Один из этих авторитетов даже был раньше, еще тогда, помощником машинист
а электропоезда. Таких людей почти и не осталось, и были они в большой цене
, потому что на первых порах они были единственными, кто не терялся и не по
ддавался страху, оказываясь вне удобной, скоростной и безопасной капсул
ы поезда в темных туннелях Московского Метрополитена, в этом кишечнике м
егаполиса. И от того, что все на станции относились к нему с таким почтение
м и детей своих учили тому же, Артем наверное и запомнил его, на всю свою жи
знь запомнил Ч изможденного худого человека, зачахшего за долгие годы р
аботы под землей, в истертой и выцветшей форме работника метрополитена,
уже давно потерявшей свой первоначальный шик, но все еще надеваемой с то
й гордостью, с которой отставной адмирал облачается в свой парадный мунд
ир, и все еще внушающей благоговение простым смертным. И Артему, тогда сов
сем еще пацану, виделась в тщедушной фигуре помощника машиниста несказа
нная стать и мощь… Еще бы! Ведь работники метро были для всех остальных вс
е равно что проводниками-туземцами для научных экспедиций в дремучих дж
унглях. Им свято верили, на них полностью полагались, от их знаний и умений
зависело полностью выживание остальных. Они зачастую возглавляли стан
ции, когда распалась система единого управления, и метрополитен из компл
ексного объекта гражданской обороны, огромного противоатомного бомбоу
бежища, предназначенного для спасения части населения в случае ядерной
атаки, превратился во множество не связанных единой властью станций, пог
рузился в хаос и анархию. Станции стали независимыми и самостоятельными
, своеобразными карликовыми государствами, со своими идеологиями и режи
мами, лидерами и армиями. Они воевали друг с другом, объединялись в федера
ции и конфедерации, сегодня становясь метрополиями воздвигаемых импер
ий, чтобы завтра быть поверженными и колонизированными вчерашними друз
ьями или рабами. Они заключали краткосрочные союзы против общей угрозы,
чтобы, когда эта угроза минует, с новыми силами вцепиться друг другу в гло
тку. Они самозабвенно грызлись за все: за жизненное пространство, за пищу
Ч посадки белковых дрожжей, плантации грибов, не нуждающихся в дневном
свете, чтобы взрасти, и за свиные фермы, где бледных подземных свиней вска
рмливали бесцветными подземными грибами, и, конечно, за воду, Ч то есть, з
а фильтры. Варвары, которые не могли починить пришедшие в негодность фил
ьтрационные установки на своих станциях, и умирающие от отравленной изл
учением воды, бросались со звериной яростью на оплоты цивилизованной жи
зни, на станции, где исправно действовали генераторы и регулярно ремонти
ровались фильтры, где взращенные заботливыми женскими руками, буравили
мокрый грунт белые шляпки шампиньонов и сыто хрюкали в своих загонах сви
ньи. Их вел вперед, на этот бесконечный отчаянный штурм, инстинкт самосох
ранения и извечный революционный принцип Ч отнять и поделить. Защитник
и благополучных станций, организованные в боеспособные соединения быв
шими профессиональными военными, до последней капли крови отражали нап
адения вандалов, переходили в контр-наступления, с боем сдавали и отбива
ли каждый метр межстанционных туннелей. Станции копили военную мощь, что
бы отвечать на набеги карательными экспедициями, чтобы теснить своих ци
вилизованных соседей с жизненно важного пространства, если не удавалос
ь достичь договоренностей мирным путем, и наконец, чтобы давать отпор вс
ей той нечисти, что лезла изо всех дыр и туннелей. Всем тем странным, уродл
ивым и опасным созданиям, каждое из которых вполне могло привести в отча
яние Дарвина своим явным несоответсвием всем законам эволюционного ра
звития. Как разительно ни отличались бы от привычных человеку животных в
се эти твари, то ли переродившиеся из безобидных представителей городск
ой фауны в исчадий ада под невидимыми губительными лучами, то ли всегда о
битавшие в глубинах, а сейчас потревоженные человеком, они все-таки тоже
были продолжением жизни на земле. Искаженным, извращенным, но все же прод
олжением. И подчинялись они все тому же главному импульсу, которым ведом
о все органическое на этой планете.
Выжить.
И чтобы выжить Ч размножаться.
И чтобы выжить Ч сражаться.
И убивать других Ч чтобы выжить.
