Ч Послушай меня. Если я не вернусь, ты должен будешь любой ценой… Любой ц
еной, слышишь?! Попасть в Полис… В Город… И разыскать там человека по кличк
е Мельник. Ему ты расскажешь всю историю. И вот еще… Я тебе дам сейчас одну
вещь, передай ему ее, чтобы он поверил, что это действительно от меня. Зайд
и на секунду! Ч и, сняв замок со входа, Хантер приподнял полог палатки и пр
опустил Артема внутрь.
…Внутри палатки было тесно из-за огромного заплечного рюкзака защитног
о цвета и внушительных размеров баула, стоящего на полу. Молния на нем был
а расстегнута, и в свете фонаря Артем разглядел мрачно отсвечивающий в н
едрах баула ствол какого-то солидного оружия, по всей видимости, армейск
ого ручного пулемета в разобранном состоянии. И прежде чем Хантер закрыл
содержимое от посторонних глаз, Артем успел заметить тускло-черные пул
еметные диски, плотно уложенные рядом по одну сторону от оружия, и неболь
шие зеленые противопехотные гранаты Ч по другую.
Не делая никаких комментариев по поводу этого арсенала, Хантер открыл бо
ковой карман баула, и извлек оттуда маленькую металлическую капсулу, изг
отовленную из автоматной гильзы, и с завинченной крышкой с той стороны, г
де должна была находиться пуля.
Ч Вот, держи. Не жди меня больше двух дней. И не бойся. Ты везде встретишь л
юдей, которые помогут тебе. Сделай это! Сделай это обязательно! Ты знаешь,
что от тебя зависит! Мне не нужно тебе это еще раз объяснять, ведь так? Все. П
ожелай мне удачи и проваливай… Мне нужно еще отоспаться.
Артем еле выдавил из себя пожелание, пожал могучую лапу Хантера в послед
ний раз и побрел к своей палатке, сутулясь под тяжестью возложенной на не
го миссии.

Глава 3

Артем, конечно, думал, что допроса с пристрастием по приходу домой ему не м
иновать, и наверняка отчим будет трясти его, допытываясь, о чем они с Ханте
ром разговаривали. Но, вопреки его ожиданиям, отчим вовсе не ждал его с дыб
ой и испанскими сапогами наготове, а мирно посапывал Ч до этого ему не уд
авалось выспаться больше суток.
Из-за ночных дежурств и дневного сна Артему теперь предстояло отрабатыв
ать на чайной фабрике опять в ночную смену.
За десятилетия жизни под землей, во тьме, в мутно-красном свете, истинное
понятие дня и ночи постепенно стиралось. По ночам освещение станции неск
олько ослабевало, как это делалось когда-то в поездах дальнего следован
ия, чтобы люди могли выспаться, но никогда, кроме аварийных ситуаций, не га
сло совсем. Как ни обострялось за годы прожитые во тьме человеческое зре
ние, оно все же не могло сравняться со зрением созданий, населявших тунне
ли и заброшенные переходы. Разделение на «день» и «ночь» происходило ско
рее по привычке, чем по необходимости. «Ночь», пожалуй, имела смысл постол
ьку, поскольку спать в одно время большей части обитателей станции было
удобно, тогда же отдыхал и скот, ослабляли освещение и запрещалось шумет
ь. Точное время обитатели станции узнавали и уточняли по двум станционны
м часам, установленными над входом в туннели с противоположных сторон. Ч
асы эти по важности чуть не приравнивались к таким стратегически важным
объектам, как оружейный склад, фильтры для воды или электрогенератор, за
ними всегда наблюдали, малейшие сбои немедленно исправлялись, а любые, н
е только диверсионные, а даже просто хулиганские попытки сбить их карали
сь самым суровым образом, вплоть до изгнания со станции.
На станции был свой жесткий уголовный кодекс, по которому администрация
станции судила преступников скорым трибуналом, учитывая постоянное чр
езвычайное положение, по всей видимости теперь установленное навечно. Д
иверсии против стратегических объектов влекли за собой высшую меру, за к
урение и разведение огня на перроне вне специально отведенного для этих
целей места (общей «кухни», находившейся с края перрона, у лестниц, ведущи
х к новому выходу со станции), за неаккуратное обращение с огнестрельным
оружием и взрывчатыми веществами на станции полагалось немедленное из
гнание, с конфискацией имущества.
Эти драконовские меры объяснялись тем, что уже несколько станций просто
сгорело дотла. Огонь мгновенно распространялся по палаточным городкам,
пожирая всех без разбора, и безумные, переполненные болью крики еще долг
ие месяцы после катастрофы эхом отдавались в ушах жителей соседних стан
ций, а обуглившиеся тела, склеенные вместе расплавленной резиной и брезе
нтом, скалили зубы, потрескавшиеся в немыслимом жаре пламени, в свете фон
арей перепуганных проходящих мимо коммерсантов и случайно забредших в
этот ад путешественников.
Во избежание повторения их мрачной участи большинство станций внесло н
еосторожное обращение с огнем в разряд тяжких уголовных преступлений.

