергию. Они определяли будущие очертания цитадели.
Руди представил себе на этой схеме расположение ниши, где Аму Бэл спрятал зачарованные клубни; комнату, где Джил и Альда обнаружили просмотровый стол; Холм Казней с его загадочными столбами; нишу, где прятались они с Альдой шестью уровнями ниже, но в точности под возвышением, где сидела Лысая Дама.
— Это сетка, — произнес он вслух. — Все Убежище — это силовая сеть. — Он поднялся, как обычно, сунул в карман Цилиндр, накинул плащ и торопливо вышел в коридор.
* * *
— Я пойду с тобой.
Джил затворила ставни, выходящие в сад, залитый золотистым лунным светом. Почти все лампы в стенных нишах были потушены, а оставшиеся отбрасывали дрожащие отблески на разукрашенные узорами стены.
— Нет.
— Бектис тебя предаст.
— Предаст меня Бектис, или небо упадет на голову, — никакой разницы. — Ингольд вновь вернулся на скамью, служившую ему постелью. Голос его звучал очень устало. — Также нет разницы, поедем мы завтра или через месяц, хотя я предпочел бы завтра, ибо одному богу известно, что решит наша гостеприимная хозяйка по поводу Бектиса. И все же...
Он взмахнул рукой и, несмотря на все заклятья, окружавшую эту комнату, на миг в воздухе возникла призрачная иллюзия, в точности повторявшая очертания, переданные Ингольду Руди посредством магического кристалла, — изображение приближающихся и удаляющихся конусов.
— Даже все эти знания, необычные и удивительные, не сыграют никакой роли.
Движущиеся фигуры рассеялись в воздухе. Возможно, они существовали лишь в ее сознании...
Джил услышала, как Ингольд вздыхает.
— Тут дело не только в магической мощи, Джил. Не только в понимании их сущности. Они чужеродны нам, и их колдовство также чужеродно. Я теперь многое понял об источнике их силы, но я не один из них. Я не могу управлять их истинной сущностью, ибо я ее не понимаю. А без этого я не способен сражаться с ними.
Он усадил ее рядом с собой, и Джил склонила голову ему на плечо. Сейчас ей было почти все равно, будут они жить или погибнут, потерпят поражение или одержат победу, лишь бы остаться вместе.
— Ты ведь никогда не боялся, что я могу тебя убить, верно? — спросила она негромко. — Или того, что я... меняюсь...
— Меняешься? — Он слегка отодвинулся и изумленно взглянул на Джил.
— Мутирую. — Она с трудом заставила себя произнести это слово. — Из-за яда. Иногда мне кажется, это иллюзия. Но иногда... — Она вытянула руки вперед, как обычно, гадая, не удлинились ли пальцы, не уплотнились ли суставы.
Ингольд взял ее ладонь в свои и поцеловал.
— Это иллюзия, — дрогнувшим голосом заявил он. — Джилли, если бы я только знал... — Она отвернулась, по-прежнему чувствуя на себе его пристальный взгляд. — Нет, — объявил он наконец, и она почувствовала, что Ингольд говорит правду, и ему можно верить. — Дорогая моя, дитя мое, то, что тебе пришлось столько претерпеть...
— Ерунда. — Она смутилась. — Это все пустяки.
Они долго сидели молча, и понемногу ее тревоги отступали.
Ингольд был так потрясен и терзался угрызениями совести, что Джил ничего не оставалось, как попытаться его подбодрить.
— Беда в том, что я не могла ничего понять. С иллюзиями всегда так... Но в глубине души я знала, что даже если это правда, ты все равно будешь любить меня. Однако ты казался таким отстраненным... И теперь я это понимаю. Тебя тревожило, что я могла переспать с кем-то еще.
— В общем-то, да, — кивнул Ингольд. — Хотя если бы я знал... Видишь ли, я гадал, насколько глубоко влияние ледяных магов затронуло твое сознание. Я чувствовал, что порой ты злишься на меня, когда их воздействие особенно велико. Вначале ты казалась более уязвимой, пока еще не научилась с этим бороться. Но больше всего меня тревожило то, что ты могла сойтись с другим мужчиной под их влиянием и испытать нечто такое, чего я был не способен тебе дать.
— О-о, — едва слышно выдохнула Джил.