Артем принял белую эмалированную кружку, в которой плескался их, собстве
нный, станционный чай. Был это, конечно, никакой не чай, а настойка из сушен
ых грибов, с добавками, потому что настоящего чая всего-то и оставалось Ч
ничего, его и экономили, и пили только по большим праздникам, да и цена ему
была в десятки раз выше, чем их грибной настойке. А все-таки и свое варево у
них на станции любили, и гордились им, и называли «чай». Чужаки, правда, с не
привычки сначала отплевывались, но потом ничего, привыкали. И даже за пре
делами станции пошла об их чае слава Ч и челноки пошли к ним, сначала Ч р
искуя собственными шкурами, поодиночке. Но чай их пошел влет по всей лини
и, и даже Ганза им заинтересовалась, и потянулись на ВДНХ большие караван
ы, за их волшебной настойкой. И деньги к ним потекли. А где деньги Ч там и ор
ужие. Там и жизнь. И с тех пор, как на ВДНХ стали делать этот самый чай, станц
ия и стала крепчать, потекли сюда настоящие, хозяйственные люди с окрест
ных станций и перегонов, и пришло процветание.
Ч Слышь, Артем! Как у Сухого дела-то? Ч спросил Андрей, прихлебывая чай м
аленькими осторожными глотками и усердно дуя на него.
Ч У дяди Саши? Все хорошо у него. Вот, вернулся недавно из похода по линии с
нашими. С экспедицией. Да вы знаете, наверное.
Андрей был на добрых пятнадцать лет старше Артема, и был, вообще-то, разве
дчиком, и редко когда стоял в дозоре ближе двухсот пятидесятого метра, и т
о Ч командиром кордона. Вот, поставили его на стопятидесятый метр, в прик
рытие, а тянуло все-таки его куда вглубь, и первым же предлогом, первой лож
ной тревогой воспользовался, чтобы поближе подобраться к темноте, побли
же к тайне. Любил он туннель и знал его хорошо, все ответвления Ч до пятис
отого метра, и куда они ведут, наизусть знал. А на станции, среди фермеров, с
реди работяг, коммерсантов и администрации, чувствовал он себя неуютно,
ненужным что ли, ведь он не мог заставить себя рыхлить землицу для грибов,
или, еще хуже, пичкать этими грибами жирных свиней, стоя по колени в навозе
на станционных фермах. И торговать он не мог, сроду терпеть не мог торгаше
й, а был он всегда солдатом, был воином, и всей душой верил, что это Ч единст
венное достойное мужчины занятие, и горд был тем, что он, Андрей, всю свою ж
изнь только и делал, что защищал всех этих немощных, и провонявших фермер
ов, и суетливых челноков, и деловых до невозможности администраторов, и д
етей, и женщин. Женщины тянулись к его пренебрежительной, насмешливой си
ле, к его полной, стопроцентной уверенности в себе, к его спокойствию за се
бя и за тех, кто был с ним, потому что он всегда мог защитить того, кто находи
лся рядом с ним. Женщины обещали ему любовь, они обещали ему уют, но он начи
нал чувствовать себя уютно лишь после пятидесятого метра, когда за повор
отом скрывались огни станции. А они туда за ним не шли. Почему?
И вот, разгорячившись от чая, сняв свой старый черный берет и вытирая рука
вом мокрые от пара усы, он принялся жадно допрашивать Артема о новостях и
сплетнях, принесенных из последней экспедиции на юг Артемовым отчимом, т
ем самым человеком, который девятнадцать лет назад вырвал Артема у крыс
на Тимирязевской, да так и не мог бросить мальчишку, и воспитал его.
Ч Я-то, может быть, и слышал кое-что, но ты все равно расскажи, Артем, жалко
тебе, что ли? Ч настаивал Андрей, зная, что парень хочет рассказать, ему и с
амому интересно вспомнить еще раз и пересказать все отчимовы истории, ве
дь все слушать будут с открытым ртом.
Ч Ну, куда они ходили, вы, наверное, знаете, Ч начал Артем.
Ч Знаю, что на юг куда-то… Они же там шибко засекреченные, ходоки ваши! Ч
усмехнулся Андрей.
Ч Специальные задания администрации, сам понимаешь! Ч подмигнул он од
ному из своих людей.
Ч Да ничего секретного в этом не было, Ч отмахнулся Артем.