Изгнанием карались еще и кражи, саботаж и злостное уклонение от трудовой
деятельности. Впрочем, учитывая, что почти все время все были у всех на ви
ду, да и то, что на станции жило всего двести с чем-то человек, такие преступ
ления, да и преступления вообще, совершались довольно редко, и в-основном
чужаками.
Работа на станции была обязательной, и все, от мала до велика, должны были
отработать свою ежедневную норму. Свиноферма, грибные плантации, чайная
фабрика, мясокомбинат, пожарная и инженерная службы, оружейный цех Ч ка
ждый житель работал в одном, а то и в двух местах. Мужчины к тому же были обя
заны нести раз в двое суток боевое дежурство в одном из туннелей, а во врем
ена конфликтов или появления из глубин метро какой-то новой опасности д
озоры трехЧ и четырехкратно усилялись, и на путях постоянно стоял готов
ый к бою резерв.
Так четко жизнь была отлажена на очень немногих станциях, и добрая слава,
которая закрепилась за ВДНХ, привлекала множество желающих обосновать
ся на ней. Однако чужаков на поселение принимали мало и неохотно.

До ночной смены на чайной фабрике оставалось еще несколько часов, и Арте
м, не зная куда себя деть, поплелся к своему лучшему другу, Женьке, тому сам
ому, с которым они в свое время предприняли головокружительное путешест
вие на поверхность.
Женька был его ровесником, но жил, в отличие от Артема, со своей настоящей
семьей, с отцом и матерью, и еще с младшей сестренкой. Таких случаев, когда
спастись удалось целой семье, были единицы, и Артем втайне завидовал сво
ему другу. Он, конечно, очень любил своего отчима, и уважал его даже теперь,
после того, как у того сдали нервы, но при этом прекрасно понимал, что Сухо
й ему не отец, да и вообще не родня, и никогда не называл его папой.

А Сухой, вначале сам попросивший Артема называть его дядей Сашей, со врем
енем раскаялся в этом. Годы его шли, и он, старый волк туннелей, так и не успе
л обзавестись настоящей семьей, и не было у него даже той женщины, которая
ждала бы его из походов. У него щемило сердце при виде матерей с маленьким
и детьми, и он мечтал о том, что настанет и в его жизни тот день, когда не над
о больше будет в очередной раз уходить в темноту, исчезая из жизни станци
и на долгие дни и недели, а может и навсегда. И тогда, он надеялся, найдется ж
енщина, готовая стать только его, и родятся дети, которые, когда научатся г
оворить, станут называть его не дядей Сашей, а отцом. Старость и немощност
ь подступали все ближе, времени оставалось меньше и меньше, и надо, наверн
ое, было спешить, но все что-то никак не удавалось вырваться, задание нава
ливалось за заданием, и не было пока еще никого, кому можно было бы передат
ь часть своей работы, кому можно было бы доверить свои связи, открыть свои
профессиональные секреты, чтобы самому заняться наконец какой-нибудь н
епыльной работой на станции. Он уже давненько подумывал о занятии поспок
ойнее, и даже знал, что может вполне рассчитывать на руководящую должнос
ть на станции, благодаря своему авторитету, блестящему послужному списк
у и дружеским отношениям с администрацией. Но пока достойной замены ему
не было видно даже на горизонте, и, теша себя мыслями о счастливом завтра,
он жил ото дня ко дню, все откладывая свое окончательное возвращение и ор
ошая потом и кровью гранит чужих станций и бетон дальних туннелей.
Артем знал, что отчим, несмотря на свою почти отеческую к нему любовь, не д
умает о нем, как о продолжателе своего дела, и, по большому счету, считает е
го балбесом, причем, по его мнению, совершенно незаслуженно. В дальние пох
оды он Артема не брал, несмотря на то, что Артем все взрослел и уже нельзя б
ыло отговориться тем, что он еще маленький или напугать его тем, что зомби
утащат или крысы съедят. Он и не понимал даже, что именно этим своим невери
ем в Артема он и подталкивал того к самым отчаянным авантюрам, за которые
сам его потом и порол. Он, видимо, хотел, чтобы Артем не подвергал бессмысл
енно опасности свою жизнь в странствиях по метро, а жил бы так, как мечтало
сь жить самому Сухому: в спокойствии и безопасности, работая и растя дете
й, не тратя зря молодые годы. Но желая такой жизни Артему, он забывал, что са
м он, прежде чем начать стремиться к ней, прошел через огонь и воду, успел п
ережить сотни приключений и насытиться ими. И не мудрость, приобретенная
с годами, говорила в нем теперь, а годы его и его усталость. А в Артеме кипел
а энергия, он только еще начинал жить, и влачить жалкое, растительное суще
ствование, кроша и засушивая грибы, меняя пеленки, не осмеливаясь никогд
а показываться за двухсотпятидесятый метр, казалось ему совершенно нем
ыслимым. Желание удрать со станции росло в нем с каждым днем, так как он вс
е яснее и яснее понимал, какую долю ему готовит отчим. Карьера чайного фаб
риканта и роль многодетного отца Артему нравились меньше всего на свете
. Именно эту тягу к приключениям, это желание словно перекати-поле быть по
дхваченным туннельными сквозняками и нестись вслед за ними в неизвестн
ость, навстречу своей судьбе, и угадал в нем, наверное, Хантер, прося его о т
акой непростой, связанной с огромным риском, услуге. У него, Охотника, был
тонкий нюх на людей, и уже после часового разговора он понял, что сможет по
ложиться на Артема. Даже если Артем и не дойдет до места назначения, он, по
крайней мере, не останется на станции, запамятовав о поручении, случись ч
то-нибудь с Хантером на Ботаническом Саду. И он не ошибся в своем выборе.