— Я предпочел бы оставить тебя в Убежище не только ради ребенка, но и чтобы ты могла как следует подумать и принять решение. — Он говорил неуверенно, тщательно подбирая слова. — Я бы предпочел разобраться со всем этим после уничтожения ледяных магов, — если только их можно уничтожить, — чтобы твой рассудок, наконец, очистился. Но, как я и сказал в своей записке, — кстати, не забудь мне напомнить, чтобы я превратил Ниниака в хорька за его дурацкое рыцарство, — ледяные маги все равно заставили бы тебя последовать за мной любыми способами. Конечно, с твоей помощью они следили за мной, но это было лучше, чем если бы ты в одиночку преследовала меня через весь континент. А в общем, моя дорогая, мне просто хотелось, чтобы ты была со мной.
Джил покрепче обняла Ингольда, — очень бережно, чтобы не разбередить рану.
— Ну что ж, — серьезным тоном объявила она. — Несмотря на безумную страсть, которую я питаю к Энасу Баррелстейву, отцу моего ребенка...
Ингольд дернул ее за волосы.
Джил продолжила уже совсем другим голосом:
— Клянусь, что не стану больше покорной игрушкой ледяных магов, и ты это знаешь.
— Знаю. — Он погладил ее по волосам. — Но я не могу позволить тебе рисковать жизнью. Ведь речь идет не только о тебе, но и о нашем ребенке.
— Речь идет и о них тоже. — Джил протянула руки и закатала рукава просторной туники, словно желая показать, что в венах ее теперь течет не кровь, а яд. — Они отныне такая же часть меня самой, как и твой ребенок, Ингольд, и даже больше, поскольку ребенка я пока не ощущаю, а эти мерзавцы говорят со мной, нашептывают всякий бред, заставляют сомневаться в каждом слове и движении...
Они не оставляли ее в покое даже сейчас: «Он опять тебе доверяет. Наконец пришел твой час!» Меч Джил лежал совсем рядом, — только руку протяни. На поясе висел нож. Оружие ей вернула юная императрица.
— Я уже почти к этому привыкла, — продолжила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Стараюсь не обращать внимания на эти голоса. Говорю себе: «Опять эта чертова иллюзия!» Это как реклама по телевизору. — И все же она поймала себя на мысли, что не может рассказать Ингольду о том, какие кошмары являются ей. Впрочем, в этом не было нужды.
Маг вновь обнял ее и прижал к себе в глубокой задумчивости. Затем он глубоко вздохнул, словно придя к какому-то решению, и печалью и сожалением вопросил:
— Так ты готова мне помочь, моя дорогая?
Джил обернулась, чтобы взглянуть Ингольду в глаза. Лишь сейчас она начала понимать...
«Ну, конечно! Яд в моей крови — тоже плоть от плоти этой чуждой магии. Точно так же существует родство между сланчем и мутантами, которых он порождает».
В тот же миг голоса в ее сознаний завизжали, что это не сработает, это убьет ее, убьет ребенка, убьет Ингольда. Разум наполнился ужасающими видениями. Вспыхнуло острое желание выхватить кинжал и вонзить его магу в сердце... Но сильнее всего этого было ясное понимание того, что кусочки головоломки, наконец, сложились воедино.
— Ты можешь использовать яд в моей крови в качестве магического посредника, — сказала Джил. — Это правда.
* * *
По просьбе, Джил Йори-Эзрикос послала в гладиаторскую школу за бойцами, которые должны были стать ее телохранителями, — Серый Кот, Котенок, Медведь, Баклажан, сержант Куш, и прочие, кому Джил могла доверять. Из гвардейцев юной императрицы Ингольд выбрал несколько человек и договорился о подготовке к походу. Джил старалась не принимать участия в этих разговорах: ведь все, что знала она, тотчас становилось известным и ледяным магам.
Глядя в зеркало, порой она видела отражение деформированного лица с выпяченным подбородком и проваленным лбом. Порой ей являлось лишь обычное отражение. Она не могла отличить, где правда, где ложь.
Точно так же она не могла сказать, является ли ее всепоглощающее желание подслушать разговоры Ингольда проявлением обычного любопытства, или волей ледяных магов. Она повторяла на память Данте, пока это желание не проходило.
В первую ночь полнолуния Йори-Эзрикос подстроила так, что Джованнин пришлось уехать в соседний город Ешми вниз по реке. При этом императрица пообещала епископу, что казнь Ингольда состоится по ее возвращению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36