Ч Так, цель экспедиции у них была Ч разведка обстановки, сбор информаци
и… Достоверной информации, потому что чужим челнокам, которые у нас на ст
анции языком треплют, верить нельзя Ч они, может, челноки, а может, и прово
каторы, дезинформацию распространяют. Челнокам вообще верить нельзя, Ч
буркнул Андрей. Ч Корыстные они люди. Откуда ты его знаешь, Ч вот сегодн
я он твой чай продает Ганзе, а завтра и тебя самого со всеми потрохами кому
-нибудь продаст. Они, может, тоже тут у нас информацию собирают. И нашим-то,
честно говоря, я тоже не особо доверяю.Ну, на наших Ч это вы зря, Андрей Арк
адьич. Наши все нормальные. Я сам почти всех знаю. Люди, как люди. Деньги тол
ько любят. Жить хотят лучше, чем другие. Стремятся, Ч попытся вступиться
за местных челноков Артем.Вот-вот. И я тебе о том же. Деньги они любят. Жить
хотят лучше всех. А кто их знает, чего они там делают, когда они за станцию в
ыходят? Можешь ты мне с уверенностью сказать, что на первой же станции их а
генты чьи-нибудь не завербуют? Можешь или нет?
Ч Чьи агенты? Ну чьим агентам наши челноки сдались?
Ч Вот что, Артем! Молодой ты еще, молодой и многого не знаешь. Слушал бы ты
старших больше. Глядишь, дольше проживешь.
Ч Ну должен же кто-то эту работу выполнять! Не было бы челноков Ч и куков
али мы бы тут без боеприпасов, с берданками, шмаляли бы солью в черных, и ча
ек свой попивали бы, Ч не отступал Артем, не смотря на Андрееву попытку о
садить его.
Ч Ладно, ладно, экономист нашелся… Ты поостынь. Рассказывай лучше, чего т
ам Сухой видел.
Ч У соседей чего? На Алексеевской? На Рижской?
Ч На Алексеевской? Ничего нового. Выращивают грибы свои. Да что Алексеев
ская? Так, хутор ведь… Говорят, Ч понизил Артем голос ввиду секретности и
нформации, Ч говорят, присоединяться к нам хотят. И Рижская, вроде, тоже н
е против. Там у них давление с юга растет. Настроения пасмурные, все шепчут
ся о какой-то угрозе, все чего-то боятся, а чего боятся Ч никто не знает. То
ли с той стороны линии империя какая-то растет, то ли Ганзы опасаются, что
захочет она расшириться, то ли еще чего-то. И все эти хутора к нам жаться на
чинают. И Рижская, и Алексеевская.
Ч А чего конкретно хотят? Чего предлагают? Ч интересовался Андрей.
Ч Просят у нас объединиться в федерацию, с общей оборонной системой, гра
ницы с обеих сторон укрепить, в межстанционных туннелях Ч постоянное ос
вещение, милицию, боковые туннели и коридоры завалить, дрезины пустить т
ранспортные, телефонный кабель проложить, свободное место Ч под грибы…
Хозяйство чтобы общее, работать помогали, если надо будет.
Ч А раньше где они были? Где они были раньше, когда с Ботанического Сада, с
Медведково вся эта дрянь лезла? Когда черные нас штурмовали, где они были?
Ч ворчал Андрей.
Ч Ты, Андрей, не сглазь, смотри! Ч вмешался Петр Андреич.
Ч Нет черных пока что Ч и хорошо. Только радоваться рано. Не мы их победи
ли. Что-то у них там свое, внутреннее, вон и они и затихли. Они, может, силы пок
а что копят. Так что нам союз не помешает. Тем более Ч объединиться с сосе
дями. И им на пользу, и нам хорошо.
Ч И будет у нас и свобода, и равенство, и братство! Ч иронизировал Андрей
, загибая пальцы.
Ч Вам не интересно слушать, да? Ч обиженно спросил Артем.
Ч Нет, ты продолжай, Артем, продолжай. Мы с Петром это позже доспорим. Это у
нас с ним вечная тема.
Ч Ну вот. И говорят, что главный наш, вроде, соглашается. Не имеет принципи
альных возражений. Детали только надо обсудить. Скоро съезд будет. А пото
м Ч референдум.
Ч Как же, как же. Референдум. Народ скажет да Ч значит да. Народ скажет нет
Ч значит, народ плохо подумал. Пусть народ подумает еще раз, Ч все язвил
Андрей.
Ч Ну, Артем, а что за Рижской творится? Ч стараясь не обращать на того вни
мания, выспрашивал Петр Андреич.
Ч Дальше у нас что идет? Проспект Мира. Ну, проспект Мира Ч понятно. Это у
нас границы Ганзы. У Ганзы, отчим говорит, с красными все так же, мир. О войне
никто и не вспоминает уже, Ч рассказывал Артем.