…Женька, на счастье, был дома, и теперь Артем мог скоротать вечер за послед
ними сплетнями, разговорами о будущем и крепким чаем.
Ч Здорово! Ч откликнулся он на Артемово приветствие. Ты тоже сегодня в
ночь на фабрике? И меня вот поставили. Так западло было, хотел уже у началь
ства просить, чтобы поменяли. Но если тебя ко мне поставят Ч ничего, потер
плю. Ты сегодня дежурил, да? В дозоре был? Ну, рассказывай! Я слышал, у вас там
ЧП было… Чего произошло-то?
Артем многозначительно покосился на Женькину младшую сестренку, котор
ая так заинтересорвалась предстоящим разговором, что даже перестала пи
чкать тряпичную куклу, сшитую для нее матерью, грибными очистками, и, зата
ив дыхание, смотрела на них из угла палатки круглыми глазами.

Ч Слышь, малая! Ч поняв, что именно Артем имеет ввиду, сурово сказал Жень
ка, Ч ты, это, давай собирай свои причиндалы и иди играй к соседям. Вот тебя
Катя в гости приглашала. С соседями надо поддерживать хорошие отношения
. Так что давай, бери своих пупсиков в охапку Ч и вперед!

Девочка что-то возмущенно пропищала и начала с обреченным видом собират
ься, попутно делая внушения своей кукле, тупо смотревшей в потолок полус
тертыми глазами. Ч Подумаешь, какие важные! Я и так все знаю! Про поганки э
ти ваши говорить будете! Ч презрительно бросила она на прощание.
Ч А ты, Ленка, мала еще про поганки рассуждать. У тебя еще молоко на губах н
е обсохло! Ч поставил ее на место Артем.
Ч Что такое молоко? Ч спросила недоуменно девочка, трогая свои губы.
Однако до объяснений никто не снизошел, и вопрос повис в воздухе. Когда он
а ушла, Женька застегнул изнутри полог палатки и спросил: Ч Ну, что случил
ось-то? Давай колись! Я тут столько всего слышал уже! Одни говорят Ч крыса
огромная из туннеля вылезла, другие Ч что вы лазутчика черных отпугнули
, и даже ранили. Кому верить?
Ч Никому не верь! Ч посоветовал Артем. Ч Все врут. Собака это была. Щено
к маленький. Его Андрей подобрал, который морпех. Сказал, что будет немецк
ую овчарку из него выращивать, Ч улыбнулся Артем.
Ч А я ведь от Андрея как раз и слышал, что это крыса была! Ч озадаченно пр
оизнес Женька. Чего это он, специально наврал, что ли?
Ч А ты не знаешь? Это ведь у него любимая прибаутка Ч про крыс со свиней р
азмером. Юморист он, понимаешь ли, Ч отозвался Артем. Ч А у тебя чего ново
го? Чего от пацанов слышно?
Женькины друзья были челноками, возили чай и свинину на Проспект Мира, на
ярмарку. Обратно везли мультивитамины, тряпки, всякое барахло, иногда да
же доставали книги, которые, засаленные, зачастую с недостававшими листа
ми, неведомыми путями оказывались на Проспекте Мира, пройдя пол-метро, ко
чуя из баула в баул, из кармана в карман, от торговца к торговцу Ч чтобы на
конец найти своего хозяина.
На ВДНХ гордились тем, что несмотря на удаленность от центра, от главных т
орговых путей, поселенцам удавалось не просто выжить в ухудшающихся ден
ь ото дня условиях, но и поддержать, хотя бы только и в пределах станции, ст
ремительно угасающую во всем метрополитене человеческую культуру. Адм
инистрация станции старалась уделять этому вопросу как можно большее в