Ганзой называлось содружество станций Кольцевой линии. Эти станции, нах
одясь на пересечении всех остальных линий, а значит, и торговых путей, и об
ъединенные между собой туннелями, почти с самого начала стали местами вс
тречи коммерсантов со всех концов метро. Они богатели с фантастической с
коростью, и вскоре, понимая, что их богатство вызывает зависть слишком у м
ногих, приняли единственно верное решение. Они объединились. Официальны
м их названием было «Содружество Станций Кольцевой Линии», но в народе о
ни звались Ганзой Ч кто-то однажды метко сравнил их с союзом торговых го
родов в средневековой Германии, словечко было звонкое, так и пристало. Га
нза поначалу включала в себя лишь часть станций, объединение не произошл
о мгновенно. Был участок Кольцевой линии, от Киевской Ч и до Проспекта Ми
ра, так называемая Северная Дуга, и были с ними Курская, Таганская и Октябр
ьская. И были долгие переговоры, и каждый пытался для себя что-нибудь выга
дать. Потом уже присоединились к Ганзе Павелецкая и Добрынинская, и сфор
мировалась вторая Дуга, Южная. Но главная проблема, и главное препятстви
е к воссоединению Северной и Южной Дуг было в Сокольнической линии.
«А дело тут вот в чем, Ч рассказывал Артему его отчим, Ч Сокольническая
линия всегда была особая. Взглянешь на карту Ч сразу на нее внимание обр
ащаешь. Во-первых, прямая, как стрела. Во-вторых, ярко-красного цвета на вс
ех картах. Да и названия станций там тоже Ч Красносельская, Красные Воро
та, Комсомольская, Библиотека им. Ленина, и Ленинские, опять же, Горы. И то ли
из-за таких названий, то ли по какой-то другой причине тянуло на эту линию
всех ностальгирующих по славному прошлому. И на ней особенно хорошо прин
ялись идеи возрождения советского государства. Одна станция официальн
о вернулась к идеалам коммунизма и социалистическому типу правления, по
том Ч соседняя, потом Ч соседи с другой стороны туннеля заразились рев
олюционным оптимизмом, скинули свою администрацию, и пошло-поехало. Ост
авшиеся в живых ветераны, бывшие комсомольские деятели и партийные функ
ционеры, непременный люмпен-пролетариат, Ч все стекались на революцио
нные станции. Сколотили комитет, ответственный за распространение ново
й революции и коммунистических идей по всему метрополитену, под почти ле
нинским названием Ч Интерстанционал. Интерстанционал готовил отряды
профессиональных революционеров и пропагандистов, и засылал все дальш
е и дальше во вражий стан. В-основном, обходилось малой кровью, поскольку
изголодавшиеся люди на бесплодной Сокольнической линии жаждали восста
новления справедливости, которая, в их понимании, кроме уравниловки и не
могла принять никакой другой формы. И вся ветка, запылав с одного конца, вс
коре была охвачена багровым пламенем революции. Станциям возвращали ст
арые, советские названия: Чистые Пруды снова стали Кировской, Лубянка Ч
Дзержинской, Охотный Ряд Ч Площадью Свердлова. Станции с нейтральным на
званием ревностно переименовывали во что-нибудь идеологически более я
сное: Спортивную Ч в Коммунистическую, Сокольники Ч в Сталинскую, а Пре
ображенскую площадь, с которой все началось Ч в Знамя Революции. И вот эт
а линия, когда-то Сокольническая, но в массах называемая красной, как прин
ято было у москвичей все ветки между собой называть по цветам, совершенн
о официально стала Красной Линией.
Но дальше у них не пошло.
К тому времени, как Красная Линия уже окончательно оформилась и стала пр
едъявлять претензии на станции с других веток, чаша терпения переполнил
ась. И сколько ни обещали агитаторы и пропагандисты из Интерстанционала
электрификацию всего метрополитена, утверждая, что в совокупности с сов
етской властью это и даст коммунизм (вряд ли ленинский лозунг, бессовест
но ими эксплуатируемый, был когда-либо более актуален), люди за пределами
линии не соблазнялись на обещания, а интерстанционных краснобаев отлав
ливали и выдворяли Ч обратно, в Советское государство.
И тогда красное руководство определило, что пора действовать решительн
ей. Что, если оставшаяся часть метро не занимается сама по себе веселым ре
волюционным огнем, ее можно и поджечь. Соседние станции, обеспокоенные у
силившейся коммунистической пропагандой и подрывной деятельностью, то
же пришли к похожему выводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10