нимание. Детей обязательно учили читать, и на станции даже была своя мале
нькая библиотека, в которую, в основном, и свозились все выторгованные на
ярмарках книги. Беда была в том, что книги челнокам выбирать не приходило
сь, брали что было, и всякой макулатуры скапливалось предостаточно. Но от
ношение к книгам у жителей станции было таково, что даже из самой никчемн
ой библиотечной книжонки никогда и никем не было вырвано ни странички. К
книгам относились как к святыне, как к последнему напоминанию о канувшем
в небытие прекрасном мире, и взрослые, дорожившие каждой секундой воспо
минаний, навеянных чтением, передавали это отношение к книгам своим детя
м, которым и помнить уже было нечего, которые никогда не знали и которым не
было суждено узнать иного мира, кроме нескончаемого переплетения угрюм
ых и тесных тоннелей, коридоров и переходов. Но немногочисленны были ста
нции, на которых печатное слово так же боготворилось. И жители ВДНХ с горд
остью считали свою станцию одним из последних оплотов культуры, северны
м форпостом цивилизации на Калужско-Рижской линии.
Читали книги и Артем, и Женька. Женька дожидался каждый раз возвращения с
ярмарки своих друзей и первым подлетал к ним узнать, не достали ли они чег
о-нибудь нового. И тогда книга сперва попадала к Женьке, и только потом уж
е Ч в библиотеку. А Артему книги приносил из своих походов отчим, и в пала
тке у них была почти настоящая книжная полка, на которой стояли пожелтев
шие от времени, иногда чуть попорченные плесенью и крысами, иногда в буры
х пятнышках чьей-то засохшей крови Ч такие вещи, которых на станции боль
ше не было ни у кого, а может, не было больше ни у кого вообще во всем метро
Ч Маркес, Кафка, Борхес, Виан, ну и, конечно, пара томиков непременной русс
кой классики.

Ч Ребята на этот раз ничего не привезли, Ч сказал Женька. Ч Леха говори
т, что ему там один мужик обещал, что через месяц у него будет партия книг и
з Полиса. Обещал придержать парочку.
Ч Да я не про книги! Ч отмахнулся Артем. Ч Чего слышно-то? Как обстановк
а?
Ч Обстановка? Так, вроде все ничего. Ходят, конечно, слухи всякие, ну это ка
к всегда, ты же знаешь, челноки не могут без слухов, без историй, они прямо ч
ахнут, ты их не корми, а слухи дай рассказать. Но верить в их истории или не в
ерить Ч это еще вопрос. Вроде сейчас спокойно все. Если, конечно, сравнива
ть с тем временем, когда Ганза с красными воевала. Да! Ч вспомнил он. Ч На
проспекте Мира запретили теперь дурь продавать. Теперь если у челнока ду
рь находят, все конфискуют и со станции вышвыривают, плюс на заметку беру
т. Если во второй раз найдут, Леха говорит, вообще на несколько лет запреща
ют доступ на станции Ганзы. На все! Челноку это вообще смерть.
Ч Да ладно? Прямо так запретили? А чего это они?
Ч Говорят, решили, что это наркотик, раз от нее глюки идут. И что от нее моз
г отмирать начинает, если долго глотать. Типа о здоровье заботятся.
Ч Ну так и заботились бы о своем здоровье. Чего они нашим-то вдруг обеспо
коились?
Ч Знаешь, что? Ч сказал Женька на тон ниже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10